Когда мы говорим о том, что вместе со старой Россией была разрушена культурно-историческая среда, создававшаяся столетиями, то для большинства это пустые слова. Но возьмем такую важнейшую сферу человеческой жизни, как воспитание. Какое оно было в русских советских семьях? Да никакого воспитания, по сути, не было. Родители хотели, чтобы их дети получили то, чего они сами не получили. Игрушки, конфеты, поменьше работы и ответственности и т.д. Между прочим, нынешнее поколение родителей точно такое же. В русских семья нет идеала, а какие собственно черты они хотели бы видеть у своих детей?
Хотя воспитание в семье – это основа формирование человека. Скажем, те же йоги, как только их ребенку исполняется года два, они просят его говорить о себе: « я - смелый». Смелость для такого ребенка это его тождество, и он вырастает смельчаком.
Возьмем дореволюционную Россию. В СССР был такой фильм «Белый пудель», по Куприну. Там показан ужасно капризный барчук, который то и дело орет: «Хочу собаку, хочу собаку». И родители, няньки и прочие бегают вокруг, выполняют его просьбы. Бегающие вокруг ребенка и угождающие ему родители, это как раз из моего детства, и из дня сегодняшнего. А у русских дворян или купцов воспитание было совсем иным.
Дети дворян воспитывались очень «жестко». Они знали свое место, и тогда не родители были для детей, а дети для родителей. Но главное даже не это. Главное, что прививалось – это чувство собственного достоинства, самоуважения. Никакого не готовили к карьере, никого не готовили к подхалимажу и прочему такому, готовили к главному: ты не должен потерять «свое лицо» ни при каких обстоятельствах. Ты должен жить и умереть порядочным человеком. Это было доминантное требование.
И мальчикам и девочкам давали большие ежедневные физические нагрузки, еда была простой. Детей учили уважению к другим людям, всех своих слуг они называли на Вы (это, правда, уже 19 век, но ведь он к нам ближе). Учили терпеть боль, учили преодолевать уныние, ни при каких обстоятельствах не падать духом. Девочек закаляли так же, как и мальчиков. Готовили их к самостоятельности.
Дети дворянского сословия прекрасно понимали, что «главная роскошь в человеческой жизни – это роскошь общения». Отсюда все эти балы, светские приемы, визиты друг к другу. Детей учили уступать лучшее место за столом другому человеку, детей учили слушать собеседника, не перебивать и т.д.
Дворянин должен был быть мужественным, неприхотливым, готовым ко всему, он должен быть учтивым с вышестоящими, дружелюбен с равным, и великодушен к нижестоящим. Вот почему, к примеру, ни один из декабристов в ссылке не спился и не опустился, эти люди уважали себя. Вот почему русские эмигранты после Гражданской войны опять же они опустились, а сумели прокормить и себя и детей, а дети их практически без исключения вышли « в люди».
Не хуже было воспитание и в купеческих семьях, там царил Домострой, там дети учились повиноваться, но их рано приучали к делам и умению управлять другими людьми. И никакого визга: «хочу собаку».
В крестьянской среде какого-то особого воспитания не требовалось. Там сама жизнь воспитывала так, что лучше не бывает. Физический труд был интенсивным, но посильным. Все-таки крестьяне очень хорошо знали, как нагружать детей, и взрослым мужиком считался человек после 21 года. Крестьянский сын становился хозяином очень рано, практически все стремились отделиться от отца. А хозяин на земле, он и вождь для своей семьи, и защита, и суд, и учитель.
Гораздо хуже с воспитанием обстояло дело у мещан и у пролетариев. Но эти категории до революции не составляли большинства. А вот после революции именно они и стали «заказывать музыку». Еще в 20-х года большевистские идеологи столкнулись с тем, что в городах «освобожденных» от дворян и буржуазии, стали процветать мещанские нравы и вкусы. Большевики начали упорную борьбу с мещанством и боролись с ним до тех пор, пока… сами не стали мещанами.
