Впервые эту удивительную парочку я встретил лет пять тому назад. Я тогда учился в университете, на третьем курсе. Был по-летнему солнечный и теплый сентябрьский день, деревья были желты, и вкусный запах листвы витал в воздухе. Я сидел в парке на скамейке, коротая время ожидания своей девушки за чтением книги, когда внезапно почувствовал, что кто-то загородил мне свет. Я поднял глаза и увидел две чёрные фигуры. Одна среднего роста, прямая, по всей видимости, принадлежала мужчине. Другая же, заметно ниже, - собаке, довольно рослой, никак не меньше молодого медведя.
Ее морда, с высунутым от жары мокрым розовым языком, оказалась прямо напротив моего лица. Карие глаза смотрели спокойно, показывая, что ей до меня нет никакого дела. Она действительно была большая, и все в ней было каким-то неестественно чужим, демоническим. Особенно поражал, конечно, странный цвет её шерсти. Я никогда видел настолько глубокого и насыщенного чёрного окраса. И при этом она не казалась страшной или пугающей. Нет, в ней, безусловно, чувствовалась огромная животная сила, но сила эта была спокойна, ещё спала, словно терпеливо дожидалась своего часа.
Мужчина заговорил голосом весьма приятным, мягким и вежливым, даже почтительным.
-Извините, что отрываю вас от чтения, молодой человек, но мы тут, - высокая фигура слегка повела рукой в сторону собаки, - хотели поинтересоваться, не разрешите ли вы нам разделить с вами эту замечательную скамейку?
Да, не часто со мной так разговаривали. Слегка ошеломленный от внезапного вторжения этой странной парочки и от столь непривычной в наше время изысканной вежливости я только и смог, что подвинуться и указать рукой на освободившееся место.
-Благодарю вас, - сказал мужчина и сел рядом со мной. Собака неторопливо прошла мимо и устроилась сбоку.
Я наконец-то смог рассмотреть её хозяина. Ожидая увидеть крепко сбитого взрослого мужчину, прошедшего за свою жизнь огонь, воду, возможно, ад войны, я поначалу даже опешил, встретив взглядом ясные спокойные голубые глаза пожилого мужчины, у которого словно бы даже морщины, в изобилии избороздившие кожу лица, выражали доброту и любовь. Он смотрел меня, наслаждаясь произведённой реакцией, но не усмехался, а ласково улыбался, будто понимал, о чем я тогда думал. На вид ему было лет шестьдесят-семьдесят, но с таким же успехом могло быть и восемьдесят, и девяносто. Голова почти лысая, кожа в старческих пятнах. На нем были твидовые пиджак и брюки светло-коричневого цвета и чёрные покрытые пылью ботинки из кожзаменителя.
-Вы тут просто так или кого-то ждёте? – спросил мужчина.
-Девушку, - хриплым от не прошедшего до конца волнения голосом ответил я и прокашлялся.
Он понимающе улыбнулся.
-Вы её любите?
Вопрос был сугубо личный, и нормальной реакцией было бы оскорбиться и прекратить разговор, но вид мужчины вызывал у меня доверие, я не ожидал от него ничего плохого и поэтому, не сомневаясь, выпалил:
-Да!
Мужчина улыбнулся, но тут же по его лицу пробежала тень, улыбка исчезла, и он помрачнел. Я подумал было, что сказал что-то не то, но он предостерегающе замахал рукой.
-Нет-нет, - сказал он сдавленным голосом, и я увидел, что он плачет. – Прошу извинить меня, - он замолк, достал из нагрудного кармана аккуратно сложенный чистый платок, вытер слёзы, вздохнул, убрал платок обратно и произнёс. – Неделю назад… я похоронил дочь, - слёзы снова показались в его глазах, но на этот раз он даже не потянулся, чтобы достать платок.
Я чувствовал себя неловко. Ни разу еще не становился я свидетелем столь откровенного и искреннего проявления чувств. Такого глубокого и тяжелого горя, от которого ни спасенья, ни укрытия. Я пытался представить, каково ему, а при этом где-то на краю сознания возник вопрос, как бы сам жил с этим. Смог бы вообще жить.
Вдруг собака встала, так же неторопливо, как и недавно, прошла от своего места к нам, остановилась перед хозяином и, глядя на него бесконечно грустными глазами, положила голову ему на колени, тяжело, как он давеча, вздохнула и замерла, изредка двигая глазами, чтобы посмотреть на меня. Мужчина погладил её, и его собственные глаза, еще хранившие слёзы, засветились любовью и теплом.
-Только она одна у меня и осталась, - вздохнув, сказал он, трепля собаку за ухом. – Дочка её в прошлом году в приюте взяла. А после смерти, - голос его дрогнул, - я один у неё, - он кивнул на грустно смотревшую собаку, - на целом свете только и остался. Не мог не взять. Удивительное создание! Умная, добрая, всё без слов понимает. Сколько живу – никогда таких не встречал.
