Смерть всего не кончает. Ингушетия. 1995 г.
Я в Плиево - палаточном городке для беженцев.
Семья Темебербиевых.
У табуретки, на которой тарелка с остывшей лапшой, -
безногий инвалид, двухлетний малыш,
его мать-горбунья, даун с шестью пальцами
и высохшая старуха,
вдова участника Великой Отечественной войны.
Первый раз они бежали на бэтээре из Владикавказа в Грозный.
Потом они бежали из Грозного в Назрань.
Но прежде безногий инвалид побывал в заложниках.
«Я неходячий. Меня бросили в мертвецкую.
Там, среди мертвых, я и сидел».
Средств на жизнь — никаких,
только орден Красного Знамени и медали погибшего отца.
Как они мчались на бэтээре — безногий и даун?
«Вцепились друг в дружку -
так одним клубком и въехали в Грозный», — говорит вдова.
...Между вагончиками натянуты грязные тряпки —
так отделен больной туберкулезом в последней стадии.
За тряпьем - задыхающийся от кашля мужчина.
«Вот умираю. Если не брезгуете, посмотрите».
Смерть другого всегда приближает твою собственную смерть
России - мою любовь
С шумом выходим из хинкальной.
Поодаль стоит грузный мужчина в фирменном фартуке -
не то вышибала, не то уборщик.
А в глазах столько тоски.
Оказался авиатором, учился в МАИ.
Вспоминает практику в Чкаловске.
Четверть века работал на авиационном заводе № 31.
- Я не могу видеть, как голодают дети,
поэтому пришел работать сюда.
Передайте Москве мою любовь.
А это Бисан Маргошвили.
Его жену зовут Люба. Откуда у нее русское имя?
Троюродный брат был влюблен в русскую девушку.
Он хотел, чтобы ее имя осталось в их роду.
Когда родилась сестренка, ее назвали грузинским именем Тина,
но кто же об этом помнит сегодня?
Вот так живет память о любви кистина к русской.
А кто помнит, что самого Маргошивли зовут Бисан?
Ну, не любили дети «Мертвые души»,
а он любил Гоголя и ставил им двойки.
За это и прозвали Чичико.
Глаза у Чичико на мокром месте, когда говорит о России.
Отца раскулачили. Голод. Казахстан.
В дороге давали по 400 грамм трухи на человека.
Сестра Хеда умерла.
Помнит школу, особенно ссыльных учителей – немцев.
Отто Крюгер был великий математик,
но любовь к русской литературе пересилила.
В поисках машины Чичико успевает показать мне места,
где проходили гуляния репрессированных.
Оказывается, была традиция у ссыльных,
вернувшихся из Казахстана,
ежегодно встречаться Первого мая:
армяне, грузины, русские, азербайджанцы, греки…
С годами к этому празднику присоединялись дети ссыльных.
Шофер киностудии «Грузия-фильм».
Все двадцать минут дороги говорит только о России:
- Ты бывала в Рача? Это место, где я родился. Лучше в Грузии нет.
Но знаешь, что мне снится по ночам?
Мне снится Подмосковье, где я служил.
Тучково… Старая Русса…
Снится снег. Хотел бы я увидеть своих друзей.
И снег, снег, снег…
Почему я теперь не могу поехать к своим друзьям, не знаешь?
Наш двор – недалеко от Бараташвилиевского моста.
Любимое место детворы – около памятника Бараташвили.
Многие приезжие принимают грузинского поэта за Пушкина.
Соседка Элла:
- Слушай, Эльвирочка, как хорошо они путаются, да? -
Наш Николоз и наш Пушкин.
Так и сказала: наш Пушкин