Сейчас многие к этому приходят, или уже пришли, я бы сказал – приехали. Докатились, одним словом. Почему-то многих, слишком даже многих, перестала интересовать действительность, а возник интерес к тому, а что же там, за гранью. Что это – дезертирство, бегство от реальности? Я бы назвал это как потерей, а не приобретением веры. Исчезла главная, реальная цель, и другой пока не предвидится. Владимира Ильича на горизонте не видно, желтые повязки еще не восстали, и вообще Спартак и Донкихот упорно не желают воскресать; стало быть, надеяться не на что. Ну и ладно, мы к попу пойдем. Дескать, пусть утешит, если сумеет. А не сумеет, – сами найдем какое-нибудь утешение: не в религии, так в вине. Или еще в чем-нибудь подобном. Нынче этого добра кругом навалом, любая цыганка по дешевке дозу продаст.
Итак, не сумев преобразовать окружающий мир, и не желая его объяснять, массы от него отстранились. Не наше, мол, собачье дело рассуждать о высоких материях. Мы тут немного лбом о кафель алтаря постучим, месяц попостимся, а там и до Рая рукой подать. Все-таки лучше, чем в Ад, согласитесь. А в миру нехай кощеи заправляют. Мы им не конкуренты, и к тому же гореть этой публике в Геенне огненной. В отличие от нас, разумеется. Мы-то все сделали правильно. Крестились, просфору кушали, попу ручку лобызали. Так какого рожна вам еще надо? Может быть, прикажете еще и добрые дела делать?! Вот уж дудки! Не дождетесь, истинно говорю, чертовы язычники и еретики. Мы как-нибудь сами разберемся, что нам делать – прохожих грабить или бедным милостыню раздавать.
Итак, назрела необходимость креститься. Власти и желтая пресса так и подталкивают озадаченных обывателей в этом направлении. И сами, между прочим, пример подают. Вот старый пропойца и профессиональный предатель Пиан Рашид в храм божий так и прет со свечей в лапище; вот и другой кощей туда же, куда конь копытом. Модно, понимаешь, да и выход, как будто бы, найден из образовавшегося после разгрома СССР идеологического вакуума. Вперед, в новый крестовый поход! Тем более, что воевать ни с кем теперь не надо. Зачем? Мы и так отворили все возможные ворота, зарыли булат в землю и только что горло не подставили под кинжал супостату. Дескать, вот мы какие пацифисты, не тронь нас… а вообще-то, делай с нами все, что тебе заблагорассудится.
Супостат, удовлетворенно хмыкнув, вспомнил кое-что из истории освоения североамериканского континента, в частности, опыт войн с аборигенами, и решительно взялся за нас. Креститесь, милые, креститесь! А мы, тем временем, вас военными базами обложим, а чуть позднее и вовсе оккупационные войска введем. Мало ли что! У вас же все еще ядерное оружие осталось… необходимо взять его под ответственный контроль.
Даже мы с Духом и Хомяком, не говоря уже о Гризли, поддались общему настроению. Азазелл как начал креститься, – аж воздух заискрился. Но, очевидно, переусердствовал. Раньше-то, когда он бесом был, крестное знамение на него действовало, прямо скажем, удручающе. А сейчас, когда Дух уже имел за плечами многолетний опыт служения самому Богу, и высокий чин серафима третьего класса, рефлексы-то остались прежние и они-то его и подвели.
Завертелся Дух, зашипел, и стал в воздухе растворяться. Потом грохнулся в глубокий обморок, впал в кому, тут же очнулся и завопил дурным голосом: " Быть беде", а затем и вовсе захрюкал, залаял, завизжал. Вот же чертово отродье! Перекосило его всего, рога согнулись, копыта раскалились… в общем, худо стало Духу, скверно. Вот что значит безоглядно следовать за модой! Дурак!
Я ему так и сказал, а он даже не огрызнулся.
- Сними с меня порчу, Парамоша, ты же все можешь, - простонал бывший бес. – Не могу, сейчас башка лопнет!
