Вы на пороге великих открытий!
Из гороскопа
Жаль, что нет на самом деле таинственных сил, о которых нынче шумят на каждом углу, с тоской думала Тамара, глядя на Зинку. Сейчас она охотно прибегла бы к помощи любого волшебства или магии, даже самой зловещей и опасной. Может, даже душу дьяволу продала бы, научи он ее переноситься в другое измерение или превращаться в человека-невидимку. Согласна даже на время стать одной из пустых пивных банок,обрывков упаковок, газет и прочим хламом, который ветер гонял по пыльному пустырю, только бы избавиться от тяжелого взгляда этих почти бесцветных глаз без ресниц. Но увы, жизнь и сказка - две большие разницы, так что на войне как на войне. Придется стоять и делать хорошую мину при плохой игре, как бы противно это не было.
-Сколько лет, сколько зим! рада тебя видеть, - на лице Зинки прорезалось нечто вроде улыбки, хотя в глазах стояло выражение, которому до радости было так же далеко, как от их города до райских кущ.
-И я! Не ожидала, что тебя встречу, - натянуто улыбнулась в ответ Тамара.
-Как жизнь? Ты, смотрю, цветешь и пахнешь!
-Ну что у меня может быть нового? Копошимся помаленьку…
Зинка тяжело смотрела на нее, явно ожидая более пространного ответа. А Тамара, глядя на ее плоскую переносицу, напряженно думала, что сказать дальше. Спрашивать, как дела не имело смысла, к чему слушать еще раз то, что и так сто раз уже слышал от других? Просто по-человечески посочувствовать? В Тамариной голове закрутились затасканные фразы о том, какая страшная это штука – судьба, как она играет людьми, такие банальные, что высказывать их вслух было просто неприлично. Впрочем, как и все банальности, они вполне соответствовали действительности…
*****
Увы, действительность обернулась для Зинки самой неожиданной стороной. Никто не ожидал, что так получится, да и сама Зинка никаких подножек от судьбы не предвидела. Она привыкла, что у нее в жизни всегда все шло если и не идеально, то куда лучше, чем у тех, кто ее окружал. Бизнес рос, как на дрожжах, принося изрядные барыши, огромное удовлетворение и соответствующий авторитет. Подрастала дочка Леночка, родить которую Зинке удалось с большим трудом, после долгого лечения - сказалась бурно проведенная молодость. Из уст в уста передавались слова дальней Зинкиной родственницы Марьи Львовны, бывшей учительницы, и Леночкиной няньки: «Это не ребенок, а подарок судьбы!».
Так ли это было на самом деле, или это была тонко рассчитанная лесть, теперь уж сказать трудно. Но факт оставался фактом: девочка была действительно красавица, и ее растили, как принцессу. К ней приходили учительницы музыки и танцев, языков и хороших манер, будто Зинка готовила свою дочь к светской жизни в аристократических кругах. Кто знает, может, лет через сто в Москве или Петербурге такая аристократия и будет собираться в салонах, рассуждать о возвышенном? И никто не вспомнит, из какой грязи они выросли, сколько крови налипло на деньгах, которыми оплатили их превращение в элиту нации. Как у многих принцесс, у девочки не было подруг, зато был свой духовник. Может быть, именно этот пожилой священник сумел раздуть в ее душе искры добрых чувств, потому что все, кто имели дело с Зинкиной дочерью, в один голос говорили: «Непонятно, как у такой стервы такой ангел растет? Слова худого от нее никогда не услышишь!».
Словом, мать из Зинки вышла нежная и любящая. Стоило девочке чихнуть, и она сломя голову бежала к врачу. Само собой, ее мать не оскверняла себя визитами в поликлинику для простых смертных, а лечилась в бывшей больнице для номенклатуры, теперь переключившуюся на обслуживание богатеньких баловней судьбы. Половина и была той самой номенклатурой, вроде Зинки, а половина - бывшими бандитами. Даже самые пустячные хвори там там пользовали не кое-чем кое-как, а самыми лучшими и престижными импортными медикаментами. К сожалению, в России в те времена еще не знали, что многие из этих препаратов не испытываются десятилетиями, как это бывало в свое время с отечественными препаратами, а идут прямо «с колес» в продажу. И за побочные осложнения, что могут возникнуть от их употребления, фирма не несет никакой ответственности, потому что она предупредила об этом на приложении к упаковке. Читали ли тогда врачи эти приложения?