Видно было, что он любит свою собаку и гордится ею. Слезы высохли, зарделись румянцем щёки, и невольно его восторг и восхищение удивительным созданием передались и мне. Я протянул руку, намереваясь погладить её, но она вдруг резко подняла голову и отошла от хозяина. Я вопросительно посмотрел на него, но он лишь улыбнулся и кивком головы указал на собаку. Та подошла ко мне и рывком забралась передними лапами мне на колени. Мокрый розовый язык оказался прямо у моего лица, и я едва успел отложить в сторону книгу, как она полностью забралась на скамейку, передними лапами уперлась мне в грудь, и, стоя на задних, принялась, урча от удовольствия, самозабвенно вылизывать мне лицо.
Сквозь жадный хаос черной шерсти и мокрого розового языка, не оставившего на моем лице ни единого сухого места, я услышал смех мужчины.
-А вы ей понравились, - и внезапно став серьезным, он добавил: - Значит, вы – хороший человек. Животные всё недоброе чувствуют чрезвычайно остро.
Кое-как отбившись от бурного потока животной нежности и отряхнув одежду, я посмотрел на мужчину, переваривая услышанное, и вдруг поймал себя на мысли, что на моём лице застыла ужасно глупая улыбка огромного удовольствия и радости. Заметил это и добродушно рассмеялся. Засмеялся и я, а собака радостно залаяла, быстро переводя горящие восторгом глаза с меня на хозяина.
В этот момент и пришла моя девушка.
Она остановилась перед нами, непонимающе смотря то на меня, то на мужчину. А потом, видимо поддавшись нашему настроению, рассмеялась и сама, закрывая рот ладошкой. Мужчина же внезапно прекратил смеяться и, пристально посмотрев на неё, обратился ко мне:
-Это - она?
Не знаю, почему, но я смутился и лишь кивнул в знак согласия. Он тут же встал и, склонившись перед ней в поклоне, спросил, не поднимая головы:
-Не разрешите ли вы, милостивая сударыня, поцеловать одинокому бедному старику вашу прелестную ручку?
Она удивленно посмотрела на чудаковатого незнакомца, затем перевела взгляд на меня, словно спрашивая как ей поступить и, увидев, что я одобрительно кивнул, неуверенно протянула вперёд руку. Поцелуй был ни короток, ни длинен, а, что называется, золотая середина; бережен и вместе с тем нежен, не выражая, однако, никаких могущих уязвить меня чувств.
-Что всё это значит? – растерянно спросила она меня. Я сидел на скамейке и, поглаживая одной рукой собаку, наблюдал за происходящим. Открыл было рот, чтобы ответить, но мужчина опередил меня. Он замахал руками, быстро заходил вокруг неё, говоря при этом:
-Ох, простите! Где же мои манеры, где же мои манеры!? – затем остановился перед ней, снова спокойный и собранный. – Извините меня, сударыня. Мы, - он повел рукой, указывая на сидевшую подле меня собаку, - всего лишь случайные путники на дороге вашей жизни. И если нам посчастливится оставить в ней хоть какой-нибудь маломальский след, будьте уверены, мы будем счастливы, - затем указал рукой на свободное место на скамейке подле меня и пригласил: - Прошу вас, садитесь.
-Нет-нет, - вскочил я со своего места. – Я и так уже насиделся, пока читал, - и уже обращаясь к своей девушке: - Садись на моё. Я постою.
Но дорогу к нему преграждала собака, и моя девушка с сомнением посмотрела на меня.
-А она не кусается?
-А вы хороший человек? – хитро прищурив глаза и улыбаясь, спросил мужчина и добродушно рассмеялся. – Просто шучу! Конечно же, она вас не укусит. Она у меня хорошая девочка, правда? – и он ласково почесал своей любимице подбородок.
-Это она?! – всё так же глядя на собаку, спросила моя девушка.
Мужчина снова рассмеялся.
-И почему все удивляются этому - ума не приложу!
Он отвел собаку чуть в сторону и попридержал её за холку, что было жестом чисто символическим, потому что такую большую собаку таким образом удержать было, конечно же, невозможно. Но мою девушку это чуть-чуть успокоило, она прошла к скамейке и села.
Повисла пауза. Мужчина сел, собака расположилась подле него, и он неторопливыми движениями гладил красивую чёрную шерсть. Я стоял перед ними и не мог отвести глаз от чудесной собаки. Такая страшная, чужая, словно пришелец из иного мира, словно одноглавый цербер, что сторожит врата в царство мёртвых, и вместе с тем такая добрая и отзывчивая! Я обратил тогда внимание, что моя кожа всё ещё помнит прикосновения её шершавого языка, всё ещё пахнет её слюной. Не очень приятный запах, если говорить откровенно, но это была мелочь, на которую не стоило обращать внимание. Я был восхищен, и моё сердце распирало от восторга.
-И что, не возникало из-за неё проблем? – спросила моя девушка, указывая на собаку.
Мужчина помрачнел и ответил не сразу.
