Сказка о сказке

Жила-была сказка. Моя сказка. Жила она жила. Была она была. Говорилась. Сама, конечно, не разговаривала, но её любили. Она начиналась. А заканчивалась почти всегда уже во сне. Её рассказывали на ночь. Под неё засыпали. Она могла оживать в нескольких домах, в нескольких голосах одновременно. Чаще она рассказывалась детям. Она была добрая. А ещё она была путешественница. Поэтому была. Как-то раз в дом, где бывала моя сказка, пришёл мальчик, который уже хорошо разговаривал. Не как профессор, конечно, но он знал слова абстракция и классификация. Естественно, не знал, как они пишутся. Но произносить мог их почти всегда в нужное время. Сложное время никому не нужно. Поэтому мальчик открывал свой умный рот только в лёгкое время. Так вот, он попал в дом, в один из множества домов, где появлялась моя сказка. И в один день значительного времени часы натикали девять вечера. Двух мальчишек теплые руки укрыли одеялом, потому что они друзья. Взрослый рот начал будить сказку, чтобы дети уснули. Слова появлялись в воздухе и исчезали в ушах мальчиков. Моя сказка оживала, жила, росла, каждый раз приобретала новую форму. Сегодня голос был тихий, срывался на кашель, и она получилась грустной и короткой. Мальчик с умным ртом дослушал мою сказку до конца и запомнил её. Все слова уснули в ушах ребенка вместе с ним. А когда наступило легкое время, этот мальчик был очень далеко от дома, где его укрывали теплые руки. Рот его стал ещё умнее, он теперь говорил мою сказку, добавлял в неё новые слова. Она немного нервничала, не зная, как встречать незнакомых гостей. Но сказка моя была очень подвижной. Она не боялась нововведений и нововыведений. Единственное, чего она боялась, - это попасть на бумагу. Знала, что, когда будет записана, все, кто помнил её, забудут, кто говорил её, замолчат. Она переживала, что не будет плавать в реке речи и море языка, а утонет в чернилах. Пальцы писателя для неё были ужасным убийцей, тяжелейшим якорем, падающим на дно вместе с кораблём. И каждый, кто рассказывал мою сказку, был её создателем. Она любила рты, которые рождали её. На свет. Она была то большой, то маленькой. Некоторые говорили мою сказку неправильно. Но она не обижалась. Ей нравились все, кто рассказывал её. Она даже начала забывать, чья она. А я помнил. Я очень обижался, когда видел, что моя сказка нежится в чужих ртах. Она изменялась в них, порой я не мог её узнать. Но терпение моё лопнуло, когда один рассказчик, мальчик с умным ртом, сказал, что эта сказка его. Я было решил выпрямить все слова моей сказки в прямую линию. Я было хотел зашить ему рот веревкой, взятой из кружева букв моей сказки. Но увидел, как она переползает в другие страны, на другие языки, которых я никогда не слышал, не знал. Люди, которых я никогда не видел, называют мою сказку своей. Пена и обрывки букв высыпались из моего рта. Я очень любил свою сказку. Но она становилась уже не моей. Она отдалялась от меня. Множилась. Все эти слова летали изо ртов в уши, изо ртов в уши, изо ртов… Я взял ручку с самыми яркими чернилами, чтобы смерть моей сказки была красочной. Начал писать: «Жила-была сказка…».