Ирландский «Пушкин» Вильям Йетс
Кельтские барды
«Бард» - это средневековый поэт-песенник. Ещё таких песенников называли трубодуры, ваганты. У нас на святой Руси были аналогичные баяны, сказители, гусляры.
Но вот в шестидесятые годы в СССР снова возникла мода на бардов. Почему самодеятельные сочинители и исполнители назвались этим архаичным названием? Как вдруг «воскресла» эта средневековая традиция?
Снова появились «барды» в подлунном мире в лице Вильяма Батлера Йетса. Сейчас интерес к этнической народной культуре носит массовый характер. В университетах изучают фольклор (по этимологии своей английское слово,со значением «народная культура). И первым «фольклором» конечно же была культура аборигенов старой доброй Британии. Автохтонами туманного Альбиона были кельтские народы. От кельтов остались шотландцы, уэлльсцы и, конечно, ирландцы.
Англичане, которых порой отождествляют с британцами – не являются кельтами. Но в пантеоне «старой доброй Англии» нет-нет да мелькнет что-то кельтское. Самая популярная икона «Англии» как выяснил интернетное исследование оказался Стоунхендж, напоминающее обсерваторию нагромождение камней, явно кельтского происхождения.
Конечно, самой непререкаемой гордостью англичан является английский язык и английская литература. Но асами, элитой этой английской литературы признаются ирландцы. Один Джойс чего стоит. Если вы просто прочитала джойсовского «Улисса», вас уже не смутят никакие гуманитарные эрудиты. Но дублинец Джойс не одинокое исключение. Дублин (столица Ирландии) дал миру трех нобелевский лауреатов по литературе. Это веселый драматург-вегетаприанец Бернард Шоу (1969), создатель театра абсурда родиться Сэмюель Беккет (1925) и поэт-бард Вильям Йетс (1923).
«Гусары нас не читают»
Поэзия не столь счастлива как изобретение лампочек, паровоза или радиосвязи. Иногда кажется, что поэзия тотально потеряла востребованность и актуальность. Русский поэт Баратынский писал своему гениальному современнику: "Пушкин, брат, не огорчайся, что гусары нас не читают". Иосиф Бродский когда-то говорил, что среди всех живущих на земле читателей максимум один процент, а наш герой Вильям Йетс вздыхал: "Может, и найдется в большом городе человек 50, способных оценить стихи".
Но, тем не менее, читают, слушают, публикуют, вносят в школьные программы, назначают премии. А те, кто не способны оценить с удивлением смотрят на загадочного создателя непонятных бесполезных вещей. Может быть, это было давно, а сейчас всё нерентабельное исчезает в нерентабельном, ортодоксальном и непрактичном прошлом?
Если провести экспертизу и протестировать этот вопрос корректно, то уместно будет заглянуть на Запад, обучающий мир рыночным отношениям, практичности, прагматизму. Как, например, практичные англосаксы смотрят на эту непрагматическую сферу?
Эти прагматики не забыли ни про короля Артура, ни про короля Лира. Погружающие читателя в мистическую, волшебную архаику уже новые версии кельтских мифов в виде хоббитов, волшебника Гарри Поттера вызывает читательский бум.
Первым новым певцом этого старого детски фантастического мира был поэт Йетс (1865-1939). Романтическое возвращение к народной архаике Йетса было неожиданным. Рубеж 19-20 веков ознаменовался развитием техники, науки, изобретательства. Дирижабли, самолеты, подводные лодки, научно-социалистические революции, электрификация и радиация, автомобиль - всё рождалось в это время. Но Йетс надел рыцарские доспехи и побрел по дорогам болотистой Ирландии. Его герой не капитан Немо, не инженер Гарин, его герой Кухулин, рыцарь из давних времен. И если Джойс изощренно интеллектуален, то Йется – по-народному ясен и прост.
Я срезал орешника ветвь,
В голове разгорался огонь.
С ветки этой очистил кору,
Земляничку на леску нанизал.
Мотыльки запорхали в ночи,
Звезды на небе мигом вспорхнули.
Земляничку забросил в ручей -
И форель-серебро изловил.
Современность «загоняла клячу истории», Йетс – напротив связывал, сохраняя устаревающий народный стиль. И поэзия для Йетса не была игрой-развлечением, сферой услуг, он мыслил себя алхимиком, сплетающим из слов нечто важное. И сам был даже членом Дублинского алхимического общества, общался и был членом тайных мистических обществ. Йетс смотрел на дело поэзии серьёзно: «Искусство создано Богом и что без искусства развитие цивилизации невозможно».
Йетса признали видные авторитеты британской литературы – и Элиот, и Эрза Паунд, и все. Его называли виднейшим ирландским поэтом. «Йетс, - говорили ирландцы, .- для нас тоже, что для русских Пушкин». Элиот назвал его самым крупным поэтом современности Нобелевский комитет удостоил Йетса премии по литературе в 1923 году.
Нобелевские лауреаты.
