ПСКОВЩИНА. КАК МНОГО ЗДЕСЬ ПЕРЕПЛЕЛОСЬ…
Сафонов Николай Иванович. (Род. в 1923 г. в дер. Леоново Износовского р-на Калужской области) «…Считаю, что на командиров мне везло… Например, командиром полка у нас все время был Подберезин Илья Михайлович - очень смелый, боевой и грамотный офицер, две академии окончил. Он два раза в партию вступал, и два раза его исключали, за то, что он плеткой бил за нерадивость и трусость солдат и особенно офицеров. Но он бил, но и награждал по справедливости, поэтому солдаты его уважали. Многих своих солдат знал лично, в бою никогда не отступал, даже немцы об этом знали. Про него говорили, что он чеченец, хотя никакого акцента у него не было, да и имя русское. Я запомнил, что в своей речи он часто цитировал отрывки из разных стихов. Его постоянно охраняла рота автоматчиков…»
Бухенко Владимир Федорович. (Род. в 1924 г. в райцентре Липовец Винницкой области)
«Командиром нашей дивизии с 1941 года и до конца войны был генерал-майор Глебов… За бои на Висле он был удостоен звания Героя Советского Союза. Его заместители менялись, например, после освобождения Белоруссии к нам прислали Героя Советского Союза генерал-майора Дука, который был командиром партизанской дивизии. Командование дивизии пользовалось авторитетом у солдат, но не всегда у начальства. Одно время, например, у нас начальником штаба дивизии был, кавказец, наверное, чеченец. Но его вскоре заменили, наверное, из-за его национальности…»
Степан Савельевич Кашурко, руководитель поискового центра “Подвиг”:
«…Командир 35-го штурмового авиационного полка майор Акаев назначил в полет пять экипажей. Поскольку задание было очень серьезным, решено было вместо воздушных стрелков взять штурманов и одного воентехника. Ведущим группы был сам командир. Обязанности воздушного стрелка у него выполнял штурман полка капитан Александр Фролович Трохачев. Второй экипаж составляли: зам. командира полка, он же командир 1-й эскадрильи, майор Григорий Филиппович Реутов и штурман эскадрильи лейтенант Михаил Семенович Онуфриенко. Третий экипаж - лейтенант Константин Николаевич Голиков и штурман звена младший лейтенант Алексей Федорович Логвинов. Четвертый экипаж - летчик 2-й авиаэскадрильи младший лейтенант Владимир Семенович Давиташвили и штурман этой эскадрильи, лейтенант Александр Тимофеевич Шутько. Пятый экипаж - летчик 2-й авиаэскадрильи, младший лейтенант Николай Гаврилович Никулин и воентехник этой же эскадрильи младший лейтенант Михаил Иванович Новоселов.
Задание было спланировано четко: атаковать цель со стороны Финского залива… В 17.00 с переднего аэродрома в Капорье пятерка могучих “Илов”, ведомых Акаевым, взмыла в небо и легла курсом на цель. Сопровождали пятерку восемь истребителей Як-9 из 12-го истребительного разведывательного полка.
Удар по аэродрому получился молниеносным, ошеломляющим, мощным. То был жестокий, беспощадный бой… Неприступный фашистский аэродром стратегического назначения был стерт с лица земли. Сильный заградительный огонь зенитных установок и навалившиеся сверху “Фоккеры” уничтожили все “Илы”. Самолет командира, загоревшись, в момент штурма упал в районе аэродрома...
Чудом остались в живых только два летчика - майор Реутов и младший лейтенант Давиташвили. Они попали в плен, из которого были освобождены в 1945 году. Восемь героев штурма пали смертью храбрых, но остались забытыми Родиной. Золотая звезда Героя Советского Союза не была отлита и для легендарного командира, майора Акаева.
