Володька Мокшанцев мог делать только три дела: работать, пить или думать. Нет, конечно, он и когда работал, тоже думал. И даже когда водку или самогонку пил, думал. Но так себе думал, не глубоко. Мелко, можно даже сказать, думал. Думал, например, какую надо ямку выкопать, чтобы столбик от забора поменять. Или сколько еще его трактор без капремонта протянет. Или, скажем, так думал: а вот если они с Генкой Шаповаловым еще одну бутылку сейчас приговорят, то кто его потом домой доставлять будет. А так чтобы всерьез думать – можно сказать, мыслить – для этого ему надо было ничего не делать.
Вот и сегодня, в один из январских выходных, выдавшихся еще как на грех морозными, Володьке от нечего делать в очередной раз мыслить захотелось. И вот ведь какая шальная мысль ему сразу же после завтрака в голову залетела: в чем смысл жизни? Долго Володька эту мысль думал – с полчаса, наверное. Только так ничего и не придумал. И потому встал с дивана, на котором он, будучи в горизонтальном положении, собственно и думал эту мысль, и прошел в кухню. Там жена его, Катерина, слушая радио, что-то вязала.
Володька прикурил сигаретку, открыл печку и принялся курить, глядя на красные угли и время от времени пуская на них дым и стряхивая пепел. Потом позвал:
– Кать!
Жена не откликалась.
– Слышь чо, Катерина?
– Ну чего тебе? – отозвалась жена.
– Я вот чо думаю… Думаю, а в чем смысл жизни?
– Тебе чо, мало на Новый год было? – Катерина оторвалась от вязания. – Да сколько ж в тебя ее лезет? И так два дня не просыхал. Где я на твою водку денег-то напасусь. Мы и так Плотниковым пятьсот рублей должны. А Витьке рубаху надо в школу: из старых изо всех вырос уже…
– Да не нужна мне твоя водка, – перебил ее Володька, хотя от водки сейчас вовсе бы и не отказался. – Я тебя спрашиваю, в чем смысл жизни, а ты заладила: водка да водка.
– В том, чтобы крышу в сенках починить, – немного помолчав, уже тише ответила Катерина. А потом опять голос повысила. – Я тебе всю осень талдычила: почини крышу, почини крышу. Опять весной все сенки зальет.
– Тьфу! – плюнул Володька, окурок в печку бросил и пошел в комнату сына: может, тот ответит? Хотя вряд ли. Витька, хоть парень и умный, районную олимпиаду по истории недавно выиграл, да молод еще шибко. Откуда ему ответ на такой мудреный вопрос знать? Но Володька на всякий случай решил спросить: а вдруг все-таки знает?
– Слышь, Витьк, – сказал Володька, заходя в комнату сына.
– Чего? – оторвался Мокшанцев-младший от книги.
– А ты вот мне скажи, в чем смысл жизни.
– Смысл жизни-то? – Витька ненадолго задумался. – Ну, наверное, это... в служении человечеству.
– Это как? – не понял Володька.
Витька внимательно посмотрел отцу в глаза:
– Ну вот ты – служишь человечеству или нет?
– Не знаю, – честно пожал плечами Володька.
– Ну вот ты чего делаешь? – снова спросил Витька.
– Ну чо?.. Работаю… Пашу, сею… Навоз с фермы вывожу, снега держу, – голос Володьки звучал неуверенно.
– Значит, служишь, – сын опять уткнулся в книгу.
– И все, что ли? – удивился Володька.
– А чего усложнять-то? – отозвался Витька. – Работаешь, пользу человечеству приносишь, значит, не зря живешь.
«Оно б, человечество-то, хоть бы пузырь, что ли, поставило, раз я ему служу» – хотел было сказать Володька, но промолчал. Потому что тут же совершенно резонно подумал: а как оно, это самое человечество, пузырь ему поставить может? Кто, так сказать, придет к Володьке, пузырем по столу стукнет и торжественно скажет: «Это вам, Владимир Степанович, от благодарного человечества!»?
