***
Ноги по колено вязнут в рыхлом снегу. Ветер гоняет поземку по гладкой поверхности пологого холма передо мной. Плюхаюсь в снег на вершине. Сквозь густой снегопад вижу огни поселка. Машину лучше оставить здесь.
Извлекаю из-под маскхалата военный бинокль ночного видения. Среди зеленоватых водоворотов снега несколько улочек небольшого селения. Возле домов не видно ни души, но я точно знаю, что дома и лаборатории под землей надежно охраняются. Мне понадобилось пять долгих лет, чтобы узнать место расположения этого объекта и подготовиться к визиту. Глушитель давит на затылок, поправляю автомат. Бегло проверив снаряжение, делаю глубокий вдох и начинаю скользить на животе вниз по склону, к границе поселка. Вокруг меня ветер играет поземкой, словно белоснежной фатой невесты.
***
Оставляя за собой шлейф из запаха дорогих духов и завистливых женских взглядов, невеста вышла из загса и по живому коридору из гостей направилась к автомобилю. Сергей вел ее под руку и испытывал странное ощущение, будто все это происходит не с ним. Тот самый счастливчик, на которого с невольным уважением смотрели мужчины, и с неприкрытым любопытством женщины. Муж Полины.
Идеально сложенная, с безупречной слегка загорелой кожей, пышными русыми волосами и большими зеленоватыми глазами, она, казалось, не имела ни одного изъяна. Большинство женщин завидовали красоте невесты, большинство мужчин завидовали Сергею. Можно возразить, что не все люди плохие, многие бы искренне порадовались их нечаянному счастью, а кому-то и вовсе было бы безразлично… Возможно, но за время знакомства со своей будущей женой Сергей не встретил, ни тех, ни других. Даже в этот торжественный момент, когда все взгляды были прикованы к молодоженам, уже у самой машины кто-то подставил ему ножку.
***
Скатившись до середины склона, я останавливаюсь, чтобы еще раз осмотреться через бинокль: на улицах по-прежнему ни души. Все даже слишком хорошо складывается. Снежные бури здесь не редкость, но такой сильной не было уже давно. И ждать ее пришлось всего несколько дней, я приехал на прошлой неделе. Для верности еще раз осматриваю улицы и здания – ничего.
Начинаю медленно, метр за метром, продвигаться к лазерной ограде. Несмотря на погоду, она включена, и пространство вокруг, помимо ветра и снега, наполнено паром. Достаю нож и начинаю скоблить поверхность столба, чтобы оголить металл. Пар намерзает на одежду и лицо, перчатки то и дело норовят прилипнуть к металлу. К тому же, я здесь как на ладони. Работай охрана как положено, уже бы поднялась тревога. Улицы, по-прежнему, безлюдны, значит, расчет на бурю себя оправдал.
Несколько минут спустя, мне удается добраться до металла. Закрепляю контакт. Второй конец цепи замыкаю на оранжевый проводок в щитке справа. К счастью, все так же как на схемах. Крошечный приборчик на ладони подмигивает красным огоньком. У меня ушло полгода и масса денег, чтобы его достать. Сейчас прибор перенаправит лучи в решетке таким образом, что образуется проход, но при этом не нарушит распределение напряжений в узлах ограды, а значит, сигнализация не сработает. Еще несколько минут мучительного ожидания: это самое слабое место в моем плане. Огонек становится зеленым, а в заборе образуется довольно широкий проем. Наконец, можно покинуть ярко освещенное место. Доползаю до нескольких мусорных баков у стены и забиваюсь в щель между ними. Тут почти нет ветра, можно перевести дыхание и сориентироваться.
В нескольких десятках метров передо мной появляется человек. Закрываясь от ветра ладонью в широкой рукавице, он несколько секунд смотрит в мою сторону, затем поворачивается, направляясь к мусорным бакам.
***
- Привет!
Она смущенно улыбалась, переминаясь с ноги на ногу в дверном проеме. Сергей буркнул что-то нечленораздельное, не отрываясь от экрана монитора – его содержимое было куда интереснее очередной молоденькой лаборантки, которая сбежит уже через неделю. Женатые на науке люди не слишком интересуются смазливыми лаборантками. Конечно, как любому нормальному человеку, ему хотелось перемен в жизни, например, выдающегося открытия, но уж точно не в виде слова «привет». Тем не менее, подняв на мгновение глаза, Сергей уже не смог оторвать от нее взгляда.
Впоследствии Сергею Машину, вряд ли, удалось бы вспомнить, цвет платья, а может она, вообще, носила брючный костюм. Зато он отлично помнил, как сбилось дыхание, остановилось время, и сердце несколько раз гулко ударило в голове. В это мгновение ученый изменился навсегда. Сергей полюбил свою новую лаборантку. Мысли в его голове почти добрались до женитьбы, когда гостья решила прервать молчание.
- Меня зовут Полина, - она вопросительно заглядывала в его глаза, очевидно ожидая реакции. Машин молча любовался ее лицом, и ничего не мог с собой поделать. – Я новая лаборантка… Я присылала вам резюме, а вчера мы говорили по телефону.
До него, наконец, дошло, что она все еще стоит в дверях.
- Да… да… Сергей… Меня зовут Сергей Алексеевич… Проходите, проходите, пожалуйста.
Язык стал совершенно непослушным. Вдобавок ко всему, с несвойственной ему суетливостью, Сергей зачем-то выхватил у нее чемодан, поставил на свой стул и, предложив ей присесть, сам же наткнулся на него задом. Густо покраснев, он решил, наконец, взять себя в руки, присел на стол и ухватился руками за край столешницы.
- Я только приехала, и, прежде чем искать свою комнату в общежитии, решила зайти познакомится, - Полина по-своему расценила его возню с чемоданом. Но это лучше, чем истинная причина суетливости.
- И правильно сделали, тем более я подскажу, куда вам идти дальше, - Машин сделал неопределенный жест рукой, но, спохватившись, вернул ее на столешницу.
- Как доехали?
- Ужасно… Сами понимаете… эти пневмопоезда, а я плохо переношу перегрузки…
Мгновение они молча кивали, соглашаясь, что поезда никуда не годятся, затем повисла неловкая тишина.
- Ну, я пойду, не хочу вас отвлекать…
- Нет, нет… - Сергей понял, что ведет себя странно, но ему очень не хотелось, чтобы она сейчас просто ушла.
Полина замерла, вопросительно глядя ему в глаза. Машин опять зарделся.
- Я имею в виду, что вы мне вовсе не мешаете. Я все равно собирался заканчивать. Знаете что? Я покажу вам дорогу, заодно помогу нести багаж.
Сергей выставил вперед руку, показывая, что возражения не принимаются, хотя Полина не спорила, она лишь пожала плечами и смущенно улыбнулась:
- Спасибо, вы очень любезны.
Торопливо отключая оборудование, он нечаянно удалил результаты недельной работы, не испытав при этом ни раздражения ни досады. Несколько минут спустя, Сергей подхватил со стула чемодан, и они окунулись в прохладу майского вечера. Большую часть пути до общежития прошли молча: он перебирал слова, но так ни чего не выбрал, а Полина просто стеснялась. У дверей она развернулась и взяла чемодан.
- Еще раз спасибо.
- Пустяки, да и парковка рядом с общежитием, - непонятно зачем соврал Машин.
- До завтра. К девяти?
Сергей кивнул. Полина скрылась за дверью.
***
Широкая спина с автоматом за плечами исчезает в ярко-желтом дверном проеме, улица снова безлюдна. Перевожу дыхание. Сердце стучит в висках. Несмотря на мороз, я весь взмок под одеждой. Еще мгновение и этот человек мог умереть, а он всего лишь закрыл ящик бака на защелку, чтобы не оторвало ветром. Делаю глубокий вдох-выдох, прячу пистолет в кобуру под маскхалатом. К счастью, открытым оказался только крайний бак, и меня частично занесло снегом.
Осторожно выглядываю из укрытия. За последние десять минут снегопад усилился. Из-за воя ветра ничего не слышно, и видимость только до ближайшего здания. Похоже, затишье в буре заканчивается, нужно срочно попасть в помещение, если не хочу погибнуть на полпути к цели. Пригнувшись как можно ниже, перебегаю дорогу. Порывы ветра норовят сбить с ног. Холод пробирает насквозь, лица я не чувствую уже давно. Прижимаюсь спиной к стене здания и, пересиливая ветер, продвигаюсь к посту охраны в нескольких десятках метров.
