...мне уже исполнилось восемь лет, а ей минуло шесть.
Она - моя троюродная сестра по папе.
Я с бабушкой - в гостях у её дедушки.
Утро, взрослые хлопочут, гремя на кухне, как Бегемот, кастрюлями, а я оказываюсь в закутке её детской, с крошечным диванчиком, с лохматыми, валяющимися вповалку целлулоидными куклами, с блестящими, словно тщательно зализанными, промежностями, с полумраком смутного таинства и её тёплых рыжих волос, которые невзначай щекочут моё лицо.
Она, босиком, в ночной рубашке, - радостно улыбается, хватает меня за руки и после некоторого раздумья и воровато-пристального осмотра "окрестностей", просто и деловито предлагает: "Давай, поебаемся?!"
...слово это я уже слышал и даже смутно подозревал, что оно предполагает нечто интересное...
-А как это, - наивно спросил я её?
Она ещё раз быстро оглянулась по сторонам, задрала ночную рубашку, придерживая её подбородком, и ловко расстегнув ширинку моих брюк, выпростала оттуда моего белёсого, доверчивого "птенчика".
Ни капельки не смущаясь, она вплотную приблизилась ко мне и не выпуская "птичку" из пальчиков, стала тыкать её "клювиком" в свой пухлый, аппетитный "расстегайчик".
-Раскачивайся, раскачивайся, - требовательно напутствовала она меня, добросовестно дыша, полураскрыв мокрые губы, усеянные конопушками.
...услышав приближающийся к нам, какой-то подозрительный шум, она тотчас же отстранилась от меня, одёрнула подол ночной сорочки и радостно запрыгала по дивану, словно на батуте.
...на свадьбе нашей родственницы, лет десять тому.
И она, СНОВА подойдя ко мне вплотную, всё так же радостно и открыто улыбнулась, беззастенчиво демонстрируя плохо-подогнанные зубные протезы, обдав меня терпким запахом крепкого пота и дорогой косметики.
Кто-то окликнул её, и она, извинившись, торопливо отошла, вся какая-то жалкая и скособоченная, внушительно говоря что-то на ходу своему седому, как лунь , мужу и маленькой, очаровательной внучке.