Отдельный ракетно-зенитный полк стоял в тридцати километрах от не большого древнего городка под названием Белгород. Тот Белгород, что на днестровском лимане напротив Овидиополя. Полк состоял из четырёх дивизионов: три вполне самостоятельные боевые единицы и четвёртый технический. Три боевые единицы были самостоятельными при наличии полного боекомплекта – шести заправленных ракет. Вот четвёртый дивизион и занимался сборкой ракет из полученных железной дорогой пеналов и заправкой их жидким двухкомпонентным топливом. Состав топлива и окислителя был государственной тайной. Единственное, что нам положено было знать, что они очень агрессивны и их лучше не вдыхать. Поэтому заправщики получали спецпитание и на боевой работе всегда были в резиновой специальной хим-защите, за что получили звонкое прозвище; сейчас сказали бы "Люди в резиновом!". Все дивизионы размещались внизу, в казармах, а один из трёх – дежурный, находился со своей техникой на точке: на вершине огромного естественного холма и нёс боевое дежурство согласно боевого расписания в отдельном помещении. А столовая была одна на весь полк. Первым прибывал дежурный дивизион, за ним остальные, согласно номеров. Только дежурному дивизиону надо было пройти строем метров триста.
А был в первом дивизионе старшина, знавший устав, как "Отче наш", любивший служить, и служить красиво. Разговаривал он не то с донским, не то с украинским приговором, но очень корректно, вежливо и настойчиво, и всегда выходил в пикировке победителем, никого и никогда и ни чем не оскорбляя. Выглядел он как старшина сверхсрочник – пенсионер, который помрёт через неделю, если его лишить службы. Между тем своим не высоким телом он украшал портупею: всегда с иголочки. И фамилия у него была подходящая - Гвоздик. Любил он чтобы в его дивизионе все и вся были на высоте, как и он сам. Всякий раз, когда его о чем-то спрашивали, он отвечал начиная одними и теми же словами: "Согласно уставу военной службы параграф такой-то, статья такая-то, пункт номер…",- и любой салага через месяц, не желая того, уже знал устав на зубок.
- Дивизион! Для приёма пищи в колонну по четыре становись!
Напра-а-ву! Командиры отделений, все на месте?
- Нале-е-ву! В столовую шшагом арш! Дивизион!
Все подняли выше ногу, отчеканивая шаг.
- Запе-е-вай!
И тишина…
- Дивизион! Стой Раз. Два. На пра-а-ву!
- Была команда "запевай". Чего молчим,с украинским мягким г-г-г,? Или мы исть не хотим?
- Запевала на дежурстве, ему пайку принесём.
- А я вижу в строю ещё запевалы и артисты есть. Обидать будемо?
- Будем, будем. Веди, старшина…
- На ле-е-ву! Шшагом арш! Дивизион! Запе-е-вай!
И тишина…
- Стой! Раз! Два! На пра-а-ву! Неповиновение вышестоящему начальству? Согласно уставу воинской службы…
- Ладно, старшина, командуй, щас споём.
- Нале-е-ву! Шшагом арш! Дивизион!
Я моргаю одним глазом младшему сержанту Зеленову и он кивает мне в ответ. После длинного и-и-и с левой ноги на все три деревни мы с ним в терцию как запоём:
Соловей, соловей, пташечка,
Канареечка жалобно поёт.
И весь дивизион подхватывает с подсвистом:
Раз поёт, два поёт, три поёт,
Канареечка жалобно поёт.
- Отставить старорежимные песни! – скомандовал старшина.
Старшина Гвоздик был настоящим членом партии и устав КПСС знал не хуже воинского и строго его соблюдал. А мы знали и исподтишка пользовались этим. Сзади подходили остальные дивизионы и все, как один, пели очень модную тогда песню:
Не плачь девчонка, пройдут дожди,
Солдат вернётся, ты только жди.
Сам старшина Гвоздик приучил нас не быть такими, как все.
Но и у старшины Гвоздика тоже было слабое место.
А столовая вот она, перед нами.
Это до коммунизма ещё десять лет…
P.S.(по просьбе читателей между строк отзывов)
копия:
Первый Секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущёв объявил в октябре 1961 года на XXII съезде КПСС, что к 1980 году в СССР будет создана материальная база коммунизма — «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!».
20.11.10. 14-30