Вот и в один прекрасный день, когда девочка прихворнула. Ничего серьезного, обычная простуда, или ОРЗ, сказали бы про нее врачи в обычной поликлинике простому смертному. И посоветовали соблюдать постельный режим, пить чай с медом, на крайний случай - аспирин, и через пару дней все пройдет. А пациентам высокого полета с большим карманом врачи в их платной поликлинике выдавали внимания и сочувствия согласно уплаченной сумме. И, разумеется, не жалели для них самых новых и дорогих лекарств, преимущественно импортных. Зинкину дочку тоже исправно пичкали от обычных ОРЗ именно таким замечательным заграничным препаратом. Правда, у некоторых он вызывал сильнейшую аллергию, но не сразу, а при многократном применении. Поэтому сначала никто ничего не заметил. Разве однажды в церкви у нее случился приступ удушья, но это приписали свечному чаду и духоте.
Через некоторое время Зинке пришлось по делам фирмы ехать в Петербург. Деловая жизнь и всегда идет по принципу «хочешь жить, умей вертеться», а в те времена первоначального накопления дельцам приходилось вертеться с почти сверхсветовой скоростью. Завершив дела, Зинка не забыла забежать к ювелиру и забрать изготовленный по особому заказу подарок для дочки - крестик с бриллиантами. И в самом лучшем настроении вернулась домой, в построенный для них двоих розовый пряничный особнячок на берегу реки.
Он бросался в глаза среди стареньких деревянных домишек, которыми был застроен берег реки, как прыщ на носу, и на него в городе смотрели со смешанными чувствами в диапазоне от черной злобы до не менее черной зависти. В гостях у Зинки бывали лишь избранные, а остальные довольствовались фразой, оброненной приходящей прислугой, убиравшей и готовившей для Зинки: «Дворец, ну просто дворец, а больше мне и говорить ничего не велено, сами знаете, какая у меня хозяйка лютая». История умалчивает, пришлось ли этой прислуге на собственной шкуре убедиться в Зинкиной лютости и крутости, а вот хозяева домишки за ветхим заборчиком, который раньше стоял на месте ее «дворца» - вполне.
Это были старичок со старушкой, которые построили этот дом в трудные послевоенные времена, вырастили там детей, посадили вокруг сад. Словом, это было настоящее семейное гнездо, хоть и незавидное с виду, но зато на очень завидном месте - на высоком берегу с прекрасным видом на реку, недалеко от центра. Что же удивляться, что, когда местных нуворишей обуяла строительная лихорадка, Зинка первой заметила это чудное местечко? Но старики отказались продавать дом, не желая умирать от тоски в городской квартире без своего садика и курочек. А потом темной зимней ночью деревянный домишко вдруг загорелся и сгорел дотла. Старички спаслись, но старик вскоре умер, не снеся потрясения. Купить участок у старушки, уехавшей к дочке в Питер, оказалось куда проще. И скоро, очень скоро на нем появилось новоявленное «дворянское гнездо» за высоченным забором с глухими воротами. Заглянуть во двор было невозможно, да никто и не пытался, потому что ворота караулила пара громадных псов и охранник.
Этот самый охранник, как всегда, открыл хозяйке ворота. Зинке показалось странным выражение его лица, но она не привыкла заморачиваться проблемами персонала, да к тому же хотелось поскорее порадовать дочь подарком. Но на ее приветственный зов: «Леночка! Я вернулась! Посмотри, что я тебе привезла!» никто не отозвался. Даже Марья Львовна, всегда выходившая навстречу хозяйке дома, изображая горячие родственные чувства. Зинка прошла дальше, но ни в гостиной, ни в кухне никого не обнаружила. Не было и привычных домашних запахов стряпни, как это бывало всегда, когда ее ждали.
