(Три года назад)
Обычное утро. Проснулся ровно в полшестого. Завтрак, зарядка – все как обычно. Проверил рабочую почту. Новое входящее сообщение - письмо от агента об общем сборе. Кому-то снова надо подчистить свои грязные дела. Удивительно, но я уже начал относиться к этому абсолютно спокойно. Нас зовут, когда кто-то где-то наследил. Нас зовут, когда надо успокоить кого-то без лишнего шума. Нас зовут ликвидировать настоящие, а не транслируемые в эфире телевидения угрозы. Нас зовут решать проблемы. Нас зовут, когда социальный аппарат бессилен. Нас зовут, когда позвать больше некого. Если мы не решаем проблему – человечеству, как мы его знаем, останется только молиться.
На работе у нас нет имен – только радиопозывные. Любой из нас – два человека. Человек номер один – работает в каком-либо государственном учреждении из числа самых нужно звучащих: «Государственный Контрольный Центр Содействия Укреплению Межэтнического Культурного Обмена», «Центральный Аппарат Координационного Центра Главного Архивного Подразделения Министерства Транспортных Коммуникаций» или «Научно-исследовательский Институт Вычислений и Оптимизации Региональных Отклонений Номенклатурных Показателей Государственной Статистики». У этого человека есть какой-то социальный образ – друзья, квартира, имущество. Человек номер два – последняя колонна и опора гражданской свободы. У этого человека есть только цель существования. Мы находимся вне юрисдикции любых силовых ведомств; иногда мы прибегаем к их помощи для публичных мероприятий, но не более. Чаще они просят нас о помощи. Мы спасаем и защищаем тех, кто спасает и защищает вас. Мы дополняем их; решаем задачи, которые они не могут решить; решаем задачи так, как они не могут решить.
В мифологии человечества мы могли бы называться супер-героями. У каждого члена нашей команды есть талант, специализация. Никто из нас не умеет бегать быстрее реактивных снарядов, не имеет костей из несуществующих сплавов стали, не обладает рентгеновским зрением – мы живем в реальном мире, а не в фантазии пятнадцатилетнего подростка. Мы человеческие существа из плоти из крови, просто каждый из нас вкладывал большую часть сознательной жизни в свой талант. Я, к примеру, непревзойденный читатель оттенков состояния человеческого внутреннего мира. От меня не скроется ни малейший отблеск внутренней дисгармонии человека – мне невозможно соврать, от меня невозможно укрыть свои переживания. Я делаю это с легкостью – я наблюдаю за движением мышц: лица, рук, тела. Я не фиксирую отдельные движения или их сочетания, нет – я сочиняю, пишу ассоциативную звуковую волну этих движений. Я внимательно слежу за фронтом волны, амплитудой – звуковые ассоциации очень много говорят о внутренностях духа. Такие звуки делятся на «добрые», «хорошие», «звуки жизни» и «злые», «плохие», «звуки смерти». Ассоциировать первые легко – жизнь это все творимое природой. Звуки жизни текучие, как вода; звонкие как пение птиц; протяженные как ветер; теплые как скрип древесины; твердые как камень; липкие как смола; яркие как палитра летних растений; целеустремленные как эволюция; естественно цикличные как сама природа. Ассоциация со звуками жизни говорит, что объект искренен сам с собой. Звуки смерти легче всего ассоциировать с антропогенными явлениями. Они холодны как скрежет стали; безучастны как гул дорожного полотна; пронзительны как звон разбивающегося стекла; резки как соприкосновение пули с целью; хаотичны вне цели как гул человеческой толпы. Звуки смерти ассоциируются с состоянием острого внутреннего дискомфорта. Это значит, что человек теряет согласие сам с внутренним собой. Однако достаточно отвлеченной информации, вернемся к сути.
Мы собрались точно по расписанию, как обычно. В этот раз наша помощь потребовалась Интерполу. Они вышли на какой-то мутный культ, отдаленно похожий на секту. Все в этом деле звучало для меня довольно смрадно и не имело никакого логического смысла – некоторые информационные наводки вели к невероятно неожиданным местам (домам изоляции сумасшедших), деятельность культа не поддавалась логическому анализу. Кроме прочего, наши контакты в Интерполе дали понять, что поиски информации часто упирались в бюрократические барьеры – словно бы культ располагал протекцией в каких-либо властных структурах. Это звучало абсолютно гротескно и глупо, а я еще не сказал самого главного. По имеющейся информации руководящую часть этой секты – составляли слепые люди. Тем не менее, нас никогда не привлекали по малозначимым поводам. Никто не понимал какие фундаментальные цели преследует культ: теневой нелегальный бизнес ли, отмывание и легализация средств для преступных синдикатов, угроза тому или иному правительству (наиболее маловероятная теория, учитывая активное противодействие отдельных представителей этих структур). Возможно все, что нам сообщили лишь ширма или обман, а на самом деле культ хочет иррационально убить каждого из нас – каждого из вас. Мы терялись в догадках, но моделирование логики сумасшедших слепых было не первоочередной задачей, да и в конце концов нам это было не так важно. На ближайшее время нашей жизнью станет жизнь этого культа, мы станем его тенью, его худшим ночным кошмаром, его монстром в чулане – а когда мы поймем, чем он так угрожает обществу, что привлек внимание международных силовых структур и необходимость привлечь нас – мы уничтожим его до последнего члена и последней осмысленной идеи. Это наша работа – подчищать человеческий мусор. Мы волки масштабов планеты. «Всевидящие» слепые бойтесь нас, потому что мы выходим на охоту. И мы очень голодны.