(рассказ из книги)
Желтый осенний лист кружило по ветру,он тихонько упал на траву усыпанную желудями.
Высоко в небе таяли облака, а солнечные лучи баловали сентябрьским теплом,
отражаясь в разукрашенной листве деревьев.
Все казалось неизменным в природе, уходящая жара и грядущие холода
несущие зиму и снежные метели.
Вслед за наступлением терпеливого ожидания
весеннего тепла вновь сменяющегося летней жарой.
И так по кругу земля будет вращать нас год за годом,
сменяя сезоны и отсчитывая жизнь на земле.
Прошло несколько лет со дня рождения ребенка.
И время по-прежнему поспешно съедала суета и хлопоты.
Потому оно пролетело не заметно, оставляя за собой тяжесть накопившейся усталости.
Усталости от обустройства бытности и от неопределенности
здоровья малыша, который получил целый набор диагнозов
после злополучной травмы.
Из родильного дома нас направили в больницу,
где мы пролежали с малышом несколько месяцев,
пока его оперативно выхаживали.
Затем началось наше хождение по поликлиникам,
что всегда заканчивалось госпитализацией.
И я снова была вынуждена проводить время с сыном в стационаре.
Ребенок был слаб и врачи предлагали отказаться от «тяжелого груза».
Уверяя, что находиться рядом с больными детьми
под наблюдением медиков ему будет лучше.
Но мысль об отказе от своего дитя, только возмущала и заставляла подыскивать новые методики.
Все хотелось обновить в своей жизни, казалось только так можно хоть что-то изменить к лучшему.
Наконец наступил момент, когда решился квартирный вопрос.
И мы переехали от родителей мужа в коммуналку,
где в нашем распоряжении была одна комната из четырех.
Эта комната была довольно просторной, и находилась она
в старом добротном доме украшенном эркером и французским балконам.
Высокие потолки подчеркивала изящная фигурная лепка.
А пустые стены и старый скрипучий паркет под ногами,
упирались в огромное окно, обрамленное в массивную раму.
Распахивая двери комнаты, в глаза сразу же бросалось окно
большого полукруглого эркера. Из которого было видно, как по вечерам отбрасывая свои тени на стенах, закат расплывался по горизонту, перемешиваясь в цветах, меняя краски, словно показывая настроение грядущего дня.
Все это вдохновляло на создание особой обстановки.
Хотелось поскорей навести свой порядок в новом жилище.
К тому же переняв родительский опыт и окрепнув.
Обзаведясь собственным жильем, мы на конец отсоединились от старших членов семьи. Переехав, что бы строить отдельно и самостоятельно, свою «ячейку общества».
Но потратив все силы на восстановление здоровья ребенка
и на адаптацию во взрослой жизни. Мы кажется, упустили что то очень важное.
И потому отдалились друг от друга на столько, что союз наш был скорей деловым
и дружеским, нежели супружеским.Но не теряя надежды и веры в светлое будущее ради ребенка, мы старались не утрачивать тех привязанностей, которые держали нас
на плову ровных отношений. И потому наша семейная лодка, плыла по течению времени, покачиваясь на волнах житейских перемен в поисках бури новых страстей.
К тому времени ребенок уже научился ходить,
и был окончательно поставлен на ноги в прямом смысле слова.
Так что пугающие мысли о смене коляски на инвалидное кресло,
можно было оставить в прошлом. К тому же угроза детского церебрального паралича, так же казалась пройденным этапом, и потому все волнения пошли на убыль.
Для дальнейшего выздоровления необходимо было постараться сделать все,
что бы ребенок почувствовал гармонию в семье. И внешней обстановки для этого было явно мало. Мало было веселеньких обоев в милой обстановке из ярких занавесок. Не хватало ярких эмоций, которые предают живость текущей реальности.
Но чувство восторга или радости жизни ни как не наступало.
И пока оставалось только набраться терпения и грести дальше, не сбиваясь с заданного жизнью курса.
Преодолев не легкий путь лечения, оставалось перевести дух
и попробовать все заново на новом месте.
Завершая возню с ремонтом для подготовки к семейному счастью
с новым обликом. Едва оставалось сил покрасить оконную раму
и заморить соседских тараканов по всей коммуналке.
Все это приходилось делать наспех и самостоятельно, пока сын гостил у бабушки, а муж тем временем пропадал на работе с утра до вечера.
Чувствовалась усталость. Но нужно было найти сил на переезд и не сдаваться. Не раскисать пока не обживемся на новом месте.
Иначе на ребенке могло все отразиться. Так как дети чувствуют состояние родителей. И на формирование их психики имеет влияние атмосфера настроения окружающих, хоть мы этого и не замечаем, это происходит изо дня в день.
Так формируется личность. На примере того, кто рядом.
Дети склонны оценивать окружающих по поступкам,
а после копируют их на подсознательном уровне в тех или иных ситуациях.
Но именно семейная атмосфера, как правило, диктует нам настроение
и формирует будущие взгляды на жизнь. От этого и существует разница между людьми, такая как жизненный настрой. Некоторые воспринимают все позитивно, а кто-то напротив не уверен в завтрашнем дне.
Именно потому, что кого-то учили, что все достается тяжело.
А кого-то заверяли, что жизнь прекрасна в любых проявлениях.
Пытаясь уловить хоть не много позитивного настроения в самом переезде,
я занималась наведением уюта в семейном гнездышке.
Пережив не легкое начало формирования семьи, очень хотелось,
задать всем добрый настрой, хотя бы зрительно, что бы различные перемены вдохновляли на изменения дальнейшего к лучшему.
Нужно было постараться держать себя в руках, что бы ребенка не пугали дальнейшие перемены в жизни, и он мог видеть в них только хорошее.
Новый интерьер уже украсил жилье, и для соответствующей атмосферы оставалось только показать на своем примере то, как хорошо на новом месте. Но притворяться счастливой и радостной едва хватало сил, я старалась не раскисать и боялась показать домашним то,
как с каждым днем мне становилось физически тяжело.
Это состояние угнетало, приводя в уныние, и не давало возможности порадоваться за то, что уже сделано.
Отвлекаясь от недугов и откладывая их на потом.
Не обращая внимания на свое физическое состояние, я занялась заботами о ребенке, подыскивая ему подходящие ясли - сад, и детскую поликлинику рядом с домом, куда мы только переехали.
Мысли о заботах перевешивали и отвлекали,
но все же непривычными и совершенно не понятными казались
новые ощущения, такие как бессилие и усталость.
Затем насторожило то, что я вдруг стала быстро толстеть.
Буквально пухнуть на глазах, не смотря на то, что много двигалась
и почти ни чего не ела из-за бесконечных переживаний и волнений.
Тогда все казалось: Ну вот еще не много и скоро будет время
отдохнуть и подумать о себе.
Но время шло, а дела все не кончались.
И тогда соседка по коммуналке не на шутку встревожилась,
заметив, что за неделю я поправилась на три размера
и теперь мне не в чем выйти на прогулку с ребенком.
Стоя посреди коридора и прикидывая на меня свое пальто.
Она смотрела, оценивающим взглядом с головы до ног.
При этом, причмокивая языком, пришла к выводу,
что это не нормально и так не должно быть.
Отойдя на пару шагов, и взглянув еще раз, она добавила:
- Нужно срочно, что нибудь предпринять, а то тебя раздует как шар.
Глядя на свое отражение в зеркале, соглашаясь с тем, что она права, одновременно стало понятно и то, что тянуть время больше нет смысла.
И так как была пятница, необходимо было действовать срочно. И едва успевая на прием к врачу, мне пришлось незамедлительно отправиться в поликлинику, вспоминая по дороге и пытаясь понять, что же могло послужить подобным недугом.
Врач, осмотрев мельком. Сказал, что это, по всей видимости, какая то аллергия,
и он не может ни чем помочь на данный момент пока не увидит результаты анализов.
Так что необходимо было вернуться через пару дней,
сдать анализы и вспомнить, на что может быть подобная аллергия.
И так как аллергии у меня ни когда не было, а было множество нескончаемых дел,
я отбросила предположения и отправилась домой.
Заниматься все теми же домашними заботами, которые бывают у людей после переезда.
Но уже вечером мне вызвали скорую помощь. Все та же соседка, которая заподозрила что-то неладное. А приехавшая бригада скорой, не стала мешкать и к моему недоумению, немедленно увезла в больницу на срочную госпитализацию.
Все произошло на столько быстро, что подобные события не укладывались в голове,
и оставалось только следовать за врачами, не видя смысла в сопротивлении.
Привезя в больницу и доставив в «приемный покой», от куда почти сразу
и без лишних объяснений меня определили на не понятное отделение,
где лежали пациенты с не известными диагнозами.
Но меня больше ни чего не пугало и почти не тревожило,
и видимо от усталости, было все равно.
Я была спокойна, так как находилась уже в больнице под присмотром врачей.
И единственным переживанием оставались мысли о том,
кто теперь посидит с ребенком и как он перенесет разлуку.
Утешая себя надеждой, что разлука продлиться не больше недели.
И тем, что небольшой срок не сильно повлияет на его психику,
пошатнув не окрепшие здоровье.
Мысли упорно цеплялись за то что, по всей видимости,
наступило время или тот самый подходящий момент,
когда можно перевести дух и собраться с силами.
