Одна и большая рыба

Андрей Козлов Кослоп
              (ПОЭМА)

Я сяду на велосипед своей памяти
И отправлюсь в путешествие среди текстов,
Роящихся в лабиринтах сознания.
Тексты - это, строго говоря, абсолютно всё.
То, что мы сейчас читаем, это текст.
Разговор с женщиной из домоуправления но телефону:
«Течет, мол, кран», - это также текст.
Стихотворение Маяковского «О дряни» - текст.
Картина «Прибыл на каникулы*) - текст.
Неудобство в правом заднем боку - текст.
Воспоминание о том, как устроена работа
                полушарий мозга,
Фантик на асфальте, шедевр Лувра,
Ухмылка Джоконды, ухмылка некой госпожи Н.,
Рассказы о деяниях святых и лицезрение живого святого, -
Всё это, так или иначе, тексты.
Любой из этих текстов может быть как-то назван,
Например, «случай в трамвае* или «пришло в 1 олову»,
Или «Житие протопопа Аввакума,
                написанное им самим»-
И все эти тексты, включая «учащённый пульс»,
«Лёгкое респираторное заболевание»
                и передачу КВН по ТВ,
Способны появляться на мониторе моего сознания.
Они, как утята, попискивая и переваливаясь,
                следуют друг за другом
Они относятся к разнообразным жанрам, таким как
«Человек в натуре», «человек, нарисованный
                авторучкой на манжете»,
«Телесериал», «роман-сказка», «письмо с фронта»,
                «доклад на съезде»,
«Утренняя гимнастика», «раздумье», «наблюдение»,
                «предположение».
У текстов бывают темы: «о любви», «о подвиге»,
«О бардаке, стоящем в стране», «о том,
                что скоро Новый год»,               
«О том, что пора обедать» или «о том,
                что надо надеть на шею петлю».
Все тексты производят впечатление живых,
А может быть, свят, свят, свят, они на самом деле живые.
Каждый их текстов можно читать.
Мелодия ананасового джюса, на мой взгляд,
Более содержательна и гармонична,
                чем балет на музыку классика
(Из уважения к вкусам публики не назову фамилии).
Одни из текстов стоят смирно, как манекены,
                другие интригуют:
«Разобъём контрреволюционерам собачьи головы»,
«Сесть, встать, сесть, встать, сесть, встать»,
«Не упусти свой шанс, дружок, жизнь даётся
                один раз».
Эти тексты вносят беспокойство,
                Вставляют в колёса палки,
Подводят нас к краю пропасти, убаюкивают:
«Ну, ещё маленько поспи, ещё чуть-чуть».
Бывают тексты-феи, тексты-мудрецы,
              Тексты-желания и тексты-мечты,-
Со всеми ними можно встретиться
               В ходе нашего путешествия.
Вот из-за угла появляется текст-гомункулус
                следующего вида:
«Текст текстам рознь, одни нарисованы
                колонковой кистью на шёлке,
Другой текст трётся о ногу или благоухает
                в масле на сковородке».
Хороший друг и верный ученик ему возражает:
«Все тексты одинаково тексты».
Гомункулус настаивает: «Это эмпириокритицизм,
                это экзистенциализм,
Это агностицизм, это философствование,
                фантазии и стишки».
Ватага текстов-вирусов наперебой
                не дают опомниться:
«Вы позорите нашу страну! Все на фронт!
                Все на субботник!
Сесть! Встать! Сесть! Встать!
                Ррработать надо, мыслитель!»
Текст в научном фраке, с логическим
                галстуком успокаивает
Своих коллег: «Строго говоря, боремся ли мы
                с организованной преступностью.
С злокачественной опухолью, с бесами
                или стихийными бедствиями.
Всегда мы сражаемся с появившимся
                на экране нашего сознания текстом.
Один текст находится в метре от нас,
                другой в пяти метрах.
Третий статист А находится на другом конце
                земного шара,
В солнечной Бразилии, где жарко
                и темпераментно.
