0. Инспектор. Прелюдия
Двери лифта приглашающе открылись и я шагнул внутрь, не успев даже разглядеть попутчиков. И буквально наткнулся на протянутую руку.
- Привет, Каплун!
Я поднял глаза и увидел своего бывшего однокашника, бывшего коллегу, бывшего бизнесмена, бывшего депутата областной думы какого-то там созыва, Пашку Демидова. Кстати, он единственный, кто звал меня в институте Каплуном, сокращая мою фамилию. Остальные одногруппники либо кликали по фамилии - Каплунович - либо просто по имени - Яша, Яков, Яшка.
- А, привет, Демид, - я всегда ему отвечал взаимностью, - ты-то что тут делаешь?
- Ну, мне сказали, что уже пора. Ты, вероятно, тоже получил приглашение, от которого нельзя отказаться?
- Не совсем.
- То есть как?
- А вот так. Инспектировать еду. - Не было смысла скрывать правду.
- Погоди, дружище... Нас тут уже набилось девять человек - и все едут в один конец. А ты, стало быть, вернешься? - Пашка настолько возбудился, что даже не заметил, как я проигнорировал его протянутую для рукопожатия ладонь, так и завис с протянутой рукой. Дверь лифта закрылась, а я наконец рассмотрел присутствующих. Они без сомнения слышали наш разговор и тоже ждали объяснений.
- Да, вернусь.
- То есть ты не умер?
- Нет.
- А тело твое где? - Не унимался Демидов.
- В лаборатории общих исследований. - Не вдаваясь в подробности ответил я.
- Это где такая лаборатория?
- А тебе не все ли равно? Сам-то как сюда попал?
- ФСБ что ли? Или не можешь говорить? - Бывший приятель всегда отличался дотошностью, вцеплялся как клещ в любую полезную информацию, за счет чего и добился весьма значительных успехов и в бизнесе и в политике.
- Паша, поверь, эти сведения тебе уже не пригодятся. - Ушел я от ответа.
- Ну, не хочешь сказать, значит, не хочешь. Но все равно, - Демидов замялся, - как-то обидно получается. Мне еще и сорока нет, а уже на тот свет еду. А ты мой ровестник и вообще... неудачник. Но мне уже хана, а ты всего лишь инспектировать. Ты что святой?
- Нет, не святой.
- Так объясни, мудила, как так получается?! - Он подступил ко мне, чуть не прижав к двери, нависая своим немалым телом надо мной.
Какая-то девушка положила руку на плечо готовому взорваться мужчине и слегка отодвинула его от меня.
- Прекрати истерику, Павел. - Строго сказала ему, а затем обратилась ко мне. - Извините, не знаю, как вас зовут.
- Яков. - Представился я.
- Очень приятно, а я Жанна. Конечно, не самое удобное место для знакомства, но уж какое есть. Вы действительно не умерли?
- Жанна, здесь невозможно соврать. Я действительно не умер.
- Не понимаю, как так. Но может быть вы все-таки скажете, что едете инспектировать? И как так получилось?
Я замялся. Конечно, могу и промолчать, ехать недолго, но толпа отошедших в мир иной успеет вынести мне мозг, если не отвечу. Пора начинать работу.
- В общем, это довольно сложно объяснить, но я попытаюсь. Вот вы, Жанна, как сюда попали?
- Мы с Павлом - любовники. Муж застал нас в одной постели спящими, ну и убил ножом - его в сердце, а меня - по горлу.
- А давно ли начали встречаться?
- Это имеет значение? - Удивилась Жанна. - Зачем вам это знать, Яков?
- Да, имеет. И нужно, чтобы ответить на ваш вопрос.
- Давно. Лет пять уже.
- Вы любили Пашку?
- Скорее нет, чем да.
Демидов, молчавший до этого момента, вдруг взбеленился:
- Ты же говорила, что любишь! А теперь выясняется, что нет?
- Дорогой, успокойся, а? Ну, какая к черту любовь? Ты посмотри на себя.
- Ну ты и сука, Жанна. Я ж в тебя столько всего вложил!
- Вот именно поэтому ты и трахал меня, Павел Николаевич. Все, отвяжись. Нет смысла в разборках. Куда интереснее, что расскажет твой друг.
- Да, какой он нахер друг? Чмо полное...
- Заткнись! Дай человеку ответить.
Пашка отскочил от Жанны и схватился руками за горло, явно пытаясь сказать еще что-то, но не мог. Из раскрытого рта не вырывалось ни звука. Что ж, с этим понятно, дух его подруги гораздо сильнее, и ее приказ стал догмой, обязательной для исполнения бывшим любовником. Но она не удостоила это вниманием, ее взгляд был обращен ко мне. В отличие от присутствующих я единственный, кто мог игнорировать приказ столь сильного духа, поскольку сам я духом не был. Но, ответить все-таки нужно было. Случай Павла и Жанны оказался классическим.
- Что ж, в общем-то все понятно. Денежный самовлюбленный мужик и беспринципная стерва - таких дуэтов среди живых всегда будет много. Конечно, не всех будут убивать обманутые мужья или жены, но ничего эксклюзивного в вашем случае нет. Словом, моя инспекция вас совсем не касается.
- Правильно ли я поняла вас, Яков, что вам интересны только необычные ситуации, при которых человек отправляется на тот свет?
- Да, это часть правильного ответа, - согласился я.
- Что, есть и другая часть?
- Есть, конечно. Поиск эксклюзива - попутный интерес. Главный заключается в поиске возможности вернуть дух в тело, если человек этого достоин.
- Даже так? А вы можете дать вторую жизнь?
- Зачем вторую? Нет никакой второй жизни, есть только одна - вот ее и можно вернуть в тело. Жизнь Демидова и ваша, Жанна, жизнь закончены.
Лифт взорвался криками попутчиков. "А я? А меня можно вернуть?", "Яша, миленький, я совсем молода! Верни меня назад!", "И меня верни, пожалуйста, я ни в чем не виноват!", "Я не грешил! Дай мне второй шанс!" - Все они обступили меня, оттеснив Жанну в сторону. Впрочем, она не возражала, видимо поняла, что в ее случае ничто не светит. Женщина может еще и поспорила, но будь она даже в тысячу раз более сильным духом, мои слова стали догмой - я высказал ее вслух, сделав неопровержимой и неотменяемой.
Ближе всех ко мне пробилась немолодая уже женщина, сохравнившая при этом и фигуру и нежную кожу.
- Яков, выслушайте! Меня зовут Алена, мне всего пятьдесят, я была совершенно здорова! - Перекрикивая шум, надсаживалась она.
- Все замолчите. Говорите, Алена, но по существу.
В наступившей тишине стало слышно, как скрипит трос, уносящий лифт в никуда. Женщина заговорила.
- Я тридцать лет проработала костюмером в театре. В меня влюблялись многие известные актеры. И даже актрисы знаменитые подкатывали. Но я всем отказывала. Ждала свою любовь - искреннюю, беззаветную. Не дождалась. Инфаркт, "скорая" не успела.
- Вы были замужем?
- Нет, ни разу.
- А дети есть?
- Тоже нет, не успела как-то.
- И это в пятьдесят лет?
- Я ждала своего единственного.
- Алена, а вы уверены, что среди тех, кому вы отказали не было такого человека?
- Конечно, не было! Они ведь любили не меня, не мою душу, а мое тело. А я не какая-то шлюха, которая с кем ни попадя в постель ложится.
- Понимаю. Значит, и секса у вас никогда не было? - Задал я скользкий, но необходимый вопрос.
Алена покраснела.
- Один раз. Мы были на гастролях, и это совпало с моим днем рождения. Я как-то быстро опьянела, а потом... меня изнасиловал главный режиссер. От него и забеременела, но сделала аборт.
- Что ж, с Вами, Алена, тоже все понятно. Возвращение к жизни ничего не изменит. Вы уже не сможете родить, вы любите только себя, вы никого не посчитали достойным себя до сих пор и вряд ли нашли бы такого мужчину. Ваша жизнь закончена.
