Глава 3. "Присяжные заседатели"
Фира Михайловна уже второй год работала директором школы и по-прежнему вела уроки языка и литературы в старших классах. Ее знаменитые на весь город уроки не раз просили сделать открытыми, чтобы коллеги могли удовлетворить свое любопытство и набраться опыта. Ну, а кроме того, многим хотелось подтвердить или, в конце концов, опровергнуть слухи о необычайно талантливой, чуть ли не гениальной, учительнице, в которую, казалось, были влюблены все, кто хоть однажды с ней общался. Ее гордая осанка, какой-то гербовый профиль, пышно поднятые в высокую копну густые рыжие волосы, ее походка царицы и улыбка, едва заметная, но такая теплая и искренняя, — все говорило о том, что перед вами человек редкий, породистый, такой, о котором говорят аккуратно и только с большой буквы, с заглавной — Женщина!
В эти дни все население города, и взрослое, и подростки – ученики гудели одну новость – кто-то из учеников, явно желая сделать только хорошее, разместил в интернете записанный на видеокамеру открытый урок литературы Фиры Михайловны. Тема урока никак не вписывалась в учебный план. Таких тем даже в наше время открытого доступа ко всему на свете, школьная программа пока не предусматривает.
Поскольку комиссия гороно в составе двенадцати строгих и важных чиновников — прямо, как присяжные заседатели — нашла неудобным просматривать и слушать запись того урока, найден был довольно странный, какой-то советский способ рассмотрения инцидента. Придумали вариант изучения сути дела – запись не поленились распечатать и раздали заранее каждому «заседателю» своеобразные конспекты – рефераты, на «обложке» которых красивым шрифтом было выведено: «Уроки эротики от Нефертити в десятом классе СШ№4».
Пожалуй, впервые комиссия гороно рассматривала «дело» директора школы. До сих пор такого прецедента не наблюдалось, ну, не доводил ни один из директоров ситуацию до такого, чтобы главным «обвиняемым» стал вдруг он сам. Что же касается ТАКОГО директора, директора и учителя, на которого равнялся весь просвещенный люд города, — ситуация была совершенно из ряда вон.
Но шумок родился, слух жил, резонанс от все набирающего рейтинги ролика в интернете усиливается с каждым днем – надо уже как-то и официально реагировать, так как в «главной роли» — сама директор школы, Фира Михайловна.
- Слушай, Олег Иванович, - подошел зав. гороно Алексей Александрович к своему заму по идеологической работе, - а ты мне скажи, что за кличка такая у Фиры – Нефертити, не пойму?! Ее ж так все наши называют давно, а я вот только сейчас подумал, причем тут Нефертити эта.
- Ой, ну, Вы даете, Алексей Александрович! Вы что, этот… ну, конспект этого урока не читали?! Там же как раз…
- Ладно, ладно, пошли. Все уже собрались, Фира вон пришла тоже. Я начну, а ты поддержи, раз читал. А там и другие свое слово скажут. Пошли-ка. – И Алексей Александрович широким жестом попросил собравшихся в приемную. – Проходите, товарищи! Добрый день! Добрый день! Здравствуйте, Фира Михална! Проходите, присаживайтесь. Начнем.
С извинительными улыбками на лицах все по очереди здоровались с Нефертити, пропуская ее в распахнутые двери. Она вошла не как виновная, а, скорее наоборот. Вошла королевской походкой, с высоко поднятой головой, в полной уверенности, что «свита» семенит следом. Присела, аккуратно и элегантно поправив юбку – карандаш, ровно напротив председательствующего.
- Уважаемые коллеги! Сами понимаете, насколько щекотливое у нас сегодня заседание. Сами понимаете, в каких необычайно трудных условиях нам приходится сегодня обучать, а главное, вос-пи-ты-вать молодежь. Все вы в курсе вопиющего происшествия, произошедшего недавно в стенах школы номер четыре – директор, учитель русского языка и литературы, провела в выпускном классе открытый урок, на котором читала свои дневниковые записи эротического содержания, якобы, для того, чтобы дети (я подчеркиваю – дети!) лучше и правильнее могли оценить в том числе и роман «Анна Каренина». И… извините, я процитирую… минуточку… «научились понимать разницу между эротикой и порнографией, увлеченностью и любовью, сексом и»… ну, и так далее. Свое мнение я скажу, а сейчас хотел бы выслушать ваши и дать слово самой Фире Михайловне.
«Заседатели» нервно засуетились, зашептались, стараясь не смотреть в сторону Фиры. Через минуту повисла странная и глубокая тишина. Нефертити сидела невозмутимо и очень красиво. И опять казалось, что это она пригласила сюда своих советников, задала им какой-то сложный государственного значения ребус и теперь спокойно ждет умного и единственно правильного решения.
Молчание затянулось до неприличия.
Наконец, откашлявшись в сторону, встал пожилой, заслуженный учитель – языковед, директор элитной гуманитарной гимназии Пал Палыч.
