У меня сегодня рот подковкой.
У меня сегодня юбилей.
От тебя - моей любви московской -
Писем нет сто восемьдесят дней.
Писем нет. Ничто в душе не дрогнет.
Дней, событий, стрессов круговерть...
От дождей и хины только глохнут,
А твоё молчанье мне - как смерть.
То, о чём и думать я боялся,
Начинаю ясно сознавать:
По Москве, Бамбою и Кумаси
Нам с тобою вместе не гулять.
Нам с тобой вдвоем шалаш не строить.
Между нами - два десятка стран.
Над тобой февраль метелью воет,
Надо мной - горячий харматтан.
Здесь мой дом. Я не чужой. Я званный.
На английском ночью вижу сны.
От Аккры до северной саванны
Мне с обочин машут пацаны.
Пусть не лечь на травку, не разуться,
Пусть болты с дюймовою резьбой,
Пусть кровавый дьявол Сасабунсам
По ночам выходит на разбой...
Здесь другой расклад. Здесь выше планки.
Африканский гриф - не соловей.
А по лужам бродят негритянки,
Задирая юбки до бровей.
В ресторане, в мини-рубашонке,
Где гибискус огненный цветёт,
Улыбаясь, чёрная девчонка
Мне стаканчик виски принесёт.
А потом мы с ней "хайлайф" отмочим
Так, что небу станет горячо.
И она, когда оркестр закончит,
Ткнётся рожицей в моё плечо.
Пусть начальник хмурится тревожно,
Пусть друзья вздыхают глубоко...
Как с тобой всё тяжело и сложно!
Как мне с ней свободно и легко!
У меня и Ганы всё в порядке.
В буше по ночам слоны трубят.
Одолел недавно лихорадку.
Значит, одолею и тебя.
И не у разбитого корыта,
А в начале нового пути
Я скажу: "Душа моя открыта.
Выходи!" А Гане: "Заходи!"