После знойного дня вечер так чудесно свеж и мягок. День был мучением, тягостным ожиданием ночи. Но вот солнце, великолепное медное солнце, сошло за дальние камыши. Беспощадное знойное солнце степи, слава Богу, покинуло её ненадолго, отлучилось на ночь для обзора своих необъятных владений. И сейчас, в его долгожданное отсутствие, вся нежность, всё волшебство этого мира окружает меня.
Закат скуп и ровен – завтра будет ещё один жаркий день, точь-в-точь как сегодня. Закат меркнет – будто остывает металл, и на голубом ещё небе загорается первая голубая звезда. На востоке небо темнеет, как перед грозой, и странно ещё не соответствует призрачному стеклянному полусвету, что хранит в себе отблеск дня и озаряет сейчас степь. Это волшебные сумерки «белых ночей». Здесь, на юге, они длятся всего лишь секунды, последние мгновения перед наступлением темноты. В воздухе будто плетётся шёлковое кружево, всё мельче узор, всё темнее рисунок, и даль скрадывается незаметно. Под аккомпанемент зажигающихся звёзд...
Звёзды просыпаются. Лучше всего смотреть на какую-нибудь яркую звезду, и когда где-то рядом почудится серебряное мерцание, перевести туда взгляд. Тогда можно увидеть пробуждение звезды. Она вспыхивает и гаснет, как неразгоревшаяся свеча на ветру. Она моргает спросонья и слабо, сонно улыбается. И проступают на небе созвездия, будто поднимаются из глубокого голубого омута. Тихого, наполненного холодной чистой водой.
Я хожу вокруг нашего бивуака и пью ветер. Кажется, надо лишь открыть рот, и воздух сам наполнит лёгкие. И совсем не надо дышать. Только лечь и не шевелиться. А усталость – и не усталость вовсе, а только жар, перегоревший до серого пепла дневной жар. И сейчас ветер вымоет его из меня, как из обугленного ствола вода вымывает мертвые угли. Чудесная мягкая податливая и прохладная вода.
Воды у нас мало, по литру в день на человека. Но днём пить не хочется, только ночью вода – настоящее наслаждение. Все чувства обостряются, и вода, голубая минеральная вода – просто музыка, и от неё на мгновение сладко мутнеет рассудок.
Я лежу в резиновой лодке, положив голову на круглый тугой борт, запрокинув её к небу. Закат сгорел без остатка, но небо над чёрно-зелёными камышами ещё нежно, беззащитно лазурное. И странно, и красиво горят в этой южной лазури голубые звёзды. В этот миг всё в мире так гармонично закончено, точно и вдохновенно вписано в ровный круг горизонта, что кажется, - не надо продолжения. Пусть мгновение длится вечность, и это будет прекрасная вечность, синяя и прохладная вечность. Невыразимость земной красоты мучительна. И словами, пусть самыми ясными и звенящими, только приглушаешь эту боль. Называешь то, что видишь, что доступно, но главное – в недоступном... И никто не подскажет нужную рифму. Да, да рифму, ведь сегодняшний вечер – поэзия, только поэзия...