Посмертно представленный к этому высокому званию, он был вычеркнут из списка, как чеченец, представитель депортированного народа. Подвиг командира и всех, кто пал вместе с ним, обеспечив Советской Армии победоносное наступление на Берлин, предали забвению: пятая графа Даши Акаева оказалась роковой не только для него, но и для всех, кто, не задумываясь, пошел за своим командиром в огонь:
Капитана Александра ТРОХАЧЕВА
Лейтенанта Константина ГОЛИКОВА
Мл. лейтенанта Алексея ЛОГВИНОВА
Мл. лейтенанта Николая НИКУЛИНА
Мл. лейтенанта Михаила НОВОСЕЛОВА
Лейтенанта Михаила ОНУФРИЕНКО
Лейтенанта Александра ШУТЬКО
Светлая память героям!..»
(Ж. «ДОШ» № 1, 2003 г.)
НА БРАТСКИХ МОГИЛАХ…
"...Вы пишите, что боитесь скомпрометировать меня перепиской с вами. Такое опасение ребячливо во многих отношениях... Да и что может быть компрометирующего в нашей переписке? Я никогда не вел с вами разговоров о политике..." – писал в августе 1824 года А.Н. Чеченский Пушкину в Михайловское. Чеченец и русский. Генерал и поэт. Известные всей России личности, не желающие затрагивать в разговоре вопросы политики…
Спустя 120 лет положение в политике будет не лучше: начальник штаба дивизии (о котором вспоминает Бухенко Владимир Федорович из Винницкой области), боевой офицер, проливающий свою кровь на фронтах священной войны, пострадает из-за своей «национальности», а майор Даша Акаев, летчик-штурмовик, командир полка выберет смерть в бою, только чтобы не быть отозванным с фронта…
Разные способы остаться в строю выискивали в том проклятом 1944 году чеченцы, сражавшиеся за свою большую Родину. И Даша Акаев, спасший ценой своей жизни Ленинград от голодной смерти, разорвав блокадное кольцо, был не единственным, кто сознательно ушел в последний бой… Но были и такие, которые указывали в анкете другую нацию, меняли свое имя и подвиги их умножали славу чужого народа. Командир полка Подберезин Илья Михайлович, о котором вспоминает Сафонов Николай Иванович (см. выше), мог быть одним из таких чеченцев, а, может быть, он был, как Бочаев, одним из потомков тех мятежников, которых ссылали на российские просторы в 19-м веке. Так или иначе, но нам предстоит разыскать каждого нашего героя, павшего на фронтах Великой Отечественной. Но начнем с псковской земли…
О том, что в Островском районе находятся могилы двух друзей-партизан, погибших в неравном бою с немцами, мы узнали от местного чеченца Апти Джамалдаева, бывшего помощника прокурора области, активного члена диаспоры. Сердце зашлось, узнав, что чеченец лежит на православном кладбище. Мы должны были найти его могилу, чтобы перезахоронить героя в Чечне. После официальной встречи с Г.В. Давыдовым, зам. начальника Управления внутренней политики Псковской области, мы выехали из города. Было около пяти часов вечера. Деревня, где находилось кладбище, как запомнил Апти, должна была быть в 20 минутах езды от г. Остров. Уверенно сорвавшись с места, Апти с Сайд-Хасаном Дукаевым, местным историком, увлекли нас за собой. Сменялись заброшенные деревни и пустоши, знакомые и незнакомые проселочные дороги и повороты, а мы оказывались все дальше от цели. Час, другой, третий, четвертый… на исходе, а кладбище, как сквозь землю провалилось…
Местные жители, услышав о партизанах, указывали на соседние кладбища, которые приходилось проверять... Уже сбиты были все ориентиры, казавшиеся ему знакомыми, а мы были все так же далеки от цели.
