Отрывок из неадэкватированной книженции "Дочь Весны и Мрака" (неокончание романа "Каюла").
...уйду от этих придурков. Жрут и жрут... всё, что горит. Еды нормальной у них нет и нет. Занюхивают головой товарища да зажёвывают плесневелой коркой. Тьфу! По ночам-то где-нть шастают, набивают брюхо, грёбаные хищники. Наверное, и человечиной не брезгуют. Я бы тоже, кстати, не отказался. Но мне с ними на охоту - опасно. Загрызут ненароком. У волка-то мозги набекрень, ему бы только хватануть чего живого, разорвать да проглотить. И ведь помнят, сволочи, где кого задрали, пожрали малость и зарыли на потом. Нет чтоб днём показать мне: кушай, киска, не жалко, мол. Или принесли бы окорочок кровавый... Дулю с маком! Не дождёшься от них. "Лови мышей..." Вот падлы. Килограмм серебра им в зад.
Я знаю, сказки всё это. Оборотню серебро - тьфу. Ему разрывную пулю в башку засадить - и то не факт, что сдохнет. Живучесть невероятная. Способность к регенерации такая, что человечий научный мир всем скопом костьми бы лёг за обладание секретом. А какие тут секреты? Волшба бесовская, делов-то.
Слово потаённое знаючи, можно их прибить. Только ведь ещё изловчиться надо, чтоб прибить. Ножом, топором или железом огнестрельным - любое сойдёт. Да где ж то слово? Кто его помнит?
Эти двое помнят. Они его для себя припасают, знаю. Проболтались по-пьяне. Мелят и мелят языками, всякую хренотень мусолят, а потаённого - ш-ш-ш! - даже близко не касаются. Зачем оно им? На кой... Мнят, что выпало сие из древнего заклинания, которое ежели верно составить, можно судьбу поворотить, подчинить себе. И стали бы они снова людьми, но уже - ведьмаками всевластными. И не рвало бы их трансмутантной болью каждую ночь в полнолуние… да и не в полнолуние тоже.
А мне думается, что слово - само по себе заклинание. И не надо ничего лишнего искать и составлять. Тут важен ритуал, сила сопутствующего действия. То же смертоубийство, например. Вкупе с произнесённым, даёт оно силищу волшебную. Скажем, оборотня можно прикончить. Однако переборщил слегка, чего-то не так сделал, и - не сработает волшба. Хрен его знает, что оно, как оно...
Дай мне силищу,
Матерь вечности -
Смог бы лапищей
Тяжек меч нести.
Крови бешеной
Дай напиться мне;
Будем грешными,
Будем сильными...
Им волчьих не хватает, они человечьи сочиняют. Песельники бесовы. И слово потаённое шепчут - не завяжется ли узелок волшбы? Нет, не вяжется ни хрена. Оттого и глушат водяру день за днём. Тоска их заела. Когда спят в полуденном зное, то рычат, вскрикивают муторно, поминают колодезь какой-то на краю какого-то села. Хлестали, дескать, по цельному ведру студёной водицы, жажду заливали, а жажда - она по крови живой, такую не зальёшь чем попадя. Бывало, ещё слёзно каются пред малой девчушкой, дочкой какого-то Треуха, - зажрали её, стало быть, там же.
А песни хороши получаются, хоть и без волшбы. Многие из них Лис носит сейчас по миру, от смерти удирая. Волки ему предлагали: давай, мол, рванём по горлу клыком нечеловечьим, и нету тебе смерти, живи. И словом потаённым поделиться обещали. Не захотел он. Смеялся, плевался. Говорил, и так удерёт от Безносой. Напившись или обкурившись дрянь-травой, орал матерно, что её вообще нет.
Может, и нет. Лорд, помнится, ржал, как три коня, объясняя любому, кто соглашался терпеть-слушать, что "туннель, в конце которого свет..." - попросту, влагалище. Душа умершего, дескать, мгновенно поселяется в дитя, ползущее из матери наружу.
Но у этих двоих козлов, которые волки, на этот счёт собственное мнение. Правда, они, в отличие от Лорда и Лиса, ни с кем не откровенничают. Я так понимаю, для оборотня смерть - это смерть и ничего больше, никакой замысловатой философии, никаких загадок. Небытие абсолютное. И ну его на фиг, стало быть, помирать.