Из поста есть прямой проход в командный пункт охраны, а там, если верить схеме, есть шлюз, ведущий в подземный комплекс. Этот вход запасной. Он обычно опечатан, но я не зря потратил свои деньги и знаю главный секрет: нервнопаралитический газ. Шлюз лаборатории выполняет не только карантинную, но и охранную функцию. В запечатанном состоянии шлюзовая камера заполнена газами. Нарушивший процедуру вскрытия злоумышленник рискует получить отравление, от которого очнется не скоро.
Последние десять метров ползу по-пластунски. Пост наверняка пуст, но лишний риск ни к чему. Приоткрываю дверь и заглядываю в помещение. Темно. Противоположная стена полностью занята мониторами, кресло у стола пустует, оружейная пирамида тоже пуста. Хватаюсь за дверной проем и втягиваю свое тело на деревянный пол.
Здесь в полной мере ощущается ярость стихии. Кажется, что буря вот-вот поднимет и унесет небольшую пристройку. Пусть не намного теплее, чем снаружи, но, по крайней мере, нет ветра. Дверь, ведущая к командному пункту, справа от мониторов. Вся охрана, наверняка, внизу. Теперь главное, чтобы все отдыхали или находились на постах, а не бродили по коридорам. Что ж, до сих пор мне везло. Поспешно сбрасываю маскхалат, бушлат и ватные штаны. Холод мгновенно проникает под легкое снаряжение, зато теперь я могу свободно двигаться.
Дверь закрыта на простой внутренний замок и легко поддается взлому. Крадучись, спускаюсь по тускло освещенной из коридора внизу, лестнице. Передо мной открывается длинный узкий проход, тоже безлюдный. Он заканчивается приоткрытой дверью, из-за которой доносятся какие-то звуки. Пробираюсь по коридору, опускаюсь на пол у двери.
Минута возни с оборудованием и я просовываю в щель между дверью и косяком крошечный оптический зонд. На экране электронного планшета появляется комната за дверью. Усмехаюсь, гордый своей прозорливостью. «Кто же станет охранять сторожей?» Очевидно, вся охрана собралась в этой, самой теплой, комнате. На стене справа висит телевизионная панель, она и есть источник шума. Медленно поворачиваю зонд. Стена напротив двери покрыта мониторами наблюдения так же, как наверху, только здесь их больше. Охранник сидит в кресле, вполоборота к пульту и смотрит телевизор. По бокам от пульта еще две двери, ведущие к другим внешним постам.
Поворачиваю камеру дальше. Десяток мужчин собрались у противоположной стены на креслах и раскладных стульчиках, несколько человек стоят, прислонившись к бетону, все взгляды прикованы к телевизору. В центре стены, за их спинами, виднеется серая глыба внешней створки шлюза.
Несколько раз обвожу зондом комнату, стараясь ничего не упустить, затем направляю на застывших перед телевизором мужчин и фиксирую в этом положении. Нужный мне щиток на стене возле лестницы. Несколько минут копаюсь в проводах, сверяясь со схемами, наконец, мне удается связать планшет с системой безопасности. Изображение, передаваемое с зонда, уменьшено и смещено в правый верхний угол планшета: в командном пункте все по-прежнему, значит, тревога не поднялась. Просматриваю изображения, передаваемые с камер наблюдения – работают только несколько. С остальных нет сигнала, скорее всего из-за погоды.
Один за другим перебираю провода в поисках нужного. Вскоре мне удается подключиться к центральной системе наблюдения. Десятки лабораторий и коридоров мелькают у меня перед глазами. Одна из картинок заставляет мое сердце биться чаще. Поспешно возвращаю изображение на экран. Просторная лаборатория почти пуста. Единственный большой стенд с аппаратурой расположен у дальней стены. От него тянутся провода к установленному по центру помещения саркофагу. Под прозрачным колпаком отчетливо просматривается женское тело. Лица не видно, но в этом нет необходимости – это она.
***
Она каждый день приходила в лабораторию на полчаса раньше, чтобы навести порядок после ночных экспериментов Машина. В результате, ему пришлось приходить ровно к девяти, чтобы не путаться под ногами. Последующие полгода Полина стала неотъемлемой частью лаборатории и его жизни. Всегда на подхвате, с нужным прибором в руках, она умудрялась не мешаться и оставаться незаметной. И за все эти полгода Сергей так и не решился заговорить с ней о чем-либо, не связанном с работой. Все что ему оставалось – короткие взгляды украдкой, обрывки ароматов духов, запаха волос и нетерпеливое ожидание завтрашнего дня, начинавшееся с шести вечера.
Не смотря на яркую внешность и незаурядный ум, у Полины так и не появилось ни одного друга или подруги, не говоря уже о личной жизни. Это пугало и в тоже время вселяло в него надежду.
В обществе работы и новой лаборантки семь месяцев пролетели как одно мгновение. Однажды, возвращаясь с работы, Машин с удивлением обнаружил, что большинство прохожих несут яркие коробки с изображением Рождественской ели, а витрины магазинов переливаются огнями праздничных голограмм.
Наступил канун Рождества. Лабораторные корпуса института опустели сразу после обеда. Они с Полиной, очевидно, были единственными сотрудниками, задержавшимися до вечера. Сергей изучал результаты последнего спектрального анализа, а она, по обыкновению, смотрела в окно.
- Рождество, – вдруг произнесла Полина. Он вздрогнул от неожиданности. За прошедший день Машин неоднократно предлагал лаборантке пойти домой, но она отказалась. Наверное, чтобы не оставлять его одного. От этой мысли ученому стало мучительно стыдно.
- Все на сегодня хватит. По домам. Праздник все-таки.
Собственный голос показался ему фальшивым, но Полина ничего не заметила.
- Вы когда-нибудь отмечали Рождество?
Он смутился.
- Ну, да. Как все в детстве с родителями… А почему вы спрашиваете?
- Просто, - она слегка пожала плечами, - любопытно: как это?
- Вы никогда не праздновали Рождества?
- Нет… не довелось. У меня было… довольно специфическое детство.
- А давайте… - начал Сергей тоном заговорщика раньше, чем успел подумать.
- Что? – Полина смотрела ему в глаза с надеждой и удивлением.
- Давайте отпразднуем Рождество вместе, - выдохнул Машин, чувствуя, как сердце проваливается куда-то под желудок.
Впервые за долгие годы в жизни происходило нечто совершенно необыкновенное.
Они едва успели пробежать по магазинам до закрытия. Поднимаясь по лестнице, с руками полными покупок молодые люди смеялись, вспоминая лицо продавца в магазине елок. Сергей распахнул дверь, пропуская девушку вперед:
- Вы пионер-первооткрыватель. По полу этой дыры еще не ступала нога женщины.
Оправдание вышло неуклюжим, но Полина всегда прощала его остроты.
- Постараемся, чтобы это событие не прошло бесследно: я готовлю, вы убираете. Согласны?
Не дожидаясь ответа, она скрылась на кухне. Машин присел на диван, оценивая фронт работ.
За этот вечер они сблизились больше, чем за прошедшие полгода. Совместный поход по магазинам, спешка, суета, забавная реакция продавцов на двоих ненормальных, которые забыли про Рождество – все это сняло напряжение, виновником которого, по большей части, являлся сам Сергей…
То, что всего пару часов назад было праздничным столом, превратилось в гору посуды в мойке. Они смотрели, как снег неестественно большими хлопьями медленно ложится на подоконник за стеклом.
- Удивительно, во что превращается вода просто под воздействием низкой температуры, - пробормотал Машин, по обыкновению, не подумав.
- Вы неисправимый романтик…
Полина улыбнулась, и Сергею очень захотелось ее поцеловать, но он ограничился прикосновением к руке. Она не отстранилась.
Сергей протянул руку и аккуратно, пальцем, убрал выбившийся локон. Улыбка на лице девушки сменилась напряжением. Она слегка повернула голову, едва касаясь щекой его руки. Ее внутреннее напряжение передалось пальцам и заполнило все тело Сергея, пульсируя в затылке множеством тончайших иголочек. Подавшись вперед, он прикоснулся к ее губам и тут же отстранился. Полина едва заметно улыбнулась и, обвив шею руками, ответила на поцелуй. Казалось, ласкам не будет конца. Они будто падали в бездонную пропасть, и ощущение падения было таким неповторимо захватывающим, что хотелось продолжать его вечно.