Ибо все начальство, вышедшее из крестьян и пролетариев не могло прыгнуть выше головы. Собственно вся элита 70-х годов, включая Брежнева, Суслова и большинство других «членов», это птицы не высокого полета, это мещане по своим вкусам и взглядам.
Ну и пролетариат, сколько его не воспитывали, а он оставался все таким же, каким и был. И его вкусы – мешать водку с портвейном – наложили отпечаток на все советское общество.
Большевики были наивными в том, что полагали: человек, который одолел чтение статей Владимира Ленина, который родился в обществе, где нет эксплуатации человека человеком, который получил десятилетнее и высшее образование в СССР, приобретет некие особые социалистические качества. Другое дело, что какое-то образование люди все-таки получили. Но вот с воспитанием детей – это была катастрофа. Мои родители, как и родители моих ровесников, родились перед войной. И они хлебнули по полной программе нищеты. Жили впроголодь. Одевались часто в обноски с плеча старших сестер и братьев. Вот это и была их программа – их дети должны были получить то, чего не получали они.
Я горжусь своими родителями, они у меня замечательные, но сказать, что меня как-то воспитывали, я не решусь. Все делалось в «рабочем порядке». Я могу сказать другое, что как только в семье появились какие-то деньги, а это было ближе к середине 70- х годов, то мои потребности стали, чуть ли не главными. Помню какой-то свой день рождения, там было столько всего: торт шоколадный, трюфели, зефир, куча всяких шоколадных конфет, этот банкет закончился для меня тем, что печень моя не выдержала, и ночью мне было нехорошо.
В 70-е годы, правда, стали популярными всякие методики воспитания по доктору Споку, была такая семья Никитиных, воспитание в которой почему-то считалось идеалом, то есть проблемы с воспитанием стали как-то осознаваться в СССР, но тут грянул 1991 год, и все мы получили дикий капитализм. Мурло советского мещанина, мурло полублатного человека стало определяющим. Получилось нечто гораздо худшее, чем было до 1917 года. Уже в СССР чуть ли не во всем господствовал блат, и совершенно естественно, что в нынешней РФ связи уже все решают. А это самый верный показатель чрезвычайно низкой культуры общества.
В порядочных советских семьях росли порядочные дети. Но эти выросшие дети не смогли спасти свою страну, ибо не были приучены к самостоятельным социальным поступкам. Да и за себя он и постоять не сумели, отдали собственность в руки воров и подонков всех уровней и национальностей. Отдали без сопротивления, это к слову о том, каких людей воспитывало советское государство. А государство это воспитывало, прежде всего, послушных и покорных. Советские граждане должны были совершать подвиги, но только тогда, когда это государству нужно.
Как говорили при товарище Сталин: «Когда родине будет нужно, героем у нас станет любой».
* * *
Я пошел в советскую школу, и ничего плохо там не было. Лозунг – «все лучшее детям» не был пустым звуком. Помню, что мы бесплатно получали молоко. Наши родители вполне могли нас обеспечить молоком, но осталась такая установка от еще недавнего прошлого – давать детям молоко, дабы они получали белок.
Пресное, кипяченое молоко с пенкой нам не нравилось, конечно, но нам нравилось то, что какой-то урок обязательно заканчивался на пять минут раньше, и мы строем шли в столовую. А там потихоньку начинали шалить.
К 7 ноября нас всех скопом, не спрашивая согласия ни у кого, приняли в октябрята. Мы гордо повесили значки, «звездочки», где был изображен маленький Ленин, кудрявый такой, похожий на ангелочка. Во время приема в октябрята нам выдали по эклеру и стакан с какао. Это было круто. И я запомнил это и думал – что же нам дадут, когда мы будем вступать в пионеры? Если уж сейчас мы получили по эклеру.