И тут она не на шутку встревожилась. Время было уже довольно позднее, вряд ли они куда-то могли уйти. Значит, что-то случилось. С тяжелым сердцем она побежала в комнату дочери, надеясь, что та просто не слышит, сидит, как это часто бывало, в наушниках, слушает музыку. Но и там было пусто. Выбежав на улицу, она кликнула охранника таким голосом, что он прибежал бегом. На ее сдавленный вопрос «что случилось» он только и смог сказать: «Марью Львовну спросите, она ее в больницу отправляла. А теперь домой к себе ушла, сказала, что не хочет одна в доме оставаться. У нее все и узнавайте, а я больше ничего не знаю».
Едва дослушав, Зинка бросилась к машине. Уже через десять минут она ураганом взлетела по лестнице блочной многоэтажки и надавила до упора кнопку звонка. Открывшая, наконец, Марья Львовна, судя по опухшему лицу и хриплому голосу, уже выплакала все слезы. Всхлипывая и сморкаясь, она рассказала Зинке, что случилось:
-Увезли нашего ангельчика в больницу! Приступ у нее случился, так вся задыхалась, бедняжка, что аж страшно стало. Я тут же скорую вызвала, они быстро приехали. Сперва укол сделали, Леночка вроде немного отошла, но сказали, что лучше все же в больницу. Ну что я могла сделать? Не подумайте, я ей никаких лекарств сама не давала, как я могу! И ничем таким не кормила, я и сама то же самое ела! Ума не приложу, из-за чего это, да и врачи ничего не сказали…
Не дослушав ее лепет и оправдания, Зинка сломя голову бросилась в больницу. Встретивший ее врач, но не тот, что лечил ребенка раньше, а какой-то новенький, посмотрел на нее не столько с сочувствием, сколько с опаской, и сказал:
-Я не хочу вас напрасно обнадеживать, приготовьтесь к худшему. Девочка в коме...
Последующее молчание, надо полагать, лучше всяких слов объяснило, что вывести ее из комы врачи пока не могут.
-Но почему? Разве ее привезли в коме? Мне сказали, что ей даже стало лучше, - в голосе Зинки появилась хорошо знакомые ее деловым партнерам нотки. Она умела задавать правильные вопросы и получать на них ответы.
Врачу нехотя пришлось признаться, что девочка впала в кому после укола, который должен был снять второй приступ. Самого нового и дорогого лекарства, между прочим. Почему организм так отреагировал, остается загадкой. И, видимо поняв, что этими словами разговор заканчивать нельзя, и наверняка усмотрев в вырезе Зинкиного платья крест, добавил, что остается только уповать на волю Всевышнего.
Коротко кивнув, Зинка ринулась в реанимационную палату, и врач едва поспевал за ней. Можно себе представить состояние матери, увидевшей дочь без признаков жизни, но у Зинки тем не менее достало сил спросить
-Есть другие лекарства? Я не пожалею никаких денег, только вылечите!
Врач только пожал плечами. Потом Зинка достала из кармана тот самый крестик с бриллиантами и хотела одеть дочке на шею, но врач остановил ее словами:
-Если это дорогая вещь, то не стоит ее тут оставлять, могут украсть.
Поколебавшись с минуту, Зинка снова положила крест в карман. Из больницы она побежала в церковь, к своему духовнику. Священник, наверняка куда лучший психолог, чем тот самый врач, провел с ней длительный сеанс психотерапии, и она немного воспрянула духом. Но на следующий день дочке лучше не стало, и она снова пошла в церковь и повторила все те же процедуры: поставила свечку, помолилась, поговорила со священником.
