***
Голубь, не способный летать, мечется темным вечером по оживленней улице. Я в нем, потому что вижу улицу его глазами. Поблескивают трамвайные рельсы, какие-то рабочие еще ведут сварочные работы, глухо проносятся машины и пешеходы. Он устремился вперед, этот голубь и пока ему везет. Как катер несется. Вдруг некто сложился, проваливаясь в открытый люк. Сиганул, словно втащили; словно это кадр из кино. Я быстрей ушел оттуда - в дневной сад. Стал изобретать чудесные нелепости - парашюты для падающих яблок. Пока для падающих с неба яблок - у тех, что на дереве, еще нет рук, чтобы сорвать кольцо...
***
- «Я просто гениально себя критикую». - «А я с народом прост: гениально делаю вид, что не гений».
Самолюбие столь же неистребимо, как и сама жизнь на земле. Слонов и боровов, допустим, можно перестрелять, но как, к примеру, уничтожить всех змей? Или червей? Они так гениальны...
Равнина, на которой каждая точка твердит, что она - вершина горы. Плоскогорье. Горы боролись, но слепились в комок, в единое целое - пустынное, каменистое и даже с малым количеством воздуха. Мы все как горцы лезем на трибуну.
***
Скрыл от всех то, что мог открыть для себя. Но намекнул, что ему намекнулось. «Я, может быть, узнаю. И очень легко. Подождет. Потому что легко. Потому что сначала-то легко, а потом может стать очень трудно. Пока не открываю, лес стоит, а как открою, он пойдет. И станет очень трудно от всех увернуться и где-нибудь скрыться...»
Сказал о том, что хотел промолчать. «И сейчас хочу промолчать, но все же говорю. Не о том, конечно, о чем хотел промолчать, а о том, что промолчать я хотел...»
***
Десятки раз заводимый в ад благими намерениями, сурово теперь смотрю на цветы и бабочек. Вооружаю их, навечно помещенных в центр моей вселенной, всякой броней и всяким оружием, чтобы всякого зверя могли покусать лазерным светом...