Мою первую учительницу звали Анна Семеновна. Это была одинокая женщина, которая любила свою работу, любила нас. Среди учительниц всегда есть соперничество, Анна Семеновна была не очень хорошая учительница в смысле педагогического мастерства. Ольга Петровна и Лидия Максимовна учили куда успешнее, дети у них были грамотнее и лучше считали. Но я ни тогда, ни сейчас не поменял бы Анну Семеновну ни на кого. Она для нас стала родным человеком. Как всякий педагог со стажем, как всякая женщина, она бывала не в духе, скандалила, была с нами несправедлива, но она нас любила, и мы это чувствовали.
Однажды она как-то смущенно и даже раздраженно показала нам фото, на котором была вместе с Крупской. Я был потрясен. Получалось, что эта женщина могла видеть самого Ленина! Вот эта наша обычная Анна Семеновна могла прикоснуться к самому Ленину! Это было не так, конечно, фотография относилась к середине 30-х годов, как я сейчас понимаю.
На фото мне не понравилась ни Крупская, ее фотографии всегда у меня почему-то вызвали тоску, ни сама Анна Семеновна, это была мордастая девочка в буденовке. По моим тогдашним понятиям зрелая Анна Семеновна была куда приятнее.
Коньком Анны Семеновны были уроки пения. Она как-то отдыхала душой в это время. К тому же, она приносила из дома аккордеон, чем не могла похвастать ни одна учительница. И вот Анна Семеновна наяривала на аккордеоне, а мы пели. Почему-то мне кажется, что пели мы все время одну и ту же песню, видно она хотела довести наше исполнение до совершенства.
Песня эта была про красного партизана, похороненного под кустом ракиты. «Там лежит зарытый красный партизан». И как доходили до этого места, то слезы текли из глаз моих, до того было жалко красного партизана. И однажды я чтобы не показывать слез учительнице отвернулся и сел боком. Анна Семеновна в этот день была не в духе, и расценила мой поступок, как хулиганство. И тут не имеет смысла спрашивать, что в этом была такого плохого, в моем поступке. Ибо раз женщина не в духе, то логика тут ни при чем. Учительница внезапно, в разгар моих страданий по красному партизану, схватила меня за шкирку и вывела из класса.
Я ошеломлен этой абсолютной несправедливостью, жуткая и пустая в коридорах школа пугает, а тут идет наш директор. Это был настоящий «сталинский директор», такие в ту пору уже почти повывелись. Не директор, а красавец! Историк, фронтовик, огромный такой, в очках, с раскатистым голосом, по повадкам напоминал актеров в сталинских фильмах, которые играли профессоров. И вот он подходит ко мне, я в ужасе сжимаюсь, а он говорит какие-то ласковые слова, улыбается, берет меня аккуратно за руку и вводит класс. И говорит: «Анна Семеновна, посадите этого молодого человека на место». Учительница злобно зыркнула в мою сторону, но больше в этот день не фордыбачила.
Но все равно она была замечательная.
Еще помню, как мы выбирали в классе начальников. Старосту, звеньевых, и прочее. Должностей был очень много. Выборы были абсолютно демократические по советским меркам. Анна Семеновна предлагала кандидатуру, после чего мы дружно голосовали за этого товарища. И вот она раздала почти все должности и тут вспомнила про меня. И сказала, что предлагает меня сделать знаменосцем (к слову, знамени у нас не было никакого, но должность была). Учительница сказала, что это должен быть достойный мальчик. И меня выбрали в знаменосцы. Помню, как прибежал я домой и в полном восторге стал рассказывать, что я теперь не абы кто, а знаменосец. Родители порадовались за меня, но как-то деланно, почти равнодушно. Вот так с легкой руки Анны Семеновны я и иду по жизни. Кому-то достаются должности, где власть и деньги, а я знаменосец.
Когда в РФ стали вспоминать хороший опыт СССР в деле патриотического воспитания, то почему-то свели все это к учебникам истории и обществознания. На самом деле, в СССР на воспитание советского человека работала вся система. В 20-е и 30-е годы всякий несогласный с этой системой всячески дискриминировался или просто физически уничтожался. Потом, когда внутри государства в деле воспитания не стало конкурентов, в этом направлении все равно работал огромный механизм. Но самое главное, во времена моего детства вокруг меня жили люди, уверенные, что никакой иной жизни быть не может. Что СССР это такая же неизбежность, как смена дня ночью, как восход солнца.