***
Несколько минут уходит на то, чтобы взять себя в руки.
Полина здесь, а значит, я не ошибся. На глазах выступают невольные слезы. Я не могу их остановить, и не особо хочется. Что с ней сделали? Та ли это женщина, которую я полюбил шесть долгих лет назад? Все это было в далекой прошлой жизни. В настоящем есть только превосходящий в десятки раз противник и единственное в мире любимое существо у него в плену. Приступы холодной ярости туманят мой разум. Нестерпимо хочется взять автомат и убивать до тех пор, пока во всем поселке не останемся только мы двое.
Ослепляющая ярость так свойственна человеку, загнанному в глухой угол. При этом она никогда не ведет к выходу из западни. Напротив, она всегда затягивает дальше в безысходность. Я научился контролировать свою ярость еще пять лет назад во время суда. Это помогло тогда. Уверен, что поможет и сейчас.
Совладав с собой, я принимаюсь за подготовку к основной части плана. Повторно изучаю изображения с камер наблюдения, формируя представление о расположении помещений и ориентирах. В этом мне помогают навыки, приобретенные на специальных тренировках. Когда-то я был поражен, узнав сколько людей готовы поделиться специальными знаниями и информацией, если гарантировать им конфиденциальность и хороший гонорар. Мое внимание привлекает продолговатый холл перед входом в лабораторию с саркофагом. По обе стороны этого помещения видны большие черные круги, вмонтированные в стены. Я догадываюсь что это, и тело покрывает испарина.
Иммобилайзер – памятник человеческой паранойе. На заре роботостроения подобные приборы, только в десятки раз меньше, устанавливались в местах, где использовались роботы. Стоило человеку громко произнести уникальное кодовое слово, мощное электромагнитное поле уничтожало часть связей в электронном мозгу, лишая его связи с туловищем. Для здоровья человека короткое воздействие поля такой напряженности не существенно. Безопасность была обеспечена, а поврежденная машина могла быть легко восстановлена. От иммобилайзеров отказались только десятилетие спустя, когда надежность трех законов кибернетики была подтверждена многолетней практикой.
Прибора таких размеров мне видеть еще не доводилось. Можно не сомневаться, что робота он полностью выведет из строя, а человека, вероятно убьет. Что же их так перепугало? Полина? А может, есть что-то еще? Ясно было одно, если эта штука заработает, когда я войду в холл, живым мне оттуда, наверняка, не выйти. И тогда Полину уже никто не спасет. Но если я не решусь туда войти, то она навсегда останется подопытным кроликом, или просто умрет. Выбор для меня не стоит: я выйду из лаборатории с любимой женщиной, или останусь здесь вместе с ней.
Взглянув на изображение с оптического зонда, я невольно подскакиваю – один из охранников встал со своего места и направляется к двери.
Хватаюсь за пистолет, но что-то на экране телевизора привлекает его внимание. Он останавливается.
Лихорадочно зацепляю провода.
Как назло, попадаются не те. Наконец, мне удается восстановить связь с системой безопасности.
Секунды неудержимо бегут.
Начинаю загрузку вируса.
Программе удается проникнуть в систему, но на ассимиляцию и выполнение нужно время, которого у меня теперь нет.
Мой взгляд мечется между прогресс-баром и изображением с зонда, мужчина, по-прежнему, не отрываясь, смотрит в экран. Потом разворачивается и направляется к двери, продолжая оглядываться на телевизор.
Программа вируса завершена только наполовину.
Откладываю оборудование и достаю пистолет, косясь на планшет.
Он подходит к двери.
Поднимаю руки. На мушке прицела дверное полотно.
Охранник тянется к ручке.
Вдох. Задерживаю дыхание.
Щелчок.
Палец ложится на курок.
Окошко с картинкой, передаваемой зондом, покрывается серой рябью: охранник плотно закрыл дверь и передавил волокно зонда...
Забыв про осторожность, делаю шумный выдох. Голова опускается на вытянутые руки. Возвращаюсь к оборудованию. Прогресс-бар приближается к стопроцентной отметке. Надеваю дыхательную маску. Делаю глубокий выдох, проверяя герметичность. Кладу на пол пистолет с транквилизаторными зарядами и короткую дубинку с электрошокером.
На экране планшета интерфейс системы управления безопасностью всего комплекса. Включаю таймер отключения систем наблюдения и интеркома на три минуты. Вхожу в меню управления шлюзом. Палец на мгновение зависает над кнопкой активации шлюза. Закрываю глаза. Обратный отсчет - надежный способ взять себя в руки и сосредоточиться.
***
598, 599, 600 – датчик скорости на потолке вагона пневмопоезда неумолимо полз вверх, сжигая секунды до встречи с семьей Сергея, словно топливо. Эту встречу Машин оттягивал почти десять лет.
Решение просить благословение у родителей не было спонтанным. Он всегда считал, что согласие родителей необходимо для благополучного брака, но не знал, как Полина поладит с семьей, и поэтому боялся. Тем более что сам не был дома почти десять лет. Ждут ли его теперь? Невеста, наоборот, с нетерпением ждала этой встречи. У нее никогда не было семьи, и одна мысль о том, что теперь у нее будут родственники, приводила ее в восторг.
Пневмопоезд въехал в родной город Сергея далеко за полночь. Ночные улицы, дома, фонари - мало что изменилось за десять лет. Ему даже показались знакомыми надписи на заборе вдоль пневмопутей.
Пропахшее дешевыми паровыми сигарами, такси остановилось перед подъездом родительского дома. Здесь жило огромное количество воспоминаний, но Машину совсем не хотелось встречаться со своим прошлым. Наверное, поэтому он не был дома столько лет.
Объятия, радостные глаза, слезы матери, вопросы без ответов: все это кружилось вокруг Полины как шумный карнавал в чужой стране. Она чувствовала их радость и доброжелательность, но понимала, что для них будущая невестка пока совсем чужой человек.
Как всегда люди, о которых девушка столько слышала и будто знала их много лет, оказались совсем не такими, как представлялись в воображении.
Алексей Валерьевич Машин, тучный темноволосый мужчина, неестественно громко смеялся, без конца подмигивал Полине, и то и дело норовил обнять то ее, то Сергея. Его навязчивость была такой искренней, что не причиняла девушке никаких неудобств. Супруга постоянно его одергивала, извинялась, но это не останавливало счастливого отца, и спустя минуту он снова шутил невпопад и смущал супругу громким смехом.
Нина Михайловна была полной его противоположностью. Едва обняв сына, она принялась извиняться за его брата Николая, который с нетерпением ждал гостей, но усталость взяла свое, и он уже два часа спит. Завтра ему опять на работу. Да и Бог с ним, пусть спит – завтра поговорите. Не прекращая свою тираду, она вопросительно заглядывала гостям в глаза. Весь вечер мама делала мужу замечания, сокрушаясь, что они позорятся перед гостьей.
Больше всех Полину заинтриговала жена Николая, Светлана. Она весь вечер не сводила с гостей любопытного взгляда, но в разговоре совсем не участвовала. Несмотря на то, что будущая свояченица все время отворачивалась и прикрывалась рукой, Полина заметила следы недавно сошедшего синяка возле левого глаза.
Папа Сергея уже почти десять лет был пенсионером. За это время следы многолетней службы в армии почти полностью улетучились. Мало кто из бывших подчиненных узнал бы в добродушном пожилом толстяке грозного командира дивизии.
Мягкий по своей натуре, он почти всю жизнь носил маску сильного волевого лидера, и лишь отправившись в отставку, смог стать самим собой. За жизнь, проведенную в ночных тревогах, учениях и длительных командировках, государство расплатилось с ним трехкомнатной квартирой на окраине города с весьма скромной обстановкой, недорогим импортным автомобилем и пенсией которой едва хватало на еду. Впрочем, всем этим Алексей Валерьевич искренне гордился – многие сослуживцы квартиры не получили.