Четвёртый статист Б заархивирован
                нейронами мозга,
Он выходит на сцену прямо оттуда,
                но шахматы и в Африке шахматы:
Шестьдесят четыре клетки, голый король чёрный,
                голый король белый».
Итак, я еду на велосипеде моей памяти
Среди сугробов, песков, лимузинов, киноафиш,
                радиоактивных излучений.
Среди вздохов, взглядов, надежд,
                прибрежных трав и вер.
«Последние три слова –
                реминисценция из Хлебникова», -
Сказала во всех отношениях милая энциклопедия.
Текст подобен китайскому дворику, там
                всегда жизнь,
Там всегда дышит какой-нибудь стихотворец,
Стих ли это о фиолетовом гобелене,
                сводка ли это информбюро –
В тексте всегда целый мир с горизонтом
                и одиноким деревом-
Со скатертью на столе, с блюдом и персиками,
                и дочерью художника,
Там всегда кто-то да выглянет, там начнётся
                шторм и битва,
В тексте всегда цвета, которые пекут нашу голову,
                и всегда будет продолжение.
Текст - это сегодняшняя попытка вспомнить вчера
                с целью осознать будущее.
Вчера - это текст, сейчас - это текст,
                завтра - это текст,
«Всегда» - это тоже текст, потому что тексты –
Это, строго говоря, практически всё, а велосипед -Просто самый дешёвый вид транспорта.
Тексты всегда говорят правду,
                но если их хорошо попросят,
Они будут говорить ложь, тексты могут всё.
Тексты делятся на две или несколько частей,
                они сливаются,
Причудливо переплетаются, приходят
                в возбуждение,
Раскладываются по мастям, по росту,
                по правилам буравчика.
Но среди текстов есть текст, который желает,
                ищет и любит,
И он говорит: «Нам нужна одна и большая рыба». Тексты любят говорить красиво, загадочно,
                иносказательно.
Вместо фразы: «Пойдёмте в гости к тексту,
                приносящему счастье,
Такому, как брызги невзначай разбитой вазы», Текст может звучать так: «Лес зелёный,
                поющий дракон, в черепе сияет глаз»...
«Не понимаю!» - говорите вы. Ваше непонимание –
                это тоже текст.
«Ну в чём тут подоплёка?» - У текстов
                подоплёки нет.
Тексты бывают белые, бывают чёрные,
                но они все голые.
«Но мне нужен самый лучший и недорого», -
                скажет текст под названием «Вы».
Есть ли такой текст, который лучше всех?
Он уже огранен и обрамлен золотым кружевом,
Или его надо сварить из тысячи трав?
Меньшевики, левые эсеры и отзовисты говорят:
                «Такого текста нет,
Потому что всё относительно, всё приходит
                и уходит,
Остаются одни лишь утраты и счастья в мире нет». Но отважный комарик, но весёлый воробей,
                но бесстрашный пожарник
Со значком ГТО говорит, вскочив с места:
«Есть такой текст!»
Важные, обременённые образованием
                буржуа и сановники
С презрением смотрят сквозь свои монокли
                на хулигана.
Впрочем, некоторые любуются дерзостью юноши:
«Много действительно прекрасных и
                возвышенных текстов,
Но Абсолютного текста нет»
Например, текст такой: «Невидимкою луна
                Освещает  снег летучий».
Или: «Творя милостыню, не труби об этом
                перед собой, как это делают
                фарисеи в синагогах и на улицах».
Или: «Аз да Буки - нот и науки».
Хорошие, важные тексты, но лучшего текста нет.
«Будем продолжать поиски». - говорит комиссар,
                смотря на огонь в камине.
Велосипед катится вниз под гору
                в поисках Поющего Дракона,
Потому что, хотя лучшего текста нет,
                но нам нужна
Одна и большая рыба.
Лучший текст логично искать среди
                лучших текстов.
