О том, как первая кошка
в городе Архангельске появилась,
да о цветке, что на вершине скалы распускается
(Из сказочного сборника "Кукушечка")
Когда-то на Севере Архангельск был небольшим городком, да только пользы от него России-матушке много было и в те времена. Кораблестроители в той земле славились как мастера редкие. И по рыбацкому делу равных найти нелегко. Края же те суровые и красота их гордая, высокая, словно ветер, гуляющий у вершины неприступной скалы над холодным северным морем. Поди, дотянись!
Житьё в те времена в наших просторах было нескучным. Разные торговые суда из заморских стран приходили к берегам архангельским. Поначалу народ собирался толпой и дивился странным неслыханным словам. Скажет что заморский купец, а ребятишки смеются, потешаются. Но со временем все привыкли, и люди стали лучше понимать друг друга.
Как известно, издавна моряки любят брать с собой в путешествие какого-нибудь зверька. Так и приживается на корабле у кого птица какая, у кого медвежонок, а вот у одного английского торгового судна с названием «Большая гора» был свой маленький любимец - кошка. Капитан того корабля был совсем юным. Ещё недавно юнгой ходил он по морям на «Большой горе», да так в море влюбился, что и ночью во сне видел морские дали. А тут их старого капитана на берег списали, и тогда юный Джон Хадсон, как самый образованный молодой джентльмен, возглавил судовую команду.
Во время пути он держал свою кошку в капитанской каюте, а на пристани надевал на неё кожаный ошейник и выводил на прогулку. Тоненькая, изящная, с синеватыми полосками и тёмной мордочкой была та кошка. Дивный зверёк! Чинно выступала она своими стройными лапками, и люди дивились её воспитанию. Так, бросили в тот день англичане якорь у пристани Архангельска. Спустился молодой капитан с трапа корабля, а впереди зверёк. Народ обступил их, стал дивиться. Что за зверь такой? Никто такого не видывал! Кошка словно поняла всё, села, высоко подняв свою мордочку, и довольно прищурила лучистые глазки. «Дивитесь! – мол, говорит. - Разрешаю!» А сама смотрит так, словно зрачками ищет взгляд родственный.
Среди всех стояла Настёнка. Девочка тоненькая, коса длинная светлая, а глазки зелёные, как искорки моря в день погожий. Была она у отца единственной. Мать её умерла давно. А Михайло не стал приводить в дом другую хозяйку. Каждый раз перед уходом в море он гладил по голове свою дочурку и грустно думал о том, что вот снова одну оставляет. Но как представит, что оставил бы её с мачехой, то гнал от себя эти мысли прочь. Уходя, ласково трепал за шею их сторожевого пса Тяпу да приговаривал, чтобы тот стерёг Настёнку пуще всего на свете, пока он с моря не вернётся. Настёна была девчушкой ласковой, доброй.
На рассвете встанет, накормит и коровку-кормилицу, и петуха их голосистого краснопёрого, и Тяпу - верного сторожа. А бывало, посмотрит на других ребятишек, которые матерями своими приголублены, вздохнёт тихонечко и скорее домой. Там сундучок кованый - матушкин - откроет и как начнёт все её платки да ленты целовать. Ну, наплачется, поскорее закроет тот сундучок, чтобы тятенька не видел, не горевал ещё пуще.
Так вот, ушёл Михайло в море. А Настёнка слышит - народ к пристани сбирается, шумит! Вышла она во двор и побежала за всеми. Маленькая, шустрая, сквозь толпу пробралась. Как увидела Настёнка кошку, так словно глазками к ней приросла. А сама не видит, какими зелёными они стали. Есть такой камень - изумруд, только с ним и можно сравнить. Смотрят друг на друга Настёна и кошка и глазок своих не отводят в сторону. Тут капитан окликнул свою любимицу и странно так, по-английски, растянул её имя: «Кэ-э-т!» Кошка послушно пошла за ним, а сама всю дорогу оглядывалась на Настёну, пока из вида не потеряла.
Пришла Настёнка домой, села на приступочек дома и Тяпу подзывает. Пёс завилял хвостом, лёг у её ног и в глаза заглядывает. А девчушка по голове его гладит и про зверька красивого рассказывает:
- Вот бы и нам такую Катюшку, - стало быть, так она по-своему кошку назвала, - дома приветить. Да только такие зверьки у нас не водятся. Купить, так не на что, да разве капитан продаст. Вон как её важно называет!