-Да как же не возникало! – в сердцах воскликнул он. – Все так и норовят надеть на неё намордник да привязать к чему покрепче. А то и усыпить. Никто и слушать не хочет, что она никого ещё никогда не укусила. Только и кричат, что боятся за стариков и детей, на которых, мол, первым делом и набросится моя девочка. Но таких мы не боимся. Потому что были и другие. Они угрожали нам, говорили нам, что могут и пристрелить, и никто ничего им за это не сделает, потому что, да вы и сами видели, какая она на вид страшная, - помолчал и добавил: - Очень меня напугали. Но потом понял, что бояться-то глупо. Ведь мы прорвёмся, - он ласково похлопал собаку по упругому животу и повторил, уже заметно тише: - Если будем держаться друг друга, то обязательно прорвёмся.
-Что же вы собираетесь делать? – спросил я.
-А что мы можем? Вдвоём всех людей не переубедишь, - для мужчины эта тема была явно наболевшей, он говорил с досадой и горечью. – Но нам отрадно знать, что не перевелись ещё на этой земле хорошие, - мужчина со слабой улыбкой посмотрел на нас, - люди. Сегодня вот у нас большое событие – первое выступление на цирковой арене, и, думаю, я не солгу, сказав, что мы оба очень волнуемся.
-В цирке?! Но как?! – в один голос воскликнули мы, и мужчина улыбнулся нашему нечаянному порыву.
-Директор местного цирка пригласил в труппу, дал пять минут в сегодняшней программе. Сказал, что даст постоянное место, если сегодня публика примет нас хорошо. Очень ему понравилась моя спутница, - он снова тяжело вздохнул. – Было бы здорово получить это место. Может быть, хоть так получится отвадить от нас этих назойливых… мух.
-Уверена, у вас всё будет хорошо, - она положила руку на руку мужчине в знак утешения и поддержки. Я кивнул, соглашаясь с её словами.
Мужчина снова приободрился, глаза заблестели живым огнем и, благодарно сжав её руку, он сказал:
-Вы очень хорошие люди. Правда, - и замолчал, что-то обдумывая. Затем добавил: - А знаете что? Приходите сегодня на моё выступление, в семь? О билетах не беспокойтесь: я договорюсь с директором. Нам, - он посмотрел на собаку, - будет приятно знать, что в зале есть кто-то знакомый.
Мы обменялись взглядами, как бы спрашивая друг у друга разрешения. Вечер вроде бы был не занят, да и мужчина с удивительной собакой были нам обоим явно очень симпатичны. Поэтому мы согласились. Мужчина тут же вскочил, радостно пожал мне руку, порывался было сказать что-то торжественное и напыщенное моей девушке, но, видимо, что-то вспомнив, внезапно снова помрачнел, посмотрел на старые, на потёртом кожаном ремешке часы и удручённо сказал:
-Сейчас нам, к сожалению, пора. Но, надеюсь, мы сможем увидеться после представления. Посмотрим, может, удастся провести вас за кулисы. Удивительно зрелище! Чрезвычайно удивительное! Прощаться не будем. До вечера, милые вы мои голубки! – и, уже уходя, крикнул, не оборачиваясь: - Дай вам Бог терпения!
Не привыкшие к таким резким переменам настроения и поведения, мы еще некоторое время сидели молча, глядя вслед ушедшим. Тут только я обратил внимание, что в парке царит удивительная тишина, нарушаемая лишь шорохом медленно падающих листьев. Она повернулась ко мне и, слабо улыбнувшись, спросила:
-Ну что, и нам пора?
Но ещё некоторое время мы оставались в парке и ни о чем не говорили.
Как это ни банально звучит, но мы не смогли прийти на представление в тот вечер, попав под жуткий ливень, разразившийся словно бы из ниоткуда посреди ясного дня. Моя девушка простудилась, у неё поднялась температура, и я не смог оставить её одну дома, чтобы самому уйти развлекаться. Хотя теперь, глядя сквозь призму прошедшего времени, я понимаю, что, если бы ушёл тогда на встречу с чудаковатым мужчиной и его собакой, она бы поняла и, если и обиделась, то вскоре непременно бы простила. Но тогда я этого не понимал и утешал себя, что, если не вдвоём, то один-то я точно смогу попасть на одно из последующих представлений. Я не сомневался, что зрители примут выступление на ура, и человека с собакой (такой им дали впоследствии псевдоним) возьмут в постоянный состав труппы.
Но ни на следующий день, ни через один, ни когда-либо потом я вырваться так и не смог. Закрутился неумолимый маховик будничных забот и проблем, времени на всё не хватало, у девушки началось осложнение, и поход на представление каждый день откладывался всё дальше и дальше. А вскоре в одной из газет я прочитал, что выступления человека с собакой снискало у зрителей огромный успех, и цирк уехал гастролировать по стране. С моих плеч словно сняли тяжкий груз: теперь переживать о том, что никак не получается сдержать обещание, больше не приходилось. Но чувство вины никуда не делось. Я знал, что подвёл друга. Да, друга, я это осознал совсем недавно. Слишком много мыслей и тревог занял в моей жизни человек с собакой, слишком большое место для просто случайного знакомого из парка, с которым когда-то было забавно поболтать.