Провинциально-непритязательная аура
                с вывеской «Для людей»,
Наука, Искусство, Бог, Спасение,
                Подвиг, Открытие , Шедевр, Озарение.
Если бы тексты всей земли взялись бы за руки ...
И днём, и ночью, и в зной, и в стужу,
                непрерывно, шаг за шагом ...
Один древнекитайский текст гласит:
«Если есть возможное, значит
                есть и невозможное».
Искать и ждать, - в мире текстов это операции
одной пробы.
«Но не есть ли сия фраза, что истину
                можно обнаружить
Не выходя за ворота, экзальтированным пиитизмом?» -
Вновь спрашивает гомункулус, примостившийся
безбилетником на багажнике.
У волхвов и кудесников кончается терпение,
                они говорят:
«Хватит цацкаться с этим мелким бесом, вяжи его!»
Гомункулуса ведут на допрос, попался,
                который кусался.
«Почему, зачем и до каких нор ты будешь канючить?" Агент 001  молчит.
«На кого ты работаешь? Где Сталин?
                Знаете ли вы Набокова?»
Агент щурится от света лампы, направленной
                ему в лицо.
«Не скажу», - Допрос продолжается.
Если текст прочитать до конца, он из
                класса вирусов  переходит в класс фей. Гомункулус не любит света, гомункулус
                не любит великих идей.
«Всюду располагается Бог», - говорят ему по лицу,
                в живот и по ночкам.
«Ваше благородие, ваше благородие». –
                загнанная в угол трусость
Обретает смелость, гомункулус облизывает губу
                и говорит:
«Нету Бога», - в глазах буревестники
                и безумная любовь к аксиомам. «Но древние книги говорят, что Бог есть».
«Нет никаких древних книг, нет никакой древности, Есть только мафия! Она вечна! За меня отомстят! Вас всех повесят! А ты, очкарик, будешь
                жрать свой кал!» Уважаемый гомункулус перед репетицией
                хватил лишнего,
И публика боится, как будто сам
Великий Инквизитор проснулся.
Очкарик поправляет на переносице свои очки
                и отвечает:
«Нету Бога или Есть Бог - оба текста
                появляются на мониторе.
Нет Бога - означает, что нет того Бога,
                о котором думаешь ты.
Есть Бог - означает, что есть Бог,
                о котором ты не думаешь».
«Ты - квазимода!» - продолжает дискуссию
                опьяневший вирус.
Кудесники говорят: «Надо его накормить
                сладким, солёным,
Горячим и маслянистым, заправленным куркумой
и тмином».
Когда гомункулус понимает, что бить больше
                не будут.
Когда гомункулус понимает, что ему 
                возвращают паспорт и он свободен.
Он открывает своё сердце, и показывает
                татуировку на груди.
Там написано: «Нет Бога», и поясняет:
«Такова песня, записанная на пластинке,
                и ничего не поделаешь».
Гомункулус - мелкий текст, но есть великий текст,
                великий текст-инквизитор.
Он крёстный отец всех наёмных убийц,
всех заговоров и афёр.
Поэты и носители устного народного творчества Его называют Чёрт или Дьявол, но это
                просто текст.
Этот текст обладает такими текстами,
                которые делают его грозной силой.
Но если мы будем продолжать ехать
                на нашем велосипеде.
Если в нашем перископе будет оставаться одна
                и большая рыба,
Если мы не поленимся выполнить
                также ряд других несложных условий,
Если мы соберём в нашу армию всех,
                кто смел и отважен, и юн,
Если мы не забудем, что для прочтения любого
даже самого тайного текста
Достаточно велосипеда, асфальта
                и хлеба краюшки,
Тогда мы прочтём эту загадку. Текст –
                это загадка.
В этих Соединённых Штатах Страны Текстов Бывают тексты - «хорошее настроение», тексты
                «обдумывание житья»,
Тексты-загадки, тексты-разгадки,
                тексты «приятная усталость»,
Тексты, когда подкашиваются ноги,
Когда заплетается язык, когда слипаются глаза. Нейроны мозга устали - это тоже текст.