Очевидно, ей это очень помогло, потому что из храма она выходила, исполнившись надежды. И тут ей встретился один из тех, кого она знала целую вечность, сначала как любовника, а потом уже как равного ей по рангу бизнесмена. В незапамятные времена социализма он был известным спортсменом-дзюдоистом, среди своих известным по кличке «Японский городовой». Внушительная фигура: почти два метра роста, лицо чуть симпатичнее, чем у орангутанга, и примерно такой же интеллект. Но зато способности к выживанию у него оказались такие, что их хватило бы на всех орангутангов земного шара, вместе взятых, которые, как известно, стоят в «Красной книге», как вымирающий вид.
Когда государственный и хорошо оплачиваемый спорт закончился, а личное процветание еще и не думало начинаться, Японский городовой сколотил банду рэкетиров, промышляющих «защитой» мелких бизнесменов. Методы взимания дани были у них такие же незатейливые, как везде, и в их число входили и пресловутый раскаленный утюг с паяльником, и похищения детей, и насилие над женами в присутствии мужей. «Ничего не поделаешь, предприниматель должен быть таким, если ты сам не крут, то с тобой поступят круто», говаривал Японский Городовой, отдавая очередной приказ о расправе. Костюм, машина и душа у него были одного и того же глубоко черного цвета.
Но к Зинке по старой памяти он питал слабость, и не только здоровался, но и порой снисходил до того, чтобы перекинуться парой-другой слов. Узнав о том, что случилось с ее дочкой, он не стал тратить время на пустую болтовню, разве деловито заметил:
-Ты неправильно поступаешь! Зачем ты обещаешь этим коновалам деньги? Нужно сказать, что если они не вылечат дочку, ты найдешь способ с ними разобраться! Для примера одного можно и того, ну, сама знаешь. Могу одолжить тебе для этого одного кадра. Ребята у меня надежные, работают чисто. Не мне тебе говорить, что в деловых отношениях нужно ставить не на доброту, а на страх. Это самое верное!
Зинка поблагодарила, но отказалась. Наверное, в тот момент она верила, что тот, на кого она больше всего надеялась, поможет дочке поправиться. Но увы, он повел себя не лучше партнеров по бизнесу, которые так и норовят «кинуть». На следующий день Зинкина дочь умерла, так и не приходя в сознание. В заключении о смерти не было ни слова сказано, что девочку убил тот самый импортный медикамент, которым ее лечили от простуды, врачи ведь понимали, с кем имеют дело.В городе говорили, что Зинкина дочка умерла, потому что у ее матери было слишком много денег и желание всегда получать только самое лучшее. Но никто не знал, что все эти страсти при желании можно было вычитать в том самом гороскопе, который Степаша составил вовсе не для Зинки.
А Тамара знала. В этом злополучном гороскопе было прямо указано на и нездоровье несчастного ребенка, и на его смерть. Надо полагать, Степаша хотел таким манером отвадить Тамару от всяких поползновений завести ребенка, он ведь его категорически не хотел. И запрет читать гороскоп он сделал в расчете на то, что Тамара его обязательно нарушит и прочтет - ведь запретный плод сладок. Но он просчитался. Тамара не прочла, потому что родилась под знаком Весов, а это - самый уравновешенный и честный знак Зодиака. Степашины предсказания стали ей известны только после того, как они расстались и вопрос о детях уже не стоял…
*****
Меж тем на Зинка, продолжая смотреть все тем же странным взглядом, решила взять инициативу в разговоре на себя:
-Ты что, ничего не знаешь?
-Слышала краем уха, у нас город-то маленький...
-Никогда себе не прощу, что тогда не пригрозила врачам, - сказала Зинка. Ведь знала же - надо ставить не на доброту, а на страх! С тех пор так и живу, как с дырой в душе…
-Слов нет, как тебе сочувствую, - вздохнула Тамара.