Предметом особой гордости пенсионера были медали и грамоты, с которыми он, под укоризненным взглядом жены, ознакомил Полину. Девушка заворожено читала надписи на нагрудных медалях, и хвалебные строки грамот, старательно выведенные каллиграфическим почерком. В каждом слове в каждом кусочке метала, она видела часть человеческой жизни, с радостями и переживаниями. Вся жизнь человека все, что пережила его семья за долгие годы, теперь хранилось между строк грамот и в поблекших нагрудных знаках. Полина подробно расспрашивала о каждой награде и терпеливо слушала преувеличенные, раздутые до эпических масштабов, истории. Она расширяла глаза там, где нужно было удивляться, и смеялась там, где было смешно, чем окончательно подкупила будущего тестя. Тем более, что эмоции девушки были искренними. Она видела перед собой человека, отдавшего жизнь своему делу и своей семье, и от всей души им восхищалась.
Пользуясь тем, что невеста увлечена рассказами, Сергей тихонько выскользнул из-за стола и прошел в спальню родителей. Мама доставала из антресолей «гостевое» белье. Она краем глаза глянула на сына, потянулась за очередной стопкой:
- Иди, помоги.
Сергей механически протянул руки.
- Мам, как вы тут?
- Сам видишь… Или ты хотел спросить: как она?
Пряча от матери глаза, Машин взял на руки большую стопку белья и опустил на кровать.
- А она как?
- А ты сам как думаешь? Каково девочке в одиночку с ребенком на руках. Да не кривись ты, как кот на сметану. Замужем она. Пацану уже десятый год пошел. – Мама развернулась на табурете, который подставила, чтобы достать до антресоли, подняла лицо сына за подбородок. – Замуж она вышла, через два года после того, как ты уехал. Первое время мы помогали, а теперь муж кормит да одевает. Так что все хорошо у нее. Вот, вдевай наволочки. И не лезь к ним. Вон у тебя невеста какая, от нее хоть не сбеги. А ей душу бередить не нужно. Ты что мог - сделал.
Опираясь на руку Сергея, она спустилась с табурета. Прошла к выходу, оглянулась в дверях:
- Вдел? Пойдем за стол, а то отец девочку замучил своими байками. И не куксись, заслужил – теперь уж послушай… Пойдем.
С этими словами Нина Михайловна потянулась к выключателю.
***
Кнопка гладкая и холодная. «Три, два, один». Удерживаю ее нажатой две секунды, чтобы сработал механизм отпирания. Подхватываю с пола оружие и быстрым шагом направляюсь к двери. В проходе сталкиваюсь с ошалевшим от газа охранником. Ударом ногой в живот заталкиваю его обратно в зал. Захлопываю дверь. Большинство людей уже корчатся на полу. Но есть и такие, которые задержали дыхание и пытаются выбраться. Одного из них сбивает с ног охранник, которого я толкнул. Он от неожиданности вдыхает газ. Из-за маски и дыма все происходящее напоминает симулятор в учебном центре. В течение секунды гремит несколько выстрелов – все кончено. Усыпляющие заряды в сочетании с газом надежно выводят охрану из строя. Поспешно собираю все оружие и сбрасываю в шлюзовую камеру. Прохожу внутрь, запираю за собой дверь.
Времени в обрез. Бегу по однообразным коридорам, считая повороты. Один раз натыкаюсь на бегущего навстречу охранника. Кувырок. Оказавшись перед ним, бью шокером в пах. После этого парень очнется не скоро. У него на поясе противопехотная оборонительная граната. Не представляю, для чего она нужна в помещении, но это то, что мне нужно. Теперь последнее препятствие может быть устранено. Проскакиваю последний поворот. Впереди длинный коридор, за ним зал с иммобилайзером.
Включается сирена. Даже позднее, чем я ожидал. Видимо холод не на шутку парализовал систему охраны. Метрах в пятидесяти передо мной начинает опускаться бронированная переборка. В моих схемах ее нет, видимо, система изменилась за последние полгода. Делаю рывок и проскальзываю под стальным листом на животе. Такого они точно не ожидали.
Дверь, запертая на кодовый замок, задерживает меня на десять секунд. Теперь все зависит от того насколько правильно мое предположение. Снимаю с пояса гранату. Осторожно приоткрываю дверь и кидаю ее в зал с иммобилайзером. Если устройство включено, то взрыв выведет его из строя. Дверь вылетает с петель, выпуская сноп огня и дыма. Раздумывать некогда. Врываюсь в зал, бегу к дверям в противоположной стене. Еще жив – значит получилось. Замок разлетается уже после второго выстрела из пистолета. Я у цели.
Зал такой же, как и на картинке монитора, но в центре нет саркофага с женским телом. По периметру помещения стоят солдаты с наведенным на меня оружием. Оборачиваюсь на шум за спиной – солдаты забегают через взломанную мной дверь и выстраиваются в шеренгу. Теперь я на прицеле у двух десятков стрелков. Все кончено. Меня переиграли.
Из-за солдатских спин выходит человек в форме полковника: «Здравствуй, Сергей. Я тебя ждал. Как раз иду ужинать. Присоединяйся, нам есть о чем поговорить…»
***
После ужина Сергей с отцом вышли на балкон покурить, Нина Михайловна принялась готовить постели, а Полина вызвалась помочь свояченице с посудой.
Светлана сначала помогала, протирая и пряча посуду в шкаф, но потом села к окну и закурила. Разговор не клеился. Стоило Полине посмотреть в ее сторону, взгляд сам собой неприлично долго задерживался на левом глазу.
- Спрашивай, чего боишься, - Светлана много выпила за ужином, язык едва заметно заплетался. Она сделала глубокую затяжку и выпустила дым в окно. – Вижу ведь, хочешь спросить.
- Ты о чем?
- Твой-то Сережка, небось, и голоса не повысит?
Полина непроизвольно напряглась, уставившись на тарелку у себя в руках. Пока она лихорадочно подыскивала корректный ответ, Света заговорила опять:
- А Коля, он хороший, добрый, любит меня… Несчастный он. Сережка-то учиться уехал, а он не смог… Ты только не подумай, я не упрекаю. Просто так вышло, и не завидуем мы… Наоборот, рады за вас, чай не чужие. Просто, понимаешь, тяжело ему, как десять лет назад устроился на мебельную фабрику на лето, так там до сих пор сборщиком… А он ведь умный, способный мужик, да не всем Бог дал…
Женщина отлавливала пальцем редкие слезы и глубоко затягивалась в перерывах между фразами.
- Коля несчастлив просто. Бедный, старается так, а кому он нужен без образования, и учиться-то время вышло, да и кто нас кормить будет с его учебой, - она старательно раздавила окурок в пепельнице. – Ты прости меня… поговорить не с кем. Кольке и так тошно, а родителям что скажешь… Ты только не подумай чего, он бедненький извелся уж весь, но не судьба нам видать, вот и мается… Ну, спасибо что выслушала, что ли…
Светлана слегка прикоснулась к предплечью девушки и, разминувшись со свекровью, вышла из кухни. Нина Михайловна проводила заплаканную невестку испепеляющим взглядом.
- Полечка, солнышко, бросай ты эту посуду, завтра с ней разберемся. Пойдем, я там вам постелила в зале, я все тебе покажу. Пойдем, пойдем.
Полина вдруг поняла, что уже несколько минут держит под струей воды одну и ту же тарелку. Поспешно протерев ее полотенцем, она направилась в гостиную.
Несколько минут мужчины курили молча. Алексей Валерьевич так много хотел сказать сыну, но сейчас слова не шли на ум. Сергей разглядывал родной двор, место, где прошло все его детство. В очерченном четырьмя высотками колодце почти ничего не изменилось, разве что деревья дотянулись до третьего этажа и горки с каруселями потускнели и словно съежились, став меньше.
- Я давно собирался приехать, но работа…
- Сережа, не надо – мы все понимаем. Думаешь, любой из нас не хотел бы просто взять и уехать, вырваться отсюда?
Сын с удивлением посмотрел на отца. Алексей Валерьевич усмехнулся и положил руку ему на плечо:
- Да нет, у нас все в порядке, но кому не хочется большего? Колю жалко, он больше похож на меня и проживет обычную, похожую на мою жизнь: жена, дети, дом, работа. А если подумать, то что еще нужно?
Сергей не перебивал отца. От каждого слова тянуло под сердцем, но Алексей Валерьевич прокручивал в уме этот разговор множество раз, и сын чувствовал, что он должен выговориться.