Так что перспектива поваляться немного в стационаре с книгой в руках
и отдохнуть от домашних дел, показалась весьма не плохой.
А пока лежа на больничной койке под капельницей и разглядывая потолок,
казалось странным то, что самочувствие вполне нормальное
и ни чего в общем то не болит. Этот странный факт даже немного успокаивал
и в то же время настраивал на отдых, снимая все волнения.
И потому я просто лежала, жевала жвачку и слушала плеер,
так что окружающие пространство ни сколько не волновало
и не беспокоило.
Под музыку Bob Marley расплываясь в мечтах о том,
как завтра утром придут встревоженные друзья.
И будут сочувственно извиняться за то, что не нашли времени
проведать меня раньше и справиться о здоровье.
В размышлениях предстоящей встречи, вспоминались общие приключения,
и под приятными впечатлениями время шло незаметно.
Близилась полночь, а врачи заглядывали ко мне один за другим,
переставляя капельницы и временами задавая странные вопросы
о том, не хочу ли я писать. Они мешали мне слушать музыку и мечтать о завтрашнем дне.
И чего я их так беспокою, у меня ни чего не болит, ведь пятница, шли бы домой,
думала я, переставляя кассеты в плеере.
Но мысли прервала соседка по палате.
Пожилая женщина лет семидесяти, потрясла меня за плечо
и тихонько спросила скрипучим голосом:
- Что с тобой?
Ответив, что не знаю, я нажала кнопку"Play" и музыка вновь зазвучала в ушах.
Тогда она стала разглядывать меня с подозрением, странно прищуриваясь, уставившись мне прямо в глаза, и что-то опять забормотала. Пустые разговоры мне были ни к чему,
и я стала прибавлять громкость, едва расслышав последние фразы.
Но только тогда, когда эти фразы дошли до моего сознания,
я вдруг ясно представила себе сквозь темноту палаты,
прищуренные глаза старухи и голос, говорящий в тишине:
- Мы слышали это с соседками по палате, за дверью. Мы то врачей целыми днями ждем, а к тебе вон как забегали. Видать, что-то серьезное. Ты случаем, не заразна? Почему врачи сказали, что ты уж не жилец и к утру умрешь?
Господи Иисус и…. Подумала я, и явно побледнела.
Воздуха перестало хватать, в горле застряло что-то большим комом
и немую тишину начал поглощать вакуум.
В висках почувствовалось, как с шумом пульсирует кровь,
и сквозь ночные сумерки вспомнилась суета врачей.
Неожиданный холод пробежался по телу,
и серьезность обстоятельств медленно стала доходить до сознания.
Лежа в темноте и ощущая ужасающие приближение,
какого то странного холода.
Сквозь больничные запахи и звуки, послышалось чье то тяжелое дыхание
и мне окончательно стало не по себе.
Умирать ужасно не хотелось к тому же мысли о ребенке
и близких вызывали страдания. Представляя их чувства и переживания,
хотелось выть на луну, смотрящую в окно.
Потом вспомнились не доделанные дела и не выполненные обещания.
Лежа в темноте и думая о том, как же это будет происходить,
встреча со смертью.
От подобных представлений по телу побежали мурашки
и начал одолевать страх. Но умирать во сне вовсе не хотелось,
а безысходность и паника сменялись тревогой.
Все вокруг начало пугать и настораживать.
Тишина показалась зловещей, а звуки, которые раньше казались привычными,
неожиданно заставляли вздрагивать.
От нахлынувших впечатлений мысли стали сплетаться в стихи,
«любой обманчив звук, пугает тишина...»
Определенно нужно было, что нибудь делать, что-то выяснить.
Лежать просто так, мне уже не хотелось.
Чувство сопротивления от неприемлемых событий увеличивалось.
И тогда буквально поймав за руку врача, мне удалось вынудить его
на неизбежный разговор. Но эта беседа с доктором окончательно опечалила меня , отнимая надежду. Поток мыслей хаотично задвигался в голове, что бы найти хоть какой то выход.
Выяснилось, что у меня тяжелое воспаление почек на фоне токсического отравления. Что обратилась за помощью слишком поздно, и что они сделали все возможное. Но почки не чистят кровь, и их методики не помогают. Таксикация велика, организм сам не справиться,
так что жить осталось в лучшем случаи до утра.
И все-таки врач оставил один шанс из ста, на тот случай если повезет.
После такой информации, вдруг стало казаться,
что все это происходит не со мной.
Ух, не спроста все это, подумала я, но размышлять об этом,
или о чем-то другом, на тот момент было невозможно.
Сознание как будто отключилось.
Напротив, почувствовалось явное безразличие ко всему,
и мною начали двигать скорей инстинкты, нежели разум
Время замерло в ожидании конца.
В итоге все переживания слились в одно и наступило тупое спокойствие.
Покой, в котором захотелось просто выпить чашечку кофе,
закурить сигарету и под приятную музыку, что нибудь почитать.
Таким скромным оказалось мое последнее желание,
что поверить в то, что «старуха смерть» стоит рядом и смотрит на меня
своим ледяным взглядом, не верилось и представлялось с трудом.
Привести в исполнение последнее желание оказалось не сложно.
Чашка и кипятильник нашлись на соседней тумбочке,
а еще через пару минут у меня уже было кофе и газета «СПИД инфо».
Чудесно расположившись в холле посреди отделения.
Усевшись в кожаное больничное кресло за журнальным столиком,
заботливо пристроив торшер, взятый на посту.
Сидя в ночном полумраке и не понимая, что же в сущности происходит,
слышалось тиканье часов и чувствовался некий комфорт.
Одев наушники, я закурила сигарету и погрузилась в чтение
любопытной газеты. Мысли переключились на изучение чужих проблем
и нелепых казусов чих то судеб, отвлекая от собственных тревог.
На запах никотина из соседней палаты вышел молодой парень.
Увидев меня, он изумленно посмотрел и удалился обратно.
Но через минуту появился вновь уже с чашкой в руках.
И молча, кивнув в сторону стола, с улыбкой на лице.
Присоединился к вечернему кофе, присев на соседнее кресло.
Мне не хотелось загружать молодого человека своей не легкой судьбой,
и потому отложив в сторону наушники, я молча протянула ему часть газеты.
Усевшись по удобней, хотелось просто беззаботно провести остаток отпущенного времени,
не думая о жизненных сложностях, так как это все равно уже ни чего не меняло.
Томное спокойствие продлилась не долго.
Прочитав несколько статей, началось обсуждение,
и к уюту добавился веселый диалог. К тому же новый знакомый оказался, весьма продвинут
и жизнелюбив, что еще больше отвлекало от суровой реальности. Атмосфера ожила, и время вновь начало свой отсчет.
После трех часовой беседы за жизнь, мы почувствовали родственные души.
Новый знакомый показался на столько хорош, что почувствовалась жизнь с которой так не хотелось расставаться.
Но под журнал «СПИД инфо» наши беседы непременно сводились к одному.
Потом на общих эмоциях стала возбуждать интимная тишина глухой ночи,
и игривые намеки под тиканье часов. Затем в наше поле зрения попал кожаный диван под искусственной пальмой стоявший в уютном углу больничного холла.
И уже через пару минут из наушников плеера лежащего на журнальном столике тихо доносилась музыка, а наши сердца бились в унисон на диване из искусственной кожи.
Утопая в ласках, друг друга, ни стыда, не совести, ни чего такого,
что могло отвлечь нас от наслаждения жизнью и неповторимым ее моментам.
А когда страсти утихли, перед глазами мелькнуло название газеты.
И вопрос возник сам собой, ведь мы не были готовы к происходящему
и потому не предохранялись.
Мы забылись, что это больница и к тому же толком не знали кто из нас,
чем болен и не заразны ли эти заболевания.
Романтический момент был упущен.
Тогда вспомнив о прочитанной газете, мы вдруг неожиданно для себя одновременно вникли
в суть ее названия. И по всей видимости, наш разум еще не до конца переключился
от пережитых эмоций.
Но не на шутку обеспокоившись, мы отправились в сестринскую,
будить медсестру, что бы потребовать у нее для ознакомления
свои мед карты и результаты анализов. А пока медсестра приходила в себя, ото сна едва понимая, что происходит, до нее донесся уже краткий вопрос,
волновавший нас больше всего на тот момент.
- Нет ли у нас СПИДа?
Я не стану описывать негодования медсестры по этому поводу.
Но все закончилось тем, что нам дали по таблетки димедрола,
и без поцелуя напоследок отправили спать по разным палатам.
Утром меня разбудила все та же мед сестра, протягивая стеклянную баночку для анализа, она предложила попробовать «сходить», вдруг получиться. Дело в том, что из-за внезапной болезни почек у меня не было диуреза несколько дней, почки перестали фильтровать жидкость,
и она стала накапливаться в организме.
И еще не придя в себя после не долгого, но крепкого сна,
я молча взяла стеклянную емкость и пошла «пытаться».
Проходя по коридору мимо зеркала, увидев свое отражение,
мне вдруг вспомнилась песенка водяного. Представив, что за дрянь находиться в организме, избавиться от этой лишней жидкости захотелось больше всего на свете.
И напевая песенку себе под нос, я вошла в туалет.
На удивление все получилось.
Да так активно, что удалось наполнить не только баночку для анализов,
но и случайную банку, стаявшую поблизости под ногами.
