КТО ВЫ, ДОКТОР ФРЕЙД?
Однажды в раю встретились Моисей, Маркс, Фрейд и Эйнштейн.
«Всё – Бог!», - сказал Моисей. «Нет! Всё – материя!» - возразил Маркс. «Всё – секс!» - продолжил Зигмунд Фрейд. «Всё это так, но всё это - относительно», - заключил Альберт Эйнштейн.
И действительно представление об учении Фрейда выглядит так вот анекдотично. Но Фрейд – не сексолог, вообще не физиолог, и специалисты от биологии признают Фрейда далеким от науки сказочником. Также Фрейд - не пророк сексуальной революции, которым представили его фрейдо-марксисты 1968 года. И, будучи психиатром, Фрейд обрел свою славу вовсе не медицинской практикой. Фрейд написал «Тотем и табу», но он и не этнограф… И не философ. Он – ученый, заложивший научные основы современной психологии, самой, наверное, сложной из наук, ведь постигнуть душу – всё равно, что змее проглотить себя, заглатывая свой хвост.
Табу и невроз
Размышляя над природой души, Фрейд обратил внимание на бытующее у полинезийцев понятие табу, то есть, своеобразный немотивированный запрет. Повсюду в примитивных обществах этнографы обнаруживают табу-королей, табу-мертвецов, запреты на кровосмесительство. Но табу - это не просто запрет. Табу магично и нелогично. В табу нет разделения на святое и нечистое. Первобытный страх юного человечества не делится на благоговение и отвращение. Следование табу не понятно для норм современного человека. И лишь «невроз навязчивости» выглядит для Фрейда как «болезнью табу». Табу и невроз одинаково 1)немотивированы, 2)исходят из внутреннего убеждения, 3) распространяются, создавая опасность заразы, 4) порождают церемониальные действия и заповеди.
Невротик также уходит от реальности, как дикарь её ещё не открывает. Невротик избегает мира с его обществом и институтами, а дикарь избегает цивилизации, скрываясь в джунглях, на далеких островах, высоко в горах, в морозной тундре. На первой древней фазе человеческое мышление всё видит неделимым живым: всюду душа и духи. На этой фазе человек ещё не знает интерактива, ему присущ инфантильный нарциссизм. Следующая фаза, религиозная, допускает сомнение, возникают правила, любовь к объекту, привязанность к родителям. Но лишь на третьей, научной фазе, индивид отказывается от принципа наслаждения, ищет свой объект во внешнем мире, приспосабливается к реальности.
Но иной раз Фрейд оговаривается: «Мы подозреваем, что табу дикарей Полинезии не так уж чуждо нам». Уж очень это их табу похоже на «наш собственный «категорический императив».
Инцест, экзогамия, тотемизм.
Проструктурировав изученный материал, Фрейд заключил, что механизм экзогамии (запрет кровосмесительных половых отношений с представителями своего рода-тотема), тотемизм (поклонение фантастическому животному-прапредку), табу на убийство первобытных VIPов-отцов, запрет на терзание умерших и т.д. возникли одновременно. И эти запреты возникли вслед за «преступлением».
Версия Фрейда, подтвержденная «показаниями» ученых вроде Дарвина, Фрезера, Тейлора, такова. Человек, выделившийся из обезьяньей «патриархальной орды», где у одного самца-отца был гарем самок, а мужской молодняк мог найти свою пару (или гарем) лишь на стороне, однажды «восстал» против наделенного чародейственной и опасной силой властителя. Представление о магическое могущество табу-королей сохранялось ещё даже в средневековой Англии: подданные свято верили, , что их короли одним лишь прикосновением лечат от золотухи. Король – табу, его и любят и ненавидят, одновременно. Быть королем, быть табу - тяжело. Наследник Тутти скучает и устает от множества предписанных ему ритуалов и обрядов. Где-то в Западной Африке короля во время вступления на престол просто душили. Табу-королей почитали, защищали и… наказывали, мстя за возвышение. «Братский клан», живущий в суровом «холостяцком общежитии», однажды, сговорившись, убивает своего патриарха и съедает кошерное тело своего священного отца, потом раскаивается и восстанавливает власть отца сначала в форме отца-тотема, а позже, когда разведение животных вытеснило тотемизм, в форме человекообразного прапредка-бога. Это состояние Фрейд назвал эдиповым комплексом.
«Братья Карамазовы»
В свидетели «детектив» Фрейд берет также и христианство, которое, по его мнению, «самым откровенным образом признается в преступном деянии доисторического времени, потому что самое полное искупление его оно нашло в жертвенной смерти сына». Люди совершили «первородный грех», Сын умирает за их преступление, становится сам Богом, и адепты причащаются «поеданием плоти и кровь сына» - всё как бы сходится. Что-то похожее мы обнаружим в сюжете «Братьев Карамазовых». Примеряемая же на наши «семейные проблемы» схема Фрейда покажется неприличной и неадекватно навороченной.
Другое дело, история с её общественно-политическими перипетиями. Тут «версия» Фрейда находит аналогии тотчас. И в убийстве Николая Второго с семьей (ровно как и европейских монархов) виделась некая сакральная миссия. И на месте самодержавия возникло новое ещё более «самодержавное», а в конце века даже совершился покаянный ритуал в чистом виде. Так же предавались табуированию, Сталин, Хрущёв, Брежнев, Ленин, Горбачев, Ельцин. И снова (на этот раз плюралистично) происходило возвращение к «вертикали власти». И Брежнев «воскресал» на телеэкране добрым грустным дедушкой, осмеянный волюнтарист Хрущёв предстал «королем Лиром», разрушившим «царство» Гулага, и «нет на вас Сталина» заклинают «патриоты» от «Завтра»…
И даже тотемы, эти бренды седой древности, вновь появляются как медведи на эмблемах партии, как могущественные мышата, кенгуру. И за убийство бамбукового медвежонка в Поднебесной аж предусмотрена высшая мера – расстрел. А выставки кошечек, а консервы для собачек, магазины для попугайчиков!... Жив тотем, и табу, оказывается, живо.
ЕЩЁ ЧИТАТЬ ПО ПСИХОЛОГИИ ЗДЕСЬ:
http://www.proza.ru/2010/11/18/345