Я скучал по ним. Известий о них с тех пор больше не было, время всё шло и шло вперед, и воспоминания стали медленно стираться из памяти. Да и думать о них почти не оставалось времени. Мы поженились, и появилось множество забот и проблем, о которых мы раньше и понятия не имели. Я окончил университет и долго не мог найти работу. Приходилось крутиться изо всех сил, чтобы хотя бы просто держаться на плаву. На досуг оставалось всё меньше и меньше времени, воспоминания о человеке с собакой отодвигались всё дальше и дальше, и вскоре я почти перестал о них думать. Наверное, это означало, что я потерял последнюю надежду снова с ними увидеться. Не знаю.
Но, как и всегда случается в жизни, совершенно неожиданно, спустя примерно пять лет после памятного осеннего вечера в парке, человек с собакой снова появился в моей жизни.
Я возвращался домой с работы. Был октябрь, вечер. Пасмурно, холодно, сыро, грязно и темно. Очень устал, на работе трудности, плохое настроение, проблемы дома. Мы вот уже некоторое время пытались завести ребенка, но всё никак не получалось, и было страшно думать, что всё дело в ком-то из нас двоих. Из-за этого у жены постоянно плохое настроение, которое она, разумеется, срывает на мне. Оттого с опостылевшей за этот неполный год работы приходить домой, в тепло и уют совсем не хотелось. Несмотря на то, что, очевидно, трудности эти временные, и что все семьи проходят через подобное. Главное - держаться вместе. Так, кажется, он говорил.
Но погрузиться в воспоминания мне не удалось. Моё внимание привлекла промокшая, наполовину отклеившаяся афиша, висевшая на фонарном столбе. Она мягко шуршала, колыхаясь на ветру свободным концом. Сообщала, что на этой недели состоится семь выступлений нашего местного цирка с новой программой. В правом нижнем углу я увидел и фотографию чудаковатого мужчины и его фантастической собаки. Судя по снимку, и это меня приободрило, они совсем не изменились. Посмотрел на число. Если афиша не прошлогодняя, на что я очень надеялся, учитывая потрепанный вид листка, то сегодня должно было состояться второе выступление.
Я не рассуждал ни мгновения. Позвонил из телефонной будки домой и, объяснив причину, сказал, что приду поздно. К моему удивлению, она восприняла новость спокойно, просила передавать привет, но на мое предложение идти вместе сказала, что ей сегодня нездоровится и чтобы не беспокоился о ней и шёл один. Обменявшись стандартными фразами, что любим друг друга, я помчался к зданию цирка. Путь был не близок, а времени до начала оставалось чуть больше часа.
Мне повезло. Я успел запрыгнуть в уже отправляющийся от остановки автобус и добрался до цирка за пару минут до начала представления. К счастью, в кассе еще оставались билеты, о чем гласила небольшая картонная табличка, но кассир, низенькая круглая женщина в громадных очках с толстыми линзами, уже закрывала кассу, намереваясь, видимо, куда-то уйти. Пришлось раскошелиться на пару лишних сотен, чтобы уговорить её вернуться на свое рабочее место и продать мне билет. Не то, чтобы мы не могли позволить себе лишних трат, но деньгами разбрасываться, особенно там, где этого можно было избежать, я весьма не любил.
-Скажите, реально вообще попасть за кулисы? – спросил я, получив билет.
Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего.
-Конечно, нет. Зрителям там делать нечего, - и бочком выбравшись из своей будки, принялась запирать дверь на ключ, всем своим видом показывая, что ей до меня больше нет никакого дела.
Я пожал плечами и, вспомнив, что представление вот-вот начнется, бросился к входу в зрительский зал.
Двери уже были закрыты, и служащая девушка задёргивала красивые малиновые занавески на входе. Высокая блондинка, длинные красивые ноги, стройная фигура. Я подбежал к ней. Она, видимо, думала о чем-то своем, потому что, когда я окликнул ее, вздрогнула от неожиданности. Повернулась ко мне, осмотрела внимательным взглядом удивительно сочного цвета зеленых глаз, разгадывая про себя, кем я могу быть. Я протянул ей билет. Она приняла его у меня, оторвала контрольный кусок и, нацепив на милое личико приветливую кукольную улыбку, отодвинула занавески, открыла двери и, пригласив рукой внутрь, пожелала мне приятного просмотра. Но я не торопился проходить, и некоторое время мы стояли и смотрели друг на друга. Наконец, она вежливо спросила:
-Что-нибудь еще?
-Да. Я хотел бы попасть за кулисы, - ответил я, твердо глядя ей в глаза.
-Извините, но зрителям нельзя. Распоряжение директора, - улыбка слетела, она потупила глаза и переминалась с ноги на ногу. Я посмотрел вниз. Аккуратные, но изрядно потрепанные, старенькие туфельки на высоком каблуке.