Это было мощнейшее внушение со стороны государства, но это была и реальная установка в головах простых людей.
Скажем, то же интернационалистическое воспитание. Я не помню, чтобы со мной кто-то персонально работал на эту тему, кто-то что-то мне объяснял, но это было просто разлито в атмосфере тогдашнего СССР. Как-то урок у нас проводила пионервожатая, и она, как всякая девушка, сама верила и ждала чуда (не будем уточнять какое). И вот она нам сказала, что бы мы в тетрадке записали свои желания. Это было уже в классе пятом или шестом. И мы, захваченные ее энтузиазмом и верой в то, что чудеса бывают, стали писать. Самым главным моим желанием было желание, чтобы мне купили настоящие коньки для хоккея. Но тут я подумал, а что если мое желание действительно сбудется? Я то буду при коньках, а ведь идет война во Вьетнаме. После недолгой внутренней борьбы, я написал, что мое главное желание, чтобы прекратилась война во Вьетнаме. Мне было горько тогда, что не получу коньки, но приятно вспомнить об этом сейчас.
Я думаю, что русские националисты вырастали в последствии все-таки из таких вот идеалистично настроенных мальчиков.
* * *
Интерес к русской истории пробудил во мне дед Иван Петрович. Он пересказывал мне дореволюционные легенды о Петре I, и о Суворове. Я потом нигде таких историй не встречал. Как бояре затеяли заговор против Петра, а он был в курсе, как начал выбрасывать их из окна одного за другим в руки своих гвардейцев.
Меня захватывали эмоции деда, я чувствовал, как он восхищается Петром и Суворовым. Всякое развитие человека начинается именно с чужих эмоций. Другой вопрос, что мы не часто отдаем себе отчет в том, что наши нынешние взгляды начались с чьих-то эмоций. Раз человек так захвачен этим, значит, в этом что-то есть? И мы начинаем думать об ЭТОМ от случая к случаю, и порой эти чужие эмоции в результате рождают нашу ВЕРУ.
Моему деду была интересна история России. Я уже писал, что для моего деда собственно никакого СССР не существовало, а была одна Россия. С ней нечто случилось в 1917 году, но все равно это была Россия. И никакие красные партизаны для него героями быть не могли, ибо он реально их видел этих красных в годы гражданской войны.
Это любопытная «игра разума», когда «слона» не замечают, и когда мой дед «не замечал СССР» не есть что-то свойственное лишь для конкретного человека, или конкретной эпохи. Так жители Московской Руси в упор не видели империи Петра I. А многие нынешние граждане РФ (боюсь, что большинство, как жили в СССР, так в нем и живут до сих пор).
Великое нельзя выдумать из малого. Я даже ребенком чувствовал, что, имея дело с Россией, я нахожусь перед чем-то грандиозным. Петр I при всем моем нынешнем отрицательным отношением к этому человеку, был потрясающей фигурой. Он был, кстати, абсолютным порождением Московской Руси. С ее пассионарностью и ее исканиями. При внешней какой-то вялости Московской Руси, при всей неспешности жизни, в народе шла огромная внутренняя работа, внутреннее самоопределение, которое выливалось порой в непонятные конфликты вроде восстания Степана Разина, когда казак хотел навязать стране казачью форму жизни - самоуправление. Зачем богатому человеку, каким был Разин это? Тем более в цари он не метил. Еще более странная история с расколом, когда страна распалась, по сути, на две части из-за каких-то исправлений в церковных книгах и правилах. Но на Руси формальная сторона никогда не была важной.
И вот Петр. Он человек Московской Руси до мелочей. Строил дворцы, а не мог спать в них из того, что слишком высокие были потолки. Только царь Московской Руси мог быть токарем и плотником, корабелом и артиллеристом. Только царь Московской Руси мог пить с рядовыми матросами. А когда он приехал в Париж, то пил с отставными французскими солдатами в Доме Инвалидов.