Сам факт, что нобелевская премия вручается за литературу и поэзию, уже знаменателен. Но политика нобелевского комитета у экспертов от литературы порой вызывает скепсис. Почему не дали премию «писателю писателей» Льву Толстому, почему не дали Чехову? Вадим Кожинов даже провел целое исследование нобелевских предпочтений. В списке нобелевских лауреатов по литературе до 45 года в скобках указаны не получившие премию соискатели . Получилось, что лауреаты-получатели даже практически безвестны, а забракованные соискатели, напротив, вошли в сокровищницу современной классики:
Перл Бак ( Шервуд Андерсон),
Хасинто Бенавенте ( Бертольт Брехт),
Пауль Гейзе (Хейзе) ( Поль Валери),
Карл Гьеллеруп ( Томас Вулф),
Грация Деледда ( Федерико Гарсия Лорка),
Йоханнес Йенсен ( Джеймс Джойс),
Джозуэ Кардуччи ( Эмиль Золя),
Эрик Карлфельдт ( Хенрик Ибсен),
Гарри Синклер Льюис ( Франц Кафка),
Габриэла Мистраль ( Джозеф Конрад),
Фредерик Мистраль ( Маргарет Митчел),
Хенрик Понтопиддан ( Роберт Музиль),
Владислав Реймонт ( Марсель Пруст),
Франс Силанпя ( Райнер Мария Рильке),
Арман Сюлли-Прюдом (Френсис Скотт Фицжеральд),
Сигрит Унсет ( Марк Твен),
Вернер фон Хейденстам ( Герберт Уэллс),
Карл Шпиттелер ( Роберт Фрост),
Рудольф Эйкен ( Олдос Хаксли)
Хосе Эчегарай ( Томас Гарди)
В основном нобели дают нобеля западным авторам. Дали двум азиатам: Кавабате и Рабиндранату Тагору, - да двум малоизвестным африканским авторам. Кожинов полагает, что делалось это, чтобы подержать статус Нобелевской премии как мировой, а не только европейской. Литераторам нашей страны вручали премию по литературе пять раз: четыре из этих премий были присуждены по политическим мотивам (Бунину, Пастернаку, Солженицыну, Бродскому), лишь один советский писатель Шолохов получил премию по иным мотивам (например, существует нефтяная версия нобелевской премии Шолохову).
Но как бы там ни было, треть всех нобелевских литераторов, по мнению Кожинова, всё-таки действительно достойные и известные авторы. Среди поэтов, конечно, поменьше достойных: из 12-ти поэтов-нобелей ныне признанны значительными лишь три – «ирландец Йетс, француз Сен-Жон Перс и англичанин американского происхождения Элиота».
Поэт – VIP
Мирская слава переменчива: то поэтов выпускают на стадионы, то баснословные тиражи уменьшаются до тысячи штук. Но все-таки поэт узнаваем, поэт интригует, поэт – VIP. Но отовсюду жалобы, что настоящая литература и, тем более, настоящая поэзия сместились под натиском массовой культуры, коммерческого скандального чтива в некое культурное гетто.
Сам трон-статус поэта, властителя дум, ещё сохраняется, книги издаются, премии присуждаются, стихи верифицируются. Но поэзия превращается в графоманию, бардовские откровения превращаются в сферу туристического досуга.
Но Йетс тем и интересен, что в свое время он пошел против современной ему тенденции.
Наряду с модой на технику, модернизм, он создал «кельтское возрождение», да так что на карте Европы появилось новое государство «Ирландия».
Нечто подобное можно наблюдать и сейчас. Пост-модерн поднадоел. Те, кто раньше называли себя «авангардистами», пытаются создавать «этноавагард», пост-модерну пытаются противопоставить прото-модерн, глобализму – альтер-глобализм (эдакое многополярное соцветие местных традиций), а авангарду – даже «Арьергард» (вышел в Москве поэтический сборник под таким названием).
Это стало называться «обращение к корням». Уже и в 20 веке помимо «планов грамодья», «синхрофазотронов», были сказы Бажова, краеведческие «Уральские следопыты». У нас всё это было, но они как всегда опередили. Йетс увидел: истина - не в модернизациях
Не в кроне суть, а в правде корневой;
Весною глупой юности моей
Хвалился я цветами и листвой,
Пора теперь усохнуть до корней.
Идентичность
Почему же столь популярна оказывается поэзия старины, этно и прото? С чем связана эта несвоевременная несовременность? Импульсивная юность западает на стильные импозантные «штучки», но вдруг хочется «усохнуть до корней». Наверное, это связано с внутренним конфликтом, когда ощущается кризис идентичности.
«Я» - оно ( ставь отметку в паспорте – не ставь) остается здешним, все из СССР, все отсюда. И возникает потребность эту идентичность обогатить. Так возникают ажиотажи вокруг Аркаима, поэтому человек не хочет «произойти от обезьяны». Краеведы, которые, казалось бы, лишь знатоки местной истории, вовсе, строго говоря, не историки, скорее - коллекционеры. Их интересует всё, что сопряжено и смежно с их идентичностью: генеалогия, достижения местных ученых, первые паровозы, легенды о белоглазой чуди, - всё, что наше. И если рядом с нашим «я» - «изобретение радио», «первый паровой двигатель», «родина Чайковского», «родина Бажова (нашего Гомера, нашего Толкиена), тогда становится приятно.
Нынешние российские литературные лидеры также не обходятся без прото-этно. Акунин – во многом московский краевед. Пермский прозаик Алексей Иванов, которого прочат в первые русские писатели 21 века, погружает читателя в мир старой вогульской Пармы, бурлаков и сплавщиков по Чусовой 18 века. Когда читает его тексты «лицо уральской национальности» (да и не только, раз уж «Урал – опорный край державы»), его завораживает, его самоидентификация углубляется, обогащается: ведь здесь жили и живут волшебные «люди-кельты», простые и суровые, благородные и бесстрашные.
Вот поэтому ирландцы так любят своего, а англичане почти своего поэта-барда Вильяма Йетса.
ЕЩЁ ПРО ПОЭЗИЮ:
http://www.proza.ru/2010/11/18/289