Вместо всего этого Володька сказал:
– Чо-то слишком уж просто у тебя все выходит.
– Пап, не мешай! – недовольно буркнул Витька. И добавил. – Книжки читай, если ответы на такие вопросы знать хочешь.
– Ну-ну, поучи отца! – сурово сказал Володька. Хотел было легкий подзатыльник сыну отвесить, да передумал: большой сын-то уже, в одиннадцатом классе учится.
Вместо этого прошел в зал, принял опять на диване горизонтальное положение и стал думать, как же все-таки благодарное человечество ему пузырь может поставить. Может, президент Медведев ему от лица человечества этот пузырь должен привезти? А что? Володька представил, как подъезжает к его двору кортеж из солидных автомобилей и из первого из них выходит президент Медведев.
«Надо бы Рекса покрепче привязать: не дай Бог сорвется, пощунает президента» – подумал Володька, соскочил было, но тут же передумал – опять на диван рухнул. «У президента охраны вон сколько, пусть она его от Рекса и отбивает. Вам что, ребята, деньги зазря, что ли, платят?» – обратился он мысленно к президентской охране. А потом еще подумал: «Не пристрелили бы только Рекса-то, кобель-то уж больно хороший»…
Ага! Вот заходит президент Медведев к Мокшанцевым домой. «Ноги-то обмел?» – думает Володька. Хотел было президенту замечание сделать, но передумал: не привык, поди, президент ноги от снега у себя в Кремле обметать. Ладно, пусть так заходит.
А президент Медведев сразу, даже пальто не снимая, вытаскивает из кармана бутылку «Пшеничной» и ставит ее на стол. И говорит такие проникновенные слова:
– Уважаемый Владимир Степанович, благодарное человечество поручило мне поставить вам вот эту бутылку.
Тут Володьке для порядка надо маленько поломаться. Поотнекиваться. Круглые глаза сделать: за что, дескать, не заслужил я, мол, от человечества целую пол-литровку. Ну, разве что только чекушку.
Не-е, чекушки мало. Не будет же Володька один ее пить. Надо же и президента Медведева за стол пригласить. А то и охрану его… Нет, охрану не надо: она на работе. Но чекушки все равно мало… Так на двоих-то и пол-литры мало! Интересно, Катерина даст еще на пузырь? А то бы они с президентом Медведевым быстро сбегали – одна нога здесь, другая там. Или кого-то из охранников послали бы…
Тут Володька подумал, что он что-то не то думает. Он ведь про что думать начинал?.. Про смысл жизни. А кончил чем?.. Как они с президентом Медведевым водку пить будут и кто за добавкой побежит. Так нельзя! Надо додумать про смысл жизни. Хотя, конечно, про то, как с президентом водку пить, тоже думать интересно. Однако все равно непорядок.
Вдруг Володьку осенило: надо к Василию Петровичу сходить! К Охапкову! Он мужик умный, строительный институт окончил, на пенсию с должности начальника местной ПМК ушел, уж он-то должен знать, в чем он – смысл жизни. Да и сигареты вот-вот кончатся, все равно идти покупать.
Володька, кряхтя, поднялся с дивана, прямо на трико натянул брюки, пошел в прихожую. Надев полушубок, сунул руки в карманы, выгреб мелочь: на курево-то хватит? Пересчитал: на «Приму» хватит.
– Ты далеко? – выглянула из кухни жена.
– За куревом схожу, – Володька не стал говорить, что к Охапкову собрался: не поймет ведь баба, опять блажным обзывать начнет.
Катерина на минуту скрылась в кухне, потом вышла, протягивая десятку:
– Хлеба купи.
Володька молча взял купюру, натянул валенки и вышел на улицу…
В магазине была одна Зинаида – продавщица. Купив пачку сигарет и булку хлеба, Володька пошел было к выходу, но вдруг остановился: а ну как Зинка знает, в чем смысл жизни? Вряд ли, конечно, ну а вдруг?