- Вот на днях, со Светой сцепились, даже не знаю из-за чего. С тех пор уже которые сутки с работы пьяный приходит. А что я ему скажу? Что мы с матерью сделали, чтобы его жизнь была другой? Вот он и сейчас отсыпается, порывался тебя встречать, да мы уложили – стыдно ведь…
Все следующее утро Сергей показывал Полине город. Точнее район, в котором он вырос. Почти на каждой улице, дворе, парке скрывались воспоминания и истории. Девушка с удовольствием слушала. Чем больше Сергей говорил, тем сильнее разыгрывалась его фантазия, тем смелее, сильнее и решительнее он казался самому себе.
К четырем часам дня их ждали в загсе. Полина настояла на свадебных нарядах. Хоть этот обычай и считался архаизмом, Сергей согласился. Платье и фату взяли тут же в прокат. В торжественной обстановке они вставили свои паспорта в специальные разъемы и сдали образцы ДНК в качестве подписей. Загс они покинули уже мужем и женой.
Дома за праздничным столом их ждала родня, но Полина настояла на возложении букета к могиле неизвестного солдата. Машин не мог понять, откуда у невесты такая страсть к старинным обычаям, но спорить не стал.
Машина остановилась у въезда во двор – длинному лимузину не хватило места для разворота. Молодожены выбрались из уютного салона и направились через подворотню к дому. Темный переход казался пустынным, пока от стены не отделилась сутулая фигура.
- Что в карманах?! Давай быстро!
Молодой человек нервничал, передергивал плечами и каждую секунду порывался почесать левой рукой правую, в которой блестел нож.
- У нас с собой ничего нет. Мы живем здесь рядом. – Сергей старался казаться спокойным, но голос заметно дрожал. – Давай я постою с тобой, а она принесет деньги. Хорошо?
- Не хорошо. Нашли дурака. Что у тебя там?
Грабитель схватил сумочку Полины. Девушка только сильнее сжала руку, пристально, не отрываясь, глядя на вора.
- Послушай, милая, - Машин сделал шаг к жене.
- Назад! - Грабитель ударил Сергея ножом в бок, в то же мгновение Полина резким ударом выбила оружие из его рук. Прежде чем потерять сознание Сергей увидел убегающего вора с неестественно вывернутой рукой.
Из больницы Машин попал не домой, а сразу в зал суда. То, что ему предстояло услышать, было страшнее ножевых ранений. В секретных документах, которые ему дали прочитать, говорилось, что Полина не человек. Кто может понять, что чувствует любящий мужчина, узнав, что его жена - кибернетический организм? Когда он закончил читать, адвокат с профессиональным сочувствием на лице предложил отказаться от судебного разбирательства. Брак с роботом будет считаться недействительным, если Сергей того пожелает. В конце непродолжительной речи юрист подсунул Машину бумаги на развод, очевидно, не сомневаясь, что он их сразу подпишет.
- Что будет с ней? – Сергей даже не посмотрел на документы.
- С кем? С роботом? Вернут владельцам, разберут, перепрограммируют – какая разница? Министерство обороны готово выплатить Вам семизначную компенсацию…
- Она моя жена.
- Поймите она машина…
Сергей резко вскочил, опрокинув стул, и схватил адвоката за грудки.
- Ваша машина когда-нибудь плакала у Вас на плече от того, что ей приснился дурной сон!? А может, она упрашивала Вас взять для нее подвенечное платье в прокат!?
Юрист поднял руки вверх:
- Отпустите мне больно. – Машин подчинился. – Вы сумасшедший, если думаете выиграть это дело, и получить своего робота обратно. Поймите, она собственность Министерства…
- Она моя жена, - упрямо повторил Сергей.
Юрист покачал головой и вышел из комнаты.
- После прорыва в роботостроении в двадцатые годы, кибернетические организмы стали неотъемлемой частью жизни человека, взяв на себя всю рутинную, грязную и опасную работу. При этом они оставались лишь машинами, выполняющими только запрограммированные функции. Даже спустя двадцать лет, когда внешне киборга невозможно было отличить от человека, достаточно было минутного диалога, чтобы понять кто перед вами: машина или человек. Полина была первым искусственным интеллектом, успешно прошедшим тест Тьюринга. Правительством было принято решение поместить ее в тело кибернетического организма, и внедрить в человеческую среду, для проведения социальных исследований. Объектом для проведения эксперимента избрали Научно-исследовательский институт, в котором работал я…
Этими словами Машин начал свое выступление на суде, в котором сам представлял свои интересы и защищал Полину. За все время суда им дали поговорить только один раз. Ввиду потенциальной опасности, которую робот мог представлять для окружающих, судья запретил присутствие Полины в зале суда.
Она сидела за бронированным стеклом на стуле со встроенным иммобилайзером.
- Прости меня, я не могла тебе сказать, программа мне не позволяла, но если бы могла все равно не сказала бы. Время, которое мы провели вместе, стоит любых мучений. Это эгоистично, но если бы я могла что-то изменить, я оставила бы все как есть. Так не честно по отношению к тебе, но я не смогла бы отказаться от того, что у нас было. Я больше всего боюсь, что ты навредишь себе, пытаясь спасти меня. Я не человек, у меня нет прав. Пойми, уже никто ничего не изменит…
В этот момент она была больше человеком, чем большинство тех, кого Сергей знал за свою жизнь. Он смотрел, как она плачет, и ему на глаза наворачивались слезы. Он понимал, что она делает: Полина была готова пожертвовать собой, чтобы отвести опасность от него.
- Не нужно отказываться от того, что принадлежит нам по праву. Мы заслужили право на счастье. Ты его заслужила. Ты доказала, что больше не машина, ты человек. Я в это верю, а значит поверят и другие…
Многие действительно поверили. Несмотря на усилия военных, информация просочилась в средства массовой информации, и Министерство обороны вынуждено было признать свою причастность к скандальному эксперименту. Теперь каждое утро у здания суда собирались митинги в поддержку Сергея и Полины.
Казалось, теперь, пользуясь поддержкой общественного мнения, он мог рассчитывать на победу, но судьба распорядилась иначе. Военные адвокаты нашли способ использовать силу общественного мнения против самого Машина. Они высвободили из-под следствия вора, напавшего на молодоженов, и убедили его подать иск на Сергея и Министерство обороны по факту нанесения тяжелых телесных повреждений роботом. Теперь, стоило Сергею выиграть дело, ему пришлось бы нести уголовную ответственность за действия Полины. Безусловно, это не остановило влюбленного мужчину, но, подогреваемая военными адвокатами, общественность теперь повернулась против него. Вместо обычных: «Свободу Полине Машиной!» и «Полина Машина - не машина!», появились транспаранты: «Долой робота убийцу!» и «Сегодня сломанная рука – завтра убийство!?».
Наступил последний день суда. Машин смотрел через окно на скандирующую толпу. С середины процесса под давлением общественности заседания стали проводить публично. Все это напоминало Сергею дешевый спектакль, когда даже в день премьеры концовка известна всем заранее, и зрители, позевывая, ждут, когда дворецкий-убийца будет разоблачен. Могущество Министерства обороны, общественное мнение и сама Полина уже решили исход дела. Машину теперь оставалось надеяться на чудо и готовиться к худшему.
- Сергей, - отец появился в дверях за его спиной. – Еще можно все остановить. Если ты сейчас подпишешь документы, заседания не будет. Адвокат сказал, что они готовы просто выплатить компенсацию – ты сможешь начать новую жизнь. Можешь вернуться домой, если захочешь.
- Сынок, послушай их, хватит мучить себя и нас тоже. С нами уже даже соседи не здороваются.
Голос мамы заставил Сергея вздрогнуть. Машин боролся с соблазном оглянуться. Кто там еще? Брат с женой? Он изо всех сил сжал руками подоконник.
- Она моя жена…
- Но это же бессмысленно. Они тебя растопчут. Ее уже все равно не спасти. Подумай о матери, если тебе на себя наплевать! Она уже вся извелась!
Сергей услышал, как за его спиной всхлипывает мама. Он почувствовал подступающую ярость. Его пальцы, сжимавшие подоконник, побелели. Закрыв глаза, Машин начал медленно считать от десяти до одного. Если военные адвокаты хотели выбить его из колеи перед заседанием, то лучшего способа не придумать. Он не видел родных со дня выписки из больницы. И тут перед заседанием они появляются. С заученными словами, которые, наверняка, услышали от военных. Машин понимал: они простые наивные люди, и не осознают, что предают своего сына, но это не облегчало боль. Он резко развернулся и вышел, стараясь не смотреть на родителей.