Увидев меня идущую по коридору с трех литровой банкой в руках, заполненной до краев, мед сестра уже перестала удивляться.
И забирая из рук тару с анализом, с невозмутимым спокойствием сообщила,
что меня срочно переводят в институт для прохождения квалифицированной медицинской помощи.
Выслушав информацию, мне оставалось только переодеться,
и заскочить к ночному спутнику «прошлой» жизни.
Прощаясь с этими стенами, я заглянула в его палату в надежде,
что он еще спит и все обойдется без лишних сцен расставания.
Приоткрыв дверь и убедившись, что все спят, я тихонько подошла к нему
и положила у подушки кассету, которая играла ночью, оставляя за собой лишь трогательную память.
***
Любуясь красотами Питера из окна скорой помощи, перемещаясь
из одной больницы в другую, чувствовалось, что жизнь продолжается,
а эта история только начиналась.
На новом месте, производило впечатление чистота и ухоженность.
Сразу было видно стационар высокого уровня и то,
как спокойно и тихо протекает в этих стенах больничная жизнь.
Адаптируясь в новом месте и подчеркивая явное отличие
от дежурной больнице, эта разница только настораживала.
И все же верить в серьезность заболевания упорно не хотелось.
Выбросив из головы воспоминания прошлых дней,
я настроилась на длительный период размышлений о будущем.
К тому же на отделении совершенно не с кем было общаться.
Соседки по палате пожилые женщины могли говорить
исключительно о своих болезнях.
Оглядываясь на своих собеседниц, начинало казаться, что я не туда попала.
И возникало желание поскорей определиться на долго ли это.
Ощутив разницу между больницами и пациентами,
кругозор немного расширился, и ничего не оставалось, как привыкать.
Мне назначили длительное обследование и последующее за ним лечение.
Тогда трудно было представить, что все это затянется на долгих четыре месяца.
За последние годы я привыкла к больницам,
так как приходилось лежать в них с ребенком постоянно.
И по тому я чувствовала себя в этих стенах как рыба в воде.
Но для полного душевного равновесия не хватало сына.
С ребенком сидела моя мама, и я была за него спокойна.
Только по вечерам тоскливая разлука глодала душу.
Больничная жизнь быстро надоела своей монотонностью
и неопределенностью одновременно.
Из бесед с женщинами, лежавшими на отделении, за две недели я изучила
все почечные заболевания и то, от чего они происходят и то, как их лечат.
Разговаривать на тему болезней, было уже не выносимо,
но без общения становилось совсем скучно и одиноко.
Иногда положение спасали книги. Утопая в чужих повествованиях,
удавалось отвлечься от собственных невзгод.
Делать было не чего, а время жутко тянулось среди больничных стен.
К тому же меня не отпускали домой на выходные,
потому что я зависела от аппарата искусственной почки,
всевозможных капельниц и медикаментозных препаратов.
Но вскоре на отделение поступили новенькие.
Партия плановых пациентов, которым предстояло такое же обследование,
как и мне. И разнообразия в общении добавилось, когда мы попали в одну группу к разным врачам, но к одним и тем же профессорам, которые должны были решать нашу судьбу.
Нас так и приглашали в один день группой, но по очереди,
на всевозможные обследования, для определения точного диагноза.
Сидя и дожидаясь каждый своей очереди, начинались догадки,
что же там за дверью. Тот, кто проходил первым, потом рассказывали,
как оно там, тем куму предстояло еще пройти новое испытание.
А испытанием это было самым настоящим,
так как происходило подобное с нами впервые.
Помню, как-то пригласили меня первой,
в медицинский кабинет похожий на бункер.
Аккуратно обитый железом изнутри и разделенный стеклянной стеной,
за которой сидели врачи, наблюдавшие за своим оборудованием.
Посадив посередине этого помещения на загадочное кресло
и сделав внутри венную инъекцию, какой то ярко зеленой жидкостью,
врачи попросили меня сидеть без движений.
Затем быстро удалились, закрыв за собой тяжелую железную дверь,
отгородившись от моего пространства стеклянной стеной.
У меня было полное доверие к отечественной медицине,
но обстановка нагнетала на самые мрачные мысли. Медленно шло время в тишине, под тихий гул проводов тянувшихся вдоль железных стен.
Тусклый свет холодного помещения из металла и кресло, в котором нельзя было шевелиться, дополняли картину внешнего беспокойства.
От безделья я представила себя человеком, приговоренным к смертной казни путем внутривенной инъекции.
И нагоняя на себя "мраки" благодаря неуемной фантазии, я не заметила, как быстро пролетело оставшиеся время, и нужно было освобождать «камеру» для следующего пациента.
Позже выяснилось, что в этой процедуре нет ни чего особенного.
Абсолютно безвредная жидкость помогла врачам увидеть через приборы,
как и с какой скоростью, движется кровь по организму.
Но, еще не успев осознать это и выйдя из кабинета с перевязанной рукой
и тоской в глазах, тут же послышался привычный вопрос:
- Ну, как?
Видимо выражение лица, полностью отражали мои мрачные фантазии.
Поскольку пришлось старательно убеждать пациентов следовавших за мной на эту процедуру, в том, что это совершенно не страшно, не опасно, и они могут смело пройти через это.
Так день за днем, процедура за процедурой, подшучивая друг над другом, мы проходили через все медицинские обследования, надеясь на скорейшее выздоровление.
Компания подобралась дружная и вечерами мы собирались в холле, чтобы вместе смотреть телевизор и пить чай.
Чаевничали мы с постным набором гостинцев, так как в выборе продуктов нас ограничили, посадив на строжайшую диету. Постная пища сама по себе не очень вкусна, но главным условием питания было то, что все продукты должны быть без соли.
Привыкнуть к этому было сложно, а всем в месте сделать над собой усилия
и поесть с аппетитом казалось проще.Поэтому мы предпочитали собраться в месте, что бы попытаться шутками уговорить или заставить друг друга покушать.
С появлением новых знакомых больничная жизнь словно ожила.
И период адаптации в новых условиях постепенно прошел.
Началось привыкание к происходящему, а всевозможные процедуры принимались уже как должное. Мы так и ходили своей группой из кабинета в кабинет, а затем в столовую,
потом вновь на процедуры и уж после опять чаевничать в холл. Такова больничная жизнь, привыкнув к которой перестаешь суетиться. Потому что дни проходят монотонно и однообразно, один за другим по определенному расписанию.
И ни чего не поделаешь, когда жизнь ограничена больничным режимом.
Казалось остается только подчиниться обстоятельствам и довериться врачам, внося разнообразие в пространство лишь общением с окружающими людьми.
А люди эти были самые разные.
Среди них был врач. Мужчина лет сорока, работающий до своей болезни кардиологом.
Он больше нас понимал серьезность заболевания.
Но всячески старался подбадривать, рассказывая интересные историями
из своей медицинской практики.
Еще среди этих пациентов был молодой парень, выпускник школы
и сын состоятельных родителей, высокий красавец по имени Слава.
Он был довольно умен и целеустремлен,
в его дальнейшие планы входило все кроме медицины.
Но попав сюда он изменил свое решение и захотел в будущем стать врачом.
Так же членами этого коллектива были молодой мужчина лет тридцати
«новый русский», как дружно окрестили его женщины из моей палаты.
Олег работал предпринимателем и потому был бесконечно занят делами
даже в больнице, решая вопросы по мобильному телефону
и через посыльных помощников которые его навещали.
Дополнял нашу дружную компанию грузин Сандре.
Ему было около двадцати пяти лет, плотного тело сложения,
любитель мед сестер, стихов, и просто добрейший души человек.
Коротать вечера среди различных людей,
рассуждая на всеобщие темы, было интересно.
К тому же разговоры всегда были занимательными, так как в основном
кто нибудь с юморком рассказывал необыкновенные истории из своей жизни.
Время пролетало не заметно в жарких беседах и спорах,
мы старались отгонять мрачные мысли, оберегая добродушно сложившуюся атмосферу шутками.
Но жить все время шутя не всегда удавалось, так как у всех дома были дела
и близкие люди, которые ждали и переживали разлуку.
Мысли о болезни мешали справляться с эмоциями и иногда я тихонько плакала в подушку, думая о сыне, которого давно не видела.
И в то же время понимая, что всем тяжело не меньше, откуда-то находились силы и слова, поддерживающие веселую компанию.
Собираясь в холле и проводя свой не хитрый досуг, мы привлекали внимание.
И тогда к нашей компании постепенно добавились пожилые дамы.
Которым надоело обсуждать болезни и они решили поделиться опытом, подкинув нам на обсуждение свои жизненные истории.
Постепенно наш коллектив приумножился, и со временем люди узнавались все больше. Это открывало новое восприятие к окружающим.
Слушая и наблюдая за собеседниками, я думала, как же интересно устроена наша жизнь. Казалось бы, совершенно разные люди, а сидят как родные.
А встретились бы они случайно на улице, то скорей всего не заметили бы друг друга.
Но сложные жизненные обстоятельства сплачивают людей,
и им гораздо проще вместе переживать и бороться с чем бы то ни было.
Зато потом, поборовшись и преодолев что то подобное,
люди как правило разбегаются в разные стороны и со временем забывают
друг друга, оставляя за собой лишь не большой след в соматической памяти.