Глаза ее раскрылись в ужасе от понимания случившегося, она обмякла и упала в обморок. Духи после физической смерти частенько ведут себя так, как будто до сих пор находятся в реальном теле. Ее контур растаял на полу лифта сразу. Только сейчас остальные заметили, что Павел и Жанна тоже куда-то исчезли. Обступавшие меня раньше попутчики попятились к стенкам, подальше от меня. Но, инспекция продолжалась. Я устремил взгляд на молодого бритоголового парня, по виду чистого гопника из Бутово, который еще недавно кричал, что ни в чем не виноват. Дух его испарился почти сразу. Что ж, аутодафе никто не отменял. Вероятно, он сам понял бесперспективность своей истории перед моим допросом.
- Что ж, по крайней мере самокритично. Кто следующий?
Еще один мужчина робко поднял руку.
- Говорите, - разрешил я.
- Я Алексей. Здесь оказался потому, что медсестра в больнице перепутала препараты для капельницы. Но это ведь не имеет значения?
- Для меня все имеет значение, каждое ваше слово. От чего лечились?
- Ну, жена настояла, чтобы я лег в наркологию и бросил пить. Самому как-то не получалось. Вот и пришлось согласиться. В общем, поделом мне - не от водки коньки отбросил, так от медицины - один хрен. Все к тому и шло. Годом раньше, годом позже. Уже был случай - упал спьяну на рельсы в метро, но машинист успел затормозить. Куча народу тогда на работу опоздали, пока меня достали оттуда.
- Дети есть?
- Да, трое. Сыну - двадцать, уже студент. И две дочки-близняшки - по семь лет обеим. Их жалко.
- Отправляйтесь в свое тело, Алексей. После первой рюмки умрете окончательно. - Вынес я свой вердикт.
Увидев, как исчезает мужчина, в глазах оставшихся забрезжила надежда. Каждый надеялся на чудо. Ведь вот только что безнадежный алкаш вдруг обрел возможность жить. А вдруг и им повезет? Что ж, не будем лишать последнего шанса.
- Говорите. - Предложил я следующему мужчине, благообразному старику лет семидесяти. Он единственный из всех не кричал, не требовал. Тихо стоял в уголке, не мешая присутствующим.
- Меня зовут Валентином Валентиновичем. Мне нечего говорить. Я свое пожил. - Он говорил спокойно, без исповедальной экзальтации. - Все сделал, всех вырастил. Болячек миллион, а тут еще и рак печени обнаружили - максимум еще полгода бы пожил. Ну я и решил не быть обузой молодым, сам наглотался таблеток, сам ушел из жизни. Это мое решение.
- А что мешает самому сейчас принять окончательное решение? Вы ведь видели, как ушел тот бритый парень? Нужно просто искренне пожелать все закончить, расстаться с надеждой.
- Ну уж нет, Яков, не знаю, как вас по батюшке. С надеждой я никогда не расставался. Это в крови уже - столько всего пережить. Я детдомовский - отголосок Великой Отечественной - сирота круглый. Жизнь свою зубами выгрызал. Кто ж знал, что после таблеток жизнь не полностью закончится? Так что, предоставляю вам право меня убить окончательно, но без моей помощи. Я и так взял грех на душу - самоубийц, говорят, на том свете сильнее мучают.
- Валентин Валентинович, я не рассматриваю ничьи грехи, они для меня не имеют значения.
- А как же "не убий, не укради, не прелюбодействуй" и так далее?
- Это придумали люди.
- Но ведь, к примеру, убийство - тяжкий, сметрный грех!
- Знаете, я не склонен вдаваться в тонкости своих решений, но смею вас уверить, что ни убийство, ни кража, ни ****ство, ничто другое из поименованных кем-то грехов, не влияют на окончательный результат рассмотрения судьбы духа.
- А что тогда влияет? - Заинтересовался Валентин Валентинович.
- Суть человека, суть его духа, доброта. Как ни банально это звучит, но доброта души - главное!
- Яков, боюсь, что мои консервативные взгляды не дадут мне вас понять. Грехи конкретны, доброта абстрактна, их нельзя класть на разные чаши весов.
- Что ж, в общем-то и для дискуссии не то место и не то время, - согласился я, - живите, Валентин Валентинович. Сколько сможете, столько и живите.
Старик покинул кабину лифта. Передо мной остались трое. Явно семейная пара и их дочь лет десяти. Родители смотрели на меня как на бога, готовые упасть на колени, чтобы вымолить прощение, жизнь. Я взглянул на девочку. Она сидела на полу, качалась из стороны в сторону и бессмысленно пускала слюни.
- Болезнь Дауна? - Спросил я.
- Да, с самого рождения. - Ответила мать. - Старшая наша. А там остался еще сын. Ему пять лет.
- Тоже есть отклонения?
- Да, ДЦП. - Это уже подал голос отец.
- У кого из вас проблемы с генами?
- У меня, - призналась женщина.
- Ясно. Жизнь двоих из вас закончена - это мать и дочь. - Под моим взглядом обе растаяли без следа. Мужчина с ужасом смотрел на то место, где они только что были.
- Что вы наделали?! - Закричал он.
- Замочите и слушайте внимательно. - Прервал я его истерику жесткой догмой. - Вы возвращаетесь ненадолго. Добейтесь эфтаназии для сына и добро пожаловать сюда вдвоем. Расспросами больше мучить не буду. До встречи.
Лифт опустел. Кабина ощутимо дрогнула и начала сбавлять ход. Вскоре она совсем остановилась и двери разошлись в стороны. За ними клубился серый туман.
- Мое почтение, Инспектор. - Раздался насмешливый голос из мглистой мути. - Вы опять налегке?
- Как видите, уважаемый Контролер.
- Что ж, нам меньше работы. До новой встречи.
Двери вновь закрылись и лифт начал движение вверх - за новой партией душ. Моя смена только началась.
1. Начало. Вербовка
Я давно уже понял, что по-настоящему ценит жизнь только тот, кто был на волосок от смерти и осознал это. Именно осознал, а не оправился от испуга после едва не случившейся гибели. Именно такой человек может стать инспектором. Если повезет, конечно. Впрочем, везение это сомнительное. Работа, конечно, не пыльная и в общем-то несложная - для того, кто привык принимать решения, руководствуясь своим опытом и аналитическим аппаратом, присущим всем, кому интереснее думать, а не плыть по течению бытия. Но в работе инспектора есть один нюанс, который сводит на нет все ее плюсы - это муки совести. По сути у тебя вдруг появляется право вернуть дух в тело в момент клинической смерти. И есть долг разобраться - применять дарованное право или довести клиническую смерть до летального исхода.
Мне порой кажется, что обычный палач чувствует себя лучше. У него есть приказ, в соответствии с которым и опускается гильотина на шею осужденного, или вводится инъекция смертельного препарата, или пуля пробивает голову. Палачу не нужно думать, не нужно принимать решение - казнить или миловать. У него вообще нет выбора - либо ты исполняешь свои палаческие обязанности и лишаешь жизни, либо не исполняешь и занимаешься иным делом. В общем, кто на что учился. А инспекторам никто не дает ни приказа, ни просьбы, ни даже мало-мальски информативного инструктажа. Вручили топор, поставили перед толпой почти умерших и дальше делай, как знаешь.
А все началось с того, что однажды меня на даче скрутил жесточайший приступ боли. Я уже собирался выезжать оттуда, и вдруг, стоило сесть за руль, внизу живота словно кинжал воткнули и провернули несколько раз. Едва не потеряв сознание, на остатках воли я потянулся к бардачку, где в аптечке лежала упаковка анальгина. Три разжеванных и проглоченных таблеки подействовали не сразу, и мне довелось испытать еще несколько приступов, но через несколько минут боль улеглась, и я смог более-менее осознанно выехать в сторону города. Ранним воскресным утром трасса еще была пуста - дачники и дальнобойщики не проснулись. Обгоняя редкие попутные машины, я ехал, почти не снимая ногу с педали газа, боясь лишь одного - новой кинжальной пытки. Я уже понимал, что наиболее вероятной причиной моих мучений стала давняя язва. Поход к врачу откладывался несколько раз, и вот, дотянул.