Наконец, Апти уверенно притормозил и вышел из машины. «Это здесь! Приехали!» - позвал он нас. Перед нами на возвышенности было небольшое старое кладбище, все в цветах и венках. Проваливаясь каблуками в мягкий грунт, я едва поспевала за мужчинами, которые ушли в дальний край кладбища, где якобы находилась эта могила. Считывая надписи на могильных плитах, мы дошли до середины кладбища, пока Апти не понял, что опять ошибся…
Три часа в обратную сторону, отвлекаясь на все села и кладбища по пути, и мы вновь в г. Остров. Отсюда машина Апти стремительно срывается в другую сторону. Почему мы потеряли столько времени на этой стороне, если столь уверенно несемся теперь в противоположную сторону? – недоумевали мы, едва поспевая за машиной Апти, терявшейся из виду на каждом повороте. Но и эта уверенность нашего Сусанина не дала положительных результатов. Вскоре мы окончательно запутались и остановились на окраине деревни Сигорицы. На лай собаки вышла хозяйка, которая, узнав причину нашего визита, отослала нас к дому напротив: «Это к Анне Петровне».
Анна Петровна оказалось очень милой старушкой, которая объяснила нам, как найти братскую могилу, в которой лежат и наши друзья-партизаны. Оказывается, местные ветераны, по личной инициативе, уже после войны, в начале 1950-х годов, перенесли в одном большом ящике останки всех погибших воинов и расстрелянных немцами коммунистов, среди которых оказалась и местная учительница, и похоронили их там в одной братской могиле. Анне Петровне тогда было лет 13-ть, и она тоже помогала взрослым, складывая кости погибших в тот ящик.
Отъехав 2-3 км от деревни, мы оказались на развилке дорог, а прямо перед нами стоял старый обелиск, рядом с которым были две новые мемориальные доски, на которых были высечены фамилии павших бойцов. Мы не знали еще, что это и есть то самое место, которое мы искали столько часов, изъездив все самые глухие и отдаленные места псковской глубинки. Шарип Окунчаев первым вошел в калитку и снял венок, закрывавший верхнюю часть обелиска. Надпись на обелиске говорила, что наши поиски увенчались успехом: «Вечная слава героям, павшим за нашу Родину! Здесь похоронены герои-партизаны, два друга Ахматханов Заудин Израилович из горной Чечни Северного Кавказа и Козуб Кузьма Федорович с Ярославщины, погибшие в 1943 г. Вечная память героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины! 1941-1945»
Обелиск действительно старый, изрядно обсыпавшийся по углам, с почти стершимися, но еще прочитывающимися надписями.
Но что-то здесь не складывалось. Судя по надписям, два друга здесь лежат с тех самых 50-х годов, но как быть с Апти, который видел могилу своего земляка на христианском кладбище где-то на пустыре за деревней и читал надпись на невысоком щитке над могилой: «Здесь похоронен доблестный сын чеченского народа…». Присев на корточки, он показывал нам, что выглядело это примерно так, на таком уровне… Ведь он стоял над его могилой, а о братском захоронении он вообще не знал ни тогда, ни сейчас. Оставив нас у обелиска, он с Сайд-Хасаном решил проехать по близлежащим селам. Как бы не тянулся здесь световой день, но уже к 12-ти часам ночи стало смеркаться. Мы, не теряя времени, поехали следом за своим Сусаниным, который непременно должен был ехать по единственной дороге, ведущей в с. Владимирец, до которой отсюда рукой подать. Узкая дорога лентой вилась впереди, а на самой вершине, открытый четырем сторонам света, возвышался белый храм с голубыми куполами. Очень скоро во дворе этого храма мы догнали своих спутников. Раздосадованный донельзя тем, что никак не опознает место, на котором был лет пять-шесть назад, Апти подошел к старой монашке и спросил громко: «Простите, матушка, давно построена эта церковь?» «Это женский монастырь! – ответила та, - двести лет, как стоит!»
Такого проводника надо было поискать!.. Наш Сусанин был окончательно сконфужен: «А я его раньше не видел…»
Мы поняли, что могилу нам не найти с таким человеком, ориентиром которому служила узенькая самодельная деревянная стрелка-указатель в глухой деревне… Но в существование надмогильного щита верилось: имея привычку смотреть себе под ноги, Апти запоминал все, что находилось на этом уровне, но не замечал того, что не попадало в орбиту его зрения, будь то хоть 200-летней давности храм с куполами, упирающимися в небо!
