А.Губин
Гибель Павла…
(Написанное мной ниже – просто память…)
Мне трудновато писать об этом, так как я знал этого человека лично. Был знаком с ним девять лет, но виделся очень редко. А впервые встретился в служебной командировке, где он был водителем.
Но мой рассказ не будет о том служебном поручении, где приключения, «свалившиеся на нашу с ним голову», являлись результатом исключительно своих же, легкомысленно необдуманных действий…
Я лишь отрывочно расскажу о последних годах, месяцах и днях моего товарища, весёлого по жизни человека, которого звали Павлом. Расскажу о не очень счастливом и радостном периоде, проведённом им в своей жизни и поведанном мне его гражданской женой Ларисой, а также её матерью, если я не ошибаюсь, женщиной лет пятидесяти – пятидесяти пяти…
Однажды Лариса, с которой я связывался по телефону ранее только один раз (она звала меня на день рождения своего мужа), позвонила мне, и своим быстрым «дворовым» говором, с «проглатыванием слов» и «матерком», который я сразу вспомнил, сообщила, что Павел умер.
Я, конечно, удивился, и, не успев толком расспросить причину смерти, был «призван» на его поминки, которые должны были состояться в конце ноября, как и полагается, на сороковой день после «ухода человека»…
Правда, приехать я на них не смог. Это мероприятие происходило в будний день, а отпроситься с моей работы на подобное действо, зачастую, было делом почти нереальным…
После Лариса мне больше не звонила.
Её телефона я не знал и не спросил номера, что не давало мне возможности принести свои извинения за отсутствие по случаю дня памяти.
На протяжении последующих девяти месяцев я, нет – нет, да и вспоминал о необходимости посетить семью моего бывшего знакомого. Наконец, собравшись в августе следующего года, найдя по памяти квартиру Павла (мне ранее довелось два раза побывать в ней), я был впущен в неё удивлённой и не сразу узнавшей меня Ларисой. Я не виделся с ней года три или четыре, а может, и больше.
Поздоровавшись со всеми домашними, извинившись за столь длинное опоздание, я, раздевшись, по приглашению прошёл в зал и уже через несколько минут был угощён горячим ужином с овощным салатом… а после откушал горячего чая с лимоном…
Во время еды и после Лариса со своей мамой наперебой рассказывали мне о жизни Павла, отдельных её моментах, где некоторые из них сильно «врезались» в мою память…
Что же я услышал?..
… Выйдя на невысоко оплачиваемую государством пенсию, Павел стал «таксовать» по районам республики, и кроме того, торговать подержанными автомобилями, что у него, в принципе, получалось неплохо. Не знаю, как ему это удавалось, говорила Лариса, но он умел купить подешевле, а продать подороже один и тот же автомобиль, даже покатавшись на нём некоторое время…
Но уход на пенсию и работа таксистом не прибавили Павлу приличных денег, а главное, здоровья, которым он и так не мог похвастаться: приличный избыточный вес и свисавший живот - всё говорило не в пользу последнего.
Кроме того, Паша стал прилично выпивать, а со слов Ларисы, последний год пил просто запоями («неделю пил, неделю отходил»), и очень плохо питался. Когда был на работе, пища его иной раз состояла из пирожков и семечек, купленных на автовокзале, где он часто находился и откуда осуществлял свои рейсы. Супруга постоянно ругала его за это, но как можно контролировать то, что ест человек, если в течение дня постоянно не находишься рядом с ним. Конечно, от такого рациона пищеварительная система Павла стала, мягко говоря, «не очень».
Вот из – за этого «не очень», постоянного переутомления в связи с дальними поездками в роли таксиста, с ним и произошло в 37 лет то, что должно происходить с нами, хотя бы лет так к восьмидесяти, но никак не раньше.
Забегая вперёд скажу, что смерть Павла наступила в больнице, где он промучился семнадцать суток из – за разрыва одного из органов пищеварительной системы благодаря удару… но обо всём по порядку и как всегда кратко.
Из сказанного Ларисой о своём муже мне частично удалось определить - что за последние несколько лет, так или иначе, приближало его к кончине.
Цитирую со слов жены:
- Павел иногда говорил, что устал от бешеного ритма жизни, что ему хочется покоя, порой, выскажет, что хорошо б так - лечь и не проснуться.
- Подходя к зеркалу, указывал супруге на то, что неплохо бы отрезать свой живот, показывая ей на себе, как это должно быть сделано и как он должен выглядеть после указанной процедуры.