70 км от дачи до МКАДа я проскочил за каких-то полчаса и буквально с заносом остановился у поста ГАИ, вызвав немалое удивление у одиного сержанта в бронежилете и автоматом под мышкой. Вывалившись из машины и с трудом удерживая вертикальное положение, я потребовал у мента незамедлительно вызвать "скорую помощь". Парень оказался расторопным, быстро сообразил, что ситуация экстренная, и по рации попросил прибыть врачей на пост. МЧС-овские врачи долетели до точки за считанные минуты и вскоре в реанимобиль со мной на борту уже останавливался возле применого отделения ближайшей больницы.
На мое счастье все сложилось более чем удачно. Повезло, что боль дала самостоятельно добраться до города, на дачу ко мне медики ехали бы фатально долго. Повезло и с тем, что гаишник не стал выеживаться, демонстируя свою власть над простым смертным. Повезло, что в больнице на воскресногом дежурстве оказался один из лучших московских хирургов по кишечно-полостным операциям Томашевский. Повезло, что установка УЗИ работала. Повезло практически во всем, кроме, конечно, самого факта прободной язвы и последующей операции. Дальше - реанимация, двухнедельное лежание в палате с такими же горемыками. А напоследок пожелание Томашевского больше к нему на операционный стол не попадать и куча рекомендаций, как этого избежать.
Но, главное, что запомнилось мне в то непростое время - это понимание того факта, что смерть была совсем рядом - в 10-15 минутах промедления. Тогда я даже всерьез опасался, что весь свой жизненный запас везения я исчерпал добираясь до Томашевского, которого и знать-то не знал никогда. Судьба провела меня оптимальным путем к продолжению жизни. В тот момент я окончательно убедился в Провидения и, как следствие, в существовании Закона, созданного всемогущим Творцом.
Так уж случилось, что в бога я никогда не верил. Точнее, подозревал, что поповские байки про него - чушь собачья, призванная кормить паству примитивной информацией, которую нельзя доказать, но можно заставить или убедить в нее поверить, чтобы и дальше заниматься самым крутым бизнесом - продажей воздуха. Ну ладно, не воздуха - идеи. Будь "единственно верная" православная церковь аскетична, как лютеранская или даже протестантская, я, быть может, и принял бы веру на веру, но покрытые сусальным золотом купола храмов, золотые с каменьями оклады икон и просто умопомрачительно роскошные одеяния столпов РПЦ ни тогда, ни сейчас не вызывают не то что веры или доверия, но и вовсе заставляли сомневаться в чистых помыслах официальной религии.
Словом, бог, как символ религии, меня не устраивал совершенно. Но я понимал, что без высшей силы в известном мне мире не обошлось. Объяснить зарождение жизни на Земле случайным совпадением атомов, разумеется, можно, но оправдать случайностью весь этот высокоорганизованный бардак - уже перебор. Даже тех невообразимых миллиардов лет не хватило бы, чтобы вместить в себя цепь случайностей, по которым органика проявила себя в тех мега-разнообразых формах, что можно увидеть даже в маленькой капельке воды из лужи. Что уж говорить об остальных живых существах и растениях. Без Творца уникального Закона существования материи мир так и остался бы в состоянии элементарного хаоса, состоящего из чего-то микро-мелкого, разбавленного вакуумом.
Провидение, как функция единого Закона, зачем-то оставило меня жить. Ественно, я вовсе не возражал против столь благополучного исхода. Зато мысли о смерти привели меня к пониманию абсолюта Творца. Может быть именно поэтому цепь везений и случилась, что на сложившееся понимание - как сироп на дрожжи - попал разговор в междугороднем автобусе.
Годом позже, когда я уже и думать забыл о больнице, операции, своих философских рассуждений, пришлось добираться до той же моей дачи общественным транспортом, поскольку машину я загнал на внеплановое ТО из-за лопнувшего шланга гидроусилителя руля. На автостанции дождался своего рейса, вошел в салон, купил у водителя билет и сел на самое дальнее место - чтобы до конца маршрута спокойно поспать. Езда до Чехова прошла без приключений, но во время плановой остановки в автобус вошел контролер и принялся проверять билеты у пассажиров. У всех попутчиков билеты были, а вот мой куда-то делся. Я хорошо помнил, что положил его в нагрудный карман рубашки, но там проездного документа не оказалось. Не нашелся он и в других карманах. Лихрадочно соображая, куда мог его затолкать, я рылся во всех возможных местах - заглянул даже в сумку, где вез на дачу пустые банки по просьбе мамы. Но билет как сквозь землю провалился. Контролер терпеливо ждал результат моих поисков, а затем отошел от меня по проходу к водителю и что-то ему сказал. Дверь автобуса закрылась, и мы снова поехали.
Проверяющий, вопреки обыкновению, остался в салоне и вернулся ко мне. Он сел на пустующее рядом со мной кресло. Я снова начал рыться в карманах.
- Не ищите. Езжайте спокойно. - Вдруг насмешливо сказал контролер.
- Но я точно знаю, что покупал билет. Он у меня есть, но куда я его засунул, понятия не имею. - Попытался оправдаться я.
- Яков, не суетитесь. Все в порядке.
- А, откуда вы знаете мое имя? - Опешил я.
- Я ведь контролер. Все знать должен о тех, с кем встречаюсь.
Мне показалось, что слово "контролер" в его исполнении прозвучало как-то иначе - словно он произнес его с прописной буквы. Почудилось, наверное. Но сосед повернул голову и так внимательно посмотрел на меня, что мне показалось, что мне не показалось. Я бы и дальше обескураженно пытался осмыслить неожиданный вывод, однако мужчина решил развеять мои сомнения.
- Да, да. Вы не ошиблись. Я не обычный автобусный контролер.
- И в чем же заключается ваша необычность?
- Ну, хотя бы в том, что я позволил вам ехать дальше без билета, а еще - знаю ваше имя. Этого достаточно?
- Полагаю, что это странно по меньшей мере, - согласился я, не зная, как это еще можно откомментировать.
- А еще я знаю, что почти год назад вы чуть не умерли от прободной язвы.
От неожиданности я потерял дар речи и, вероятно, увдивленно открыл рот.
- Яков, с закрытым ртом вы выглядите умнее. - Вновь успехнулся Контролер.
- Но как... как вы это узнали? Откуда вы вообще?
- Не переживайте, молодой человек. Я не представляю никакую спецслужбу или детективное агентство. Я обычный человек, волей случая ставший необычным Контролером. Позвольте вам все объяснить.
Он вопросительно посмотрел на меня, дождался моего молчаливого кивка и продолжил:
- Однако, предупреждаю, что как только вы меня перебьете, я встану и уйду. Либо вы меня слушаете молча, либо так и останетесь недоумевающим пассажром рейсового автобуса Москва - Серпухов. Согласны?
Я снова кивнул. Предчувствие чего-то вы высшей степени интересного с головой захлестнуло меня.
- Вот и отлично. Начну с того, что я, как и вы, был однажды в доле миллиметра от смерти. И точно так же, как и вы, впоследствии много и долго рассуждал по этому поводу. Я тоже не верю в бога, не являюсь приверженцем никакой из конфессий мира, но при этом убежден в существовании Творца. И вообще, в наших рассуждениях о Творце, его едином Законе и прочем мы с вами являемся почти абсолютными единомышленниками. И, смею уверить, таких людей на планете Земля не так мало, как может показаться. В настоящий момент нас что-то около миллиона. Это не секта, не конфессия, не масонская ложа. Многие из наших единомышленников вообще не подозревают о существовании друг друга. Но, это частности. Вернусь к тому моменту, когда мысли о смерти привели меня нынешнему состоянию. Спустя некоторое время после моей реанимационной эпопеи ко мне явился мой будущий Контролер - его появление не было таким эффектным, как у меня, но он довольно быстро убедил меня в реальности себя и своего предложения. Хороший, кстати, мужик. Мы с ним не раз вместе ездили на рыбалку. Такие диспуты вели, что до сих пор вспомнить приятно. Под коньячок оно, сами знаете, как дискутируется - даже подраться можно, если приспичит. Но, обошлось, морду друг другу не били, разве что за грудки пару раз подержались в запале. С вами, как мне кажется, мы сладим быстрее, чем он со мной.
