Где Юрка с Лиз познакомились, Аня не знала. Ночевала иностранка у нее в общежитии, поскольку Аня тоже с Юркой дружила, а в ее комнате на двоих одно место в тот момент было свободно.
Приехала Лиз в Москву на неделю, чтобы столицу Советского Союза посмотреть. По-русски говорила с сильным акцентом, как выяснилось, французским.
Была она даже не просто француженка, а парижанка, но такая невзрачная... Волосы пепельные, глаза светлые в обрамлении белесых ресниц и бровей, кожа полупрозрачная… Среднего роста, тоненькая и прямая, с полным отсутствием даже намеков на женские прелести. Она везде ходила в обуви без каблуков, в неприметной одежде серых оттенков. Так казалось Ане все первые дни, пока Юрка устраивал Лиз экскурсии по улицам и музеям. А потому Аня не стала даже искать поводов для близкого знакомства. Впрочем, и времени у неё для этого не было: с утра - учеба на дневном, вечером — репетиции в студенческом театре.
А Лиз с Юрой — по достопримечательностям, по выставкам...
А потом Лиз через своё посольство достала билеты в Большой театр.В вечер спектакля Аня столкнулась с ней в дверях, когда вернулась с занятий, а француженка выходила из комнаты. Увидела и обомлела. Мимо прошла невообразимая красавица в светлом плаще, накинутом на вечернее, переливающееся всеми оттенками зеленого и голубого, платье. От лица неземной Девы невозможно было глаз отвести. Как? Единственное, что Аня смогла понять — чуть- чуть были подкрашены брови... Но ведь было что-то еще... Что?!
Побежала на репетицию в студенческий театр, а там первым делом стала изучать-рассматривать лица признанных красавиц. Но они-то могли и так, безо всяких ухищрений с ума свести. Иногда тушь сухую, послюнив щеточку, на ресницы в несколько слоев накидывают, да черные контуры карандашом «Живопись» по верхнему веку со стрелочкой к виску рисуют — мода такая. Вот и всё. Ну, еще перед выходом на сцену грим наложат, губки подкрасят.
Из Большого Театра Лиз вернулась очень поздно. Лицо ее все так же светилось волшебной прелестью и тайной. И фигура у Лиз, оказывается, была, правда, совсем девчоночья. Впрочем, после посещения ванны, в халате, девушка опять превратилась в привычную мышку.
«Ха, если бы у меня было трикотажное платье, которое так красиво струится и облегает, то я точно была бы неотразима!» - подумала Аня, мысленно оценив свою фигуру.
А вот про остальные женские хитрости так ничего и не поняла.
Зато узнала, что на завтра Юра пригласил иностранку в кафе на прощальный ужин, и Лиз уйдет из общежития уже насовсем. Оставался последний шанс открыть одну из тайн далекого Парижа. Надо отменить всё, кроме утренних лекций и сидеть в комнате насмерть, чтобы самой увидеть превращение гадкого утёнка в царевну Лебедь!
Было невероятно трудно следить за Лиз, при этом делая вид, что читаешь учебник и пишешь конспект. Но Аня знала, что другого случая не будет.
Все началось за два часа до выхода. Лиз долго плескалась в душе, потом, накинув халат, сушила волосы феном у зеркала, направляя и поправляя, и укладывая пряди... Потом надела мягкий обруч надо лбом, чтобы волосы не падали на лицо. Потом любовно наносила специальные разные кремы: вокруг глаз, на щеки, лоб, шею, руки... Потом ждала, когда крем впитается...
Потом Лиз достала из чемодана элегантную сумочку, из нее - коробочку с целой палитрой гримов и приступила к живописанию. Не меньше часа длилось это священнодействие.
Сначала она нанесла на верхнее веко светлоголубое-перламутровое. Потом, вдоль корней ресниц зеленовато-голубым. Вдоль нижней линии бровей — белым перламутром. А где веки под бровью выпуклые — розовым.
Потом особой жидкой тушью с витой кисточкой подкрасила ресницы. Потом брови красила другой тушью, темно-пепельным цветом, чуть темнее, чем волосы в прическе. Ресницы и брови расчесала малюсенькой расчёсочкой, чтобы волоски не слипались.
В результате ее глаза оказались огромными, глубокими, небесно-голубыми. Обрамляли их пушистые, изогнутые длиннющей дугой ресницы, а завораживающий взгляд притягивал и уже не отпускал.
Лиз выпила кофе и… продолжила.
Контур губ обвела четкой тонкой линией. Потом красила не одной помадой, а несколькими поочередно, отчего те обретали объемность. Нижнюю губку Лиз подчеркнула более темными тонами.
Волшебство, как Ане казалось, было в том, что краски Лиз наносила кисточками и тампончиками почти прозрачными слоями. Между разными цветами переход еле улавливался. А если что-то художнице не нравилось, она безжалостно удаляла почти готовый макияж салфетками с кремом, и все начиналось сначала. У Ани дух захватывало от неподражаемого упорства Лиз.
И вот, наконец, последний штрих - нанесение румянца на щеки и … мочки ушей! – следуя строгой гармонии одного тона для губ, щек, век и ушей.
Поверх всего француженка нанесла рассыпчатую нежную воздушную пудру, легко, стараясь не попасть на ресницы и брови. Это был заключительный аккорд.
« Вот это да! Я, конечно, знаю теперь все парижские тайны, но - столько времени тратить?! Кошмар! Ну, уж нет! Надо Юрке рассказать про эти титанические усилия, пусть знает. Все равно, Лизка не лебедь, а утенок...» - так думала Аня, и боялась признаться себе, что потрясена целеустремленностью, с которой невзрачная девчонка творила из себя очаровательную юную парижанку.