Вот она. В синей вазе. Такая высохшая и поникшая. Листья из зеленых превратились в бурые, лепестки свернулись, потускнели, зачахли. А почему? Розы, которые мне дарили до этого, держались неделями. Я же, как обычно, меняла воду, подносила ее к солнышку, чтобы дать тепла и света. Но она умерла. Умерла на третий день. Почему? Может потому, что это не моя роза, ее подарили маме. Но какая, в принципе, разница? Ведь те розы мне дарили люди, которым на Меня было наплевать точно так же, как и тем студентам, которые поздравляли маму. По той же, кстати, причине. Они Меня просто не знали. Те люди, которые меня могли бы знать либо боятся и усердно прячутся, либо отсутствуют. Я так ненавижу, когда мне признаются в любви. Потому что не верю. Ни единому человеку из всех, кто был со мной, не верила. Это так больно..Не верить. .Надеюсь, нет таких людей, которые знают это чувство. Хотя это не надежда. Надежда – это искренняя, необоснованная уверенность, что так было, есть или будет. У меня же этой уверенности нет. В таком случаи, я люблю всех тех, кто понял. Люблю и желаю – боритесь. Боритесь до конца за свою свободу и счастье. И никогда не довольствуйтесь тем, что есть под рукой, тем, что доступно и просто. Потому что вы себе этого не простите. И..Будет столько слез, панических слез, срывов, истерик. Ведь под рукой у таких как мы, чаще всего оказываются хорошие люди. Даже очень хорошие искренние люди. Казалось бы вот тебе достойный человек. Живи, радуйся, доверяй. Но этот человек не спутник, а сожитель. К нему можно прийти за солью, туалетной бумагой или советом, но его не хватает. Потому что нужно топливо. Огонь нужно чем-то поддерживать или тушить, чтобы не мучился. Но затушить его нужно либо в самом начале, либо силами всего человечества. Потому что такой пожар – явление всемирное. Остается только радоваться, что люди разобщены. Не нужно быть рядом. Это раздражает. Нужно быть вместе.
Соберу по крупицам улыбку и выкину ее в окно.
Пусть растечется по асфальту подсолнечным маслом.
Пусть даже кто-то пройдется по ней и подумает, вот идиотизм.
Но она не останется внутри – а значит, не пропадет даром.
Ведь я в конце своем стану землей. Разложусь, сгнию, облезу, как кусок мяса.
Стану пищей для червей. Пищей с каменным грузом памяти на груди.
Я не сохранила светлую невинную душу. Мой огонь горит не так ярко, как мог бы.
Но я была в этом мире. Я пыталась оставить в нем след. И я слышу свое сердце.
Оно говорит. Я люблю всех людей. Каждую мразь и сволочь. Значит не все потеряно.
Значит, кто-то еще будет уметь жить. Кто-то. Не я.