Шмыгая носом, Колька сидел на жесткой лавке и с грустью смотрел, как мордастый мент в звании сержанта шмонает его жалкие шмотки, выискивая завалявшийся рубль-два.
- Пустой и этот! - сержант со злостью швырнул шмотки в угол, под шкафчики для одежды лиц, доставляемых в трезвяк. - С-сука!
Фельдшерица - толстенная баба в замызганном халате неопределенного серовато-желтоватого цвета тяжело встала со стула, который тут же радостно захрустел всеми своими деревянными суставами, избавившись от непосильной тяжести, и вразвалку подошла к Кольке.
- Руку давай, алконавт! - рявкнула она прокуренным басом и ловко обернула худую Колькину конечность манжетой тонометра. Сделав зверское лицо она быстро накачала манжету и выдохнула перегаром: - Сто на семдьесят! Вот, бляха! Ты тут кони не кинь, бедолага! Или тебе коньячку плеснуть для поднятия тонуса?!
- Плесни пож-жалуйста! - Колька страдальчески сморщил лоб.
- А ху-ху не хо-хо? - захохотала баба. - Звездуй давай у койку!
Сержант сдернул Кольку со скамьи и впихнул в камеру, больно приложив боком о косяк двери. Металлическая дверь гулко захлопнулась, содрогнув стены.
Шлепая по полу босыми ногами, Колька прошел к свободной койке и улегся на влажную простынь, накрывшись с головой влажным же пододеяльником без одеяла. Озноб пробил его тщедушное тело от макушки до заскорузлых пяток и он с грустью посмотрел из-под пододеяльника на соседей по трезвяку, спавших безмятежным сном праведников в мокрых простынях.
Кольке было не до сна. Его била крупная дрожь, знобило. Внутренности тряслись от ужаса, подтягиваясь к горлу. Кровь вяло передвигалась по венам, отравленная водкой с сильнейшим запахом ацетона, которую они пили на кладбище, закусывая недозрелой алычой с веток. Колька с содроганием вспомнил эту мерзость под этикеткой "Золотой Велес", и к горлу опять подкатило. Он встал со своей "шконки" и заходил по каменным плитам пола, стараясь унять дрожь. Но ему становилось все хуже и хуже. Ноги тряслись, а голова казалось вот-вот лопнет от боли. "Эх, стаканчик бы коньяку хорошего!" - подумал Колька и робко постучал в гулкое тело металлической двери.
- Хули надо? - в глазок заглянул сержант-мордоворот.
- Плохо мне! - еле слышно прошамкал Колька. - Сделайте что-нибудь, пожалуйста...
- А кому сейчас легко? - ухмыльнулся сержант, и металлический кружок, закрывавший глазок упал на место.
Колька снова застучал в дверь - уже настойчивее.
Дверь неожиданно распахнулась и сержант шагнул в камеру, сжимая в руке резиновую дубину.
- Ты еще будешь стучать здесь? - вкрадчиво спросил он.
- Мне плохо! - Кольку штормило. Он весь покрылся мелкими капельками пота, хотя его тело сотрясал озноб.
Сержант вдруг ударил его ногой в живот. Кольку согнуло невыносимой болью, и сержант тут же перетянул его вдоль спины дубиной. Колька упал на ледяной пол, ударившись об него лбом. Из глаз посыпались искры, а в животе вдруг вспух и разорвался огненный шар, опалив жаром все внутренности. Колька попытался встать, но новый удар дубиной в бок прервал его попытки. Все погасло и Колька погрузился в какую-то мерзкую липкую черноту, которая была чернее ночи и имела вязкий запах ацетона. От этого нестерпимого запаха внутри у него что-то заныло и лопнуло...
- Долбоеб! - сказал капитан, брегливо глядя на распростертое у его ног тело. - Ты зачем по голове бил? Ссадину на лбу как объяснять будем?
- Да головой он сам об пол ударился! - сержант был спокоен, как удав. - Я бил по таким местам, чтоб синяков не было.
Фельдшерица описала в рапорте ссадину на лбу, указав что с нею он был доставлен в трезвяк. С тем они, отработав честно свои сутки в трезвяке, добросовестно отправились отдыхать на трое суток.
Кольку отвезли в реанимацию, где он скончался сутки спустя, не приходя в сознание. Документов при себе у него не было, и через месяц его похоронили на городском кладбище как БОМЖа, без креста на могиле и без отпевания...
Спустя два месяца его начали искать однополчане, с которыми он в тот злополучный день поминал на кладбище умершего от ран Бориса Стуканя. Через три - преодолев многочисленные бюрократические заморочки и непонятное противодействие ментов, его могилу нашли и перезахоронили с воинскими почестями на Аллее Славы. Перед гробом, запаянным в цинк, который везли на БТРе, взятом для этого случая в воинской части, щли пятеро пацанов-срочников, которые несли на подушечках алого бархата Колькины награды - орден Красной Звезды, две медали "За отвагу", "За боевые заслуги", "От благодарного афганского народа"...
Через полгода сержант-мордоворот купил джип "Land Rover". Обмыв покупку с друзьями по трезвяку на природе, он гнал машину по загородному шоссе. Весело орала магнитола, врубленная на полную громкость. От переизбытка чувств и дорогого конька "De Luze", залитого за воротники форменных рубашек, фельдшерица, сидевшая рядом в сержантом, вдруг кинулась обнимать товарища по службе, полностью закрыв обзор своим необъятным телом и лишив сержанта возможности управлять автомобилем. Страшный удар о прицеп "КАМАЗа", мчавшегося навстречу со скоростью 100 км в час, выбросил джип с дороги. Он плавно перевернулся пару раз в воздухе и рухнул в кювет...