- Господа! Именно, господа, а не товарищи, как у нас повелось… Уважаемый Алексей Александрович! Так как я через полгода надеюсь уйти и сам на заслуженный отдых, так как я уже научился ничего не бояться, и так как я вижу перед собой эту, уважаемую мной и другими молодую даму, я желаю сказать следующее. – Он встал из-за стола, отодвинул в сторону тяжелый стул с высокой спинкой, устроился за ним, опершись, как о трибуну, и продолжил, прибавив голоса и обращаясь теперь конкретно к Фире. – Дорогая моя, прошу Вашего великодушного позволения использовать этот видеоматериал на уроках литературы в старших классах нашей гимназии. Я смотрел Ваш урок и аплодировал руками и сердцем! Вы заставили меня, старика, задуматься о главном в жизни каждого мыслящего создания – о Любви! Я Вам бесконечно благодарен за то, что Вы сделали! Лучшего пособия для современных молодых людей, для наших взрослых школьников, чем Ваш откровенный личный дневник на сегодняшний день просто не существует!
Он говорил еще долго, но все слушали внимательно, и видно было, что каждое слово, сказанное оратором, находило одобрение у остальных «присяжных».
Пал Палыч, закончив речь, обогнул не спеша длинный дубовый стол, подошел к Нефертити и, склонившись торжественно, поцеловал ее ручку, нежно сопроводив сие действо тихим «Позвольте, сударыня?».
Фира улыбнулась в ответ своей едва заметной искренней и благодарной улыбкой.
После того, как высказались и остальные присутствующие, председатель собрания Алексей Александрович пришел в тупиковое какое-то состояние. Помявшись, совершенно не понимая, как он должен отреагировать на такое развитие событий, наконец, решился на нестандартный поворот в обсуждении.
- Товарищи! Коллеги! Из-за своей сверхзанятости, а также рассчитывая на всех вас целиком и полностью, я — простите великодушно — позволил себе придти на это наше собрание неподготовленным, как оказалось, совершенно – я не видел отснятый на камеру открытый урок этой… эротической прозы, а кроме того, не нашел времени и стенографию, так сказать, урока прочитать. А потому, прошу с вашего позволения считать совещание не оконченным. Есть предложение не выносить сегодня никакого решения, а продолжить, скажем, через неделю. Я бы хотел перечитать вот это. – И он указал на рукопись – краткое содержание ролика, наделавшего столько шума в обществе.
***
- Фира Михайловна, - Урок едва начался, а Никита Бондаренко уже тянул руку. – А Вы нам в прошлый раз назвали все жанры литературы, а про эротику, эротический жанр, и словом не обмолвились. А у нас некоторые уже того… ну, как это…
- Поняла, поняла, Никита. Садись. Есть, конечно, и такой жанр – эротическая проза, поэзия. Я – за, руками и ногами. Но для того, чтобы говорить о жанре, нужно беседу вести на примере конкретных произведений. Что я могу предложить… - Задумалась Фира Михайловна. – Ну, давайте так: вы прочтете программную по внеклассному «Анну Каренину» Толстого, а из современного… ну, в принципе… могу, наверное, принести свой дневник. Если хотите. И вы поищите что-нибудь достойное в своих библиотеках. Например, «Журавлиный крик» Василя Быкова. Там есть красивые эротические сцены, которые можно не заметить, пропустить, как пропускаем иногда описания природы, погоды, настроения.
Класс ржал, услышав названия таких, вовсе не эротического плана произведений. Но Фира продолжила: «Произведения эти не относятся к эротическому жанру, мы возьмем из них только несколько сцен. Ну, а над моим, поработаем слегка, почитаем. Тем более, что «Дневник Нефертити» небольшим тиражом был издан несколько лет назад. Никита, пойди в мой кабинет, вот ключ, принеси книжку. На подоконнике, ты ее сразу узнаешь».
В классе стало тихо, как на контрольной. Минут через пять Бондаренко вошел в класс и торжественно показал книжку, подняв вверх руку. Конечно, он нашел ее сразу. Конечно, все так же, без колебаний, сразу бы узнали ее – на обложке была она, Нефертити, такая же красивая, как сейчас!
- Фирочка Михална… пожа-а-а-лста… хоть чуть-чуть… - застонали девчонки, - почитайте…
- Сейчас урок. Не получится, извините. Мы можем сделать так: вы прочтете одну из предложенных мною книг или выберете сами что-то из этого жанра, я принесу несколько своих «Дневников»… а вот потом давайте, проведем открытый урок, посвященный этой важной и очень красивой теме – любовь и эротика в литературе и жизни. Как вам такая идея?
Класс ликовал. Уже на следующий день все читали запоем откровения своей учительницы, стараясь как можно скорее перейти к обсуждениям.
«Тюлевая занавеска с той ночи стала казаться Фире каменной неприступной и непроницаемой стеной – разлучницей. Она понимала, она чувствовала, что там, за этой тонюсенькой, дрожащей нервно тряпицей, Он. Ей даже казалось, что не ветер, а его горячее дыхание колышет штору. А может быть, ее? Ее дыхание? Она металась по комнате, беззвучно рыдала. Имея все возможности выйти в дверь или вылететь птицей в окно, она боялась даже приблизиться и к незапертой двери, и к этому, вечно распахнутому окну»… - Фира еще раз пролистала книжку и отправилась на урок.
(продолжение следует…)