А ночью во сне видит Настёнка батюшку своего. Он на каком-то островке стоит. Настёнка его зовёт: «Тятенька! Тятя!» Он ей куда-то в сторону показывает. Посмотрела в ту сторону Настёнка и видит ту самую кошку, что на пристани встретила. А кошка та смотрит на неё совсем не звериным взглядом, а каким-то человеческим. Пошла к ней Настёнка навстречу. Видит, глаза у той кошки тоже зелёные, как у неё. Даже похожи чем-то. «Катюшка!» - окликнула она красивого зверька. А кошка та лапкой мордочку свою красивую намывает, да глазками умными сверкает, и тут голосом человеческим возьми да и заговори: «Не грусти, Настёнушка! Скоро с тобою буду! И тятеньке твоему будет спокойнее».
Оглянулась Настёнка, а тятенька рядом стоит. И кошка, и сама она такие радостные!
Поутру, только накормила Настёнка домашних, погладила Тяпу, да скорее на пристань. Сердечко так и стучит: «Неужто в море ушли англичане! Вот только бы ещё разок Катюшку увидеть!»
Видит, а корабль на месте стоит. Капитан на пристани один. Настёнке показалось, что очень уж он какой-то печальный. Решилась подойти к нему. Тронула его за рукав осторожненько, а сама боится: «Как спросить?» И начала руками показывать, потом вспомнила как он зверька своего называл и так же, по-английски, ему: «Кэ-э-т!» А он, видно, понял, вздохнул и крикнул что-то другому моряку. Тот бегом принёс корабельного зверька. Смотрит Настёнка, кошка совсем слабенькая. Капитан руками разводит, мол, ей говорит: «Не пойму, что с ней! А в дорогу скоро!»
Тут Настёнка начала его упрашивать: «Оставьте её мне! Уж я-то Катюшку вылечу! К сердцу она мне припала! Даже во сне видела!» Так и светилось её личико от волнения. Уж не знаю, всё ли понял капитан, но, видно, по глазёнкам Настёнкиным много прочёл. И словно на миг о чём-то задумался. А потом с лёгким сердцем отдал ей ту кошку. Настёнка бережно завернула её в платочек матушкин, который на плечах всегда носила, и скорее домой. Тяпа учуял нового зверька и не рычит, а, наоборот, хвостом приветливо машет.
- Вот тятя обрадуется, когда Катюшку увидит! - говорит она Тяпе, а сама положила кошку на своей кроватке и смотрит. - Ну, будем лечить Катюшку. Как тебя, Тяпа, лечили! Помнишь? Хоть и другой зверёк, а сейчас посмотрим.
Бегом в кладовую. А там травами сухими всё увешано. Каждую знает Настёнка. Своя трава от худой силы помощница. Взяла она веничек крапивный, да зубок чесночный прихватила. Нагрела кипяточку да заварила крапивный отвар, а как остудила, так начала Катюшку им отпаивать. Понемногу давала, по чуточке, но часто. А меж ними и кусочек чесночный на язык кошке положила, а та начала мордочкой уворачиваться, да только Настёнка кого хочешь уговорит. Не унималась, ласковым голоском своим щебетала да добрыми ручками гладила Катюшку, ну та и проглотила кусочек чесночный.
Так Катюшка на поправку пошла. Стали и глазки её веселее смотреть, и вновь зелёные огоньки в них виделись, и нос стал прохладненький да влажненький, как и должно быть у зверьков. Ну раз так, то и покормить пришло время зверька. Так она Катюшке налила в мисочку простоквашки, а та примостилась и вылизала всё до последней капельки. А потом посмотрела довольно так, прищурила глазки и вроде как улыбнулась даже, да и начала свою мордочку лапкой намывать. Любуется Настёнка своей Катюшкой, не нарадуется.
Со временем кошка избрала своё место в доме. И какое вы думаете? Сундук кованый матушкин! Настёна тут же начала подушечку мягкую шить. Пухом её набила. Да вышила на ней цветы беленькие с голубыми прожилками. Тятя такой привозил. Говаривал, что эдельвейсом его люди зовут. Положила Настёнка подушечку ту на сундук матушкин:
- Вот тебе, Катюшка, место мякенькое.
А кошка замурлыкала, и тепло стало так в доме. Глянет Настёнка на сундук, и тоски-печали словно и нет. Катюшка смотрит и мурлычет, словно баюкает. Так и стали они тятеньку своего родного дожидаться.
Раз Настёнка с соседской Алёной гуляла. Любили они на пристани сидеть на камне и дожидаться, когда солнце из-за моря поднимется. Тут мальчишки озорные подкрались и толкнули их в воду. Девчонки мокрые с визгом бегом к дому побежали. Алёнку-то матушка сразу жалеть стала, а Настёну как будто и некому. Пришла домой, а Тяпа её уже у ворот встречает, приветливо хвостом обмахивает. «Лучше дома нашего ничего нет. Правда?» - заглядывает он ей в глаза. Настёна присела на скамеечку и чует тёплый бочок рядом. Катюшка тут как тут, прижалась к ней, согреть пытается, маленькая такая, а сердцем всё чувствует. И вроде как и теплее, и легче стало. А кошка ей словно говорит: «А я и не болела вовсе. Просто с тобой решила остаться!» - а сама мурчит, смотрит в глаза да лапками перебирает.