Она очень сильно кривила душой. Да, девочку было очень жалко, но сама Зинка у нее никаких добрых чувств не вызывала. Особенно если вспомнить, что заштопывала Зинка дыру в своей душе преимущественно жесткостью. К примеру, весь город говорил о том, как Зинка наказала одну чрезмерно порядочную бухгалтершу, по вине которой вдруг пришлось заплатить очень изрядные налоги. Когда эта бухгалтерша возвращалась поздно вечером домой, ей преградил дорогу неизвестный мужчина и выстрелил из газового пистолета прямо в лицо. Таким выстрелом, конечно, не убьешь, но зрения лишить вполне можно. И бухгалтерша тоже ослепла…
Нет, Зинка никакого сочувствия не заслуживала, как и все, кто жировал в те годы, когда такие, как Тамара, бедствовали. Как и все крысы вообще, хоть живые, хоть из китайского горосокопа. Крысы есть крысы, и живут они по крысиным законам. Впрочем, по законам крысиной стаи теперь стали жить все: каждый готов загрызть своего ближнего без малейшего угрызения совести. Тамара вздохнула, но ничего не сказала, даже не дала почувствовать свою неприязнь. Потому что Зинка, хоть и Крыса, вела себя, как все кошки, которые любят поиграть с пойманной добычей и помучить ее.
-Зачем только я осталась тут, - с досадой сказала Зинка. - Ведь могла бы уехать за границу. Только не в Германию, сюда меня не взяли бы. А вот в Израиль взяли бы, потому что у меня бабушка по отцу была еврейка.
-А я и не знала, - искренне удивилась Тамара.
-В свое время отец записал в паспорт свою национальность по отцу – русский, так для карьеры было лучше. А когда заболел, понял, что пора вспомнить. В Израиле ведь медицина прекрасная, хоть полечат. Да и жена последняя была очень за. Но не успел документы оформить и умер. Я и сама, пока еще бизнесом не занялась, тоже подумывала - не отправиться ли «за бугор». Но надо учить язык, все чужие в этом Израиле, террористы бомбы взрывают и все такое. Нет, надо было уехать! Почему я гороскопу не поверила? Там все стояло…
Услышав эти слова, Тамара перевела дух. Все в порядке, а она-то столько переживала! Зинка твердо уверена, что гороскоп был составлен Степашей именно для нее, так что можно больше не беспокоиться.
Зинка помолчала, потом обвела глазами площадь и досадливо сказала, показывая рукой на «Империал»:
-Ну народ у нас, ну гадье! Помнишь, тут павильон стоял, а на нем панно было с космонавтами?
Тамара кивнула - мол, как не помнить? В павильоне, помнится, был сарайного свойства универмаг, единственным украшением которого это самое панно и было. В глаза бросались, правда, не столько сами космонавты, сколько огромные буквы на первом плане "Готовься к великой цели - и слава тебя найдет..."
-Уперли ведь, на металлолом сдали, - продолжала Зинка. - Не понимают, что ценная вещь, уроды! Я хотела его прибрать, все-таки произведение искусства, как никак! Его Парфенов нарисовал, оказывается, когда еще в совке жил. Теперь-то он на Запад слинял, гремит повсюду, за его работы хорошие деньги платят. Ну ничего, я до них, мерзавцев, доберусь
Ну да, слава всегда найдет своих героев, усмехнулась пр себя Тамара, подивишись Зинкиной хозяйственной сметке и окончательно успокоившись. И поэтому в ответ на следующий Зинкин вопрос:
-Знаешь, где он сейчас?
Тамара только кивнула головой, она не собиралась обсуждать с Зинкой Степашу. Хотя хорошо знала, где он и чем занимается. Мир ведь, известно, не без добрых людей, и именно они привезли из Германии газетку, которая попала сперва в руки к Музе Шлосберг. А уж та в один прекрасный день дала ее Тамаре со словами:
-Тут про нашего Степашу написано. Посмотри, аж целый разворот! Не думали мы, что он так далеко шагнет!