– Зин!
– Чего тебе?
– А ты вот знаешь, в чем смысл жизни?
– Че-го?
Володька уже пожалел, что задал свой вопрос, но повторил:
– Смысл жизни в чем, говорю?
– Взаймы не дам! – отрезала продавщица. – У меня и так полдеревни за праздники взаймы понабрали. Когда ж вы ею, проклятою, только напьетесь-то?..
Володька развернулся и вышел, не став слушать причитаний Зинаиды.
До дома Василия Петровича оставалось пройти метров двести, когда навстречу Володьке попался Андрюха Звонарев – сосед Мокшанцевых. Он крепко пожал Володькину руку и без всякого предисловия предложил:
– Айда выпьем.
– А у тебя есть?
– Щас Дайбихе уголь перетаскал.
– И чо?
– Три сотки дала, – Андрюха вытащил из кармана согнутые пополам радужные бумажки.
– Да дело у меня, – замялся Володька.
– Чо, шибко срочное? – полюбопытствовал сосед.
– Да как сказать?.. Не шибко, вообще-то.
– Ну так пошли, – продолжал соблазнять Андрюха.
Володька тоскливо посмотрел вдоль улицы – в сторону охапковского дома. Очень уж ему хотелось узнать, в чем смысл жизни. Но и выпить тоже хотелось. «А, ладно, про смысл жизни можно как-нибудь и в другой раз узнать. Да хоть завтра. Заодно, глядишь, и опохмелит – Петрович-то. А денег у Андрюхи к вечеру точно не будет» – подумал он и махнул рукой:
– Пошли!
– Чо за дело-то? – спросил Андрюха по дороге к магазину.
– Да хотел у Охапкова спросить кое про что.
– А ты у меня спроси, а ну как знаю, – предложил приятель.
Тут Володька даже остановился на полсекунды:
– Ты?!.. Да откуда ты такие вещи знать можешь? Тут образованные-то люди и то, поди, не каждый знает.
– Так ты скажи, чо спросить-то хочешь, вдруг все-таки знаю.
– Ну ладно, – снизошел Володька. – В чем смысл жизни, знаешь?
Теперь остановился уже Андрюха:
– Ну и вопросы у тебя, итит-твою!
– Во! А говорил, может, знаешь.
Зашагали снова. Какое-то время молчали, а потом Андрюха сказал:
– Вот сейчас пару-тройку пузырей возьмем, сядем, выпьем да и поговорим толком. Глядишь, и до чего-нибудь додумаемся. Зря, что ли, говорят, что истина – в вине?
– Ага, додумаемся, – скептически отозвался Володька, однако спорить не стал: а вдруг и вправду до чего-нибудь додумаются…
Домой Володька пришел часов в восемь вечера. Ввалился в прихожую, кое-как стянул с ног валенки и, сбросив прямо на пол полушубок, шатаясь, проследовал в зал. Жена вошла следом.
– Где хлеб-то, ирод? – спросила она, уставив руки в покатые бока. – Где ж ты блукал-то целый день?
Володька молчал, пошатываясь. Катерина толчком уложила его на диван и, ругаясь, принялась стаскивать брюки:
– Вот горюшко-то мое так горюшко! И где ж ты ее находишь-то? Ведь без копейки, почитай, из дому ушел, и ведь нашел же где-то. Где был-то, у кого пил? Витька, иди помоги отца раздеть!..
Тут Володька что-то промычал, а потом вдруг вскочил с дивана, вырвал у Катерины из рук брюки и, ухватив их за штанину, начал крутить над головой.
– Я вертолет!.. Я вертолет! – приговаривал он при этом. – Др-р-р! Др-р-р! Д-р-р-р!
Хотя причем тут вертолет? Ведь Володька и вертолет-то живьем только один раз за сорок своих лет видел – когда в армии служил…
19 ноября 2010 г.