- Как – то, проезжая на своём личном автомобиле возле одного из городских кладбищ, где похоронены его бабка и дед, обернулся к жене и сказал: «Я скоро здесь лягу, рядом с ними, готовьте место».
- Бывало, что садился за руль в «слегка опьянённом состоянии» или сильно уставшим, в связи с чем однажды зимой, на одной из федеральных трасс, поздним вечером, вылетел на автомобиле «Митцубиси» с дороги в кюветный сугроб. Сильно разорвав щеку и получив множество ушибов, он вывалился тогда через заднее стекло машины и упал в снег при температуре в минус пару десятков градусов. Из - за схода с проезжей части и удара очнулся от холода в разорванной верхней одежде без обуви, которую в темноте так и не смог найти. Около одного километра босой шёл по снегу, пока его не подобрал грузовик.
После, находясь дома, прокалывал волдыри величиной с самую крупную металлическую монету, вздувшиеся от обморожения, с причинением себе сильной боли…
Вообще, у него было множество аварийных ситуаций на дороге по причине длительного нахождения за рулём.
Каким же образом судьба нанесла Павлу последний, смертельный удар в его недлинной жизни?..
Во время очередного приёма спиртных напитков на кухне своей квартиры, где кроме него самого находилась и вся его семья, Павел, неловко повернувшись, а может быть, и потеряв равновесие от количества испитого, упал с табурета на пол, закричал от боли и остался лежать.
Мама супруги после говорила, что Паша никогда не сидел на табуретах, всегда располагался на диване. Мы все даже немного удивились, сообщала она, когда он сел тогда на простейший деревянный стул, ведь ему на нём было крайне неудобно - не было опоры для спины. Он постоянно откидывался назад, на спинку дивана, когда прилично "нагружался"…
Не на шутку перепугавшись (Павел хрипел и стонал на полу), Лариса с мамой кое – как перетащили и положили его, ста пяти килограммового, на диван, вызвав скорую…
Приехавшие медики сразу указали на немедленную госпитализацию…
Врачи говорили потом, что организм больного, хоть и был ослаблен неправильным образом существования, всё же имел приличные запасы жизнеспособности, что и дало Павлу возможность бороться со смертью две с половиной недели…
Не имеет смысла рассказывать, что проведённая местными докторами операция не дала положительных результатов (ими случайно был повреждён другой внутренний орган), а на покупку лекарств, не оказавшихся в медицинском учреждении республиканского значения, родными Павла потрачено около ста двадцати тысяч рублей…
Причин подобному очень много и субъективных, и объективных…
Вот так, своеобразно отгостив и прощаясь с семьёй Павла, мы договорились (по моей инициативе), что ровно через две недели посетим кладбище: мне не совсем до конца верилось, что Павла нет в живых. Тридцать семь лет – это не возраст для естественной смерти…
После ухода я был морально удовлетворён, что заглянул к его родным. Невидимый, но «тяжёлый груз долга спал с моих плеч».
Через две недели, в ясный сентябрьский день, в субботу, я заехал за Ларисой, к которой присоединилась и её мама, чтобы поехать на кладбище к Павлу.
По дороге они опять много говорили о нём, определяли варианты исполнения надгробного камня, другого «убранства» могилы. «Я хочу ему памятник поставить, - рассуждала Лариса, находясь на переднем сиденье моей машины, - где на граните или мраморе будет высечена милицейская специальная машина (ДПС ГИБДД), а на втором плане, сзади автомобиля – автовокзал, любимое его место пребывания. Также Лариса сообщила, что в конце жизни к Павлу прилипло прозвище: «чуть – чуть». Когда ему предлагали выпить ещё, он так и говорил: налейте мне чуть – чуть и показывал, сколько это должно быть, большим и указательным пальцами.
Доехав до места назначения, мы втроём пошли по тропинке к последнему пристанищу Павла…
Идя по ней, Лариса указала, что у супруга, когда он лежал в гробу, исчез уродливый шрам на щеке, полученный им в результате аварии на «Митцубиси». Лицо стало молодым и гладким, где лишь его тёмный цвет «говорил» о том, что оно уже было омертвлено…
Мы подошли к могиле…
На ней я увидел его фотографию, правда, пока что на деревянном столбе, и всё ещё сомневаясь, что он в полутора метрах от меня, под землёй, нежно прикоснулся к кресту ладонью, негромко сказав: «Ну здравствуй, Пашуля»…
24.10.2010 года