-Послушайте, - сказал я, стараясь, чтобы слова звучали как можно мягче. – Дело в том, что сегодня здесь выступает мой друг. Мы не виделись пять лет и возможно это наш единственный шанс встретиться. Вы же сами знаете, какой у них плотный график гастролей.
Она с сомнением посмотрела на меня, всё ещё колеблясь. Тем временем свет в зале погас и раздался усиленный микрофоном голос ведущего.
-А…могу я узнать имя этого вашего друга? – спросила девушка.
Этого и боялся. Ведь я не знал его имени. По правде говоря, я вообще о нем почти ничего не знал. Растерялся, не зная, что сказать. Она деликатно подождала, затем осторожно дотронулась до моего плеча и сказала, мягко, но решительно:
-Пожалуйста, пройдите на своё место.
И я взорвался. Наверное, сказывались давившие всё это время трудности, неприятности, частые ссоры с женой, плохая погода. Может, что-то еще, о чём я сейчас уже и не помню. Так или иначе, всё это нашло выход. Я дёрнул плечом, отстраняясь от девушки и, заметив в её глазах страх, закричал:
-Чёрт возьми, просто проведите меня за кулисы! Мне нужно видеть человека с собакой!
Сквозь щёлку в занавесках было видно, как зрители, сидевшие недалеко от двери, стали беспокойно посматривать в нашу сторону, гадая, почему так шумят.
-Пожалуйста, пройдите на своё место, - сказала девушка, сделав ударение на первом слове. Она удивительно быстро взяла себя в руки. – Иначе я вынуждена буду позвать охрану.
-Да идите вы к чёрту со своей охраной! – в сердцах воскликнул я и, раздраженно отдёрнув не до конца отодвинутую занавеску, вошёл внутрь.
-К вашему сведению, - раздался голос позади. – Человек с собакой уже несколько лет ни с кем не разговаривает.
Я обернулся, чтобы посмотреть ей в глаза, понять, серьёзно она это сказала или нет. Но двери уже были закрыты и сквозь музыку, сопровождавшую действие на арене, донёсся звук сдвигаемых занавесок.
Не буду описывать все номера, что увидел в тот вечер. Мне тогда было не до них. Я нервничал, дожидаясь, когда настанет черёд человека с собакой. И всё никак не мог забыть слова девушки, о том, что он уже несколько лет ни с кем не разговаривает. Гадал, правду она сказала, или всё это лишь ради того, чтобы насолить мне, так несправедливо на неё накинувшемуся.
До антракта они так и не выступили, что только усилило моё волнение. Внутри поселилось нехорошее предчувствие, и в голове носились сотни вариантов о том, что случилось, почему всё так и как пройдет встреча, чем закончится. Состоится ли она вообще. В антракт я остался на своём месте: в фойе наверняка было полно детей, вечно шумящих, галдящих, ни секунды не способных постоять на одном месте. Я не представлял, как вынесу это.
Перерыв кончился, и в очередной раз кого-то объявили. На сцену вышли двое, но я не обратил внимания, подумав, что это снова не они. Но через некоторое время, присмотревшись, понял, что это человек с собакой. Сердце сладко дрогнуло, и я подался вперед, чтобы лучше видеть происходящее на арене.
Я сразу же понял, почему не узнал их. Мужчина очень постарел, спина постоянно была слегка согнута, и он почти не смотрел на зрителей: либо на собаку, либо в пол. Вся его фигура несла в себе отпечаток какой-то усталости и тяжкой ножи. Собака же за прошедшие годы заметно выросла, стала еще мощней и устрашающей на вид. Она всё так же буквально излучала всем своим видом спокойную, дремлющую мощь. И я улыбался про себя, вспоминая тот ураган любви и нежности, каким она одарила меня в тот памятный сентябрьский день.
Номер был в самом разгаре, и в тот момент, когда я стал наблюдать за ним, мужчина показывал собаке яркие прямоугольные карточки с большими цветными цифрами. На той карточке была пятёрка, и, замерев, я услышал, как собака пролаяла ровно пять раз. Потом были задачи посложнее, и ей приходилось и складывать, и вычитать, и даже умножать. Разумеется, речь о каких-то астрономически больших числах не шла, все они не превосходили десять, но никогда раньше я такого не видел, и номер произвёл на меня самое сильное впечатление. При этом мужчина не сказал ни слова, не отдал ни одной команды, но собака выполняла всё точно, безошибочно и совершенно не колеблясь.
Затем была полоса препятствий, которую она также прошла безупречно. Лишь под конец я поймал себя на мысли, что меня что-то смущает, что-то в их поведении. Выступление завершалось прыжком через огненное кольцо. Она разбежалась и прыгнула точно через центр, не задев горящего обода. И вроде бы все прошло идеально, но приземляясь, она слегка присела на переднюю правую лапу. Движение едва заметное, но мне стало ясно, что это последствие травмы. Хозяин это также заметил, и его и без того безрадостное лицо ещё более омрачилось.
Однако, если не все, то большинство зрителей-то уж точно восприняли номер на ура и провожали их с арены бурными овациями.