Я было хотел сказать, мол, и я надеюсь, но вовремя вспомнил предупреждение не перебивать и подавил в себе желание высказать свое мнение.
- Хорошо держитесь, Яков. Продолжим. Так вот, поведал он мне следующее. Творец, конечно, существует, это мне не нужно было доказывать, а вот то, что у Творца есть добровольные помощники в исполнении его Закона - это оказалось новостью. Да, да. Контролеры - одни из тех, кто следят за исполнением Закона. Конечно, речь идет не обо всем Законе. Мы его постичь не можем в силу убогости человеческого разума. Но одна из его частей, касающаяся человеческой жизни - это как раз наш объект внимания. Контролеры, извините за тавталогию, контролируют продолжение жизни человека в обстоятельствах эту жизнь исключающую. К примеру, некий гражданин N попадает в автомобильную катастрофу, приезжают врачи, проводят комплекс реанимационных процедур. Но гражданин N ни в какую не хочет оживать. Состояние клинической смерти длится 5-8 минут. Именно в этот момент его дух, как необходимое условие жизни в человеческом теле, находится на пути в никуда. Замечу, не в рай, не в ад, а просто - в никуда. А может быть мы просто не знаем о конечной точке его маршрута, но факт остается фактом: вернулся дух в тело - человек ожил, не вернулся - помер. Ну, это вы знаете из беллетристики, которую плодят фантасты и служители разных культов. А вот, о чем даже не догадываетесь, так это о том, что решение - жить гражданину N или помереть - принимает некий индивидуум, вполне кстати живой, из плоти и крови наш с вами современник. И называется такой индивидуум Инспектором. Этот самый Инспектор имеет возможность общаться с духами, покинувшими тела, и выносить окончательный вердикт. Он вправе задавать любые вопросы, беседовать с конкретным духом сколь угодно долго - в том состоянии время теряет свою суть. Более того, Инспектор может общаться даже с духами давно умерших людей. Но, об этом я расскажу позже, если напомните. Находясь вне времени, вне физической формы, Инспектор выявляет у духа главную черту, главный признак, который и служит основой окончательного решения. Да, не всегда этот признак можно обнаружить. Поначалу многие новички вообще не могут ничего сделать. И тогда в дело вступает куратор конкретного Инспектора - Контролер, который и подчищает за подшефным брак в работе, а заодно и учит профессиональному мастерству.
Сосед замолчал, всматриваясь в мою обалдевшую физиономию.
- Что ж, спасибо за то, что сумели выслушать не перебивая. Теперь можно задавать вопросы.
Вопросы, конечно были. И не просто были. Лавина "почему", "как" и прочих "что, где, когда" грозила порвать мозг на части. Поэтому я не мог выдавить из себя ни одного вопроса. Контролер это заметил и улыбнулся.
- Понимаю вас. Информация шокирующая. Но, иначе никак. Нельзя ее дозировать и выдавать частями - в диалоге нарастает хаос и теряется понимание, как ни прискорбно. Советую вообще задать один только вопрос - почему я это рассказал именно вам, Яков, а не кому-то еще в этом автобусе? А остальное либо сами поймете, без моего участия, либо сумеете вскоре сформулировать.
- Да, почему именно мне вы это рассказали? - Я наконец сумел открыть рот и произнести что-то внятное.
- Частично на ваш вопрос я уже ответил. Вы пережили состояние близкое к смерти. Замечу, не клиническую смерть, а именно близость к смерти. Увы, люди пережившие клиническую, неспособны стать ни Инспекторами, ни тем более Контролерами. Что-то там в мозгу все-таки происходит необратимое - даже за мгновения отсутствия духа в теле. Но, как я уже говорил раньше, близость к смерти нужно осознать - почувствовать ее дыхание, выражаясь образно. Ну и желательно быть убежденным в существовании Творца. Простая вера в бога, аллаха, будду или еще в кого-то здесь не катит. Нужно доподлинно понимать, что высшая сила, сиречь Творец, есть. И принимать факт существования единого Закона Творца.
- Допустим, я понимаю и согласен с вашим утверждением. Но это все-таки не отвечает на мой вопрос - почему именно ко мне вы подсели.
- Видите ли, Яков. Я лишь недавно стал Контролером, до этого ходил в Инспекторах. И поскольку я молодой Контролер, то своих Инспекторов у меня просто нет. А без них моя деятельность уж слишком похожа на инспекцию, а не на контроль. Словом, мне нужны подчиненные, и я, проще говоря, вербую Вас к себе в команду. Вы - первый, кому я делаю предложение стать Инспектором.
- Даже так? - Удивился я.
- Даже так! - Кивнул Контролер. - Кстати, можете меня звать Андреем. Это мое настоящее имя. Но, это, если мы не на работе. В случае вашего согласия работать под моим началом я буду требовать субординации на рабочем месте, и звать меня нужно будет просто Контролером.
- Обязанности предлагаемой вакансии я более-менее понял, но что взамен? Раз уж предлагается работа, то и зарплата, как я понимаю, должна выдаваться в том или ином виде. Ну и прочие условия, соцкультбыт, страховка...
- Зарплата, соцкультбыт, говорите? Увы, порадовать не могу. Наша деятельность производится на общественных началах, исключительно по доброй воле. Мотивация - целиком ваша собственная. Уж что сами себе придумаете, то и будет. Никаких материальных благ, одно сплошное моральное удовлетворение от службы Творцу. И, даже если вы в дальнейшем придумаете способ обогащения в результате своей работы, то будете незамедлительно отстранены от ее выполнения. Последствий никаких, но, поверьте, моральные мучения от потери этой работы будут такими, что мало не покажется. И, кроме того, исполнение вами обязанностей Инспектора будет таким коротким по физическим затратам времени, что ваша нынешняя работа, за которую вы получаете деньги, никак не пострадает - у вас будет масса времени трудиться за материальные блага.
- А отказаться я могу?
- Конечно, можете. В этом сила единого Закона Творца - каждый вправе выбрать то, что ему действительно нужно.
- Я могу подумать?
- Нет, Яков. Не можете. Или вы думаете, я случайно выбрал именно этот день, чтобы завербовать вас?
- Не понимаю вас, - силясь поймать логику ответа, я нахмурился.
- А что тут понимать? Ровно через 1 минуту 20 секунд этот рейсовый автобус столкнется со встречной фурой. Суммарная скорость будет такова, что живых здесь не останется вовсе.
- Постойте! Но ведь это можно остановить!
- Нет, нельзя. Осталась 1 минута. Вы даже не успеете разбудить водителя. Он спит - это и будет названо причиной столкновения в сводках.
- А как вы нас спасете?
- Узнаете. Осталось 20 секунд.
- Что мне нужно сказать, чтобы дать официальное согласие?
- Просто "да, согласен". У вас 10 секунд.
- Да, согласен.
И в этот миг автобус умчался сквозь нас вперед - навстречу тяжелому Man-у, который уже был виден. Мы с Контролером упали с высоты сидений автобуса на асфальт. Вернее, я упал, а мой сосед успел выставить ноги и приземлился без последствий, в отличие от меня - отбившего копчик при соприкосновении с землей. Впереди раздался жуткий удар и следом - визг раздираемого железа двух больших автомобилей, скрежет металла по асфальту, звон разбившихся стекол.
2. Новичок. Лифт
Андрей не обманул. Действительно, время не имело никакой силы, никуда не текло - ни вперед, ни вспять в момент исполнения моих обязанностей.
В первый раз, когда я, волнуясь, приехал по данному мне адресу в Лабораторию общих исследований, как называлось место, где Инспекторам давали возможность проведения инспекций, меня провели сначала в кабинет руководителя объекта. Им оказался чуть лысоватый дядька, как выяснилось - тоже Контролер, дежурящий в этот день. Он представился Аркадием и быстро ввел в курс дела.