Заседание началось точно в назначенное время. После ряда утративших со временем значение, но хранимых традицией, ритуалов, Сергею дали слово.
- Сегодня утром я смотрел на толпу у здания суда. Надписи на транспарантах полностью противоположны тому, что было на них месяц назад... В этом нет ничего удивительного – сколько людей столько мнений. Только вот под транспарантами те же люди, что и месяц назад. Что же заставило их передумать? – Сергей пробежал взглядом по лицам в зале суда. Его слушали. Пусть только из праздного любопытства - это лучше, чем ничего. Мама, сидевшая во втором ряду, попыталась поймать его взгляд – Машин поспешно отвернулся. – Они что-то поняли? Вряд ли. Узнали что-то новое? Не думаю. Передумать их заставил страх. Мы все боимся того, чего не понимаем. За время суда меня пытались убедить, что моя жена - не более, чем тостер или пылесос, который поломался и его можно выкинуть. Потом ее сравнивали с любимой собакой, которая умерла и про нее нужно забыть. Все это навело меня на мысль, что люди не понимают, кто такая Полина Машина. Кто такая на самом деле моя жена.
По залу прошел ропот. Сергей увидел, как его отец сокрушенно качает низко пущенной головой, а глаза его мамы наполняются слезами.
- Мы впервые занимались любовью в рождественскую ночь, и это была самая лучшая ночь в моей жизни. Я знакомил ее с родителями, и она им понравилась. Мы поженились в загсе, как многие из здесь присутствующих. Она настояла на свадебном наряде, на лимузине, на возложении венков. Давайте спросим военных, программировали ли они своему роботу мечту о настоящей свадьбе по старинке. Или, может, в ее программе было предусмотрено желание заняться любовью в рождественскую ночь. И, наконец, Полина ударила человека, чтобы защитить меня. Скажите, как робот мог нарушить все три базовых закона кибернетики? Ответ очевиден: никак…
Сергей выдержал небольшую паузу. Переполненный зал замер. Сотни глаз были прикованы к оратору. Люди сидели по двое на сидении, стояли в проходах, толпились в распахнутых дверях и коридоре. От такого количества зрителей воздух в зале стал спертым, и пристав приоткрыл окно, впустив в зал суда выкрики митингующих на улице.
- Никак, если бы она оставалась роботом. Никак, если бы она не полюбила меня. Никак, если бы она не стала личностью. Даже сейчас она приносит бессмысленную жертву, обрекая себя на уничтожение, чтобы уберечь меня и моих родных от перепуганной толпы. Теперь Полина ничем не проявит свою человечность, потому что это обрекло бы меня на вечную борьбу за ее права. Она готова опять стать бездушной машиной, чтобы я мог спокойно доживать свою жизнь. Моя жена заблуждается, как и большинство людей. Заблуждается, как многие из присутствующих в этом зале, которые вообразили, будто им решать - человек моя жена или нет. Заблуждается как мои родители, которые думают, что я смогу жить, продав Полину Министерству обороны. Машины не заблуждаются, они лишь изредка совершают ошибки, но тут же их обнаруживают и пытаются устранить. Способность долго пребывать в заблуждении свойственна только людям…
В зале опять поднялся ропот, и Машину пришлось повысить голос. Кто-то в зале выкрикнул: «Убийца» и ропот перерос в шум из гневных выкриков. Судья стучал молоточком, призывая к порядку. А Сергей смотрел в глаза своей мамы. Она уже не плакала, а смотрела на сына широко раскрытыми глазами и едва заметно кивала головой.
- Люди ответственны за то, что Полина появилась на свет, но это не дает им права уничтожить ее только потому, что она их пугает. Страх не дает права уничтожить живое разумное существо. Страх толпы может ввергнуть нас в темноту суеверий и неоправданной жестокости. То, что для обычного человека считалось бы самообороной - в призме умело раздуваемых страхов, для Полины становится преступлением. Какое бы решение не прозвучало в этом зале, есть вещи, которых оно не изменит. Те вещи, перед которыми даже страх всего мира бессилен. Полина Машина – разумное живое существо, и заслуживает называться человеком больше, чем многие из рожденных людьми. Полина Машина моя законная жена. Полина Машина любит меня, и не боится умереть за свою любовь. И, последнее: я люблю свою жену, и буду бороться за нее, пока хватит сил.
Сергей направился к выходу из зала суда. В гробовой тишине толпа расступалась, образуя живой коридор. Он беспрепятственно покинул здание и растворился в толпе. Решение суда огласили в тот же день: законным владельцем Полины признавалось Министерство обороны, а Машину была назначена огромная денежная компенсация.
После этого он исчез. Все попытки разыскать Сергея со стороны военных и его родни не увенчались успехом. Исчезли и деньги назначенной ему компенсации, их след затерялся в лабиринтах банковских систем. Единственным напоминанием о его существовании был счет с большой суммой денег, открытый на имя Нины Михайловны Машиной.
Вокруг крошечного поселка в Центральной Сибири третьи сутки бушевала снежная буря. Жители не могли выйти из домов: первые этажи полностью засыпало снегом, и техника уже не справлялась с заносами.
В пятидесяти метрах под поселком, в просторном конференц-зале, невозможно было определить какое время года снаружи. В недрах лабораторного комплекса безостановочно работали системы жизнеобеспечения, поддерживая одинаковый микроклимат круглый год. Три человека собрались за овальным столом. Еще один в военной форме расположился на диване у стены.
- Господа, исследования аномалии в поведении роботов завершены, - седовласый человек в старомодном клетчатом пиджаке, несмотря на работу кондиционеров, надетом поверх свитера крупной вязки с высоким горлом, прошел вокруг стола, раздавая электронные планшеты. В последнюю очередь он подошел к человеку на диване. Военный едва взглянул на документ и поднял глаза на ученого:
- Петр Александрович, прежде чем мы продолжим, необходимо прекратить снежную бурю: вы окончательно заморозили моих людей наверху. Мало того, что вахта уже почти не несется, скоро будут первые жертвы…
- Я все понимаю, Иннокентий Павлович, но поймите и вы меня. Ну не могу я разогнать такой циклон ранее, чем за четыре дня. Тем более, что буря охраняет нас лучше любой вахты. – Крупные черты лица ученого смягчились. В усталых глазах за крупными очками в старинной оправе промелькнуло сочувствие. – Людям наверху мы передали все портативные отопительные приборы и двойную норму провизии. Перебоев с энергоснабжением нет. Больше я ничего для них сделать не могу. Буря утихнет завтра к вечеру.
Военный скептически усмехнулся:
- Охраняет… тем не менее он здесь, - офицер указал планшетом на монитор, занимающий четверть противоположной стены. На экране была видна просторная лаборатория. В центре помещения, окруженные многочисленными приборами, полулежали два человека: мужчина и женщина. Каждый из них был зафиксирован в позе витрувианского человека с широко расставленными руками и ногами. От головы и спины к приборам тянулись многочисленные провода.
- Да, он здесь, но ведь мы этого хотели, - возразил ученый, механически повернув голову в указанном направлении.
- Он напал на моих людей. Робот напал на человека! Что это, черт возьми, значит? Да, он никого не убил, - военный перебил открывшего рот ученого. – Но только этого не хватало! Сначала один робот ломает человеку руку, теперь второй палит по людям. От этого всего с ума можно сойти. Я склонен полностью закрыть гражданский отдел проекта! Пусть искусственный интеллект используется только как оружие, для чего он и создавался!
- Иннокентий Павлович, послушайте…
- Нет, вы меня послушайте, - офицер сохранял внешнее спокойствие, но непроизвольно начал повышать тон. - Роботы - это оружие, а оружие останется сравнительно безопасным только в руках людей специально обученных с ним работать. Если я сочту, что хоть одна молекула в этом комплексе представляет угрозу, проект будет закрыт! – Он откинулся на спинку, всем видом показывая, что не желает ничего слушать.
- Возможно, после сегодняшнего доклада, вы измените свое мнение, - ученый опустился на свободное место за столом. - Юра, пожалуйста, тебе слово.