Ибо для царя Московской Руси в отличие от его восточных и западных «коллег» не было пропасти между ним и простым человеком. Как не было пропасти между московской знатью, воинами и крестьянами. И вот эти чисто московские повадки почему-то принимают за европейское поведение. Ну представьте себе Людовика XYI с топором и в кабаке с простолюдинами? Другой вопрос, что своими реформами Петр уводил страну оттого, что ему самому было дорого. От демократизма Московской Руси. Европа шла от феодализма к демократии, Россия после Петра пошла от демократической соборности к свирепому феодализму.
Но ведь Петр был личностью!
Или Суворов! Какой гигант! Этот человек с молодых лет понимал, что он на голову выше остальных, ибо был очень умным и проницательным, но опять же какой демократизм и простота! Он был рыцарь. Когда после Итальянского похода и побед Суворова молодые русские и австрийские генералы решили, что бить французов легко, против Суворова начали плести интриги, он же понял, чем это кончится. Он то ведь знал, что победы французов закономерны. Суворова отзывают. И он пишет с тоской и болью: «Перебьют их без меня». Для него ничего не было выше воинского братства.
После рассказов деда я стал читать учебники по истории для 4 ,5, 6 классов. И мне они нравились. Хотя сейчас я понимаю, что и в те времена, и в нынешние времена при написании учебников допускают очень большую ошибку. Их просто «сдирают» с учебников вузовских. Учебник рассказов по истории СССР для 4 класса, к примеру, с грехом пополам можно было читать до революции 1905 года, а дальше в натуре начиналась истории КПСС.
Помню, как бесилась Анна Семеновна. Начали изучать параграф про революционеров, а никто ничего не понимал кроме первой фразы: «В маленькой комнатке сидели революционеры…»
* * *
Но какой-то сбой стала давать система образования и воспитания в СССР. Как-то было все нормально, а потом раз - и обвалилось! Где-то к середине 70-х годов незыблемые истины дали трещину. Помню, как в 8 классе нас повели смотреть в кинотеатр новый фильм про революцию и Ленина. Зал заполнили ученики разных возрастов от пятаков до десятиклассников. И фильм никто не смотрел. Всем было не интересно. Нет, мне-то как раз было интересно, у меня к этому времени как раз разгоралась любовь к Ленину, но большинству было очень скучно. Все шумели, болтали, толкались. И тут дошло до сцены, когда проклятые левые эсеры начали свой мятеж. И киношный Ленин готовится к худшему, он выдвигает ящик стола, достается оттуда пистолет и передергивает затвор или что-то в этом роде. «О-о-о, каков!» - взревел издевательски зал. Сердце мое тогда сжалось от боли за любимого Ильича.
В Ленине, как и во многих великих на самом деле было много карикатурного. Эта его походочка, эти руки за жилеткой, прищур полусумасшедших глаз. На некоторых кинохрониках он на Чарли Чаплина похож. А эта его картавость, ужимки. Я имею в виду и кинохронику, и игру актеров. И если для старших поколений Ленин был святыня, то ко времени моей юности пролетарская молодежь к нему относилась безразлично или с иронией. Почему-то у нас в поселке к нему прилепили кличку «Блатной Володька». Появились ядовитые анекдоты про Ленина. Их выдумывали враги? Но ведь массы их пересказывали с удовольствием.
Точнее, отношение к Ленину было двойственным. С одной стороны, мало кто ставил под сомнение, что он защищал интересы трудящихся, был честен, тогда еще думали, что он был скромен в быту. И Ленин служил идеальной фигурой для обличения тогдашних коммунистических лидеров, которые оторвались от масс. С другой стороны, у масс, т.е. у этой помеси пролетариев с мещанами Ленин проходил, чуть ли не как дурачок. Кремлевский мечтатель.