Давно живут, зверюги матёрые. Всё по лесам да по сёлам глухим, чтобы людишек поменьше. Как только начинают на них коситься, убредают куда подальше от греха. Оно, положим, веры-то в человечках осталось ни на грош, скажи про оборотней - засмеют и "психушку" присоветуют. Но чем чёрт не шутит? Найдётся дуролом, пальнёт картечью. Смерти-то нет, а больно. Да ещё бывает, что слово потаённое живёт в памяти людской, но не всплывает до времени. А в нужный момент шепотнётся, будто само собой, матерно... Этак недолго и гибель принять волку.
Такое случалось. Был городок-деревня со странным названием "Избень". У восточной окраины, чуть на отшибе, стоял дом с черепицей цвета сохлой крови. Два этажа, широкое подворье, заполонённое бурьяном, покосившийся забор. В калитку, скрипуче висевшую на ржавой петле, стукнулись вечерком двое бродяг. Да не какие-то закисшие бомжары. Молодые, сильные, с полным набором зубов и живописными гривами. Один красив ликом, другой - уродлив. Лис и Лорд.
Мне нравилось бывать на чердаке. С филином подружился - мышей на пару ловили. Из маленького окошка с надтреснувшим стеклом я и увидел их: мнутся перед крыльцом, чихают, кашляют, сопли утирают - простыли, осень-то уже зиме сдалась, хотя та снежком пока не баловала.
- Слышь, хозяюшка, прими на постой. Деньжат, правда, не густо, но мы по хозяйству, ежели чего...
Это они к Веске напрашивались. Стояла та, кочергой в балясину постукивала, смешливо на гостей посматривала. Смешливо, да и с умыслом. Немолода Веска, но упруга ещё, ядрёна даже. Мужики избенские шарахались от неё: шла промеж местных уверенная молва, что, дескать, переспать-то с ней - так это слаще не бывает, но не угодишь - порчу нашлёт. И насылала, а то. Не прощала слабости мужской.
- Дык чо, хозяюшка...
- А ну, сыграй, пригожий, - кивнула она Лису.
У того на плече висело что-то в холщовом мешке, я и не понял сначала, что гитара.
- И ты тожа, - зыркнула ведьма на Лорда, - страховид... Вымай свою молотилку.
Как она углядела в его рюкзаке шаманский бубен?
Бродяги переглянулись.
- Чо, прям здеся? - пробурчал мрачный Лорд.
- Холодно, тёть, - поёжился Лис. - Ты бы нас впустила, обогрела и... э-э...
Веска расхохоталась, блудливо колыхая грудями под узорчатой телогрейкой. Неизвестно, что имел ввиду лохматый музыкант своим "и... э-э...", но судя по тому, как он осклабился на её хохот, ему в один миг стало понятно, что имела ввиду она. Лорд оказался тупее лишь на три секунды, затем и по его распаханной роже расплылась недвусмысленная ухмылка.
- Дык чо... хозяюшка…
- Эх, захожай, парняги.
Перво-наперво, она их заставила наколоть берёзы на баньку. Истопила, зазвала, изметелила, измочалила на совесть - я-то с чердака не слазил, а слышал, как орали. Потом затихли. Наверное, как водится, полюбодейничали малость для закрепления, так сказать, знакомства.
Я спустился на запах куриного борща.
Когда эти двое, переодетые в чистенькие косоворотки, уселись за вкусно дымящимся чугунком, лица у них были глупые, но довольные. Веска, нарезая душистый каравай, сыто оглаживала масляным взором то одного, то другого. Бисерная жилетка на ней, распёртая сочным бюстом, оказалась накинутой лишь на кружевную сорочку, а сквозь узорочье сквозило жадное тело. Парни поедали глазами ядрёную плоть. Керосинка, подвешенная к потолку, уютно плескалась неровным светом; в жаркой печи матерился огонь - ему хотелось наружу. Под выскобленными досками пола тонко переговаривались мыши, так и сяк поминая наш с филином охотничий дуэт.
Хорошо было... Но случилась беда. Грянули залпы, от которых задребезжали окна. Недалеко раздался жуткий вой, потом рык и визг. Ещё - истошные крики, словно режут или рвут кого-то. И вновь стрельба - кажись, охотничьи смертобои.
Ведьмины гости напряглись. Веска шустро скрылась в сенцах, слышно, грюкнула там засовом, но не закрывала, наоборот - распахивала настежь. Я уже знал, что за этим последует, и сиганул на второй этаж, в спальню.
- Эй, парняги! - заорала бедовая тётка из сеней. - А ну, геть наверх!