Досматривать представление я не стал. Вышел из зала.
Девушка стояла в стороне от двери и тихонько говорила о чем-то с коллегой. Увидев меня, она, извинившись, прервала разговор и подошла ко мне. Стояла, ожидая, что скажу.
-Артисты выходят через служебный вход?
Она кивнула.
-Не скажете, где мне его найти?
-Как выйдете через главный вход, идите направо вдоль стены. Там табличка над дверью, не пропустите.
-Спасибо.
Она едва заметно улыбнулась и вернулась к коллеге. Я вышел на улицу.
Стало ещё темней и холодней. Звёзд видно не было, лишь плавали мутные серые тени, словно хищники, высматривающие добычу, выжидающие момент для броска. Поблескивали в бледном свете фонарей мутные лужи. Грязь и мусор повсюду.
Служебный вход нашёл быстро. Старая железная дверь. Тяжеленная, наверное. Краска давно облупилась, кое-где уже показалась ржавчина. Деревянная табличка с намалёванной когда-то белой, а ныне серо-жёлтой краской надписью «служебный вход». Небольшая лампочка в мутной грязной банке над нею испускала тусклый желтоватый свет. Рядом с дверью – доверху, так, что уже вываливалось через край, забитая сигаретными окурками и прочим мусором урна. Прислонился к грубой шершавой стене слева от двери и принялся ждать.
Минуты тянулись предательски медленно. Несколько раз я отрывался от стены и прохаживался взад-вперед перед дверью, разминая затёкшие мышцы и согреваясь. В основном же стоял, стараясь не шевелиться. Нехорошее предчувствие не покидало меня. Трепет волнительного ожидания сменился тревогой и сомнениями. Одна моя часть говорила мне уйти, пока ещё есть возможность, уйти, чтобы потом не жалеть. Ведь почти наверняка встреча со старым другом не принесёт мне ничего хорошего. Увиденное на арене лишь подтверждало это. Другая же часть настаивала на том, что нужно дождаться. Возможно, им нужна помощь. Возможно, я смогу им помочь. Так или иначе, я ведь ничего не терял. И я остался.
Наконец, дверь натужно заскрипела и открылась. Вышел какой-то мрачный мужчина. Он сжимал в зубах дымящуюся сигарету и, щурясь, надевал на запястье часы. На меня он не обратил никакого внимания. За ним вышли ещё, и ещё, и ещё. Люди выходили, и почти никто не обращал на меня внимание. Некоторые выходили группками, и такие в основном были веселы и, смеясь, громко переговаривались. Другие были мрачны, замкнуты и шли поодиночке, как тот, что вышел первым. Наконец, из дверного проёма появился мужчина, ведущий на коротком поводке огромную чёрную как смола собаку.
К увиденным ещё со своего места в зале изменениям в его внешности я добавил, что волос на голове совсем не осталось. Собака теперь доходила ему примерно до подбородка и, даже зная её характер, мне было не по себе находиться рядом с нею. Я окликнул его, он обернулся и, прищурившись, посмотрел на меня. Наверное, и не узнал бы, если бы собака не залаяла радостно и бросилась ко мне, легко вырвав поводок из старых рук. Ударила лапами в грудь, и я упал на грязный асфальт, охая от боли и смеясь. Удар был тяжелый, так, наверное, чувствовали себя в древности ворота крепостей, когда их выбивали таранами, возможно, сломала одно-два ребра, но боли не было. Я радовался, что она меня узнала. И не успел опомниться, как меня снова накрыло радостно-любвеобильное безумие мокрого розового языка.
-Ах, это вы, мой друг, - рассеянно проговорил мужчина откуда-то из-за чёрной шерсти.
Кое-как отбившись от собаки, я встал, отряхнулся. Грудь действительно болела, но не сильно. Забегая вперед, скажу, что серьёзных увечий я не получил, отделавшись лишь большим синяком. Более-менее приведя себя в порядок, я, наконец, посмотрел на мужчину, все это время безучастно стоящего в стороне. Он курил сигарету, вторую руку запустив в карман брюк. Собака стояла подле него и не сводила с меня горящих радостью глаз, энергично махала хвостом. Поводок лежал в луже.
-Вижу, она меня не забыла, - неуверенно начал я.
-Она никого не забывает. В отличие от людей.
Я объяснил, почему не смог прийти в тот вечер, и, кажется, он смягчился.
-Понимаю, что мы были вам нужны тогда, - добавил я. - Но есть вещи, которые от нас не зависят.
-Я понимаю, - вздохнул он, выбросил сигарету в урну. Та приземлилась на вершину, скатилась по горке мусора и упала на асфальт. – Давайте пройдёмся? Здесь, в сквере есть скамейки.
Шли молча, лишь собака бегала вокруг нас, словно пытаясь передать нам своё возбуждение и радость. Наконец, добрались до первой скамейки, стряхнули с неё мусор и воду, сели. Собака некоторое время ходила перед нами, потом села напротив и на протяжении почти всего разговора переводила глаза с одного на другого.