Наступил долгожданный день, когда со всеми результатами анализов,
врачом и лично, каждый и по очереди должен был предстать перед консилиумом многочисленных врачей во главе трех профессоров.
И не то что бы нас радовал этот конкретный день
и трепетная встреча с умами отечественной медицины.
Но мы действительно испытывали волнение.
Потому как эта беседа открывала ясность на будущее, и давала возможность понять,
что же дальше и как теперь будет протекать дальнейшая жизнь.
Дело в том, что все зависело от сложного диагноза.
Если он подтверждался, то предстояло еще длительное лечение,
которое могло не излечить, а только лишь облегчить существование.
Течение болезни могло быть разным. И любой ее исход не радовал,
так как перспективы на будущее были весьма ограничивающие.
Это либо вся жизнь на таблетках со строгой диетой и наблюдением у врачей.
Или еще хуже, зависимость от аппарата искусственной почки
до конца дней, которых оставалось гораздо меньше.
Приговор нам вынесли всем.
Всем по очереди рассказали мрачную перспективу на будущее
и последующее лечение этого тяжелого недуга,
название которого звучало для нас как смертный приговор.
Сложно описать в двух словах состояние душевной тревоги
на тот момент, каждого из нас.
Планы на будущее отменялись, ведь ради выздоровления нам предстояло навсегда отказаться, буквально от всех земных благ, кроме любви.
Но только тогда на тот момент, любовь казалась нам самым не значительным и не принципиальным в этой жизни.
Странно, что люди перестают замечать немало важные и очевидные чувства,
когда их лишают чего-то более привычного и земного,
такого как еда, свобода передвижения или ограничивают в чем-то еще.
Как правило, люди стараются притуплять свои эмоции,
говоря, что так легче жить и переносить бремя.
В впереди нас ждал весь процесс лечения,
предстояло пролежать в больнице еще не меньше трех месяцев.
И только потом выписка домой под контроль в поликлинику
и наблюдение врачей. При этом необходимо было соблюдать строжайшую диету, а если болезнь не отступит, то жизнь полностью становилась зависимой от аппарата искусственной почки.
Верить в самое худшие ни кто из нас не хотел.
Так как это означало, что необходимо будет приезжать в больницу через день.
И почти сутки тратить на сложнейшую процедуру.
Без которой кровь не могла самостоятельно очиститься, что приводит к токсическому отравлению организма и смерти в течение тридцати шести часов. Это означало, что уезжать из города, больше чем на сутки опасно. Так как грозило смертью.
С такой перспективой терялась свобода, самое дорогое чувство.
Вид океана или степные просторы, можно увидеть воочию
или по телевизору. Но свободу мы начинаем ценить по настоящему, лишь потеряв ее навсегда.
Врачи всячески пытались подбадривать, объясняя, что если соблюдают
все правила, то с таким заболеванием люди живут лет десять.
И что за это время технологии непременно разовьются
и кто нибудь обязательно придумает необходимый препарат для спасения.
Подобное утешение не очень срабатывало, и находиться в стационаре становилось все сложней, белые стены давили все сильней и начинали раздражать.
Зависеть от искусственной почки ни кто из нас не хотел,
и от таких мыслей все приходили в отчаянье.
Мы собрались в месте и молча, думая каждый о своей жизни,
непривычно грустили. О том, как все могло бы быть и о том,
как теперь существовать дальше.
Первым тишину прервал «новый русский».
Он вдруг вскочил с места и, забегав туда обратно,
по не большому помещению уютного холла, торопливо заговорил:
- Я не знаю как вы? Но лично я не собираюсь соблюдать эту несчастную диету и все эти правила. Я не представляю себе жизнь без алкоголя. А уж тем более без соли и мяса! Я жил красиво и желаю красиво умереть! Я проживу эти последние годы так, что бы и жалеть то не о чем было! И … И не важно сколько. Для такой жизни хватит и года …
Слушая его пламенную речь, я наблюдала за молодым парнем,
которого звали Слава. Видя его выражения лица, было понятно,
что он близок к нервному срыву, но все же держался.
Затем свои рассуждения добавил Сандре говоря, что врачи разрешили
ему сто грамм водки один раз в день и если к этому добавить женщину,
то получается неплохая диета.
Успокаивая нас, таким образом, он уверял, что для подобной жизни
вполне хватит и десяти лет, а дальше просто надоест.
Вслушиваясь в диалог, в голову лезли мысли о том, как я буду воспитывать сына,
будучи сама калекой и как вообще живут такие люди.
Но думать об этом казались слишком грузным на фоне мечтаний друзей по несчастью.
Они представляли себе беззаботную, веселую жизнь полную куража и эмоций, шумную и быстротечную. Ссылаясь на то, что уже многое повидали и теперь можно будет оттянуться на славу как в последний раз не жалея о прошлом.
Затем Слава не выдержал и сорвавшись с места, сказал вставая:
- А я буду соблюдать диету! И жить по расписанию тоже буду!
Что бы выучиться на врача и придумать лекарство от этого заболевания.
И всех вылечу. Ясно!
Но, глядя на открывшиеся рты собеседников, он добавил:
- Потому что у меня еще нет прошлого. Не успел нажить, молод еще…
И водка с женщинами не настолько пока интересует, что бы посвящать этому остатки скоротечных дней.
Мое сердце сжалось от боли, глядя на молодого парня,
который стремился к чему-то светлому и хорошему.
У него была своя цель и планы на жизнь,
которую собиралась сломать болезнь.
После такого высказывания ни у кого не оставалось слов.
Мы молча разошлись по палатам,
размышляя о смысле жизни и своем существовании.
Последний разговор застрял в голове, не давая мыслям расслабиться.
Но задумываться над проблемой жития не хотелось,
слишком бесконечной и грустной казалась эта тема.
И потому я предпочла просто верить в то, что со здоровьем все будет в порядке. Представив себе, что страшное уже позади.
А это был просто всего на всего, какой то "засор",
который сейчас прочищаю врачи.
И действительно, нашу кровь буквально прочищали,
переливая ее через различные аппараты гемодиализа, и капельницы.
Происходили подобные процедуры в стенах реанимации,
и выглядели они примерно так:
У пациента брали около семисот граммов крови, в зависимости от его веса,
затем в специальном контейнере помещали эту кровь в «центрифугу».
Там ее раскручивали до определенных оборотов, чтобы отделить плазму,
жидкую часть крови, в которой оседают токсины и вредные вещества.
Ее отделяли и перерабатывали в медицинских целях, если она не была заражена вирусами.
А остальную кровь, эритроциты, лейкоциты, тромбоциты и прочие вещества, входящие в ее состав, возвращали пациенту, вливая обратно через капельницу.
И не смотря на мучительные процедуры и то, что все складывалось довольно грустно,
жизнь продолжалась. Но в больничных стенах она отличалась своими переживаниями
и соответственно особо чувствительным восприятием к окружающим.
Лежа на кушетке среди кафельных и стерильных стенах реанимации,
я слушала классику, а из обеих моих рук торчали огромные иглы,
связанные трубочками с аппаратом и капельницей.
Из наушников плеера доносился Моцарт.
В мое поле зрения попадала женщина средних лет, лежащая возле окна,
которой делали примерно такую же процедуру.
Мой взгляд устремлялся через нее в окно,
разглядывая унылый пейзаж на улице.
Над городом, привычно весело серое тяжелое небо,
в отражении которого поздней осенью, почем-то всегда видна Нева.
Внезапно этой женщине стало плохо, она судорожно задергалась,
затем захрипела и стала задыхаться.
Ее глаза закатились, и она начала освобождаться от капельниц,
пытаясь выдернуть иглы самостоятельно.
Глядя на все это, будучи сама «прикованная» такими же капельницами,
и не в силах помочь, за доли секунды нахлынувшие чувство отчаянья,
заставало меня закричать, призывая на помощь.
К ней тут же подбежала бригада реаниматоров, и они дружно взялись за ее спасение.
Казалось, что такое можно увидеть только в кино.
Быстрые действия врачей, электрошок, уколы адреналином,
все это происходило в реальном времени. Которое замерло,
как будто специально оставляя спасительный резерв.
Все медленно плыло перед глазами, сливаясь с уличным серым пейзажем.
За окном лил дождь, а в наушниках плеера Моцарт исполнял Реквием.
Передо мной разворачивалась картина того, как люди сплочено,
понимая друг друга буквально по глазам, спасают жизнь человека.
Но любое спасение еще во многом зависит, от желания жить, самого человека.
И эта женщина явно хотела жить, врачи понимали это стараясь из о всех сил.
Борьба за ее существование продолжалась на моих глазах
на фоне свинцового неба томно смотревшего прямо в окно.
Некоторое время спустя ее жизнь была спасена.
А я долго не могла придти в себя от пережитых ощущений
и панических чувств непонятного, напряженного страха.
Но после пережитого ясно пришло осознания того,
что жизнь настолько хрупка, насколько мы ее ценим.
Это событие напомнило еще и о том, что жизнь и впрямь быстротечна.
Мысли о сущности жития переполняли сознание, но, сколько бы не длились рассуждения,
мне оставалось пока только подчиняться больничному режиму. И жить с надеждами на лучшее, выполняя все назначенные процедуры.
***
А может нет ни добра, не зла, а существует только любовь и страх.
Беспечно жизнь моя течет,
не замечаю я невзгод.