«Это тоже текст» - фраза,
                которая является текстом.
Рыболовецкие суда этой фразы начинают
               заплывать в чужие территориальные воды.
«Евангелие от Иоанна» читается остранённо: «Сначала был Текст, Текст был у Бога, и
                Текст был Бог».
Закадычные друзья подсмеиваются:
«Какой же русский не любит апокрифы »...
Надо сменить пластинку, и вместо
                уставшего слова «текст»
 
Подобрать новые фигуры, новый аппарат
                и маркировку.
Например: мгновения, мгновения, мгновения ...
Или: вижу людей в светлых одеждах, вижу мор
                и глад.
Или; опять переживается настоящий момент.
Или: ещё раз переживается настоящий момент
                (но теперь в мягких пастельных тонах). Или: снова переживается настоящий момент
                (теперь всё живое, как на фотографии).
Слово - бесконечно живой мир.
Слово - поэма, слово - картина, слово,
                простое слово - больше, чем архив КГБ.
Если слово не прочитывается, оно становится 
                Великим Инквизитором.
Поэтому читаю, анатомирую, панорамирую.
Делаю рентгеновский снимок всех опухолей,
Всех жемчужин и выигрышных билетов,
из которых построено слово.
Слово - всегда заграница, но визу оформлять
                не надо.
В эту библиотеку вход свободный,
В этом казино ставки бесплатны,
В этой кунсткамере живут чудесные чудаки.
В качестве наглядного примера возьмем
     традиционное для таких случаев слово «Солнце».
Солнце - огромный огненный шар,
                который освещает всё,
И питает своим светом растения,
                также и подсолнухи,
Которые голландец Ван-Гог изображает
                на холсте маслом.
Голову Ван-Гога печет солнце.
Картины Ван-Гога висят в Лувре,
Поклонники Ван-Гога прохаживаются по Монмартру. Сумасшедший, как Ван-Гог,
                русский художник Букашкин
Разукрашивает екатеринбургские помойки солнцем Своей весёлой фантазии так, что прохожие
                всякий раз становятся
Подобными посетителям Лувра, Монмартра,
                виноградников Южной Франции.
Другому екатеринбуржцу Эдуарду Росселю
                солнце напекает голову,
И он провозглашает первую во Вселенной
                Уральскую Республику,
Этот одуванчик живёт меньше
                Парижской Коммуны, но
Рождается и умирает совершенно без крови.
Чем превосходит все самые знаменитые империи,
В «солнце» которых «солёная смерть».
В солнце также присутствует «сонм снов».
И чтобы не заснуть мы пойдём дальше
и увидим в солнце «ноль».
В «ноле» мы увидим «сотню», и,
                чтобы происходящее
Окончательно не превратилось в ребус,
                вспомним нашу цель.
Наша цель - Чаша Грааля, наша цель -
Остров Сокровищ,
Наша цель - Золото Партии,
                наша цель – Эльдорадо,
Полная Пряностей Индия,
                Полная Счастливых Обезьян Африка,
Изумрудный Город, Золотой Ключ и,
конечно же, Белый Кит, -Одна и большая рыба.
Нарисованная на стене рыба становится образом Нашего имагинативного пространства.
Эта рыба-континуум на самом деле карта-шифр.





…Таким образом, будем считать, что
                клад найден.
Мы на некоторое время отрываемся от чтения,
Чтобы мозаика мыслей уложилась
                в импонирующий нам узор.
Рыбы-мысли, рыбы-солнца, рыбы-совы,
                рыбы-рыбы, рыбы-сны, рыбы-острова,
Рыбы матричным методом совмещаются, Посыпаются листьями отговорившей осени, Поэма заканчивается, зрители расходятся, Поклонницы берут автографы,
Репортёры делают фотоснимки,
Автор делает последние штрихи,
эпилог, постскриптум, заключение.