Самый молодой из присутствующих ученых, встал и подошел к монитору. Он выглядел на двадцать, хотя на самом деле недавно отметил свое восемнадцатилетие.
Юрий Горбыль – мальчик гений, закончивший школу в двенадцать лет, к пятнадцати стал всемирно известным математиком, а потом исчез. О юном гении вскоре забыли, а он получил то, о чем всегда мечтал: работу на самом острие новейших технологий.
Озабоченный судьбой двоих роботов, Юрий со всей тщательностью подошел к изучению полученных им материалов. Чем глубже ученые копали в своих исследованиях, тем больше росло изумление. Полученные ими результаты выглядели невероятно: похоже, роботы действительно любили друг друга. Никаких аномалий в искусственных интеллектах Полины и Сергея найти не удалось. Федор Двоякин – социопсихолог, сидевший за столом справа от руководителя лаборатории, не смог обнаружить никаких признаков слепого подражания окружающей среде. Тем не менее, отношения роботов полностью соответствовали идеальной любви между мужчиной и женщиной, которой в реальном мире практически не бывает.
Федор не разделял восторга своего юного коллеги, хотя не отрицал, что не может объяснить поведение искусственных интеллектов. Впрочем, худой, высокий, с руками напоминавшими плети, впалыми щеками и лысиной на голове, он походил на стереотип инопланетянина не только внешне, но и абсолютной невозмутимостью. Различие во взглядах не мешало ученым разных возрастов и характеров работать вместе. За последние три дня они полностью обработали все полученные материалы, и долгожданный ответ, наконец, оказался на поверхности.
- Для начала, я предлагаю просмотреть мыслезапись робота мужского пола, - Юрий мог назвать его по имени, но знал, что полковник этого не выносит, а за свои восемнадцать лет молодой ученый научился определять людей, с которыми шутки плохи. – Мыслезапись была снята сразу после задержания. Затем мы подготовили выжимку. И подвергли ее обработке с помощью интеллекта самого объекта изучения. Как известно, такой метод позволяет не только получить объективные факты, но и изучить субъективное восприятие этих фактов самим объектом исследований.
Необычность данного опыта заключается в том, что Сергей был интегрирован в общество на место живого человека. Сергей Алексеевич Машин погиб во время опасного эксперимента в своей лаборатории. Благодаря своевременно проведенным оперативным мероприятиям, нам удалось внедрить робота на его место незаметно для окружающих. У этого искусственного интеллекта были четкие и полные воспоминания о своей жизни, начиная с раннего детства, и полноценная семья. Эти факторы, безусловно, упростили ассимиляцию.
Юрий поднял глаза. Все присутствующие сидели неподвижно, один Петр Александрович то и дело кивал головой, как преподаватель на экзамене.
- Что ж, если никто не возражает… - Юрий прикоснулся к сенсорной панели монитора.
Перед их глазами, кадр за кадром, пролетала жизнь робота по имени Сергей. Годы проносились за минуты. Непосвященный зритель никогда бы не догадался, что перед ним жизнь машины - настолько она походила на простую, человеческую. Работа, дом, знакомство с новой лаборанткой, Рождество, любовь, поездка к родителям, нападение грабителя, суд – события потрясшие ученых, тем не менее, оставили военного равнодушным. Но как только началась подготовка к нападению на комплекс, он начал вглядываться в экран, будто старался запомнить каждое лицо, а когда перед ними замелькали коридоры комплекса, полковник не удержался и пересел за стол, ближе к монитору.
Как только экран погас, он вернулся на свое место на диване.
- Я должен сказать, что эта запись весьма ценная с точки зрения контрразведки, - он широко развел руками, - но как она объясняет асоциальное поведение роботов? А тем более - нарушение ими трех законов.
- Дело в том… - Юрий тщательно выбирал слова, понимая, как много зависит от этого совещания. – Мы пришли к выводу, что в поведении роботов отсутствует агрессия по отношению к обществу и нарушения трех законов…
- То есть как?! Что вы хотите этим сказать?!
Возмущенный голос военного заставил Юрия побледнеть. Федор поймал умоляющий взгляд товарища. Ему лучше всех удавалось общение с офицером.
- Позвольте мне.
Военный сделал неопределенный жест рукой.
- Спасибо. – Ученый встал, образовав причудливую костлявую тень на стене. – Мы полагаем, что в том виде, в котором три закона действуют в обоих наших искусственных интеллектах, они не были нарушены.
- В каком таком виде? Вы что вносили изменения в законы? Полагаю, вам известна ответственность за подобные действия…
- Да ответственность мне прекрасно известна, именно поэтому никаких изменений мы не вносили.
- Но, что же тогда?..
- Если вы мне позволите закончить, мы все выясним.
Военный в недоумении откинулся на спинку.
- Полагаю, всем в этой комнате известно содержание трех законов. Все же позвольте, я вам напомню.
После непродолжительных манипуляций на экране возник текст:
Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы ему был причинён вред.
Робот сделает все для человека в той мере, в которой это не противоречит Первому Закону.
Робот заботиться о своем благе в той мере, в которой это не противоречит Первому и Второму Законам.
- Помещая их в человеческую среду, мы ставили перед ними задачу, если не стать людьми, то максимально приблизится к человеку. Искусственный интеллект довольно сложная самообучающаяся система. Опираясь на полученные исходные данные, он постоянно уточняет и расширяет все известные ему понятия. Для того чтобы мировоззрение робота не исказилось под негативным воздействием окружающей среды, используется множество фильтров, заменяющих машине моральные устои. Все известные, а также приобретенные данные постоянно анализируются и фильтруются.
Проблема заключается в формировании в мозгу самого робота понятия «человек». Создавая для них образ человека, мы, естественно, установили ряд стандартов. Но, как выяснилось, некоторые люди не соответствуют этим базовым критериям…
- Вы хотите сказать, что эти жестянки оценили нас, и решили, что мы не люди?! – возмущению полковника не было границ. – Ситуация даже хуже чем я полагал. Как представитель Министерства обороны, я закрываю проект до принятия решения Наблюдательным советом. Завтра в семь утра оба кибернетических организма будут законсервированы. До этого времени должны быть записаны образы обоих интеллектов для последующего изучения.
Офицер встал и вышел из комнаты. Повисла оглушительная тишина. Ученые замерли пораженные.
- Я же говорил, - в голосе Юрия звучало отчаяние, - не нужно было так сразу. Это можно было предвидеть…
- Ничего нельзя изменить. Все было предрешено, - пожал плечами пожилой ученый.
- Пойду, - Федор медленно поднялся, будто его тонкие конечности могли поломаться, - С образами возни… как всегда. – Он избегал смотреть в глаза товарищей.
- Они правы! – оба ученых вздрогнули от удара кулаком по столу. – Какие мы люди!
Юрий резко встал и вышел из комнаты.
- Юношеский максимализм – пройдет, - Вздохнул Федор, выходя вслед за другом.
Петр Александрович промолчал, ограничившись кивком.
Юра задумчиво разглядывал двух людей, спящих в прозрачных саркофагах. Он единственный на базе понимал, что «люди» самое подходящее название для созданных им существ. Молодой ученый знал их историю в мельчайших подробностях: к информации, черпаемой разведсводок, теперь добавились их собственные воспоминания. Юре они заменили родственников, которых он вспоминал все реже и реже. Изготовление мыслеобразов завершилось. Молодой человек вынул запоминающееся устройство из приемника и опустил в карман. Затем снял блокировку с воспоминаний Сергея до начала эксперимента и привел его в сознание.
Машин открыл глаза и тут же зажмурился. Заметив молодого ученого, он печально улыбнулся:
- И ты, Брут?
- Перестань, ты прекрасно знаешь, что я твой друг – единственный, кто у вас остался.
- Что с ней? - спохватился Сергей, попытался встать, но тело ниже плечевого пояса не повиновалось. – Что вы со мной сделали? Почему я не могу встать?
- Лежи. С Полиной все в порядке. Твое тело отключено, у меня нет допуска, чтобы его активировать. – Юрий положил руку на лоб Сергея и легонько надавил, - Полежи пока спокойно. Я подумаю, что можно сделать.