Тут я и сообразил, что надо-то Духу, всего-навсего, опохмелиться. Ну, что же, за нами не заржавеет! Налил ему стопочку, другую, и точно – проклятие как рукой сняло. Где-то неподалеку за нашими спинами извивались в молитвенном экстазе Хомяк и Гризли, и их почему-то не тошнило, хотя первый был законспирированным исламо-фундаменталистом, а второй – типичным каннибалом, весьма далеким от старой доброй христианской морали. Странно, в высшей мере странно. Да и на меня крест животворящий никакого действия не производит, хотя я еретик, каких поискать, атеист хуже Пугачева, и вообще дурак. К чему бы это? Ладно, при случае у Бога спрошу… или у первого встречного попа.
Отправился я тогда в храм божий, теперь не помню, какой именно. Хороший там настоятель, говорят, был, не пьющий, образованный, даже взяток как будто бы не брал. И дискуссий на религиозные темы, говорят, не чурался. То, что надо!
Я застал священнослужителя за окучиванием картошки на его скромном приусадебном участке.
- Молодец, - подумалось мне, - не чурается простого физического труда. А то кое-какие иерархи приноровились на "Мерседесах" раскатывать… нехорошо как-то. Не по-христиански! Паства с голоду пухнет, а пастыри в буржуев играть вздумали. Не спровоцировать бы ненароком какое-нибудь Октябрьское восстание, черт бы их взял!
И обратился к отцу игумену… виноват, настоятелю:
- Уважаемый служитель культа! Не могли ли вы уделить немного времени заблудшей овечке из стада Пастыря нашего. У меня к вам некоторые вопросы возникли, так что не погнушайтесь моего отвратительного общества, если, конечно, сочтете это возможным.
Священник отложил мотыгу, и грустно посмотрел на меня. По его глазам я сразу же понял, что почтенный поп с ходу распознал в моей персоне безнадежного атеиста, грешника, каких еще поискать. Но, ручаюсь, вряд ли угадал, где сейчас работаю и в каком чине. Да и не мог профессиональный пастырь даже вообразить, что подобные вещи совместимы. Не укладывалось в стандартной обывательской голове, пусть даже умной и набитой цитатами из священных текстов, что можно вот так, по щучьему велению, стать небожителем, причем высокого ранга, оставаясь при этом самым лютым врагом суеверий и предрассудков.
- Сын мой, если вы явились ко мне с нападками на церковь, то лучше всего нам и не начинать этот бесполезный диспут, - решительно произнес он. – кроме того, попросил бы не отнимать мое личное время и не отрывать от трудов праведных.
- Да вы работайте, работайте, - успокоил я взволнованного служаку культа, - если не возражаете. Могу даже помочь. Что тут у вас – картошка?
- Естественно, не талант, зарытый в землю, - мрачно пошутил поп, - хотя… видите ли, я свое время закончил физический факультет МГУ и даже достиг некоторых успехов в области изучения кинетики цепных реакций. Между прочим, доктор физических наук… так что, перейдя на службу Всевышнему, в некотором роде зарыл талант в землю. Так какие у вас будут вопросы?
- Меня мучают смутные сомнения, батюшка, - как мог смиренно ответил я. – как вы уже догадались, тот субъект, которого вы изволите сейчас лицезреть, не самая смирная овечка в стаде церкви, - нет, скорее как раз наоборот. Можете даже считать меня волком, настолько я вне этого стада. Но вы не бойтесь, не кусаюсь. Дело в том, что возникло неразрешимое противоречие между моими внутренними убеждениями и должностными обязанностями…
- А кто вы по профессии? – живо заинтересовался священник, - не коллега ли? Так отбросим к черту всю мишуру фальшивого лицемерия и поговорим о последних новостях науки. У меня эти литургии вот где сидят!
И он выразительно провел ребром ладони по горлу.
- Вынужден вас частично разочаровать, - вздохнул я, - но, впрочем, не совсем. Довелось и мне служить науке, только не в качестве физика-теоретика, а, всего-навсего, космогеохимика. Диссертация "Космогеовселенский эфир как основа развития Вселенной" вам знакома? Моих рук дело!
- А, лженауки, - разочарованно протянул бывший физик, - читал, как же! Дилетантизм, профанация и вообще издевательство над логикой. Но, как я понял, вы работали и в других областях науки?
