Мы все с детства, из сказок про огниво и т.д., знаем о солдатской находчивости. Солдат просто не может быть ненаходчивым! По определению.
Матрос тоже.
А офицер?
Уверяю вас: мы тоже очень находчивы! Ещё как!
А всё почему? Да потому что яйцеголовизм кругом. И в этом яйцегловизме, хочешь–не хочешь, а проявляешь находчивость. Развиваешь смекалку.
На гражданке тоже чтоб статистику не портить и эпидемий не объявлять, но в вооружённых силах... наш, вооружённый, скажем так, яйцеголовизм - всем яйцеголовизмам яйцеголовизм! Он, если можно так выразиться, самый яйцеголовый в мире! Чемпион среди других яйцеголовизмов.
Как то клещи на Приморье напали. Их там всегда тьма, а этот год был особенно «урожайным», нашествие просто какое-то клещинное. Или клещевое. То ли с многолюдного и, как следствие, многоклещевого Китая они миграцию начали – не знамо, но перекусали они в тот год всех. Может и не больше их было, чем обычно, а просто сами по себе в тот год они были более злые и кусучие. Или просто из академии новый обученный начмед на флот пришёл и начал эту самую учёность свою на службе внедрять.
По Краснознамённому Тихоокеанскому циркулярно разлетелась телеграмма, в которой командирам и начальникам всех степеней от мала до велика предписывалось в случае укушения этим мерзким насекомым кого-либо из военнослужащих любого сословия это самое насекомое аккуратненько извлечь, но не самостоятельно, а руками тех военнослужащих, у которых на погонах значок принадлежности их к медицинской службе есть, после чего укусившего негодяя сунуть в пробирку и плотно закрыть, саму пробирку дать в руки укушеному и в срочном порядке направить их вместе во Владивосток в какое-то НИИ, как раз на этом деле специализирующееся. Там сдать анализы и поставить росписи в полдюжине журналов (это у нас завсегда), а заодно и укол. При этом пострадавшим от укуса офицерам, мичманам и сверхсрочникам, почувствовавшим себя плохо, а матросам-срочникам - всем поголовно, полагался, согласно телеграмме этой, сопровождающий.
Начальник гарнизончика нашего, Николай Васильевич Е-ко (за глаза, естественно, Гоголь, потому как шибкосукаумныйдобезумия) вечером, на докладе-совещании командиров частей с частичками и подразделений с подразделеньицами, телеграмму эту, под смешки наши, нам же и огласил. И пояснил дополнительно, что он всех этих начмедов вертел там то и видеть хотел примерно там же, и что клещей у нас в лесу много и так мы можем все разъехаться...короче сидеть всем на жопе ровно и мест своих нежных клещам для укусов не подставлять.
А в город из деревни хочется...аж жуть. Как у ЧиЖиКа: хочу чаю, аж кончаю.
А смекалка то работает! Вместе с находчивостью.
Захожу в казарму.
- Смирно!
- Вольно! Дневальный, ко мне!
- Тащь...
-Так, Гилёв, пошли, - выходим на улицу – вот те кустики видишь? Забегаешь в них, делаешь комплекс вольных упражнений и бегом назад. Я смотрю. Задачу уяснил? Выполнять!
Боец метнулся безропотно, даже с азартом, я у них в абсолютном авторитете, только в глазах вопрос-бесёнок с полуулыбкой: чего командир на этот раз учудит?
Со мной ведь служить не скучно. В прошлый выходной, к примеру, в увольнение разгильдяи у меня пытались пойти через «делай как я». Два нестандартных неподходящих ни на один гриф пятнадцатикилограммовых блина приварены к концам ломика, весу точно не знает никто, потяжельше двухпудовки будет чуть, но держать то одной рукой неудобно, к тому ж ломик чуть погнут в нескольких местах. Кто поднимет над головой, как я, тот в увольнение вне очереди. Может и сейчас я, как обычно, что-нибудь необычное придумал. Кто ж меня знает.
Подбегает, выдрессировано переходя на строевой шаг и прикладывая руку к уху.
- Тащ...
- Бегом в казарму! Раздевайся!
Гилёв раздевается, почти хохочет. Осматриваю одежду, клеща не нахожу. Ни на теле подчинённого, ни подмышками. Ни одного. ****ство!
- Так, одевайся.
- Так, тащ, а зачем надо то было? Вы ж скажите..
- Клещ нужен мне, Гилёв. Обыкновенный клещ…
- Так эта, тащ, так бы и сказали, есть клещ, мы ж сегодня с Вербовского сняли…
- Как сняли? Почему никто не доложил?!
- Так старишина ж снял, тащ, с робы, он и куснуть то его не успел…
- Постой! Не тарахти! Точно не впился? – смотрю в глаза.
- Да точно не впился, товарищ командир...
- Где он?!
- Вместе со всеми, на ужине.
- Я не про Вербовского! Клещ где?
- Он в коробочке в рубке лежит...
- Тащи сюда.
Приносит. Убедившись в том, что сокровище в спичечном коробке, вожделенно сую его в карман.
- Так. Старшине скажешь, что я забрал. Всё, я домой.
- Есть! Понял, тащ...
Захожу к Кольке в лазарет. Корефан мой, стоматолог, недавно его «капитана м/с» обмывали. Единственный живой офицер в лазарете остался, кроме начальника.
Излагаю проблему. Кратко и внятно. Достаю содержимое кармана.
Николай с телеграммой, конечно, знакОм. Улыбается, головой качает.
Штырь, противОза, дружбан его заклятый, начальник лазарета то есть, не дурак ведь, поймёт ведь сука, что клещ то мой - целомудренный.
Поэтому Николай выводит меня на улицу, где на углу на ниточке на вечернем солнышке со вчерашнего утра вялится раздутый до размеров кедрового ореха клещ, которого он вынул по просьбе своей соседки бабушки-одуванчика у ейного кота Васьки!
Ржём как кони. Суём вампира в пробирку, выписываем мне соответствующую бумагу и жмём друг другу руки.
- Так, Вить, слушай, а давай-ка тебе к завтрашнему утречку, как к Гоголю на доклад пойдёшь, поплохеет! – в Колькиных глазах зажглись искорки.
- Конечно поплохеет! Даже не вопрос! – понял я его.
И был В Л А Д И В О С Т О К!!!!!
И Николай, потому как я ж себя «почувствовал плохо», был у меня сопровождающим.