На указанном развороте в глаза била надпись: «Внимание: Институт Левитана в Германии!» С фото, помещенном справа от заголовка, на Тамару смотрел проникновенным взором Степаша. Его было почти не узнать – аккуратная бородка, усы, и внушающие доверие очки, хотя зрение у него как будто было раньше совершенно нормальное. В таком виде Степаша, пожалуй, вполне вписался бы по своему облику во времена Чехова и Левитана. Под фото стояли слова: «человек, который видит!». С другой стороны заголовка в манере парного портрета помещалось фото блондинки неопределенного возраста из категории «скорее тетка, чем дама» с подписью «Вера – женщина которая знает».
Но при чем тут Левитан, удивилась Тамара, рассматривая страхолюдную, несмотря на все усилия ретуши, Венеру. Степина фамилия ведь была Грызенков. Ах да, это ведь у этой самой Венеры, фамилия Левитан... Значит, он сменил не только жену, место жительства, но даже и фамилию. Конечно, звучит лучше. Опять же наводит на воспоминания о художнике Левитане и его чудных пейзажах с березками и речками. Разбросанные по учебникам родной речи и календарям, они были частью детства каждого ребенка в стране, которой уже не было. А некоторым приходит на ум красивый баритон, объявлявший по радио самое важное: «Внимание, внимание! Работают все радиостанции Советского Союза!».
Но «Институт Левитана» не имел ничего общего ни с живописью, ни с ораторским искусством. Он занимался куда более важным делом, если судить по тому, что стояло ниже: «Институт Левитана помог тысячам и тысячам людей избавится от многих недугов и начать новую жизнь, пользуясь новейшими достижениями медицины». Главным из используемых достижений было снятие родового стресса. Оказывается, рождение – это ужасное событие в жизни каждого человека, ведь ребенок выходит из одной среды в другую. Этот переход ни для кого не проходит бесследно,и может влиять на всю последующую судьбу человека. Родовой стресс, если его не снять вовремя, может стать причиной множества болезней сердечно-сосудистой системы и прочих нарушений здоровья всех сортов. Именно этим занимался «Институт Левитана». Для этого достаточно было всего-навсего записаться на прием, а «если не можете прийти – не беда, пришлите только свою фотографию, и все будет сделано на расстоянии», обещало объявление.
"Если снятие родового стресса не помогло решить проблему, то она находится в другой плоскости и возникла в результате других проблем, накопившихся в результате всей жизни. Ее нужно решить, пока она не превратилась в необратимый процесс и начисто не уничтожила сначала окружающую человека невидимую ауру, проделав в ней дыры, а затем и самого человека: «Мы помимо своей воли попадаем в поле чужого влияния и к нам поступает «неправильная, чужая» энергия» , - сообщалось далее - Они оставляют след в нашей ауре. Происходит перенос кармы или так называемое «энергоинформационное заражение». Так мы сами, не ведая того, начинаем отвечать за свою вину. Если не уметь защититься, мы будем расплачиваться собственной шкурой за чужие проблемы и поступки».
Как и всякие истинные целители, Степаша с Венерой пытались докопаться до первопричин болезни. Правда, эти самые причины выглядели как-то странно:
«Нас узнают по прошлому! Жил, например, человек на улице Ленина, в Казастане, скажем, работал на каком-нибудь заводе. И вот теперь к нам потоком идут десятки казахстанских немцев с одним и тем же набором диагнозов и проблем. А у детей – наркотики. Я стараюсь в своем лечении добираться до первопричины. Казалось бы, какая связь – где те сотни тысяч охранников и палачей сталинского ГУЛАГа и где наши дети? Но вспоминаются слова Надежды Мандельштам, что их детей и внуков она узнает по глазам.»
Слова были весомы, как булыжники, и рассчитаны на такой удар по психике клиента, после которого он тут же побежит исцеляться. Но Тамару они скорее рассмешили. Какие такие грехи предков лежат на ней, хотела бы она знать? Чем разгневали Всевышнего предки, гнувшие испокон веков спину на земле? А чем таким нагрешила бабушка, прятавшаяся во время войны в лесу и потеряла при жизни троих детей? Да и за родителями, ни в каких партиях не состоявших и никому, кроме самих себя, особого вреда не приносивших, никаких особых грехов не числилось Ну, напьется отец, ну, иногда выдаст матери зуботычину, так ведь она пилила его постоянно, чего уж там... Или она должна расплачиваться за грехи вождей всех рангов, по воле которых страну загнали в такое болото? Не многовато ли будет, в самом деле?