- Так точно, - по-армейски четко отрапортовал я, - не отрицаю. Сменил не менее десяти профессий, от геохимических методов поисков до экологии криолитозоны. Присовокупите сюда же мониторинг экзогенных процессов, изотопную гидрогеохимию, инженерную геологию, сейсмическое прогнозирование, изотопно-индикационные исследования, изучение термальных, радоновых и металлоносных вод и рассолов… вот далеко не полный список моих походов по науке.
- И далеко зашли? – поинтересовался служитель культа, по всей видимости, больше из вежливости.
- Увы, дальше диссертации дело не пошло. Да и в науку-то попал, судя по всему, случайно. Я вообще-то все больше специализировался на поиске Истины и Бога…
- Индикаторно-изотопными методами? – пошутил поп. – А геохимическими методами, часом, не пришлось при этом пользоваться, коллега?
Тут я понял, что это – действительно "коллега". Шут гороховый! Атеист, еще больший, чем ваш слуга покорный. Безошибочно угадав мою звериную сущность, он без труда разглядел под маской ханжества и фальшивого лицемерия своего единомышленника. А, поскольку никого вблизи не было, он решил выговориться, дабы облегчить многогрешную душу.
- Тебя звать-то как? – быстро-быстро тараторил поп-физик. – Парамон Перегрин, говоришь? А меня можешь называть Ландау, не обижусь! Или Курчатовым, мне все равно… пошли в дом, причастимся!
Через час мы уже стали лучшими друзьями. Бедный священнослужитель был явно не в своей тарелке, – я имею в виду его служение Церкви. Будучи человеком умным, он сориентировался в политической и экономической обстановке в стране на момент начала развала СССР, и быстро сменил профессию. Хлеб с маслом у него теперь не переводились, черная икра – тоже. И автомобиль был у попа престижный, и уважение прихожан, и даже попадья. Но как раз ум и сослужил вчерашнему ученому скверную службу. Поскольку он привык все анализировать, то неофит сразу же увидел, с кем и на кого работает. Богом в церковных стенах, естественно, и не пахло, но, мало того, ни один из ему знакомых церковников не являлся искренним и убежденным носителем веры (кроме откровенных дураков – такие там тоже встречались). "Курчатов", как Паниковский, давно уже все понял, но все водил и водил ножовкой. Жить-то надо, причем плохо – не хочется. В НИИ ему посчастливилось поголодать всего-то полгода, но ему хватило. Теперь на подвижничество нового попа калачом не заманишь. Но при всем при том… очень уж его от глупости обрядов да ритуалов мутило. Иной раз до смерти хотелось посреди очередной проповеди остановиться и произнести:
- А теперь послушайте, как же все обстояло на самом деле!
И раскрыть глаза изумленной пастве, бредущей во тьме, на истинные причины и подлинные факты событий, бездарно описанных в священных книгах. Его так и подмывало перейти с абстрактных религиозных тем на актуальные проблемы современной политики, а в особенности – наук. Но перспектива вновь ввергнуться в бездну нищеты бытия одержимого ученого удерживала от столь опрометчивого поступка.
- Ты меня спрашиваешь, надо ли креститься, - с горечью твердил он, - так вот, отвечаю: приходится. Иначе в изгои попадешь, а там и до какого-нибудь киллера дело может дойти. Помнишь горькую участь отца Меня?
- Тебя? – тупо переспросил я.
- Да не меня, а Меня! – рассердился на мою безнадежную тупость бывший физик. – Научись правильно ударения ставить, Парамоша! Ты же хоть плохонький, а все-таки ученый! В общем, ты меня, скорее всего, понял. И я тебя прекрасно понимаю! Тоже приходится в каком-то храме трудную службу нести?
- Если бы в храме! – вздохнул я. – Хуже, гораздо хуже! На самого Бога работаю. Начал с должности божьего агента двадцать седьмого разряда, и, оглянуться не успел, как мне присвоено звание серафима третьего класса. При всем при том остаюсь тем, кем был всю жизнь – отъявленным атеистом и антицерковником. Ненавижу вашу волчью породу, чтоб вам всем пусто было! Но я не об этом говорю. Это все мои внутренние переживания, и какое кому до них дело, в том числе и твоему преподобию? А вот за общество и державу обидно, честно говорю! Ты мне вот что скажи: а что, другого пути не было? Я, конечно же, понимаю, что без веры, как без тюрьмы – никак нельзя. Но почему же обязательно – православной? Чем хуже зороастризм, митраизм, буддизм, наконец… а ислам – чем не религия?