Но на небосклоне России конца 60-х начала 70-х годов взошла другая звезда – Сталин! У высшей власти находились его выдвиженцы, в самую силу входило поколение фронтовиков, юность которых пришлась на конец тридцатых и начало сороковых, и те которые родились перед войной, как мои родители, забыли о своем нищем и голодном детстве, но вспомнили об ужасной эпохе, только как о великой.
Дело в том, что у Сталина был «большой стиль». Те, кто жили при нем, помнили свое ощущение причастности к чему-то грандиозному. Про Сталина сочиняли какие-то очень положительные байки. Про его офигительную скромность, про то, как неприхотлив он был в быту. Я даже слышал, как один мой сосед рассказывал о том, как Сталин сам лично стоял у «переезда» в нашем поселке с пистолетом в руках и говорил солдатам, что пристрелит всякого, кто отступит. Поэтому-то и не отдали Москву. Бред? Но я слышал это собственными ушами.
Сталин для меня стал значительной фигурой в детстве, после просмотра фильма «Освобождение». Потом я стал читать всякие книжки о тридцатых годах. Книжки эти писали в основном либеральные авторы, публиковались они при Хрущеве, но как-то пара-тройка книг попала мне в руки. Ведь никто же не оспаривал того факта, что при Сталине осуждали не виновных. И товарищ Сталин перестал мне нравиться.
Помню, как в 10 классе мы дошли до параграфа, в котором писали о культе личности. Историю у нас вела Валентина Семеновна Жмурко. Она сказала, что бы мы сами прочитали этот параграф, если захотим. Что Сталин это «ее любовь». Любопытно, что я и потом встречал женщин ее возраста, которые до седых волос испытывали нежные чувства к вождю.
Но к 17 года меня бесило уже только одно – когда русские говорили: «Без Сталина мы проиграли бы войну…» «Если бы не Сталин, то Россия бы погибла…» Я задавал вопрос: « Тысячи лет Россия не погибала, а становилась все сильнее, а без этого грузина погибла бы?» Взрослый народ со мной не спорил, но оставался при своем. Все они переживали то, что очень четко сформулировал Эдуард Лимонов: «У нас была великая эпоха». На фоне ничтожного Брежнева люди все чаще вспоминали о том, что была эта великая эпоха. Не утруждая себя вопросом, какой смысл был в этой эпохе, и что они принесла русскому народу?
А вот Ленин мне нравился все больше и больше. По радио тогда передавали радиопостановки лучших спектаклей, в том числе, и спектаклей о Ленине. Я очень любил пьесы Погодина, в которых Ильич представал душевным таким русским человеком, что было фальсификацией, конечно. По этому поводу один критик-еврей даже написал критическую статью еще при Сталине, но ему заткнули рот. Тогда был нужен имен такой образ Ильича.
Мне очень нравились фильмы о Ленине. Вот ведь был человек! Ничего для себя, все для народа. Позднее эту любовь к Ленину укрепили стихи о нем Вознесенского и Евтушенко.
Вся грандиозная система под названием СССР покоилась на нескольких мифах. Мифе о Великой Отечественной, в которой бы не победили без Сталина и коммунистов. Мифе о гениальном Сталине, который создал сверхдержаву. И на мифе о добром Ленине, защитнике угнетенных. Причем любопытно то, что часто поклонникам Сталина был безразличен Ленин, а поклонниками Ленина не очень нравился Сталин.
Миф о Сталине, как о спасители русских, который вырвал власть из рук евреев и передал ее русским, был еще впереди. Миф этот вполне осознанно будет формироваться позднее «русской партией».
Итак, огромная пропагандистская машина работала на то, чтобы из русских людей делать советских строителей коммунизма. Но к 70-м годам ХХ века машина эта стала сдавать сбои. И не из-за того, что кто-то клеветал на советскую власть из-за бугра. Нет. Все дело было в том, что власть сама смутно представляла перспективы общества, и не понимала, какой человек нужен для этого общества.
Советского человека продолжали лепить по старым лекалам. Ибо представление о чем-то другом и новом отсутствовало.