Лишь время быстротечно,
уносит жизнь беспечно.
Не важно сколько, длиться бремя.
Разумно жить хватило б время…
Между процедурами к разнообразию больничной жизни
прилагались различные анализы.
Подойдя к посту, для получения направления
на очередные обследования крови, я терпеливо ждала мед сестру,
постукивая пальцами по деревянной поверхности стола.
Где-то в тиши коридора послышалось неторопливое шарканье.
Ко мне подошел Слава и предложил скоротать этот вечер в месте,
за игрой в карты и стаканчиком сока.
Делать все равно было не чего, и согласившись на это милое предложение молодого симпатяги, отправившись к нему в гости.
У Славы была двух местная палата, которую он делил с пожилым мужчиной восьмидесяти семи лет, бывшим учителем математики. Пожилой человек, одетый в теплую пижаму с удовольствием составил нам компанию за игрой в «дурочка».
Наигравшись в карты и утомив старичка задорными шутками,
мы переключили свой интерес на просмотр кино,
разнообразие выбора которого было больше чем достаточно.
Так как оказалось, что заботливые родители Славы
принесли ему в больницу видео–двойку и сумку различных фильмов.
Совместное время препровождение нам очень понравилось,
и мы решили коротать дальнейшие вечера вместе.
Тем более что наша компания разбрелась каждый по своим интересам,
и мы больше не собирались в холле все вмести.
Отныне каждый находил себе занятие по интересам.
Сандре например, отдал предпочтение чаевничать в сестринской
под «боевые» сто грамм.
А мы приспособились коротать вечера под фильмы
и дискуссии пожилого учителя математики.
И больничная жизнь приобрела некий смысл, мы узнавали друг друга
и за одно знакомились с сущностью бытия в этом мире
через экран видео–двойки. Окончательно нас сплотил совместный просмотр
фильма «Достучаться до небес». Посмотрев его и попав под глубокое впечатление,
мы отправились блуждать по больнице, мечтая о море и бутылке «текилы» с лимоном и солью.
Не найдя в больничных стенах разумеется ни того не другого и не одного приключения,
мы вынуждены были угомониться, усевшись в пустующем холле.
Старенький телевизор с треском и помехами показывал сатирическое выступление,
каких-то актеров, но их юмор уже не казался таким забавным как раньше.
Мы сидели молча, разглядывая медленно плавающих рыбок в аквариуме.
Обволакивающая тишина снова начинала угнетать обстановку опостылевших стен.
Мысли блуждали среди загадок мироздания и проблем жития. Слава с задумчивым взглядом, обращенным на аквариум, как будто начал произносить свои мысли в слух:
- Странно, у меня много друзей, но общение с ними ни чего не меняло во мне самом. А теперь находясь с тобой, мне почему то легче понимать окружение
и собственную душу.
- Это из-за обстановки, мне на пример начинает казаться, что человеку гораздо проще познать себя через общение. Узнавая себя, мы узнаем мир и наоборот. Потому что душа живет впечатлениями и ощущениями. Эти эмоции заставляют нас глубже чувствовать жизнь. Этот разговор возник не просто так, мы вмести веселимся и грустим. К тому же находясь на грани отчаянья, люди всегда чувствуют все острее, и это очевидно.
- Не знаю, но мне легко с тобой, и чувствую себя сильней. Но как только я думаю, что могу умереть, то снова теряю силы.
Сказал Слава, опуская голову.
- Не нужно ждать смерти, а тем более бояться ее.
С уверенностью заявила я.
- А ты не боишься?
- Нет. Потеряла страх, когда перешагнула этот барьер, между выбором жизни и смерти.
- И как же теперь жить после такого выбора?
Со вздохом сказал Слава, продолжая задавать вопросы.
- Раз уж выбрала жизнь, то предпочитаю жить такой жизнью, которая была скрыта во мне раньше. Отныне все прозрачно, ни какой фальши и лицемерия, только то, что чувствую,
что хочу пережить. Только так эта жизнь будет настоящей, а значит моей.
- Хотел бы я понять, что нужно или чего хочу. И есть ли вообще разница между нужно и хочу?
- Человек должен хотеть то, что ему необходимо.
Ответила я потягиваясь.
- Да, а как насчет того, что люди чаще хотят то в чем не особо нуждаются.
- О! Это жадные люди.
С улыбкой ответила я, что бы увести разговор.
Дни собирались, формируя неделю, и наша дружба стала по настоящему крепка.
Но чем больше мы проводили время вместе, тем больше привязывались друг к другу.
По утрам сквозь сон слышалось шарканье его тапок по коридору. Тогда я уже точно знала, что сейчас откроется дверь, зайдет Слава и начнет уговаривать пойти вместе на завтрак.
Потому что, не смотря на то, что больничная еда готовилась не плохо, и меню было довольно разнообразным, все приготовления были совершенно без соли. Есть пресную пищу было сложно привыкнуть, и мы "пригождались" друг другу, уговаривая хоть немного перекусить.
Необходимо было привыкать к новой жизни, что бы жить дальше,
не обращая внимания на ограничения и не за циклеваться на болезни и смерти.
Так что все дальнейшее время, день за днем,
мы вынуждены были проводить за одними и теми же занятиями.
Потому что нас связывали одни и те же процедуры,
одно и тоже лечение, одна и та же беда.
Время шло, и глубокая осень кружила вихрям первый снег.
Голые деревья склонялись на ветру,
а за окном монотонно покачивался фонарь, освещая безлюдную улицу.
Я подошла к посту и терпеливо ждала мед сестру
для получения направления на очередные анализы.
Часы тикали на стене как метроном, раздаваясь эхом в больничной тиши.
Сквозь редкие звуки, неожиданно послышался тихий мужской голос в конце коридора,
явно призывающий о помощи. Прислушиваясь и пытаясь понять, что происходит,
невольно вспомнились не давние события, о том, как женщине стало плохо.
Убедившись, что мне не кажется, я пошла на призывы в сторону голоса,
не понимая, почему на помощь зовут шепотом.
Подойдя к палате Олега, «нового русского», как прозвали его на отделении
за стильный спортивный костюм и вечную занятость разговорами по мобильному телефону. Казалось, зовущий голос был явно его.
Но, зайдя в палату и не обнаружив ни кого.
Пришлось решительно направиться в душ, где слышался шум воды
и казалось, что призывный стон исходит именно от туда.
Заглянув в приоткрытую дверь душевой, передо мной развернулась странная картина.
Олег был совершенно голый и стоял в нелепой позе слегка перекошенный
на один бок, к тому же весь в мыле и пене, с явным смущением на лице.
Глядя на него, вопрос появился сам по себе:
- Что с тобой?
- Я мылся, и вдруг тело сводить стало, я перепугался. А потом меня вдруг парализовало на правую сторону. И рука, и нога, представляешь.
- Ты шутишь?
Не удержав удивления, спросила я.
- Какое там! Я не могу пошевелиться и едва стою на ногах. Не видишь что ли?
- А что делать то теперь, давай мед сестру позову.
Пока длилась пауза на размышления, мне едва удавалось сдерживать смех сквозь смущение.
И взяв мочалку двумя пальцами из его парализованной руки, я еще раз предложила позвать мед сестру.
- Не надо мед сестру. Сегодня Маша, а я к ней питаю симпатию и особые надежды. Не хочу перед ней как калека беспомощный. Будь другом домой меня, а? Потом поможешь до кровати дойти. И тогда Машу позовешь. Выручишь? Пожалуйста, войди в положение, тем более мы же товарищи. А товарищи должны выручать.
Такая необычная просьба несколько потрясла меня.
Но я постаралась понять его, и потому взяв покрепче душ, принялась смывать с него пену. Нелепая сцена длилась не долго, так как уже через пару минут онемение отпустили,
и он начал брызгать в меня водой как мальчишка, над которым прикололись.
Тогда я возмущенно стала брызгаться в ответ, на что получила отдачу по сильней.
Так и продолжалась водяная перебранка пока мы в месте не стали смеяться
над сложившимися обстоятельствами.
И наш смех проносился гулким эхом по водопроводным трубам в больничной тиши.
Вдруг послышался стук в дверь палаты, который внезапно прервал наше веселье.
- Кто это?
Шепотом спросил у меня Олег.
- Не знаю, твоя палата, ты здесь один. Скорее всего - это тот, кто всегда приходит.
С умным видом заключила я, переминаясь с ноги на ногу.
- Точно! Это наверно Машка, укол пришла делать. Сейчас она уйдет,
подумает, что я сплю и…
Но его слова прервал стук, который раздался еще сильнее.
Тогда Олег вновь начал придумывать выходы из ситуации,
нашептывая свои предложения.
-Давай сделаем вид, что я один и занят. А то меня сейчас от волнений опять скрючит.
И потом как ей объяснить, что тут произошло, я же голый.
-Давай.
Сказала я, равнодушно пожав плечами.
Тем более что мокрая одежда прилипал к телу и мне не хотелось попадаться в таком виде ни кому на глаза и оправдываться.
Тогда раздосадованный подобными обстоятельствами и отсутствием полотенца,
Олег тихонько закрыл на защелку дверь ванного помещения и прикрываясь мочалкой, вздохнул.
Шутливо отвечая на вновь услышанный настырный стук, и явно уже кулаком по двери.