-Вы всё-таки поженились? – задумчиво спросил он, глядя на кольцо на моём пальце.
Я кивнул, невольно потеребив его.
-Скоро три года.
-Дети есть?
-Нет, но мы…работаем над этим.
Мне было не по себе от этого безучастного тона. Я хорошо помнил мягкость и почтительность его голоса, и растерялся, слушая эти резкие, будто топором обрубленные фразы, как на допросе. Всё пытался найти какое-то решение, чтобы хоть как-то приподнять ему настроение, но в голову ничего не приходило.
-У вас всё будет хорошо, - так же, думая о чём-то своем, ничего не выражающим голосом сказал он.
Помолчали.
-Я заметил, она прихрамывает, - указав на, собаку, словно бы в растерянности смотрящую на нас, сказал я.
Видимо, задел за живое. Мужчина опустил голову, словно стараясь спрятаться. Задрожали старые, сморщенные руки. И странно, но только в этот момент я понял, насколько он стар. Ему, должно быть, было никак не меньше восьмидесяти.
-Помните, я рассказывал, что есть люди, желающие нам зла? – и, дождавшись моего утвердительного кивка, продолжал. – Примерно год назад, мы тогда выступали в одном из провинциальных цирков, в вагончик, где нас поселили, ворвались четверо в масках. Она, - он указал на собаку, отчего та что-то негромко проурчала, - почуяла их заранее, залаяла, но я, дурак, не придал этому значения. Было примерно четыре часа ночи, и мне нужно было выспаться перед завтрашним выступлением. Ворвались они, значит, и я едва успел вскочить с кровати, как спал, в одних трусах, как мне: ружье - в грудь и придавил к стене, огромный такой детина. Орал что-то мне в лицо, но я до того перепугался, что только и слышал, как грохочет сердце в груди. Теперь-то понимаю, что он мне угрозами сыпал. А потом, как будто сквозь вату, где-то сбоку жуткий грохот; меня тут же отпустили; подкосились ноги - от напряжения, наверное - и я упал; а они выбежали из вагончика. Теперь мне эта ночь каждый день снится. Я поднялся с пола, в ушах звенит, в воздухе полно дыма и сильно пахнет порохом. И сквозь звон в ушах - такой жалобный, полный боли, абсолютно человеческий…не скулёж даже, а крик. Понимаете? Крик. Я давай оглядываться. Она лежала под столом, таким, знаете, как в поездах. Я бросился к ней, в глазах - слёзы, кое-как осмотрел. Они ей в переднюю лапу попали. Уж не знаю, нарочно или нет. Потом прибежали люди, их, наверное, выстрелом разбудило. Помогли отвезти к ветеринару. С тех пор, моя девочка и прихрамывает, - он потрепал собаку по морде. – Хоть и не сильно, но лишнее напоминание о случившемся. Думаю, это они меня так предупредили. Поводок вот купил, - он кивком указал на поводок, сиротливо лежащий на асфальте. – Но чёрта с два, я надену ей намордник! Унижать собаку, которая мне почти как дочь?! Да за кого они меня принимают?! – и, разгорячившийся, он вдруг замолчал, успокаиваясь. – Знаю, они вернутся. Каждый день жду. Каждый божий день, можете себе представить? Почти не сплю. Мне помирать скоро, а такие заботы свалились.
Он замолчал, окончив свой рассказ, и с грустью смотрел на собаку. Я был настолько потрясён услышанным, что не знал, что сказать. Сидел и молчал.
-Цирк, как оказалось, защиты не дает, - задумчиво продолжил он. – Тут каждый сам за себя: не люди, а звери, - сплюнул, и собака удивлённо посмотрела на то место, куда упал плевок. - Я теперь ни с кем, кроме директора, и не разговариваю. Да и с ним редко. Знали бы вы, как они грызутся из-за денег. Ужас, да и только.
-Да, я и сам уже слышал, что «человек с собакой вот уже почти два года ни с кем не разговаривает».
-Слышали? - удивился он. – От кого?
-От одной служащей девушки. Высокая блондинка, зелёные глаза.
-Да. Знаю, видел. Милая девушка. И с характером, слышал.
-Это точно. С характером.
Снова повисла пауза. Минут на пять, может, десять. Он сидел всё в той же позе, низко склонив голову и глядя на собаку. Та положила голову ему на колени, и он гладил её мягкими плавными движениями. Она прикрыла глаза от удовольствия и время от времени тяжело вздыхала. Было уже очень поздно, и её почти не было видно в окружающем мраке.
-Вы обращались в милицию? – тихо спросил я.
-Да, - ответил он, не поднимая глаз от собаки. – Сразу после того, как на нас напали, - и, помолчав пару минут, добавил: – Они сказали, что мне действительно нужно купить поводок и намордник. Сказали, что так предписывает закон. Я попытался объяснить им, что мы работаем в цирке и это вредно для неё, но они и слушать не захотели. Сказали, что если я не сделаю этого в течение года, то мне выпишут штраф. А если собака кого-то, не дай бог, покусает, то меня посадят в тюрьму, а её усыпят. Так и сказали. Но год прошёл, а они молчат. Думаю, ждут подходящего момента, чтобы вывалить на меня всё разом.