- Сейчас вы пройдете в зал медитаций, где займете любое понравившееся место. Можно лечь, сесть или медитировать стоя - это не важно. Полет духа займет ничтожно малое время - вы даже не успеете покачнуться, не то чтобы упасть. Какие-то специальные методики медитации не нужны. Достаточно просто задуматься о чем-нибудь приятном, отключившись от любых раздражителей. В зале медитаций полная тишина и тьма - так что будет легко. Первые десять-двадцать смен желательно приезжать сюда - так проще. Но потом можете медитировать в любом месте - у себя дома, на основной работе, в кафе, в парке на скамеечке - нет никакой разницы. Только воздержитесь от полетов духа во время вождения авто - в некоторых случаях наблюдается кратковременная потеря ориентации на две-три секунды, не больше. Но этого может хватить для совершения аварии. Так что лучше вообще летать дома в уютном кресле или в кровати.
Вход в зал медитаций выглядел как шлюз, куда ты входил еще при свете, а выходил в другую дверь уже в кромешной темноте. Как тут занять "любое место" я не сразу сориентировался, но откуда-то в мозг пришло "пройти двадцать шагов прямо, затем повернуть направо и пройти еще 45 шагов", что я и сделал. На выбранной точке обнаружилось массивное, мягкое и кожаное наощупь кресло, куда и предлагалось сесть. Кресло автоматичеиски среагировало на мои габариты и уютно обхватило с боков. Я попробовал встать - кресло отпустило. Видимо, здесь и впрямь все добровольно. Хочешь - работай, не хочешь - не работай.
Вновь усевшись, я выпрямился - кресло послушно приняло лежачее положение, причем, с учетом моих анатомических особенностей. Изумительная вещица, явно напичканная электроникой - такую бы домой!
Медитировать я умел. Еще в школе, начитавшись уроков хатха-йоги в журнале "Наука и жизнь", я освоил эту нехитрую процедуру - даже свои приемы были. Собственно, их я и применил. И уже через несколько минут был готов полностью отключиться...
- Значит, лифт, да? - Голос Андрея-Контролера показался неожиданно громким.
Я огляделся вокруг. Действительно, большой, но вполне стандартный лифт - такие ходят во всех офисных зданиях Москвы. Вместительная кабина могла принять в последнем путешествии с этого света на тот кучу народа. Мы с Андреем стояли у дверей рядом с кнопками.
- И как этим управлять? - Сросил я Контролера.
- Понятия не имею. Это ведь твой лифт, а не мой.
- Тогда что это за место, и как я здесь очутился?
- Это твой кабинет для приема посетителей, - улыбнулся Андрей.
- Каких посетителей? - Удивился я.
- Ну, я же тебе рассказывал. Здесь ты будешь общаться с духами, Инспектор.
- В лифте? А откуда и куда он едет?
- Как куда? Конечно, с этого света на тот. Больше некуда. Лифт - это твоя ассоциация, именно так ты представляешь себе путешествие духа, отделенного от тела. У меня, например, это обычный кабинет с кучей гостевых кресел. Все удобненько и комфортненько. Сидишь, попиваешь кофе с сигаретой и сортируешь духов. Ну а твой вариант - лифт. Не очень удобно по-моему, конечно, но на вкус и цвет товарищей нет.
- И как их сортировать?
- Беседуй, исследуй. Твоя главная задача - понять, стоит ли человеку жить дальше после клинической смерти или нет. Надеюсь, со сложных случаев у тебя не начнется. Никчемные, пустые духи видны сразу - с ними проще простого. Два-три вопроса и вердикт. Яркие, интересные личности - такие духи тоже сразу распознаются, тоже ничего сложного. Другое дело - харизматичные мерзавцы - с ними придется помучиться.
- Все равно не понял. Ну вот встречу я духа, ну поговорю, а дальше что?
- Ах, вот ты о чем. Не переживай. Как только ты будешь готов решить окончательно - выбранный дух просто исчезнет. Но, можешь произнести вслух какую-нибудь формулу. Типа "аз жизнь тебе воздам" или "умри, несчастный". Сути это не меняет. Об одном хочу предупредить - не жалей никого. Жалость - последнее чувство в нашем деле. Иной раз попадется человек-овощ, но такой слезливый и убогий, что сразу рука тянется в карман за мелочью - подать "на пропитание". Ну да ты ж ездил в метро, наверное, насмотрелся на сирых и убогих - погорельцев и инвалидов. В общем, фильтруй таких сразу, не менжуйся.
- Как-то все это непривычно. Боюсь, не справлюсь.
- Справишься. Не ты первый, не ты последний. Давай, начинай. - И Контролер исчез.
Лифт остановился и двери его пополозли в стороны. Я вышел. Двери закрылись за спиной. В просторном аскетичном холле не было никого. Огляделся по сторонам - холл оказался не только без окон, но и без дверей, без выходов и коридоров. Просто серая коробка, в углу которой притулился одинокий горшок с монстерой. Никогда не понимал этот офисный цветок - огромный и бесформенный с резными листьями.
И что дальше? Где тут духов искать? Я обернулся к лифту и увидел одну кнопку вызова со светящимся ободком. Нажал. Через пару секунд раздался короткий сигнал прибытия кабины и двери снова открылись. Вошел. Внутри оказался только один мужчина. Он сидел в инвалидной коляске и явно недумевал, как здесь очутился.
- Вы вниз? - По привычке спросил я.
- Не знаю, - ответил он, - я вообще не понимаю, что это за лифт и куда еду?
- Полагаю, что вы - дух. - Сделал я предположение.
- Какой дух?
- Ну, вы почти умерли, и ваш дух покинул тело. Врачи еще борются за жизнь, но наступило состояние клинической смерти, и вот вы тут.
- Какие врачи? Что вы несете? У меня батарейка в кардиостимуляторе села, послал внучку купить, а ее все нет. И вдруг - лифт какой-то. Я тут уже все кнопки понажимал - никакого эффекта. Даже не едет никуда. Теперь вот вы вошли.
- Знаете, я первый день на этой работе. Тоже еще толком ничего не понимаю. Но, одно знаю точно, вы находитесь при смерти, а я Инспектор, который должен решить - жить вам дальше или умереть окончательно.
- Любопытный бред, молодой человек, но мне сейчас не до шуток.
- Поверьте, и мне не до шуток, - признался я.
- И что вы будете сейчас делать? Какие-нибудь заклинания? Вызывать демона будете?
- Нет, согласно моим инструкциям, я должен с вами поговорить и принять решение.
- Не морочьте мне голову, уважаемый. Это уже не смешно. Отродясь мистикой не интересовался, а тут вы несете эту чушь...
Вдруг рядом материализовался Андрей. Он, не обращая внимания, на инвалида сразу заговорил со мной.
- Не повезло тебе, Яша. Первый клиент, и сразу заковыристый. Сильный дух! Он тебя заморочит в два счета. Вернее, уже заморочил. Бери инициативу в свои руки. Спрашивай и принимай решение, а то вы тут трепаться вечно будете. - И исчез снова.
Контролера видел не только я. Мужчина очумело смотрел на то место, где только что испарился мой шеф.
- Что это было? - Взял он себя в руки.
- Это мой начальник. Бдит за новичком. Я же уже объяснил вам, что вы - дух, а я Инспектор, обязанный принять решение по вашему поводу - либо вернуть дух в тело, либо оставить его умирать.
- Ну так что вы стоите столбом? Делайте что-нибудь.
- Как вас зовут?
- Томашевский Аркадий Львович. К вашим услугам.
- Интересно, а хирургу Томашевскому вы не родственник?
- Буквально, отец. А вы с ним знакомы? - Удивился мужчина.
- Да, я у него побывал на операционном столе.
- И сколько он с вас содрал за свои услуги?
- Э-э-э... нисколько. О деньгах даже речи не было.
- Врете, небось. Чтобы мой Миша и вдруг не взял денег с пациента - это нонсенс! У него клятва Гиппократа на дне кошелька спрятана.
- Ничего он с меня не взял. И, к тому же, здесь нельзя соврать. Можете попробовать.
Инвалид замолчал, явно силясь что-то сказать. Через минуту он сдался.
- Да, действительно, я хотел вслух свой возраст уменьшить - не получилось.
- Вот, видите. И я тоже здесь врать не могу. Так что, уж примите как факт. Томашевский с меня ничего не взял и даже не заикался об оплате.