-Машенька! Деточка моя, зайди попозже. И я разрешу тебе сделать укольчик!
Я едва сдерживала смех, а Олег пытался быть деловым и продолжал:
- Голубушка, понимаешь, я сейчас немного занят.
Но Машеньки не было.
Мою улыбку стер с лица Славен голос, ответивший за дверью:
- Машенька у Сандре. А Полина у тебя?
Мочалка выпала из рук Олега громким шлепком.
От неожиданности мы поменялись в лице и сползли по стенке на корточки.
- Это твой парень?
Шепотом, еле слышно спросил Олег краснея.
- Нет, с чего ты взял?
С возмущением ответила я.
- Вы все время вместе, потому мне так показалось. И потом вы хорошо смотритесь,
оба такие милые. Такие дружные.
Двусмысленно улыбаясь, добавил Олег, поднимая мочалку.
- Вот именно дружные, и не надо смеяться с намеками, потому что мы просто товарищи по несчастью. И потом я старше него и у меня уже есть семья, а у него девушка.
- Высокие отношения! Ни чего не скажешь. Ну хорошо, будь по твоему. Только судя по грозному стуку в дверь и угрозам в мой адрес, он ревнив.
- Ни чего не понимаю, но я даже повода не давала.
Выжимая волосы, продолжала я в оправдание.
- Может тогда, расскажем ему всю правду?
С ехидством спросил Олег.
Пауза явно затянулась, а за дверью слышалось,
как Слава терпеливо ожидает вразумительного ответа.
Опустив голову, я отрицательно замотала головой,
понимая, что в такую правду трудно поверить.
- Ну и правильно. Он наверняка не поверит нам и начнет разбираться.
Не хотелось бы голым убеждать кого-то в своей невинности.
Продолжая шептаться по этому поводу, мы пришли к выводу,
что лучше затаиться, дабы тем самым не нарушать психику молодого человека.
И едва успев договориться, о моем отсутствии, услышали громкий вопрос
прозвучавший видимо на весь коридор.
-Малыш! Ты здесь?
Поджав губы, я молча замотала головой, показывая отрицательный ответ.
Олег перевел на меня удивленный взгляд и, приподнимая правую бровь,
расплываясь в улыбке, с изумлением произнес.
- Малыш!?
-Дааа!
Прошипела я еле слышно ему в ответ.
Пояснив, что это из-за разницы в росте.
Так как Слава выше на полторы головы и потому с гордостью называет меня «малыш».
На что Олег беззвучно засмеялся, демонстративно прикрыв свой рот ладонью
и тыча в меня указательным пальцем.
И, правда, Слава долго не верил и не хотел уходить.
Требовал открыть дверь и просил выйти Олега поговорить с ним.
Мысли о ревности и любви не укладывались в моей голове.
Понимая теперь сложность ситуации, мне стало не до смеха.
Но события развивались на столько стремительно и не ординарно,
что сильных волнений души не чувствовалось.
А вот изумлению не было предела.
Наконец Слава ушел.
Олег оделся, и мы сели за стол, молча и уже равнодушно глядя в окно.
Пока затянувшуюся паузу не прервал Олег.
- Малыш, а тебе не надоело тут? Может, смоемся в самоволку, а?
Не надолго. Я заметил, тут не далеко хорошей ресторанчик есть. Поужинаем при свечах и обратно. Нам сейчас не помешают положительные эмоции.
- Как-то в ресторан после случившегося казуса не охота, да еще и в больничной пижаме, а потом диета. Что ты нам закажешь? Две порции кашки без соли, да стакан воды без газов.
- Да хоть бы и так, тебе, не все ли равно, когда знаешь что можешь умереть
в любой момент.
- Ну не в любой момент, а в течение десяти лет.
Встрепенувшись ответила я.
- Вот утешила, спасибо! Может быть, я переживу свою собаку.
От подобного диалога настроение окончательно испортилось,
но тратить оставшуюся жизнь на уныние не очень то и хотелось.
Тогда прикинув, что новые впечатления совсем не помешают,
мы незаметно смылись с отделения, захватив куртки,
и выскочив через приемный покой на тихую вечернюю улицу.
Казалось, что первый раз в жизни холодный и сильный ветер
с мокрым снегом в лицо приносил удовольствие. А промозглость погоды предавало ощущения того, что мы все еще живы и находимся в реальном времени. Пронзающий ветер толкал нас в спину по узкой улочке вдоль канала. Мы шли, держась за руки, чуть падая и едва удерживаясь на ногах, проходя по ледяным мостовым добираясь до заветного места.
В тихом ресторанчике играла спокойная музыка.
Запах благовоний и свет исходящий от искусственных электрических свечей,
все это предавало уют и создавало приятную атмосферу этому заведению.
Мы заняли местечко за свободным столиком, стоявшим в нише стены
под обшитой деревом аркой. Каменные стены украшенные старинным оружием
и шкура убитого животного лежащая на дощатом полу.
И все это дополняли рыцарские доспехи, аккуратно расставленные
на фигурных полках.
Мы заказали фруктовый десерт, салат из свежих овощей и морских гадов.
А зеленый чай с лимоном завершали нашу диетическую фантазию.
Обстановка действовала магически, и мне вдруг показалось что мы ужинаем в старинном замке, и что наша жизнь перенеслась куда то и протекает совсем беззаботно.
Подыгрывая атмосфере, мы не стали вспоминать о болезни
и загружать друг друга своими переживаниями.
По тому вечер протекал спокойно под музыку и беседы.
Олег рассказывал забавные истории своих приключений с друзьями,
а я, подперев подбородок руками, сидела и внимательно слушала его рассказы.
В его житейских историях раскрывалась другая жизнь.
Новая и не похожая на мою, потому все казалось необычным и интригующим.
Узнавая что-то новое для себя, и открывая тем самым новый мир,
время бежало быстро и потому пролетело не заметно.
Завершив ужин, мы отправились в обратный путь.
Выйдя на улицу, из уютного помещения нас встретил в лицо все тот же холодный ветер.
А мокрый снег больно вонзался в лицо, напоминая о смене обстановке.
Обратно мы шли уже молча, созерцая вечерний городской пейзаж.
Мысли были где-то далеко и реальность не имела большого значения,
потому непогода и дискомфорт были на последнем месте, оставаясь незамеченными.
Дальше один день был похож на другой.
Жизнь в больнице была практически монотонной, а все занятия однообразны.
Мы сидели со Славой в больничном холле
и разглядывали рыбок плавающих в аквариуме.
Это отвлекало от мрачных и почти навязчивых мыслей о болезни.
Любуясь морскими камушками на дне аквариума и рассматривая разнообразие водорослей,
мы представляли себя на лазурном побережье океана.
Глядя на большую полосатую рыбу с изумительно красивым хвостом,
Слава купался в своих воспоминаниях о поездки с родителями в Испанию.
Утопая в красочных эмоциях и делясь со мной впечатлениями.
В реальность нас вернул не приятный, дребезжащий звук приближающейся железной каталке.
Этот шум становился все сильней, вызывая отвратительные ощущения.
Мимо нас повезли внезапно скончавшегося пациента.
Вероятно, умершего, после того как
пересаженная донорская почка не прижилась.
Или напротив, скончался, не дождавшись долгожданного трансплантата.
Но было совсем не важно, от какого варианта не стало бедолаги.
Так как неожиданно в коридоре повисла леденящая атмосфера, выворачивающая душу и нагонявшая страх.
Провожая взглядом тележку, на которой лежал покойник,
прикрытый белой простыней, Слава произнес:
- Не хотелось бы умирать сейчас, я ведь еще и не понял какая она жизнь.
Не найдя ответа я взяла его за руку и вздохнула.
Насмотревшись на эти мраки, мы окончательно впали в депрессию,
разогнать которую уже не могли не рыбки не красочные воспоминания.
Грустя, но все же оставаясь вмести мы продолжали коротать время,
всячески подбадривая друг друга.
Наконец, врачи сообщили, что страшное позади и мне действительно повезло.
- Лечение протекает благополучно. И теперь осталось надеяться на лучшее. Так как все зависит от резерва собственного организма.
До выписке из стационара оставалось несколько недель,
и долгожданный момент, когда врачи разрешили уходить на выходные наступил.
Но врач рекомендовал проводить выходные не дома,
а в гостях у родственников или подруг.
Объясняя это тем, что дома отдыха все равно не будет
и встречаться с ребенком еще рановато. Добавляя:
- Нечего травмировать друг друга раньше времени, мало ли что.
Больничные стены давили так, что их тяжесть начинала утомлять.
И смирившись с затянувшейся разлукой
желание сменить обстановку не покидало.
Домой очень хотелось, но поскольку встреча с домочадцами откладывалась,
я решила отвлечься, договорившись с подругой,
что приеду к ней погостить на выходные.
Подруга любезно приняла меня у себя, а сама благополучно
и очень извиняясь, уехала по срочным делам в другой город.
Такой резкий поворот событий толкал исключительно,
на какие нибудь действия, но ни как не на то чтобы оставаться совсем одной.
Сидя в чужой квартире и почувствовав себя совершенно свободной,
невольно нахлынули воспоминания о съемном жилье и былых временах.
Внезапно одиночество подействовало панически и захотелось общения.
Позвонив по телефону старым друзьям, я услышала родные голоса,
которые тут же нашли темы на разговоры и предложения увидеться.