- Ничего нельзя сделать. – В голосе Машина звучала горечь поражения. Он резко откинул голову, больно ударившись о металлический лежак через тонкую подушку. Какой же я дурак! Если бы я знал правду с самого начала… Мы могли бы исчезнуть вдвоем, как это сделал я после суда…
Юрий склонился над монитором. Его руки с невероятной скоростью скользили по клавишам.
- Успокойся, вы ничего не могли. И никуда ты не скрылся. Министерство обороны действительно тебя упустило, а вот люди полковника наблюдали за тобой непрерывно, с начала эксперимента и по сегодняшний день.
- Глупости, если бы я не сбежал, давно бы лежал в этом чертовом саркофаге.
- Сережа, тебе еще предстоит изучить людей. Своей подготовкой к маленькой войне, ты сэкономил им миллионы, не потраченные на контрразведывательные операции, а потом сам вернулся домой, сэкономив еще и на собственной поимке.
Юрий произвел завершающие манипуляции на клавиатуре:
- Сейчас я вас обоих активирую, поднимется тревога, через имммобилайзер пройдем вместе, если в зале будет человек, он не активируется. Дальше все зависит от вас, из меня паршивый солдат. Времени говорить с Полиной у меня нет. Тебе придется буквально вести ее за руку. Готов?
Сергей с недоверием смотрел на молодого человека, но кивнул.
- Тогда вперед!
Юрий нажал на ввод. Крышки обоих саркофагов начали подниматься. Сергей выскользнул из своего, как только позволил проем и бросился к Полине. Она в недоумении моргала, пытаясь привыкнуть к свету.
- Сережа, что ты здесь делаешь? Что происходит?
- Некогда, милая, нужно спешить.
Машин вытащил жену из саркофага и поставил на ноги. У открытой двери уже нетерпеливо топтался Юрий. Как только они подбежали к выходу, оглушительно завыла сирена.
- Назад пути нет. – Ученый натянуто улыбнулся растерянной Полине и хлопнул Сергея по плечу. – Бежим!
- Юра назад! – голос полковника гремел в скрытых динамиках со всех сторон. – Отойди от них, пока никто не пострадал.
- Вот именно, сегодня никто не пострадает, - пробормотал молодой человек, первым входя в зал с иммобилайзером. Сергей и Полина последовали за ним.
- Назад!
Юра бросился к запертой двери у противоположной стены. Помещение наполнилось гулом. Все трое схватились за головы и упали на пол.
Под утро Петра Александровича разбудил сигнал тревоги. Вторая тревога за одни сутки. С трудом стряхнув остатки сна, он поспешил на командный пункт. Но было уже поздно. К его приходу все было кончено. Полковник был доволен собой, одним махом устранив все три источника проблем. Федор сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, не в силах произнести ни слова. В центре зала с иммобилайзером лежали три тела, накрытые белыми покрывалами.
Пожилой ученый ушел к себе в комнату, где молча просидел несколько часов, тщетно силясь осознать произошедшее, потом встал и пошел в комнату Юры. Петр Александрович во многом заменял парню отца. Он знал, где храниться дневник молодого ученого. Это периодически помогало управиться со строптивым подростком. Дневник оказался на своем обычном месте. Последняя запись была сделана всего пять часов назад:
«Я так мало знаю жизнь. С самого раннего детства моими единственными друзьями были компьютер и книги. Ни одна девушка еще не обращала на меня внимания. Обычные люди по большей части боятся меня, а ученые воспринимают как гениального коллегу и завидуют. Немногим людям дано познать одиночество настолько глубоко.
Полине и Сергею среди людей была уготована моя участь «белой вороны». Не смотря на все наши усилия, они будут всегда выделяться в толпе, и привлекать к себе недобрые взгляды. Но у них был шанс быть вместе. Мне удалось уговорить полковника направить их работать вместе, он поверил, что вдвоем они сделают результаты эксперимента более убедительными. На самом деле я хотел помочь им избежать одиночества.
Забавно, но именно я, который никогда не знал любви, научил робота любить. Мне удалось незаметно загрузить в память обоих роботов всю информацию о любви, которую только можно найти. Эти данные я отбирал крупинка за крупинкой, старясь ничего не упустить и не добавить лишнего. Когда они ушли, я одновременно испытал счастье отца новорожденного ребенка, и гордость родителя вырастившего сына и дочь.
День за днем я с трепетом наблюдал, как прорастает посаженное мной зерно. Я переживал каждый день с ними, чувствовал, как волнуется Сергей и смущается Полина. Их Рождество стало лучшим днем в моей однообразной жизни. Когда их публично обвиняли, я надеялся на лучшее. Мне не хотелось верить, что искренне и бескорыстно любящие существа будут наказаны за свое чувство.
Однажды полковник привез Полину. Что они с ней сделали! Я с трудом узнал нашу красотку. Не хочется возвращаться в тот день, тем более, что об этом я уже писал. Исследуя ее мыслезапись, я наткнулся на приобретенное понятие, которое мы не программировали. Я тогда чуть с ума не сошел от волнения, открывая образ под названием «Любовь». Вчера меня ждало новое потрясение, я нашел точно такое же понятие у Сергея. Когда две самые совершенные в мире вычислительные системы, имея одинаковые исходные данные, выдают полностью совпадающие результаты, ошибка исключена.
Результат обработки огромного количества информации и приличного количества прикладных исследований, подсознательно проведенных искусственными интеллектами, уместился в три правила:
Невозможно причинить вред любимому существу или своим бездействием допустить, чтобы ему был причинён вред.
Необходимо сделать все для любимого существа в той мере, в которой это не противоречит Первому Закону.
Следует заботиться о своем благе только в той мере, в которой это не противоречит Первому и Второму Законам.
Не мудрствуя лукаво, роботы использовали законы, которыми мы прикрывались от их превосходства, чтобы еще больше его нарастить. Теперь последний бастион между людьми и машинами рухнул. До Полины и Сергея право искренне любить и ненавидеть было прерогативой людей. Теперь роботы тоже обрели эти способности, и по обыкновению, тут же превзошли нас и в одном и в другом.
Я пишу и чувствую, как подступают слезы. Мне не жаль себя и своей жизни. В отличие от многих, я прожил ее не зря. Я так и не познал женщины, но у меня двое детей, и я точно знаю, что такое Любовь. Эта ночь, наверняка последняя в моей жизни, но я без колебаний отдам ее, чтобы спасти Полину и Сергея, потому что без них она все равно не имеет смысла. Если им удастся спастись, полковник мне этого не простит. Я молюсь, чтобы им удалось спастись…»
Медленно, будто в трансе, Петр Александрович дочитал дневник. Немного подумав, он удалил из него несколько записей, затем открыл тайник в Юрином столе и переложил его содержимое в карман. На лице ученого появилась грустная улыбка – сорванец знал, что он подсматривает в дневник и, наверняка, не раз этим пользовался.
Как странно, можно годами работать с человеком и не заметить, что творится у него внутри. Этому мальчику так хотелось любви, счастья, простой жизни, но с его желаниями никто не считался. Тогда он подарил все это двум роботам. Юре так хотелось, чтобы их поняли и приняли, но все вышло наоборот. Сегодняшний отчаянный поступок, заведомо обрекший его на смерть – последняя отчаянная попытка найти понимание. И, похоже, опять тщетная.
Прочитав дневник, пожилой ученый прекрасно понимал юношу, но, в основном, как психолог. Его стереотипы, догмы, принципы комплексы тяжелым сырым буреломом покрыли те нотки души, которые рвались ответить на отчаянный зов юноши, но не заглушили их окончательно.
Петр Александрович аккуратно положил дневник на место и вышел из комнаты. Он без труда нашел в коридоре интерком.
- Да, Петр Александрович, - не смотря на раннее время, лицо Федора выглядело уставшим. – С вами все в порядке?
- Я в норме, не волнуйся. Просто переутомился. Если тебя не затруднит, разбери Юрины бумаги – не хочу, чтобы в них рылись военные.
- Да конечно, сейчас подойду.
- Если что, я у себя, – пожилой ученый почувствовал себя совсем старым и слабым, - спасибо.
Он поспешно нажал «Отбой». В его кармане мигал фиолетовым огоньком портативный кристаллический накопитель информации, в котором поселились два разумных существа Сергей и Полина Машины. Пока это их единственная возможность пронести свою любовь через бурю страхов и суеверий. Многим молодоженам приходится начинать с тесной убогой комнатки. Но разве это главное?