Бродячие музыканты, не успев и по ложке хлебнуть, цапнули со стола хлеб и затопотали по скрипучим ступеням вслед за мной. Видно, привыкли к "шухеру", дважды повторять им не пришлось. Да и в голосе Вески звучала, отнюдь, не ласковая просьба.
Лис придавил дверь плечом и остался слушать. Внизу рычало, дышало шумно, скребло когтями.
Лорд подбежал к окну - темень там расцветилась серебром Луны, хорошо видать, далеко слыхать. Пальба в городишке не прекращалась какое-то время, но затихла, в конце концов. Зато стал нарастать гул многих голосов, и не сказать, чтобы от них веяло доброжелательностью. К дому приближалась разъярённая толпа, да не одна, а несколько толп - со всех сторон обложили.
Веска забежала наверх, вломилась в дверь, больно пришибив ухо Лису. Глаза её в полумраке блестели лихорадкой, зубы хищно скалились. Гости недоумённо смотрели на хозяйку, ждали объяснений.
- В погреб, что ли? - захрипела она. - Нельзя, как в ловушке там... Чо делать?.. А-а... щ-щас...
Приключение только начиналось. Веска вспрыгнула на кровать и потянулась к железному кольцу, ввинченному в деревянный потолок. Не достала, начала прыгать, опять не достала.
- Помогай, черти! - бешено обратилась к столбенеющим бродягам.
Лорд поднял Лиса, тот вцепился, потянул, скрипя зубами. От потолка отчмокнулся квадратный люк.
- Там ещё лесенка... Тяни! - командовала Веска.
Общими усилиями спустили на кровать здоровенный сундучище. Такие сейчас лишь в кино про пиратов и увидишь. Откинули массивную крышку, сдёрнули промасленный холст...
Люди наводнили двор, но к дому пока не приближались. Все гомонили, размахивали ружьями. Некоторые крикуны выделялись:
- Здеся они!..
- Убьё-о-ом! - Это общий хор.
- Миха, стрелянуть, а шо...
- Сребром надоть!
- Убьё-о-ом!.. Волки ср-р-р...
Лестница заскрипела, когти с той стороны скребанули по дереву. Лис попятился к окну, Лорд прижался к противоположной от двери стене, зашарил руками - нашёл ополовиненную бутыль на подоконнике. Горлышко удобно легло в руку. Хрясть! Дзынь! И вот уже эффектная "розочка" блеснула в лунном свете.
Что-то нехорошее там было, на лестнице за дверью, что-то просило впустить, царапалось... Ха-ха! Нехорошее... Вы, придурки, не представляете, насколько дерьмово это нехорошее.
- Какого хрена они тута? - ворчала Веска, отшвыривая промасленные тряпки, но не о тряпках она помянула. - Должно быть, не терпелось им, поспешали на охоту... Людишки-то ишо не спали, узрил кто-нть да подстерёг... - Она взглянула на дверь и злобно обернулась к гостям: - Кто на щеколду запер?
- А чо? - ошалело спросил Лис.
- Через плячо, - буркнула ведьма. - Открой.
- Чо? - заступорило Лиса.
Лестница вновь заскрипела. "Что-то" спускалось.
Конечно, это оборотни, кто ещё мог такенную бучу в городе вызвать? Частые гостюшки у Вески. Она, дура, приваживала их, блудила с ними. Ради этого, собственно, и приваживала. Наплела чего-то про слово потаённое, про заклинание тоже. А за информацию, как говорится, причитается. Волки, бараньё бараньём, повелись на эту хрень. Поэтому и не уходили из города, а ведь про них не байки средь людей сказывали: у кого-то дитё загрызли, у кого-то - корову или там барашка порвали. Да уж, ни фига не собачки.
Толпа во дворе пошла на приступ. Ринулись к дому... Ринуться-то ринулись, но кишка тонка оказалась - лопнула, не сдюжила. Не добежав, затормозили и ну палить: артподготовка! Стёкла вылетели, запахло порохом и заложило уши. По второму этажу тоже лупанули. Бродяги кинулись на пол, а Веска...
Оборотни попытались удрать из дома через задние окна. Там их встретили картечью. Сталь рвала волков и не убивала - глупые, жадные людишки берегли серебро. Зверюги, визгливо рыча, вновь метнулись к лестнице.
Веска вытащила из сундука пару древних мушкетов с раструбами на стволах. Чёрт подери, откуда у неё такое? Никогда уж не узнать. Замки кремниевые, но не "примитив" - сложная машинка.