- Удивительно. Мой сын - редкий мздоимец. Так уж получилось, что его воспитанием больше занималась моя жена-покойница. Кстати, не встречали?
- Не встречал. Я первый день на этой работе.
- Ничего не потеряли. Та еще стерва была. И сын в нее. У нас вообще родня сволочная. Родной брат - мерзавец, после смерти родителей все более-менее ценное имущество забрал себе. Оставил мне лишь их квартиру и дачу. Сам-то он к тому времени уже купил себе кооперативные хоромы, да и дачу отгрохал такую, что редкий министр мог себе позволить. Наворовал, будучи директором завода. Вот и сын у меня такой - взятками пробился в крутую клинику. Пациенты все богатенькие и знаменитые - деньги ему сотнями тысяч несут. Жиреет, скотина. Вот, дал же господь родню - все сволочи. Ни одного приличного человека нет.
- А внучка - это дочь Михаила?
- Да, она самая. Тоже оторва. Не удивлюсь, если она вечерами на Ленинградке подрабатывает - ноги раздвигает. Вот и сейчас, послал за батарейками, а она запропастилась куда-то.
- Она за вами ухаживает?
- Заставишь ее, как же! Просто приехала в гости - мол, проведать. А сама, небось, просто подлизывается, чтобы я завещание на свою квартиру ей отписал. Только шиш ей с маслом! Пусть лучше никому не достанется, чем этому чертову отродью.
- А кроме Михаила еще дети у вас есть?
- Была дочь, 14 лет. Погибла в прошлом году. С балкона сиганула. Как раз жена тогда загнулась, вот через пару месяцев и дочь вслед за нею.
- Отчего она вдруг решила расстаться с жизнью?
- Да кто ее знает? Дурочка была с детства. Перед смертью записку написала, мол, ненавидит меня. А ведь от меня ей только хорошее было - образование, шмотки, деньги. Неблагодарная свинья. Вечно в обидах. На улицу к подругам не пустил, ее хахаля прогнал - на что угодно могла обидеться. Ну так это ж я ее от дурного берег. Подруги - шалавы, хахаль - ворюга, даром что из интеллигентной семьи, но у нас дома постоянно воровал - то расческу приватизирует, то мелочь с тумбочки в прихожей. Вот и выгнал я его взашей - чтобы неповадно было.
- А кто вы по профессии, Аркадий Львович?
- Я закончил историко-архивный институт! Между прочим, с отличием.
- А где работали?
- По-разному. Сначала аспирантура - там же в институте при кафедре, защитился - позвали в КГБ. Был начальником отдела справочных материалов. Потом - заместителем начальника управления. Дослужился до полковника - ушел на пенсию в 50 лет. С тех пор не работаю - пенсии хватает вполне. Родине я свой долг отдал сполна! Немало потрудился, много пользы принес. Так что имею право на отдых.
- А друзья есть?
- В госбезопасности друзей не бывает. Только коллеги.
- Ну а в школе, в институте?
- Да там не с кем было дружить - сплошь недоумки и неудачники.
- А...
Вновь рядом возник Контролер.
- Яша, тебе не кажется, что уже пора? Или тебе все еще неясно, куда дорога этому духу?
- Но ведь должно же быть в нем что-то хорошее!
- Возможно и есть. Но даже если он в детстве спас утопающего или перевел старушку через дорогу, это что перевесит всю его остальную жизнь? Ты действительно думаешь, что он имеет право жить?
- Нет, но... - попытался я возразить, но Андрей перебил.
- Дружище, брось свой гуманизм. Ну, спасешь ты его. И что? Он будет и дальше тихо ненавидеть своего сына, издеваться над внучкой и считать, что весь мир ему должен по гроб жизни. Даже если ты разглядишь в его черном мозу капельку добра, разве стоит сохранение этой капельки того говна, которое он способен наложить в жизни своих близких?
Под давлением аругментов я согласился. Обернувшись к моему первому духу, понял, что в кабине лифта кроме меня и Контролера никого нет. Сам момент исчезновения Томашевского-старшего я не заметил. И это единственное, что меня огорчило.
3. Исключение из правил. София
Духи прибывали по-одиночке и группами. И я отметил для себя немаловажный факт - мой первый опыт общения с духом оказался настолько ценным, что стало понятно - он был неслучайным. Закон Творца работал даже в таких мелочах. Томашевский не был вселенским злом, но сколько таких людей мы встречаем в жизни - завистливых, подлых, несостоявшихся, срывающих свою злость на ближних. Жизнь дается человеку один раз, И, как в известном анекдоте, прожить ее нужно так, чтобы в конце пути Творец воскликнул "А ну-ка повтори!"
А ведь совсем недавно я даже и не предполагал, что именно мне будет дано такое право - воскликнуть или промолчать. И пусть это не совсем то же самое - Инспектору ведь не дается возможность дать новую жизнь, но продлить пусть на несколько дней, месяцев, лет - это немало.
Втянулся я в процесс быстро и почти безболезненно, хотя, спору нет, первое время после дежурств было как-то не по себе. На работе это заметили многие, даже начальник вызывал к себе и попробовал отправить в отпуск, сочтя мою задумчивость за усталость. Однако, от предложенного отдыха удалось отвертеться, и спустя десяток посещений Лаборатории, я даже решился выйти на очередную смену дома, в своей постели. Как такового расписания не существовало, все просто и банально - Андрей звонил загодя за два-три дня мне на мобильный и приглашал "повеселиться". На его вольность в общении я тоже перестал обращать внимание.
Очередной лифт гостеприимно открыл свои двери и впустил внутрь, где уже меня дожидались ничего не понимающие духи. На этот раз их было пятеро - двое мужчин, две женщины и одна старуха. Кстати говоря, старики попадались крайне редко, Контролер объяснил это тем, что пожилые редко цепляются за жизнь, изрядно намучившись с болезнями. Но все-таки иногда случалось. Как и в этот раз.
Уже во вторую смену я завел правило сразу представляться присутствующим, составив своеобразную форму приветствия, за что удостоился похвалы Андрея. Но, чтобы найти правильные слова, пришлось изрядно помучиться. Трудно было отказаться от традиционного "здравствуйте" или "добрый день". "Здравствуйте" предполагает пожелание здоровья, а какое тут здоровье, если человек находится в состоянии клинической смерти и вот-вот простится с жизнью навсегда? И "добрый день" мало подходит, ибо это скорее весьма недобрый момент, а лицемерить мне уж точно не хотелось. "Бонжур", гутен таг" и "гуд дэй" я отмел по той же причине. Фамильярный "привет" плохо сочетается с серьезностью ситуации. После многочасовых поисков варианта начала пришлось вообще избавиться от формулы приветствия, поэтому теперь начинал я разговор очень просто.
- Прошу вашего внимания. Мне поручено с вами поговорить прежде чем ваша душа окончательно расстанется с вашим телом. Зовите меня Яковом или Инспектором, так официально называется моя должность. И, пожалуйста, отнеситесь ко всему серьезно.
Обычно после этих слов никто ничего не переспрашивал, хотя нередко попадались шутники, прикрывающие стебом или сарказмом свой страх перед неизбежным. Но, тем самым они избавляли меня от выбора с кого начать.
- А кому платить за проезд? - Попытался пошутить один из мужчин, одетый в банный халат.
- Поездка в один конец бесплатна. - Парировал я, сразу расставив точки над "i". - Как вас зовут?
- Меня не зовут, я сам прихожу. - Не унимался весельчак. - Но можете обращаться ко мне по имени Шура.
- Хорошо, Шура. Полагаю, вы уже поняли, что через некоторое время вас ждет небытие. И очень похвально, что вы встречаете смерть столь позитивно. Что с вами случилось?
- Поскользнулся на мокром полу в душе. Кажется, крепко приложился башкой об угол стиральной машины. А это имеет значение?
- Куда так торопились? - Я проигнорировал его вопрос.
Он явно попробовал что-то соврать, но с удивлением понял, что не может вымолвить ни слова. Шура разевал рот, но звуки не покидали его горла.
- Извините, забыл предупредить, что врать можете и не пытаться. Здесь это не получится. Говорите правду.