Прикинув, что после всего пережитого отдохнуть по настоящему
возможно только в своей компании, среди друзей.
Предложение было принято, и я отправилась на встречу к назначенному месту,
где мы решили собраться для веселого время препровождения.
Время и правда протекало замечательно, оживляя память
и предавая жизни особый эффект воспоминаний.
Насидевшись в шумном кафе в большой компании и обсудив наболевшие,
уже вдоволь наигравшись в бильярд, расставаться все равно не хотелось.
И тогда предложения как продлить вечеринку, посыпались одно за другим.
Остановившись на предложении поехать в гости к Саньку, все дружно решили направиться именно туда, уговорив меня не отсоединяться от компании.
Расположившись в гостях, мы продолжали общение за шумными разговорами.
Потихоньку опустошая алкогольные бутылки,
атмосфера заполнялась пьяным весельем.
И так как врачи запретили мне пить и практически есть, я сидела
во главе стола разгадывала кроссворд, задавая в слух вопросы от автора.
И не смотря на то, что была одна среди мужской братии,
мне было комфортно и спокойно как в былые времена.
Внезапно Санек выдернул из моих рук газету с кроссвордом
и с восторгом в глазах, стал тыкать пальцем на обратную сторону газеты.
Где красовалась реклама обнаженных женщин.
Видимо после определенного количества выпитого у мужской половины
все же встал вопрос, о дальнейшем и привычном для них досуге.
- А где же тетки?!
Демонстративно крутя головой в разные стороны, осматривая помещение, шутливо сказал один.
- Точно, мы закажем пару теток по телефону.
Тут же поддержал его другой, забирая газету себе.
Потом в диалог встрял еще один, и бурное обсуждение о том,
как лучше провести дальнейший досуг началось.
- А вдруг страшные придут?
- Тогда мы их не пустим.
- Точно, тогда надо четырех брать.
- Зачем тебе столько, они же все равно потом двоиться будут?
- Ну из четырех, одна нормальная должна быть, по любому.
- Это что статистика твоя? А если не разглядывать?
Я равнодушно слушала пьяные разговоры своих друзей, привыкнув,
казалось бы, ко всему за годы общения с ними. И начала задумываться и вспоминать разговоры о том, что раз уж жить, осталось не долго, то необходимо попробовать буквально все, что бы потом ни о чем не сожалеть.
Пробовать все я не собиралась.
Но вот понаблюдать за тем как протекает жизнь других людей,
было любопытно. Видимо для того, что бы понять чего мы хотим и зачем живем.
Так как подобные мысли возникали все чаще, из-за болезни,
которая сократила жизнь в несколько раз и заставила задуматься над ее смыслами раньше времени.
Но поток философских рассуждений нахлынувших сквозь шумную беседу
и кричащую музыку прервал звонок в дверь.
- О! А вот и девочки!
Послышались восторженные отклики и звон чокающихся пивных кружек.
- Чижик, открой им дверь. И посмотри, если они страшные, выгони их. Скажи, что ты злая жена, которая внезапно вернулась из командировки.
- Пожалуйста!
Слово, пожалуйста, они произнесли хором, почти умоляюще,
так что получилось весьма душевно.
И не в силах отказать друзьям, я пошла, открывать дверь,
прихватив со стола газету.
За дверью стояли ярко накрашенные не молодые девицы
в вызывающих нарядах.
Так как для меня они были все на одно лицо, я открыла им дверь со словами:
- Здравствуйте! Проходите, пожалуйста, я младшая сестренка этих извращенцев. Не обращайте на меня внимания, я из умственно отсталых.
И сделав жест рукой в сторону четырех здоровенных парней, отошла,
пропуская хохочущих девушек вперед.
Оценив мое оригинальное приветствие кривыми, но изящными улыбочками, они вошли в квартиру, вдыхая атмосферу вечеринки и осматривая территорию для предстоящей работы.
Вечеринка проходила в стиле смеха и танцев.
Временами прерываясь не надолго для того, что бы произнести пламенный тост «за дам». Затем снова и снова, выпив еще и еще.
После чего, поменяв настроение, девицы вдруг стали рассказывать грустные истории своей жизни, сменив праздничную атмосферу на грузное негодование. Рассказывая про то, как они попали в злые сети секс бизнеса.
И про то какие они замечательные хозяйки, добрые матери,
про злую судьбу, которая не дает им раскрыться с порядочной стороны.
Слушая их, не возможно было понять, причем тут злая судьба.
Если каждый совершенно самостоятельно решает, то,
как ему поступать, и каждый в праве принимать решения сам за себя.
К примеру, ну не нравиться эта работа, поменяй на другую.
По возможности научиться можно всему, главное по настоящему захотеть
и помешать этому процессу может только лень.
Но девушки продолжали настаивать на том,
что в наше время это самый нормальный источник дохода.
Что материальные ценности в современном мире перевешивают духовные,
и что философией детей не накормишь.
Говоря при этом с юмором:
- Зачем вообще думать о мироздании, если это не приносит доход.
Спорить с их точкой зрения не очень хотелось.
И не заостряя внимания на личных предпочтениях каждого,
веселье продолжалось, меняя свое настроение в такт меняющейся музыке.
Выпив немного вина и взявшись за руки, девушки принялись танцевать,
не смотря на то, что их изрядно покачивало.
А друзья в это время погрузились в беседы о футболе и спорте в целом.
Наблюдая за всем этим, я заметила, что девушки сами стали пытаться,
кого нибудь из мужчин затащить в постель.
До личностных взаимоотношений мне было все равно.
Но все же такое поведение удивляло, и я решилась тихонько пообщаться
с ними на эту тему, задав вопрос:
- Зачем вам это? Вы же можете спокойно сидеть и отдыхать. Ни кто не напрягает. И вообще вы же можете катиться куда угодно. Вам уже заплатили,
и никто не требует отрабатывать.
- Что, ты понимаешь в этом! В том то и дело, мы не хотим куда угодно.
Кто знает, что нас там ждет, к кому следующий вызов. Может уроды или извращенцы будут. А здесь ребята хорошие. Мы их сейчас на всю ночь раскрутим и хоть одну смену проведем по человечески.
Словосочетание, по человечески, как-то странно резануло слух,
к тому же не очень то хотелось, что бы друзей разводили на деньги.
Но с другой стороны по человечески, было жаль этих женщин,
вспоминая страшные истории, связанные с этой древней профессией.
Понимая о том, что деньги это ерунда по сравнению с тем,
что могло бы их ждать в худшем случаи.
Прихватив тарелку с фруктами я отправилась в соседнюю комнату
смотреть телевизор, что бы не мешать процессу.
И с этакой дилеммой в голове, под информационный поток ночных новостей
с экрана телевизора я тихонько задремала сидя в кресле.
Проснувшись утром от того что замерзла, открыв глаза мое сознание долго не приходило в себя пытаясь понять, где я и что произошло.
Видимо привязанность к больничным стенам на столько была уже крепка,
что непривычный интерьер настораживал.
Вставая с кресла и потягиваясь, разминая занемевшее тело, я тут же споткнулась об пустую бутылку, валявшуюся на полу. Медленно поднимая глаза и оглядывая беспорядок в полном объеме, становилось понятно, что народ повеселился отлично.
Пройдясь по квартире, я обнаружила Санька сидевшего на краю дивана
в гостиной с пивной банкой в руках. Держась за голову мокрым полотенцем,
он созерцал свое жилище, как бы оценивая обстановку.
Было видно, как постепенно на него стало находить понимание того,
что сегодня воскресенье.
И сделав глоток, он вдруг вспомнил, что женат и что его дражайшая супруга,
должна скоро вернуться, нагостившись у своей мамы.
После подобных озарений он вдруг резко вскочил
и начал метаться по квартире, собирая пустые бутылки и остатки пиршества.
Глядя на него оставаться равнодушной было не возможно.
И так как времени до возвращения в больницу было достаточно,
я принялась помогать ему с уборкой квартиры.
Но когда мы стали по всюду находить использованные и не очень презервативы,
мы начали с подозрением смотреть друг на друга.
После чего я не выдержала, и возмущение вырвалось само собой:
- Прекрати так подозрительно на меня смотреть, я тут не причем.
- Ну да, а кто же тогда?
- Что значит кто?
С удивлением спросила я, не понимая, к чему он клонит.
- М да Полина не ожидал.
Многозначительно продолжал Санек, демонстративно складывая возмутительный мусор в ведро.
- О чем ты? И вообще ты спал в этой комнате, значит это твоих рук дело
или не рук...
Тут Санек поменялся в лице и виновато произнес свое предположение:
- Так получается что…
Моему негодованию не было предела.
Оказалось, что он практически ни чего не помнит с того момента,
когда мы покинули кафе и отправились к нему в гости.
Иначе как он заявил, не потащил бы такую толпу к себе домой
тем более с тетками вольного поведения.
Затем, вспоминая, столько выпил. Он начал выстраивать свои предположения.
- Понимаешь когда мы пришли, присутствовало только мое тело, а сознание спало хмельным сном и по этому я ни чего не помню.
- Странно, ты выглядел таким оживленным, особенно когда пришли эти девицы.
- То был не я, то было безвольное тело, а душа отдыхала невинным сном младенца.
Оправдываясь, он продолжал наводить порядок, заправляя кровать.