Она швырнула смертобои бродягам. Те ловко подхватили, озверело улыбнулись... В дверь, сорвав щеколду, сунулись волки: застыли на пороге тёмно-шерстяной кучей, повизгивая и лязгая страшенными клыками. В глазах у них Луна утонула, языки затравленно хлещут меж зубов. На мою шипящую ругань они даже не покосились.
Лорд и Лис направили на них стволы.
- Эй, - предостерегающе зарычала Веска, - заряжено!
Ничтожную долю мгновения длился выбор, но время растянулось, как хлипкая резина. Слишком нудно, долго... Да и надо ли, вообще – выбирать-то? Если ты не похож на большинство, если косо и неприязненно поглядывают на тебя цивилизованные потомки обезьян, значит, ты - всё равно, что волк.
Лис рывком повернулся к окну, вскинул мушкет, спустил курок. Бабахнуло не слабо. Едкий дым чёрного пороха защипал ноздри, мозги судорожно задёргались и поднапёрли в барабанные перепонки. На дворе завопили от ужаса и боли - видать, резанула картечь не одного, а двух-трёх. Лорд не отстал от друга, и ещё раз мои мозги чуть не полезли из ушей. Пора сматываться.
Веска хищно оскалилась, представляя как железо рвёт живое, калеча, убивая, кровушкой мать-землицу окропив...
Теперь огонь штурмующих сосредоточился на нашем окне. Кроме грохота и визга железных "гостинцев", толку не было. Слишком крут угол обстрела; "мёртвая зона" позволяла стрелкам-бродягам даже стоять, лишь слегка пригнувшись.
Они бросили опорожнённые смертобои волкам - пошутили, наверное. А зверюги вдруг облапили стволы мутантными конечностями, заскулили, глядя на Веску: дай, мол, зарядов, мать.
- Не зевай! - чуть не запела ведьма, направляясь к "огневой точке", держа в каждой руке по мушкету; и на шее висело ещё два.
Внизу с треском вылетела дверь. Лестница застонала под грубыми ногами. С матерными рыками на пороге спальни показались люди. Веска развернулась и не глядя пальнула из двух стволов; Лорд и Лис подхватили упавшее из её рук лишнее оружие и тоже саданули горячим железом по мясу. Вопли и стоны раненых вызвали у них зверские ухмылки. Дверной проём очистился, а по лестнице загрохотали катящиеся вниз тела, пачкая ступени кровью.
Я через люк выбрался на чердак. Там валялся мёртвый филин: шальной "гостинец" разбил слуховое оконце и раскроил башку птичке. Понюхал я дружбана, фыркнул, пожелал доброй дороги и отправился по своим делам. Расковырять мох под стрехой, просунуться мордой в дыру и сигануть на ближнюю яблоньку - минута делов.
Не знаю, как выбрались осаждённые. Путь у них был один: сквозь живую толпу человечьей злобы. Когда я ещё на яблоньке покачивался, услышал: в доме грянул залп, но не наверху - на первом этаже. По слуху не похоже на охотничьи, значит - мушкеты. Прорываться, стало быть, решили лоб в лоб. Удалось, наверное.
С "конька" соседней хибары мне хорошо было видать всё дальнейшее. Беглецов загнали к яру, прозванному "Тартар". Там когда-то мост по имени Дряхлец наведён был, да прогнил, обрушился - тупик. Веска знала: нельзя туда. Но сунуться в другую сторону им не позволили. Со всех дворов ломились люди, стреляли куда ни попадя, иногда своих же кося.
Ведьме в спину залепили свинцом. Она по инерции пробежала шагов пять и рухнула на Лиса. Лорд помог опустить её на землю. Получилось что-то вроде бруствера. Они залегли прямо за ней. Волки расположились рядом, чуть позади. Лис умостил ствол на изгибе талии, а Веска была ещё жива и ворочалась. Он пальнул. Взял другой мушкет, прицелился. У Лорда лицо кровью залило - ранен в голову, а то ли по глазам. Орущая толпа всё ближе, на бегу стреляют, матерятся, лица-морды бешеные... Зверюги напряжённо ждут, когда расстояние сократится для одного прыжка, чтобы рвать клыками глотки...
Прилетела ментовская "вертушка", примчались два скоростных броневичка. Взвыли сирены, мигалки разукрасили ночь нереальными бликами. Лиса, Лорда и волков не нашли. Только Веску. Схоронили за погостом - попик местный отказался в освящённую землю класть ведьму. Через пару-тройку времени какой-то пьяный грузовичок занесло, и могилку ейную распахало колесом. Заросло травой-муравой. Говорят, пришлые наркоманы рвут да жуют прямо сырцом - кайф.