- Да телка меня там ждет. В клубе познакомился, к себе привел. Она уже душ сходила, теперь наверное переживает... или просто сбежала.
- Сколько вам лет? Вы женаты?
- Ну, скоро сорок. Развелся недавно.
- Почему развелись?
- Достала она меня своей простотой. Скандалами на пустом месте извела. То ей не так, это не так. На работе задержали на час-полтора, все - два дня ревновать будет. По пути бутылочку пивка тяпнул - истерика. С тещей поговорил невежливо - вообще скандал с битьем посуды. Словом, пусть теперь другому кому-нибудь мозг выносит.
- Дети есть?
- Да, сын школу заканчивает.
- Кем работали?
- Дизайнер интерьеров. Закончил инженерно-строительный по специальности "Промышленная архитектура", но в Перестройку не вписался, пришлось переквалифицироваться. Но, не жалею - люблю свою работу. Красота спасет мир.
- Да, когда-нибудь точно спасет. В общем, бросайте-ка вы клубных телок, уважаемый Шура. Второго шанса может и не быть.
Дух дизайнера в халате растворился в воздухе, отправившись в свое тело.
- Ой, а куда он исчез? - Удивилась одна из женщин, крашеная брюнетка в мокром обтягивающем платье.
- Для него клиническая смерть не стала летальной, - пояснил я.
- То есть вы можете вернуть и меня к жизни?
- Или не вернуть. Оба варианта равновероятны. От вас зависит.
- Что я должна сделать? - С надеждой спросила она.
- Расскажите о себе, - предложил я.
- Меня зовут Любой... - тут она тоже попыталась соврать, но быстро сдалась. - Тридцать два года, незамужем, высшее педагогическое образование. Работаю в школе завучем, преподаю русский язык и литературу. С подругой поехали в Таиланд. На обратном пути с островов пили шампанское, ну и потеряла равновесие - упала за борт.
- Ученики вас любят?
- А кого они нынче любят? Только себя. Приходится быть стервой, чтобы хоть что-то в их головы вбивать.
- Педагогом почему решили стать?
- У меня врожденная грамотность, - гордо похвасталась Люба. - И читала с детства много. Куда было еще идти, как не в пед? Закончила с красным дипломом.
- Есть любимые ученики в школе?
- Была одна девочка - очень умненькая. Но в прошлом году закончила и поступила в МГУ на журфак. Так что теперь нет никого. Четыре класса веду - бездари, лентяи или вовсе шпана. Таких любить невозможно.
- Но ведь педагогу положено любить детей. Как же вы работаете?
- Это вы про Макаренко и Сухомлинского вспомнили? - Усмехнулась Люба. - Забудьте, времена изменились. К современным детям нужны другие подходы, только их еще не изобрели.
- Не пробовали поменять профессию?
- А зачем? В школе я завуч уже. С учетом репетиторства получается по деньгам довольно неплохо. ЕГЭ - вообще золотое дно. Богатые родители за своих деток любые деньги готовы платить, лишь бы поступили. В Таиланд я бы иначе не смогла попасть, заработала на подготовке к ЕГЭ.
- Прощайте, Люба.
Женщина исчезла. В кабине лифта установилась тишина. Я обвел глазами оставшихся и остановил взгляд на второй даме - худощавой особе с жиденькими волосами в домашней одежде.
- Что вы с нею сделали? - В ее голосе прорезались истерические интонации, а в глазах легко читался ужас.
- Я вынес вердикт. Она утонула.
- Какое вы имеете право? Вы что бог?
- Нет, не бог. Но право имею.
- Она же учитель! Как вы не понимаете? Их и так не хватает! - Женщина уже кричала. - А вы вот так просто убили ее! Убийца!
- То есть по-вашему она заслуживает того, чтобы и дальше паразитировать на детях?
- Не вы дали ей жизнь, не вам ее и отнимать!
Было понятно, что дама вряд ли будет аргументированно спорить, поэтому я просто ей приказал замолчать. Догма, как обычно, возымела свое действие. Вновь стало тихо.Оставшийся мужчина вжался в стенку, старушка напротив была спокойна и лишь блестящие глаза выдавали ее любопытство, а женщина, несмотря на Догму, все-таки пыталась что-то сказать, отчаянно жестикулируя.
- Ругань и истерики здесь неуместны. Я готов дискутировать, но вступать в невразумительные конфликты не намерен. Каждый, кто здесь оказался, попал сюда не по моей воле, а в результате стечения разных обстоятельств. Инспекторами не выбирают на демократических выборах, эту весьма непростую обязанность предлагают взять тем, кто способен отличить никчемность от пользы, зло от добра и суету от Творения.
Выдержав паузу, чтобы смысл сказанного дошел до каждого из оставшихся, я вновь обратился к худощавой женщине.
- Вас сейчас должна волновать собственная судьба, поэтому оставьте тему других людей мне и расскажите о себе. Как вас зовут, сколько лет, чем занимались, что цените в жизни, во что верите? Расскажите все, о чем захотите поведать.
Дама почти успокоилась, но все равно нервничала.
- Я Людмила Кондратьева. Мне сорок восемь лет. Считаю, что в жизни нет ничего более важного, чем справедливость, и верю в то, что она существует. Каждому воздастся за дела его. И вам, Яков, тоже когда-то воздастся.
Она осеклась, когда я посмотрел ей в глаза.
- Людмила, а сами вы считаете себя справедливой?
- Да, я сколько себя помню, очень хорошо чувствую, когда со мной или с моими родными поступали несправедливо или бесчестно.
- В чем же выражалось то, что вы чувствовали?
- Добивалась правды.
- Как именно?
- По-разному, и не всегда успешно, но мне себя винить не в чем - правда всегда на моей стороне, потому что я не вру ни себе ни другим. Хоть это и мало кому нравится, - Людмила вздохнула, - к сожалению, таких как я не любят.
- Тогда ответьте, почему вы считаете, что Люба пострадала незаслуженно? Только, давайте без демагогии и необоснованных суждений. Приведите две-три причины, по которым я должен был оставить ей жизнь?
- Во-первых, она учитит наше подрастающее поколение. Не ее вина в том, что современные дети испорчены родителями. Вы даже не представляете, какая это тяжелая работа - быть педагогом.
- Увы, в качестве аргумента "за" не могу принять ваше голословное заявление об отсутствии ее вины. Вы ведь все сами слышали - детей она не любит и не понимает. Чему же она сможет научить? Ведь кругом - бездари, тупицы и шпана. Вины с родителей я не снимаю, но за свои собственные действия и мысли Люба ответила сама. И образ ее мыслей мне не понравились.
- Но вы же не дали ей ни единого шанса... - возразила Людмила.
- То есть вы считаете, что, избегнув смерти, эта учительница начала бы нести разумное, доброе, вечное своим ученикам?
- Вы не имеете право судить!
- Имею. По какой-то причине мне это право было дано.
- Кем? Богом?
- Творцом. И, как видите, я это право осуществляю. И будь я не прав в своих действиях, меня бы давно лишили возможности судить.
- Это не аргумент.
- Согласен. Но у меня есть только один признак того, что я все делаю правильно - мои действия принимаются Законом Творца, а значит, я ему соответствую. Вы, разумеется, можете мне не верить, но факт остается фактом - мои критерии, несмотря на неформальность, позволяют принимать Вердикт для каждого Духа, с которым доводится общаться здесь.
- Значит, даже здесь нет справедливости! - Отрезала Кондратьева.
- Кстати, а что вас привело в состояние клинической смерти?
- Я приняла смертельную дозу снотворного.
- Зачем? Что вас заставило покончить с собой?
- Довели, - Людмила похоже не хотела вдаваться в подробности, но мне не хватало информации для Вердикта.
- Кто довел? Чем довел? Я прошу отвечать детальнее. Вы вправе высказывать свое отношение, но не вправе утаивать от меня нюансы. Порой именно они влияют на мое решение.
Женщина горько усмехнулась.
- Вы же все равно не позволите мне жить.
- Почему вы так думаете?
- С вашей точки зрения я плохой человек.
