Туристов на Площади было немного. Амина прошла мимо бьющих жизнью фонтанов одна, и замерзшие милиционеры тоскливо посмотрели ей вслед. Легкий пьянящий парфюм долетел до их мальчишеских ноздрей, возбуждая огонь, и они невольно улыбнулись, рисуя фантазии. Амина ничего не заметила. Ей нельзя было отвлекаться. Она целеустремленно шла в метро. Жуткая боль разрывало ее сердце, не давала покоя, а жажда мести за любимого лишь придавала силы. Черные, как смоль, волосы развивались по ее плечам в разные стороны. Ей так и не позволили накинуть платок, так как боялись, что это привлечет внимание. Она все время шептала молитву Аллаху, который вел ее к Валли, обещая долгожданную встречу, но ее тонкие губы, словно не слушались, налились серым тяжелым свинцом и плотно сжимались, отчего шепот переходил в какое-то жуткое завывание. Я слышал этот вой отчетливо и совершенно, понимая каждое слово, летел за ним следом. Это молитвенная нить связывала нас, объединяла в одно целое. Амина прикрывала от пыли мокрые от слез глаза и шла, упорно стуча своими сапожками по вечной мостовой. Дорога утомляла ее. Каблуки цеплялись за выступы между булыжниками. Ветер дул в лицо, сшибал с ног, и девушке все время приходилось поворачиваться к нему спиной. В этот момент я ложился у ее ног, словно опавший листочек, и тоже затихал. Она не видела меня, а я, всматриваясь в ее милые восточные черты, пытался постичь, что такое любовь к женщине. Любовь к Амине. Я видел, как ее пальцы нервно искали в карманах своего плаща зажигалку и сигареты. Ей хотелось курить, но Джимхан категорически запретил ей любые контакты с огнем, и она не могла ослушаться брата. Брат для нее был все, и подвести брата, тем более сейчас, когда положение ваххабитов на Северном Кавказе оставляло желать лучшего, было для нее страшнейшим наказанием, неутолимым грехом. Ей казалось, что судьба целой нации, всего народа, в ее руках, что стоит лишь перейти черту, и эти проклятые русские вздрогнут. К тому же, ее любимый никогда бы не простил ей такой оплошности. Он вообще не знал, что она курит, и сейчас это еще больше пугало ее и одновременно возбуждало.
У самого входа в метро, Амина все же прикурила. Она с диким наслаждением втянула в себя сигаретный дым и слегка закатила от удовольствия глаза. Я чувствовал ее мгновенную радость и тоже радовался за нее. В такой момент она была похоже на ребенка. Да сколько ей было на самом деле? Не более восемнадцати лет, как и мне когда-то тогда…
«А вдруг это все не так?», - пронеслась предательская мысль в голове Амины, и я увидел как она стала отгонять ее прочь, словно назойливую муху. Но мысль цеплялась и укреплялась, когда мимо девушки мелькали лица прохожих. Среди них были разные люди, спешащие по своим делам, были и на руках родителей дети, которые увидев ее затуманенный ненавистью взгляд начинали плакать. Все спешили.
- Главное не смотреть на детей. Дети могут выдать, а еще хуже могут разжалобить, - процедила она сквозь зубы.
Царство Шайтана, как называл московский метрополитен ее старший брат Джимхан, работало как часы, и спускаясь по турникету Амина дрожала, что сама не успеет. Ей становилось страшно, жутко страшно. Она уже слышала гул приближающегося поезда, пропасть притягивала к себе ярким светом, и лишь молитва помогала сосредоточиться на священной цели. Зайти и нажать.
Ей даже не разрешили проститься с отцом и сестрами. Для них Амина просто уехала в Москву поступать в институт на медицинский. Я представил, как она в белом халате лечит больных детей, с какой нежностью и заботой относится к каждому ребенку, но это будущее было туманенным, как сам я. Тот, кто был косвенно виновен.
Сейчас она вспоминала рыжебородого араба, который погиб в Чечне от моей пули. Любила ли она Валли? Любила. И я завидовал ему только за то, что у него была такая женщина и он познал ее любовь, а я нет. Мне было стыдно и даже жалко, что я сделал ее такой несчастной.
В метро был час пик. Амина зашла последней и в плотном живом кольце старалась не смотреть на тех, кто должен был пойти за ней следом. Она презренно встала к ним спиной, тем самым, показав отношение к ним, и смиренно молилась. С каждой секундой поезд набирал скорость, я видел, как рука шахидки сжимает мобильный телефон, как белеют костяшки ее пальцев. Она должна была набрать номер Валли, и я знал, что как только пройдет сигнал, цепь замкнется и сработает детонатор, приведя в действие взрывное устройство.
Девушка вдруг поняла, что не одна. Как двое своих среди чужих, видят друг друга, так и мы вздрогнули, словно пораженные током. Мы всматривались в наши отражения на дверях поезда, не отрывая друг от друга взгляда. Я стоял прямо за ней, выше ее на голову и невольно вдыхал запах ее черных волос. Они пахли лесами, горной Чечней, ручьями, синим небом на фоне белых, как одежды Аллаха, снежных шапок.
- Зачем? – спросил я ее, положив подбородок ей на плечи, - Ты слишком молода, чтобы уходить.
Мои щека едва коснулась ее щеки, и ей стало не по себе от такого касания.
- Так хочет Аллах, - слабо улыбнулась девушка, слегка отстраняя голову. Ее жестокость обожгла меня, и я с большим трудом стерпел боль.
- Аллах хочет детей, хочет мир. – Вымолвил я и шепот моих губ прошелся по ее нежной шее сладкими поцелуями. Девушка еще больше задрожала, слышно было, как стучит ее сердце. Оно колебалось, заражая сомнениями и меня. И от этой близости, оттого, что нас тянет друг к другу, как ее лютая ненависть соприкасается с моей нежностью, как Амина сопротивляется, пораженная семенами сомнения, я крепчал и верил, что не все потеряно, что я могу остановить ее необдуманный поступок.
- А как же Валли? – спросила Идущая в Рай, злобно сверкнув глазами. Она заметила на мне солдатскую форму, автомат на плечах и кинжал Валли, с которым он не расставался даже в постели, и поняла, что я убил ее любимого. Ее ненависть пронзила меня насквозь, стало рвать и метать меня в разные стороны. Как тонущий в бездне схватился я за Амину, умоляюще взглянув на нее.
- Амина… - вырвалось из моей груди ее имя…. И она повернулась ко мне так внезапно, что несколько ее горьких слез попали мне на лицо.
- Энн…- но девушка не успела договорить… Наши губы были близки. Ее рука бессильно опустилась.
- Аллах Акбар… - подумал я, целуя ее изъеденные в нервном переживании губы. Двери открылись, и толпа вынесла нас на перрон. Амина побежала от меня, встала на эскалатор. Я стоял внизу и провожал ее взглядом. Знала ли она, что у Валли была еще жена-американка, куча детишек и арабский скакун, которого он выставлял на Дерби? Возможно. Предвидел ли ее старший брат Джимхан, что его сестра вернется в родной аул и бросится к ногам отца со словами раскаяния, а сам он будет застрелен федералами следующей ночью? Обрадовался ли сам Валли, глядя на нас сверху, что его женщина с поясом шахида целуется со мной в тесном метро? О, я не знал сам! Мимо меня проходили люди, толкали меня в плечи и бока, а я все стоял и стоял, не шелохнувшись, все еще чувствуя вкус крови с искусанных губ той, что собиралась в Рай.
Из записок господина N/роман Иди как можно дальше