- Это ты будешь жене объяснять, а мне картина и так ясна.
Шутливо ответила я, доставая пылесос.
Продолжая мирное общение, совмещенное с уборкой, мы продолжали восстанавливать якобы утраченную память Санька. Находя новые улики под диваном.
Вскоре выяснилось, что он уснул за столом раньше всех.
И потому у него не отложилось ни одного воспоминания о финале вечеринки.
Наведя относительный порядок и пообедав, мы попрощались и я отправилась в обратный путь.
Слава встретил с явным беспокойством похожим на ревность словно чувствуя атмосферу проведенных выходных.
- Ты поняла, что дарован шанс и решила отправиться во все тяжкие? Хочешь прочувствовать жизнь в полной мере? Такими оказались твои скрытые желания? Тусоваться?!
Недовольно начал он разговор.
- Нет! Ну, ты что? Я же представляю, какая теперь ответственность лежит впереди. Жизненные сроки поджимают и нужно успеть многое дать сыну. Использовать этот шанс, что бы восстановить утраченные отношения в семье, а не болтаться. А это просто друзья и я с детства с ними, они мне как братья. Это было прощание с прошлым, точка. Понимаешь, так надо.
Торопливо заговорила я пытаясь объяснить.
- Прошло пару дней без тебя, а мне показалось, что целая вечность.
Я наверно завидую тебе. Завидую тому, что у тебя есть то, на чем можно поставить точку. У меня постоянное чувство страха перед тем, что я так и не успею начать, не дойдя до запятых.
- Не нужно думать о смерти. Скоро новый год, это ли не повод начать
думать о будущем, притягивая жизнь.
- Не знаю, у меня почему то совсем иные предчувствия.
С печалью в голосе сказал Слава.
Приближался долгожданный день выписки.
Радость и тревога переполняли меня от ожидания вновь увидеть своего сына.
Хотелось поскорей избавиться от больничных стен и вернуться в семью.
Выйти на работу, наведя уют в быту и начав борьбу за свое здоровье
по новым правилам при помощи диет и таблеток.
Но воспоминания о пережитых событиях в прошлом перекрывали мысли о доме.
Думая о будущем и анализируя прошлое, я пыталась вникнуть.
Так уж ли необходимо проходить через все в этой жизни,
что бы начать больше понимать о ней.
Глядя на Славу, мыслительный поток приостанавливался.
Стало заметно, как он волнуется и переживает предстоящую разлуку.
К тому же, видя мою радость, и эмоциональный падем,
он начал уходить в себя. Мне хотелось радоваться, а я не могла,
потому что видела, как он страдает.
Мне даже показалось, что он стал худеть и немного осунулся.
Его мрачное лицо заставляло страдать.
- Как я буду один? Я умру без тебя малыш!
- Перестань паясничать, ты будешь звонить, тебя скоро выпишут и тогда…
Мучительные дни расставания затянулись,
продолжать разговаривать на эти темы стало невыносимо.
Мы сидели на подоконнике, уткнувшись носами в окно, и молча разглядывали унылый пейзаж, а мокрый снег врезался в стекло, отлетая мелкими брызгами.
Почти всю ночь мы просидели на последнем этаже здания больницы, всматриваясь в многочисленные огни города.
И под музыку капель мокрого снега, постукивавшего по железному подоконнику окна,
Слава наконец начал строить планы на будущее.
Он на полном серьезе собрался стать не только врачом, но и научиться бороться с почечными заболеваниями, что бы вылечить нас и всех кто нуждался.
- Все решено. Буду врачом и точка. Ведь можно придумать что нибудь, технологии только развиваются. Понимаешь, я больше всего на свете хочу,
что бы ты жила, слышишь.
Слушая его приятный голос, в памяти, почему-то всплывало то,
как мимо нас санитары провозили дребезжащую в тишине тележку с трупом.
Затем перед глазами поплыли воспоминания недавней картины
жизни и смерти под Реквием Моцарта в реанимации.
Слезы выступили из глаз.
Глядя в окно на вид черного неба, под которым горели огни города.
Эти огни стали сливаться в одно большое яркое пятно, манящее к себе.
Слезы не возможно было больше держать и они, медленно скатываясь
по щекам, срываясь с подбородка, и падая большими каплями,
разбивались о холодный каменный пол.
Суровый вид ночи показывал пейзаж стройных рядов заводских труб города торчащих как небесный орган над крышами домов.
Утром за мной приехал муж, и подхватив вещи отправился к выходу,
давая время попрощаться с товарищами по несчастью.
Распрощавшись со всеми и пожелав им скорейшего выздоровления,
я отправилась в сопровождении Славы по длинному больничному коридору
в сторону выхода.
Мы молча шли, взявшись за руки,
и мне в первый раз захотелось поцеловать его.
Но, побоявшись встревожить его душу излишними порывами,
я старалась смягчить сцену расставания шутками и несерьезным отношением.
Сложно было держать себя в руках, разрываясь в смешанных эмоциях жалости и любви.
Но раззадорить атмосферу не удавалось, и время жадно поглощало минуты, приближая разлуку.
- Я так не хочу, что бы ты уходила. Мне кажется, что я умру от скуки,
если ты уйдешь. Я не выживу один, без тебя в этих мрачных стенах, мне страшно…
Сжимая мою руку, говорил он.
- Ты же знаешь, я не могу остаться просто так. Меня выписывают и тебя скоро выпишут.
- Не знаю, но начинает казаться, что меня ни когда уже не выпустят отсюда.
- Это ты сам себе накручиваешь, просто устал от этой обстановки. Подумай лучше как заживешь, когда отправят домой.
- О, об этом думать, еще не хватало! Как жить на таблетках? Кому я буду нужен такой?!
- Ты все как-то сложно воспринимаешь. Усложняешь. А для того, что бы выздороветь, вера нужна. Так что верь в хорошее и не думай о плохом.
Все пока, звони…
И сделав над собой усилие, сдерживая порывы и поцелуи,
я постаралась изобразить равнодушие, слегка оттолкнув его от себя.
- Не уходи! Малыш, я умру без тебя!
Не отпуская руку, заговорил он.
Но все же расцепив руки, мы расстались.
Слава остался стоять по середине длинного больничного коридора
глядя мне в след.
А я медленно удалялась к выходу, боясь обернутся.
Вернувшись, домой я с трудом удерживала слезы счастья и отчаянья,
увидев своего сына. Все перекрывали материнские радости держа на руках свое чадо.
За время моего отсутствия на нервной почве он вырвал все волосы на своей маленькой детской макушке.
После чего сразу стало ясно, что малыш не вынес разлуки,
и его неокрепшая психика снова дала крен.
Поняв так же, что теперь необходимо будет увеличить список врачей,
к которым в дальнейшим необходимо будет обратиться за помощью.
Обдумав накопившиеся дела и прикинув как их можно решить,
я продолжала действовать.
Но из яслей нас попросили уйти, по каким то своим соображениям
и вежливо предложили подыскать себе новый садик.
Затем на работе мне сказали, что я не могу больше работать с химикатами по состоянию здоровья и тогда от туда меня тоже попросили уйти. Так что со специальностью оптик,
мне пришлось расстаться так толком и не начав карьеру в новом поприще.
Пережив потрясение за неприятностью, сдаваться все же не хотелось,
но ко всему этому семейная жизнь дала трещину.
Налаживать отношения было просто необходимо хотя бы ради ребенка.
Но делать это одной без всякой поддержки было тяжело
после неокрепших душевных ран.
Решая проблему за проблемой, я вспоминала о Славе.
Но из за ряда причин ни как не могла найти время что бы съездить
и навестить его в больнице.
Изредка созваниваясь с ним по телефону, нам едва удалось поболтать.
Всегда спешим и торопимся, откладывая самое важное на потом
в надежде на то, что со временем вопрос решиться сам собой.
Время неумолимо бежало к едва обозначенной цели.
Дни сминали проблемы, сменяя друг друга
словно снова войдя в какой то замкнутый круг.
Телефонный звонок отвлек меня от домашних забот.
Оторвавшись от чистки картошки, я подошла к телефону.
- Алло!
- Алло! Это Полина?
Раздался еле слышный женский голос на конце провода.
- Да.
- Ваше имя и номер телефона записан красными большими буквами на клочке бумаги. И лежит под стеклом на письменном столе у моего сына.
Голос у женщины дрожал, и она явно с трудом говорила.
Комок подступил к горлу. Сознание начало расплываться,
догадки медленно поползли в голову, пронзая мозг.
И не в силах, что-либо ответить, я затаила дыхание,
в надежде не услышат самого страшного.
- Алло!
Продолжала она, едва сдерживая слезы.
- Слава умер. Его больше нет. Я знаю, вы дружили. Он очень хорошо относился к вам, он ждал вас.… Алло! Вы слышите меня? Это его мама. Приходите…
Короткие гудки, доносившиеся из телефонной трубки, разрывали сознание.
Сердце заходило от душевной боли.
Мне вдруг захотелось кричать от отчаянья, я упала на колени
и, сжав голову руками, зарыдала.
Тихий стон сквозь слезы от боли переживания, начал оживлять воспоминания.
Наш последней вечер. Его глаза, его голос и мечты.
В тишине отчетливо слышались его последние и казалось бы, глупые слова:
- «Малыш, я умру без тебя!»…