- Вот дивная ты какая у меня, Катюшка. Сама маленькая, а сила в тебе особая.
Ночью снова Настёнка свою кошку во сне видит.
Та стоит и зовёт её словно куда-то. Да показывает глазками на высокую скалу. Та скала утром золотом переливается, днем становится каменной, а на закате солнца красно-медной оборачивается. Конечно, на самом-то деле она всегда каменная, но солнечный свет её всегда разными красками украшает. И вот взбираются они по тропинке, что раньше была не видна. А тут возьми да и появись.
Кошка быстренько лапками цепкими по той тропинке взбирается. Ну и Настёна за ней. Стоят они на самой вершине той скалы. А море далеко-далеко простирается. Кажется, весь мир морем стал, и всё-всё как на ладони. Солнце ласково греет да золотыми брызгами в воде отражается. И весь мир - такой вольный, разбегись и лишь взмахни руками!.. И вся красота поднебесная в одном крае родном заключается! «Нет краше наших просторов бескрайних, Катюшка!» - говорит своей кошке Настёнка. А кошка смотрит на солнце, и лучи в её искристых глазках в картины разные складываются. Присмотрелась Настёнка… Катюшка ей говорит: «Смотри, милая! Смотри пристальней!» И видит Настёнка - там в глубине зелёных огней матушка родная Настёнкина стоит и ей улыбается. «Настенька, дитя ты моё ненаглядное! Придёт день, когда на скале этой вырастет цветок, о котором тятенька тебе рассказывал. Привозил он его мне из далёких земель, когда тебя ещё на свете не было. На скалу взбирался, значит! Пройдут дни светлые, в годы рослые обернутся. Выбери себе того в суженые, кто цветок тебе тот поднесёт», - говорит ей матушка, а сама повернулась и пошла по широкой поляне цветками разными невиданными покрытой.
- Матушка! - кричит ей Настёнка.
Но Катюшка взгляд свой обратила в море, и оно теплом нежным наполнилось.
Утром как проснулась Настёна, слышит - народ на пристани шумит. Прибежала она к берегу и видит, корабли архангельские возвратились. Тятенька с трапа спускается. Диковинку из-за моря привёз. Туфельки из парчи редкостной, все камешками зелёненькими и синими расшитые.
- Вот, Настёнка, тебе гостинчик. Только не скоро тебе он впору придётся.
Дивится она туфелькам красоты необыкновенной, а сама про Катюшку думает. Только тятенька хотел на сундук матушкин посмотреть, как Катюшка ему прыгнула на колени.
- Не пугайся, тятенька. Это Катюшка, - звонким голоском говорит Настёнка и улыбается.
Михайло смотрит и думает: «И вправду, кому хочешь припадёт к сердцу зверёк такой ласковый. Нежная, тоненькая». Крутится на коленях Катюшка у тятеньки и словно говорит ему что-то. Попробуй не пойми! Всё понятно! «Я, - говорит Катюшка, - теперь у вас живу, и всё в этом доме отогреется. Смотри, Михайло, и огонь в печи горит ярче, и пламя от него ещё жарче стало, и светлее в горнице видится!»
Так они и жили, и дни быстрокрылые в годы рослые превращались. Сначала лето ступало короткое, и от каждого шага летнего цветение всех трав и цветов дивными ароматами душу поило, а потому каждый день был особенным. Но коротко то время в землях архангельских. Скоро осень распускала золотые крылья, по земле щедро золото рассыпала горстями. Только людям дороже были простые травы зелёные да цветы полевые, маленькие, хрупкие, что лето красное им дарило на короткие дни. А потом приходила зима… От единого взгляда её ледяного сквозь пушистые ресницы, покрытые голубым инеем, покрывалось все белым снегом. Как пух белого лебедя падал он с чистых небес! Лебедь - птица верная, чистая! Но вновь тепло было людям наградою за их терпение и любовь к земле своей! И весна, словно лада цветущая, вновь ступала тропами тайными, травы поила нектаром живительным.