Из этой же статьи стало ясно, что врачевали супруги вдвоем. Вот что Степашина Венера рассказывала о себе: «Я обычно сижу в уголочке и рассматриваю пациента, который приходит со своими проблемами к моему супругу. Мне даже не нужно, чтобы этот человек заговорил. В общем, мне все ясно и так, без слов. Я вижу его насквозь – как в прямом, так и в переносном смысле. Кто-то говорит, что это талант. Некоторые утверждают, что это чувство – чутье и его можно развить. Я родилась такая и прожила с этим даром уже полвека. Без скромности скажу – помогла многим и очень многим. Выводила и вывожу из депрессий, снимаю наркотическую зависимость, вижу судьбу. Многие и не подозревают, что будущее неоднозначно».
«Институт Левитана» работал вахтово-гастрольным методом – разъезжая по градам и весям: сегодня – в Берлине, завтра – в Гамбурге, послезавтра – в Оснабрюке, и так далее. Ниже шли благодарственные письма счастливцев, избавившихся о всех проблем по методу профессора Левитана, от которых за версту разило "джинсой":
"Говорят, не родись красивой, а родись счастливой. А когда вся физиономия в прыщах и в двадцать пять лет второй подбородок свисает, и пузо висит – не до счастья...Парни мимо проходят, если кто и взглянет – то с сожалением...Случайно увидела плакат: «Ваше лицо – Ваша судьба! И то, и другое можно изменить!» И отправилась на прием к доктору Левитану. Посмотрел он на меня – показалось, будто насквозь видит. Говорит: «Сначала будем поправлять твою карму». А потом посадил в кресло, и чувствую – откуда-то как будто легкий ветерок потянул. Как будто я на пляже солнце и прочая дрянь, словом – приятно. Релаксирую, так сказать. А потом он предложил за особую плату необычную процедуру: подключил к какому-то прибору и сказал так посидеть. Я даже не помню, что было, я заснула. Но потом почувствовала себя значительно лучше. Появилась уверенность, что пузо – не проблема, прыщи - тем более. После некоторых терминов все почти прошло. На дискотеке теперь парни скучать не дают!"
Там было еще много глупостей, вызвавших у нее разве усталую усмешку. Ей было стыдно за то, что он дурил доверчивых простаков, пусть и в Германии. Впрочем, этим в нынешние времена, когда умение обжулить,обегорить и обштопать ближнего стало чуть ли не добродетелью, никого не удивишь...
Зато следующие слова Зинки удивили Тамару почти по потери речи:
- Можешь годиться, с таким человеком общалась! Он же настоящий ясновидец, пророк, можно сказать. Тут как-то связался со мной и сказал, что расширять дело собирается, филиалы своего института хочет открывать в России. Меня приглашал, кстати, вложиться в его дело.
Оторопело взглянув на нее, Тамара только и нашлась, что спросить:
-И как, рискнешь?
-Конечно! Это же очень перспективно! И людям польза, и нам хорошо. Главное - не пожалеть денег на раскрутку. Ну, пока, приятно было с тобой встретиться!
И, даже не утруждая себя на прощание улыбкой, Зинка вразвалку пошлепала к своей золотой карете. Тамара в полной растерянности смотрела ей вслед. Сказать, что Зинка ее удивила, было бы слишком мягко.
*****
Но еще больше поразила ее не Зинка, а Наталья Романова. Когда Тамара рассказала ей об этой встрече, Наталья только усмехнулась:
-И кто-то еще имеет наглость утверждать, что звезды не имеют никакого влияния на людские судьбы!