- Отнюдь, я не считаю вас плохой. Представьте, что у меня в руках весы - как у Фемиды - на одной чаше лежат аргументы "pro", на другой - "contra". Так вот, весы еще в равновесии. И в ваших силах сейчас положить на чашу доводов "за" что-то полновесное. Ответьте на мой вопрос о причине самоубийства подробнее.
Людмила задумалась на минуту, я терпеливо ждал.
- Это началось давно, когда мы с мамой переехали в новый дом. Ей, как участнице Великой Отечественной войны и инвалиду дали квартиру к 9 мая. Хороший дом, просторная двушка на втором. У нас даже мебели не хватило ее обставить. До этого жили в однокомнатной. Обустроились на новом месте, стали жить. Все было спокойно, но некоторые жильцы вселились намного позже нас и тут настал ад. Ремонты и перепланировки, вечный шум и грохот. Некоторые даже по ночам пытались что-то делать. Сами знаете, какая слышимость в панельных домах. Мама у меня гипертоник, перенесла уже обширный инфаркт, так что здоровье начало ухудшаться - вечные головные боли, кризы... Я боролась как могла, ходила по соседям, увещевала, ругалась, отстаивала свои и мамины права. Два года кошмара.
Однажды маме кто-то посоветовал просто поменять квартиру на дом в деревне. Она загорелась, мол, давай поменяем - и жить на природе спокойнее, и свежий воздух полезнее. Но, я как представила, сколько с домом будет проблем - без мужчины-то. Да и отступать не хотелось - все же несправедливо вот так бросать квартиру из-за "хозяев жизни" и сбегать от проблем. Пришлось долго убеждать маму отказаться от этой мысли.
Но окончательно нас доканал первый этаж. Какой-то бизнесмен выкупил все квартиры на первом этаже нашего подъезда, переоборудовал там все под гостиницу. Думали сначала, что ремонт кончится и будет спокойнее, но гостиница оказалась не гостиницей, а борделем. Пьяные вопли, громкая музыка, вечные скандалы... даже стрельба была однажды. И все это под нами. Ни днем, ни ночью покоя не было. Я пыталась бороться, писала заявления, говорила с владельцем, несколько раз вызывала участкового. Но ни милиция, ни чиновники, ни тем более хозяин борделя ухом не повели. Три дня назад у мамы случился второй инфаракт, "скорая" приехала вовремя, но в больницу из-за пробки приехала только через час. Уже было поздно. Сегодня утром я ее схоронила...
Приехала домой и поняла, что жить мне не хочется. Ведь, если бы я не отговорила маму поменять квартиру на домик в деревне, то она была бы жива. А справедливости я бы так и так не добилась. Нынче деньги решают все, а не правда. Не хочу жить в этом мире, ни я ему не нужна, ни он мне не нужен.
Людмила замолчала, уставившись невидящими глазами куда-то на стену позади меня.
- Я вас выслушал, но у весы по-прежнему в равновесии. Не хватает чего-то более важного...
- Более важного чем смерть моей мамы? - Спросила женщина.
- Простите, Людмила, но да, более важного.
- Что же тогда может повлиять на ваше решение?
- Кем вы работали перед тем, как покончить с собой?
- Приемщицей в химчистке. Никто не заметит, что меня нет. Быстро примут новую работницу.
- А чем-то еще увлекались?
- Кроме ходьбы по инстанциям? Ничем особенным. Ухаживала за мамой.
- А для души? Разве душе не требуется что-то еще, кроме рутинной работы и быта?
- Когда-то писала стихи, но уже давно забросила.
- Прочитайте на память что-нибудь.
Женщина задумалась снова, вспоминая. В этот момент мужчина, стоявший в стороне, робко сказал:
- Яков, простите, что вмешиваюсь. Леонид. Мне пятьдесят. Я преподаватель механического колледжа, вдовец. Попал сюда после аварии. Какой-то пьяный мудак вылетел ко мне на встречку. Сейчас идет операция - мои ребра достают из легких. Видать, не жилец я уже, - он помялся. - Возьмите мою жизнь, но оставьте Людмилу жить. Прошу вас.
Он говорил искренне, я это почувствовал сразу.
- Леонид, как только выпишитесь из больницы, найдите ее обязательно. Живите в любви и в счастье.
Оба в тот же момент исчезли из кабины лифта, оставив нас вдвоем со старухой, молчавшей до сих пор. Она и сейчас не пыталась заговорить, просто смотрела на меня блестящими молодыми глазами.
- Меня вы знаете. Прошу вас представиться.
- Зовите меня Софией.
- А по отчеству?
- Дмитриевна я, но это не имеет никакого значения. Да и произносить неудобно - София Дмитриевна - язык сломать можно. Всю жизнь меня как-то переиначивают. Большинство звали просто Софой.
- Вы наверное понимаете, почему разговор с вами я оставил напоследок.
- По всей видимости, для того, чтобы я сама приняла решение и избавила вас от необходимости принимать решение. Так?
- Отчасти вы правы, - я улыбнулся проницательной старухе. - Но это не вся правда.
- Значит, вам просто интересно со мной поболтать?
- Да, теперь вы знаете полностью мой ответ.
- Тогда вы лукавите, когда говорите о том, что на ваше решение влияет рассказ неупокоенной души о себе. Уж слишком быстро выносится приговор.
- Это не приговор, а вердикт.
- А-а, как не назовите. Решение, вердикт, приговор... хоть указ президента. Сути это не меняет. Вероятно, еще до рассмотрения дела, вы знакомитесь с судьбой человека и заранее знаете о нем все. Ну а разговор - чистая формальность, соблюдение ритуала.
- Не совсем так, хотя бесспорно, вы мудры, София. Многое понимаете без всяких объяснений.
- Что же не так в моих выводах?
- Входя в этот лифт, я ничего не знаю заранее. Даже количество духов для инспекции мне неизвестно. Поэтому разговор нужен не ради формальности. Это процесс открытия канала информации... выражаясь в ваших терминах, процесс ознакомления с делом, с уже прожитой судьбой. Впрочем, картинка вначале нечеткая. Это ведь не запись буквами, а набор связанных образов, своего рода контурная карта. И разговор с Духом раскрашивает контуры, делает образы понятными и более связными.
- Значит, и моя жизнь сейчас становится для вас понятной?
- Конечно. И, знаете, мне не хочется с вами расставаться.
- То есть вы оставите меня жить?
- Если я произнесу вердикт вы сразу исчезнете, а мне бы хотелось узнать... мы сможем увидеться?
- Заходите в гости. Выпьем чаю. Только захватите что-нибудь сладкое - я сладкоежка по жизни. Война научила воспринимать сладкое как праздник.
Она назвала адрес своей квартиры на Цветном Бульваре, и я произнес вслух свой вердикт.
Чуть погодя двери лифта открылись и из клубящегося тумана в кабину вошел Андрей.
- Ну и что это значит?
- Вы о чем, уважаемый Контролер?
- О Софочке, разумеется. Ты геронтофил?
- Ничуть. Но ты, как я понимаю, знаком с нею.
- Что б ты знал. Она обманывает смерть уже в пятый раз. Будь осторожен.
- Откуда ты об этом знаешь, Контролер?
- От верблюда. Я ее отпускал.
- То есть она снова и снова возвращалась к тебе? - Удивился я. - Разве попадание духов на Инспекцию не случайный процесс?
- Много будешь знать - скоро состаришься, попробовал уйти от ответа Андрей.
- А если серьезно? - Не оступал я.
- В общем, обычно все попадают случайно. Но булька эта - исключение из правил. Я даже думаю, что она как-то иначе вписана в Закон, чем все остальные смертные. И не спрашивай меня, как именно. Моих мозгов на это не хватило. Так что дерзай, пробуй Софочку упокоить, - Контролер успехнулся. - Ты с нею скоро здесь снова встретишься, стопудово. А на чай сходи, будет весело. Гарантирую.
Он неожиданно исчез, оставив меня в недоумении и с кучей вопросов. Остаток смены прошел в ожидании конца работы. Хотелось поскорее увидеться со старушкой в реальности и получить хоть какие-то ответы от нее.
... произведение в работе ...
... продолжение следует ...