Шло время. Как-то раз Настёна решила примерить туфельки парчовые, что тятенька ей привёз из-за моря. Они ей в самую пору пришлись. Оглянулась на Катюшку. А у той глазёнки так уж весело смотрят. Ходит кругами возле ног Настёнкиных, хвостиком гладит. «Идём, Настёна! - говорит ей кошка. - Время пришло. Цветок на скале скоро распустится! Уже и прожилочки голубые да сиреневые на бутоне закрытом видны». Распахнула дверь Настёнка. А Катюшка шмыг и уже за порогом. Однако время было позднее. Ночь опустилась на землю, а луна серебристая на небе, как зеркальце, круглая-круглая, так и хочется протянуть руку да посмотреться в него.
- Катюшка! - позвала Настёнка.
Боязно стало ей в ночь куда-то идти. Да и тятенька в море. Как случится что, кого звать?
А Тяпа виляет хвостом, словно сказать хочет: «Не пугайся, Настёнка, этой ночи. Иди за Катюшкой! Видишь луна какая светлая!» И Катюшка хвостиком машет, зовёт её за собой. Решила Настёнка туфельки парчовые не снимать. А уже у самой скалы заметила, как на самом высоком камне свет какой-то льётся, как от яркой звезды, что с неба спустилась.
- Неужто цветок, о котором матушка говорила? - спрашивает она Катюшку.
А кошка глазки к ней повернула: «Смотри, Настёна, может, и ещё что рассмотришь». Луна в то время прямо в чёрненьких зрачках Катюшкиных отразилась, и такая красота там видна. Видит Настёнка, по морю корабль идёт. Большой, белый! И будто знаком он ей. Корабль тот прямо к берегу архангельскому приближается. На мостике судна видит она капитана. Того самого, что Катюшку ей оставил. Только с того времени прошло годков пять, наверное. Те же черты в лице, но взгляд его теперь целым морем стал, бескрайность какая-то в нём необыкновенная, да волосы от морского солнца светлее стали, на ветру так и льются они, как быстрые волны. И вдруг Тяпа залаял. Оглянулась Настёнка на море, корабль и вправду вдали белой птицей в воде отражается. К берегу идёт. Застучало сердечко Настёнкино. Ну, она бегом к дому. Катюшка и Тяпа тут же за ней. «Разве я похожа на даму, которая в кружевном платье ходит да веером обмахивается? Только такая и может капитану приглянуться, - подумала Настёнка и слёзы навернулись в её зелёных глазках, засверкали хрустальными искорками, да только она не дала им волю. - Чего плакать? Время само покажет - что да как? А покуда утра стану дожидаться». За думами так и уснула Настёнка.
Чуть свет слышит она заливистый лай Тяпы. Только он лаял не так, когда кто-то чужой к дому подходил, а как-то приветливо. Настёнка даже подумала, что это вдруг тятенька вернулся. Только выбежала она на крыльцо, видит, а у ворот распахнутых тот самый капитан стоит. Улыбнулась она ему так, что яркие лучики солнца отразились на её лице. Потом про Катюшку подумала. Взяла кошку на руки и к нему поднесла. А Катюшка мурлычет, песенку свою кошачью напевает: «Вот видишь, Настёна? Глаза мои никогда не обманывают! Только заглядывать в них всегда с любовью нужно. Ты и потом в них посматривай!»
Капитан протянул Настёнке руку, а в ней цветочек красоты небесной. Такой он уж хрупкий, словно воздухом вышитый.
- Стало быть для меня за цветком на скалу взбирался! - звонким колокольчиком отозвалась Настёна тому капитану, вспомнив слова своей матушки, и взяла из его рук чудо, что в мире люди эдельвейсом зовут.
А капитан знал, что все эти годы повсюду видел в море зелёные глаза Настёнкины. В каждой волне они ему чудились - и в спокойной глади морской, и в штормах лютых те глаза ему путеводными звёздами были. Помнил он доброту её открытую, как кошечку в платочек синий заворачивала бережно, и крепкой верой взгляд её ласковый был наполнен. Знал, что растёт Настёнка в этих землях суровых, гордых. А прошлой ночью полнолунной у берегов архангельских увидел он, как огонёк какой-то светит вдали. Как маяк спасительный зовёт, путь указывает!
- Тебе одной, Настенька милая, цветок этот светлый, - сказал он на родном Настёнкином языке, что за время выучил, и всё понятно стало им двоим, и вся жизнь, что была впереди, показалась им ясным днём.
Тогда Настёна поняла, что у каждого в этом мире есть огонёк, который светит в пути, и не даст тот огонёк сбиться с дороги верной. Как светлый маяк он зовёт за собой. Только время нужно, чтобы цветок поднебесный на самой высокой скале смог вырасти и распустить светлые лепестки свои, чью-то жизнь озарить теплом и любовью. Но дождаться того дня нужно, и крепко верить!..