Нужно было возвращаться. Очень хотелось поблагодарить Анну Петровну Максимову, несмотря на позднее время. Нам не пришлось даже постучать в дверь, Анна Петровна вышла на крыльцо, услышав шум машин. «Нашли вы своих?» - спросила она с таким материнским участием, что всех просто растрогала. Поблагодарив эту чудную женщину за участие и помощь, мы разговорились. Оказывается, каждый год на 9 мая она носит к обелиску цветы. Сейчас из ветеранов один только и остался. Три ее брата тоже прошли войну – один погиб в Ивановской области, фамилия его высечена там на обелиске, другой дошел до Берлина и умер в г. Остров – раны дали о себе знать. Ей ли не знать, как тоскуют родственники по местам гибели своих сыновей, братьев? На вопрос: «никого не смущало, что мусульмане погребены с православными?» - Анна Петровна удивленно ответила: «Воевали ведь все одинаково!» Не обнаружив на псковской земле ни одного мусульманского кладбища, я перефразировала вопрос: «А если сейчас кто-нибудь из мусульман умрет, его тоже на православном кладбище похоронят?» Она улыбнулась своей обезоруживающей улыбкой: «А почему нет? Вы ведь тоже наши. Мы вас любим». На какое-то мгновение на лицо ее набежала тень: «Зачем надо было воевать? Мы как здесь переживали, когда школы у вас бомбили… Дети… Ой, как мы плакали тогда!..» «Так вы нашли своего?» - в третий раз переспросила она, искренне радуясь и за нас и за бойца, который дождался, наконец, родных людей. «А я думаю, укараулю вас, чтобы узнать нашли–не нашли?..» - светилась она счастьем, что пригодилась на такое доброе дело. И уже вдогонку кинулась: «А кем он вам приходится?» - «Чеченцем. Земляком» - улыбнулась я в ответ. «Надо же! Какие вы дружные! Так и надо жить! Дай вам Бог! А я совсем одна осталась. Раньше хоть племянник приезжал…» - пошла она к дому, и вдруг обернулась: «Если родственники захотят приехать, пусть зайдут ко мне!» Какая-то щемящая боль подступает к сердцу, когда вспоминаешь эту одинокую хрупкую фигурку с улыбкой ребенка и матери одновременно. Не должны старики доживать свой век одинокими в заброшенных селах!.. Члены диаспоры обещали взять над ней шефство.
С таким трудом найденный обелиск оставался позади. Машины мчали нас в Псков, а мысли были с ними, с героями, чьи имена высечены на мемориальных плитах рядом с Ахматхановым, но которые могут тоже оказаться чеченцами: рядовой Абаев Х., рядовой Абдуллаев М., младший сержант Азизов Р., красноармеец Аубакиров С.А., красноармеец Ибрагимов С.И.
Все, что мы могли сделать для них, это помолиться за них, чтобы души их обрели покой, зная, что даже спустя столько лет, их имена прозвучат на родине. И, кто его знает, может быть, отзовутся их родные и близкие, которые захотят поклониться своим сыновьям и братьям, покоящимся на чужой для них земле, но за которую они отдали свои жизни. Как дожидается своего часа полковник Кагарманов, фото которого лежит под стеклом в краеведческом музее Островского района.
«На братских могилах не ставят крестов…» - поется в известной песне. Наверное, потому, что лежат здесь люди разных национальностей и разного вероисповедания, но братья по судьбе, по высокому долгу - защитники отечества.
Главное, чтобы отечество помнило о своих героях.
Главное, чтобы это отечество не разъединяло на своих и чужих.
Псковская земля обильно полита кровью. Здесь шли самые ожесточенные бои с фашистами. И братских могил здесь не перечесть. Будем помнить героев. Будем молиться за них. Не удивляясь и не оскорбляясь, что рядом стоит православный или иудей.
Такова была воля Всевышнего.
Пусть так и будет.
Заудин, Кузьма, Абрам…
Светлая вам память, братья!..
Вечная память.
Марьям Вахидова.
Грозный-Псков-Грозный.