-Мне очень жаль, - сказал я ещё тише, чем раньше.
Он досадливо махнул рукой. Собака встрепенулась, поглядела на его руку, затем на меня, и, поняв, что всё в порядке, и успокоившись, снова положила голову хозяину на колени.
-Я уже и не удивляюсь всему, что происходит в нашей жизни, - сказал он, успокаивающе поглаживая собаку. - Слишком всё запутано и грязно. И кроваво.
Снова помолчали.
-Я сказал директору, - снова заговорил мужчина, - чтобы после моей смерти (а я, так или иначе, умру, и умру весьма скоро), собаку отдали вам. Вы не возражаете? У меня больше нет вариантов, а в приюте, если никто её себе не возьмет, её усыпят.
-Конечно, возьмём. Мы были бы счастливы, - не раздумывая ни секунды, ответил я.
-Подумайте хорошенько, поговорите с женой. Ведь вы планируете завести ребенка, а с собаками у них отношения зачастую натянутые. Да и помещение нужно просторное. Сейчас дам вам свой номер телефона.
Он достал из кармана пиджака блокнотик и карандаш, открыл его, пролистал исписанные неровным почерком страницы, найдя чистую, написал номер, вырвал листочек и протянул мне.
-Это мой домашний номер. Позвоните в течение месяца и сообщите, что решили. Хорошо?
-Я уверен, она согласится.
-Очень на это надеюсь. Да, девочка? – руками он поднял её нос и громко поцеловал. Затем встал, подобрал с асфальта поводок. – Ну, нам пора. Мы и так задержались больше, чем могли себе позволить. Завтра рано вставать, - протянул мне руку, и я пожал её. – Спасибо, что навестили. Было приятно снова с вами пообщаться.
Я кивнул, глядя ему в глаза, погладил собаку и поцеловал её в темя, шепча, какое удивительно она создание. Они ушли, и я долго сидел, глядя им вслед. Сидел, пока их не проглотила ночь. И ещё сидел. И вернулся домой только под утро.
Через несколько дней я позвонил ему, чтобы сообщить, что мы согласны взять себе собаку. Мне стоило немалых усилий уговорить жену пойти на это, но, в конце концов, после многочисленных споров и ссор, мне всё-таки удалось. Я позвонил ему вечером, но трубку никто не взял. Позднее позвонил ещё, но снова безрезультатно. Так было и на следующий день. А ещё через один в одной из местных газет совершенно случайно наткнулся на коротенькую статью в разделе криминальной хроники. Сообщалось, что ночью, с такого-то на такое-то число, в пятом часу, четверо неизвестных ворвались в квартиру циркового артиста, выступающего под псевдонимом «человек с собакой». Они застрелили её. Мужчина, хозяин собаки, пропал без вести. Милицию вызвал сосед, проснувшись посреди ночи от жуткого грохота. По всей видимости, и это потом подтвердилось, стреляли из обреза, крупной дробью и, судя по состоянию трупа, в упор. Чтобы наверняка. Так он сказал.
Мужчину так и не нашли, но думаю, никто его особо искать не хотел. Через неделю я, повинуясь какому-то наитию, позвонил ему ещё раз, но трубку никто не взял. С тех пор я порой звонил ему, просто так, на удачу. И бывало, подолгу сидел, слушая холодные гудки с той стороны. Но недавно прекратил и это.
Время течёт, жизнь продолжает идти своим чередом. Недавно узнали, что жене наконец-то удалось забеременеть. Нам предложили провести анализы, узнать, мальчик это или девочка, но мы отказались: захотели, чтобы осталось сюрпризом. Она хочет, чтобы был мальчик, но думаю, будет девочка. Не знаю, почему.
Я часто думаю о них, о том, как всё могло пойти иначе. Иногда просыпаюсь с ощущением, что на сегодня с ними назначена встреча. В том самом парке. В глубине души волнуюсь из-за того, что собака снова будет рваться проявить свою нежность и любовь. А, учитывая, что она и не думает прекращать расти, сопротивляться ей будет проблематично. Бывало, проходило несколько часов прежде, чем осознавал, что никакой встречи не назначено и никакого очередного «безумия мокрого розового языка», как я прозвал про себя её повадки, мне не грозит. Тогда только и успокаивался, но в груди оставалось что-то пустое, холодное. Оно и сейчас там есть, но не так сильно обращает на себя внимание.
Возможно, он до сих пор где-то жив. Не знаю. Я часто задаюсь вопросом, хотел бы я знать, что с ним сталось, но ответа, конечно, не нахожу и вряд ли когда-нибудь найду. Наверное, так лучше, так правильней. Чтобы, в конце концов, понять, что все, связанные с ними события моей жизни – лишь плод моего воображения. Быть может, старая история, однажды прочитанная в какой-то книге.