- Это традиция, вера предков, - неуверенно пролепетал поп, - надо же уважать обычаи предков…
- Вот-вот, - не отставал я, - а как насчет культа Перуна? Велеса, Ярилы? Чем тебе не боги, и, к тому же, точно наши, отечественные! Библию ведь кто придумал?!
- Что же нам, к человеческим жертвоприношениям прикажете вернуться? – искренне возмутился "Курчатов". – Нет уж, друг мой ситный Парамоша, не пойдет! Ты еще прикажи к каннибализму вернуться. Нет уж, что было, то прошло.
- А христианские церкви разве не отличились на этом поприще? – не отставал я. – Ни одному людоедскому племени не снилось такое количество живьем зажаренного народу, какое на счету у добреньких прелатов! А крестовые походы? А преследование ученых, наук и искусства? Это все тоже лишь на совести язычников? Ты вспомни участь Александрийской библиотеки! Ее кто, последователи культа Велеса спалили? Или кто-то еще? Не припомнишь, а?
- Да все я понимаю, - огрызнулся бывший физик, - и эти вопросы мучают меня не меньше твоего. А креститься, по моему скромному разумению, все-таки надо. Штирлицу ведь тоже приходилось сто раз на день "Хайль Гитлер" кричать! Но от этого разве он перестал быть советским разведчиком? Вот и мы…
Тут он внезапно замолчал, сообразив, видно, что ляпнул лишнего.
- Как разведчик разведчику вынужден доложить вам, что вы болван, Штюбинг, - насмешливо произнес я, - не увлекайтесь так чрезмерно видимостью работы на Третий Рейх! А то сам не заметишь, как станешь истинным штандартенфюрером, с которого все будут брать пример. А для этого потребуется кое-что конкретно совершить в пользу фатерлянда. А в иерархии СС это что значит? – Значит замараться с ног до головы в крови да грязи. Там, знаешь ли, штандартенфюреры уничтожением сотен тысяч, а то и миллионов людей заведовали. Так и не заметишь, как загубишь бессмертную душу. Выпьем еще по одной, и расходимся. Пароли, явки – прежние…
Причастились мы еще раз, другой, и покинул я жилище служителя культа в полном недоумении. Что же это такое получается, господа товарищи? Столкнись я с таким вот "Курчатовым" при большом стечении народа – о, как бы он страстно обличал атеизм, материализм и вообще марксизм-ленинизм, а уж науку просто пригнобил бы. А тут пришел к нему поговорить один на один о душе, да о крещении, – а он только о материализме, да о науке говорить и желает, и плевать ему с высокой колокольни на всякого рода теологию и вообще субъективный абсолютный идеализм.
Так я и не понял, надо ли вообще креститься. Впредь ни за что не буду об этом спрашивать попов. Ну их к бесу! Лучше Бога расспрошу… когда представится удобный случай.
Я брел в неизвестность и отчаянно грустил. А потом вдруг взял, да и возрадовался. Разве это так плохо – встретить единомышленника там, где меньше всего ожидаешь увидеть человеческое лицо? Это все равно как в концлагере доброго капо повстречать… несть числа чудесам господним! Мы еще повоюем, черт побери! Будет и на нашей улице праздник, хоть Первомай, хоть Седьмого Ноября, не так ли? Запаситесь терпением, и перекреститесь, если не верите. Без веры, товарищи, никуда. Вопрос лишь в том, в кого и во что. Скажу вам, товарищи то же, что заявил легендарный Мюллер товарищу Штирлицу: в наше время верить нельзя никому, а вот мне – можно. Так что верьте мне, люди! А с Духом у меня будет особый разговор. Как бы его, прощелыгу, отучить от древних и никому не нужных рефлексов? Нехорошо серафиму шипеть при виде креста животворящего и бежать от ладана! Стыдно-с!