Как бы с Неба делает заключительный
                аккорд, произносит:
Если семь дней подряд перед сном
                будете читать эту поэму.
Если перепишите поэму от руки и передадите другому,
Если заночуете в поле, если звёзды и числа
                вас не смутят,
Тогда поймёте эти стихи.
Если прошедший материал вами успешно усвоен,
                тогда задание на дом:
Просклоняйте и проспрягайте текст «Я»,
                текст «Анти-Я».
… Это мантра…
В мире мантр возможно, строго говоря, все.
Это звук, вибрация, пронизывание,
                набегание, распространение.
Мантра повторяется, слушается,
                поётся, мантра - это молитва.
Мантра – обращение.
Мантра состоит из санскритских слов.
Мантра погружает нас в поток воспоминаний.
Мантра погружает нас прежде всего
                в воспоминание о Мантре:
Бенгальцы темпераментно стучат в барабаны,
                дробь невообразимых ритмов,
Юный американец, похожий на Тома Сойера
              и Виннету, вождя аппачей, трубит в горн.
Люди в светлых одеждах легко раскачиваются
                в такт пению.
Белокожие гуру словно раскручивают
                карусель,
Суровых как матросы,  раскачиваются как бы
                Курсивом монахов,
Мантра вертит в груди.
Словно в белом венчике из роз в центр
выпрыгивает мальчишка
И пляшет почти вприсядку,
                наступая на ноги гуру,
Пастухи из окрестных деревень посыпают
 Себе на голову пыль из-под ног танцующих...
Кришна, Кришна.
Бронзовая Бенгалия, мускулистая Британия,
снежная и свирепая Россия.
Свирепая и добрая, и сумасшедшая...
Кришна, Кришна.
Мантра наполняется, наполняется,
                пунш готов, пунш зажигается,
Гусары обжигают усы... 
Река Ямуна останавливает свои волы,
Том Сойер трубит в горн.
Русского мальчика подбрасывают под потолок. На красных лицах белокожих
                гуру янтарный пот.
Женщины в разноцветных сари поют
и пляшут, закрыв глаза.
Смуглый барабанщик дробит пространство,
                пронизывает.

Нет гомункулуса, нет рыбы-феи, нет рыбы-солнца. Нет рыбы «хорошее настроение»,
                нет рыбы «приятная усталость», -
Есть одна и большая рыба.
Эта рыба плавает в самой себе,
Мы все плаваем в этой рыбе, и рыба плавает
в каждом из нас.
Подобия, уподобления, медитация ...
«Это, наверно, медитация, -
                заключает студент -народоволец,
Комсомольское прошлое удерживает
                его от общего апофеоза. –
«Медитация» - непотребное слово-с,
Изрядно луковое и вражье слово-с».
Привычка занимать место подлежащего
                или хотя бы прямого дополнения
Мешает функционеру снять бурнус.
Он несколько смущён тем, что Господь позволяет Охальникам быть счастливыми.
Он не смущён, он плачет:
                «Господи! Господи! Почему?
                Почему охальники веселится?»
«Пусть повеселятся, - отвечает ему
                мальчик с флейтой. –
Что в этом плохого?»
«Господи! Господи! Что же делать мне грешному?»
 
«Тоже веселись! Это ничего! Это хорошо!» -
                отвечает ему Господь.
Народник трясёт бородой, прогоняя наваждение.
Народник садится на свой велосипед
                и нажимает на педали.
«Но как всё это соотнести с существующими фактами?» -
Думает велосипедист-народник.
«Что такое вообще эти «факты?»
«Вода мокрая, огонь жжёт, а каковы эти факты?»
«Я воображаю всё это, значит это - воображение,
Но воображаемые факты отличаются от,
                так называемых «реальных» только тем,
Что последние имеют больше совпадений
                по направлению спина…»
Велосипедист исчезает за кулисами. Занавес закрывается.
Антракт.