- Муза? – удивился Борис.
- Муза, - просто сказала она и посмотрела на него ясными, светлыми глазами.
Он хмыкнул про себя. Еще одна малахольная. У него только месяц назад была скрипачка со странным именем Аманда. Его друзья радостно ржали, когда слышали её имя - ассоциация у них была на всех одна. Расстались они с Амандой быстро. Его утомляла её вычурность и пафосность. Её выводила из себя его грубость и цинизм.
Он откинулся на спинке кресла, закинул ногу на ногу и начал бесцеремонно и оценивающе разглядывать девушку.
Тонкая, хрупкая, без грамма косметики. Русые волосы на прямой пробор, распущенны по плечам. Джинсы, футболка, под которой угадывается маленькая грудь. Честные голубые глаза, а в них детская наивность. Похожа на неоформившегося подростка. Мечта педофила – так он называл подобный тип. Нет, не в его вкусе.
А впрочем, какая разница. Не детей же с ней рожать. Ему всего лишь нужна помощница по хозяйству. Выгуливать Макса и поддерживать порядок в доме. В таком деле главное – честность.
Он взял в руки резюме, но не успел прочитать и пары строчек, как зажужжал телефон, поставленный на вибрацию.
- Да! Да, я знаю! Да, я помню! – Он начал закипать. Ни одного дела без него решить не могут. Все самому надо разгребать.
Пока он беседовал с партнером, явился Макс. Любимец Бориса - высокий, поджарый дог - жмурился спросонок, входя в раскрытые двери. Не торопясь и с достоинством приблизился к гостье, положил тяжелую голову ей на колени и поднял на неё мудрые карие глаза, махнув длинным хвостом.
Это решило все. Макс не отличался доверчивостью. С самого детства он относился к чужим настороженно. Возможно, его напугали заводчики. А может это было врожденной чертой характера. Как бы там ни было, Борис эту черту подметил и развил. Хорошая собака должна знать одного хозяина, не брать еды из рук посторонних и вообще их игнорировать. Если старина Макс повел себя так необычно, это что-то, да значило. Скорее всего, это говорило о том, что девушке можно доверять.
Он пробежался по резюме и только собрался задать пару вопросов, как телефон снова ожил.
Наталья, с ней намечается интрижка. Они не раз пересекались – город та же деревня. Только большая. Если у тебя натянуты связи и ты на короткой ноге с нужными людьми, ты много кого знаешь лично.
Она лично знала и криминальных авторитетов, и тех, кто с ними был призван бороться. Поговаривали, что довольно близко. Прошлое её было покрыто туманом, по крайней мере, для Бориса. А в настоящем она владела сетью бутиков, в которых одевались её многочисленные знакомые. И не только они. Все, у кого водились деньги, одевались у Наташи. Потому что у неё было дорого, а значит, престижно..
Он давно положил на неё глаз. Красивое лицо, шикарное тело, уверенность в себе и ореол некой таинственности, с намеком на близость к сильным мира сего, делали её желанной и привлекательной.
Последний раз он встретил её на юбилее общего знакомого, отмечавшийся с размахом в загородном ресторане. Под конец затянувшейся вечеринки разомлевшая Наталья приняла приглашение на выставку его друга-фотографа. Борис не только крутился в строительном бизнесе, он вел светскую жизнь. Поэтому у него в друзьях были и фотографы, и певцы, и артисты. Наш пострел везде поспел.
Наташа хотела знать во сколько он за ней заедет, и посмотрев на часы, он понял, что нужно торопиться. Как обычно, впрочем. Он жил стремительно, а иначе в наше время нельзя. Обгонят. А по пути затопчут.
- Я выхожу уже, да. Учитывая пробки... дай мне часок, хорошо? Я снизу позвоню.
Отключившись от собеседницы, он пару секунд смотрел на девушку, будто пытаясь понять, кто она и что она. Была у него такая особенность, он не мог сразу переключиться, объясняя это тем, что в голове его одновременно бурлит множество проблем, требующих его, Бориса, решения.
- Ах да, Муза. Ну с Максом вы уже познакомились. Зарплату и обязанности я указал в объявлении. Гостевой домик вам покажет садовник Фархад. Что то еще? Вопросы?
- Нет, - отзвалась она весело, - у меня нет никаких вопросов.
- Если возникнут, звоните. - Он кинул на стол визитку. - Фархада я сейчас пришлю.
Борис вырулил на трассу и покатил в сторону города. Приятно жить в коттеджном поселке, что ни говори. До города считанные минуты, а по пути можно вдоволь налюбоваться на яркие краски осени. В детстве он не любил осень, потому что она означала конец каникул и начало учебного года. Но сейчас, когда школьные годы вместе с нудными преподавателями остались позади, он с удовольствием любовался деревьями в полупрозрачном мареве желтого и красного, роняющими легкую листву по краям дороги.
«Старею, что ли? – пронеслось в голове. – Кому рассказать – не поверят. На листочки, блин, залюбовался»
Но праздничное осеннее настроение уже поселилось в душе, породив ожидание чуда.
Даже Димон не смог это настроение спугнуть, хотя от его криков и матов трубка, казалось, вот-вот разлетится на куски. Борис поморщился, и отставив трубку от уха на безопасное для барабанной перепонки расстояние, выслушивал Димкин рев про то, что козлина опять не подписал ни одной гребаной бумажки. И он уже на грани и скоро его завалит. Как пить дать, завалит суку.
- Успокойся, Димон. В первый раз, что ли? – благодушно ответил Борис, когда его партнер выплевал все свои проклятия и, наконец, замолк.
Последовала пауза, после которой Дима, не привыкший к подобным реакциям, только и смог, что устало попрощаться
- Ты там куришь, что ли? Так бы и сказал. Созвонимся.
Наталья выплыла из подъезда, сверкая золотом и излучая счастливую в себе уверенность. Процокала на высоких шпильках к машине, тяжело опустила пышный зад на сиденье. В салоне распространился сильный, резкий запах парфюма.
Борис удивился – отчего-то раньше она казалась ему гораздо интереснее. Или он её просто на трезвую голову никогда не видел? Толстый слой косметики, пудра забилась в морщинки. Яркий румянец. А этот темно коричневый карандаш, которым она обвела толстые губы.
Грубый макияж напомнил ему клоуна. Он очень боялся клоунов в детстве. До сих пор помнит, как плакал в цирке и отказывался фотографироваться с одним из них.
- Я закурю, - она не спрашивала разрешения, просто дала понять, что она дама культурная, знакомая с этикетом.
Борис открыл для неё пепельницу и с неприязнью покосился на хваткие пальцы с длинными, хищными ногтями. Они загибались книзу и она привычно орудовала подушечками пальцев, оберегая наманикюренные когти.
«Как же она ими зад подтирает, интересно» - мелькнула похабная мысль и Борис разулыбался.
Наталья его улыбку истолковала как заигрывание и милостиво оскалилась в ответ, показав шик стоматологии – зуб, инкрустированный брильянтом.
На выставке было многолюдно, шумно и бестолково. Но зато их лично встретил сам фотограф – молодой, но уже модный и преуспевающий. Он не вылазил с тусовок, снимал известных моделек и неизменно сидел в жюри на всех конкурсах красоты. Одним словом, процветал и гордился известностью. Пусть и на местном, а не на столичном уровне.
Наталья почувствовала себя богемой, отчего глаза её заволокло романтической дымкой, а осанка стала еще прямее.Грудь же в глубоком декольте вздыбилась еще больше. И благосклонно полюбезничав с автором, она последовала за Борисом любоваться фотографиями.
- Даа, это интересная задумкааа, - тянула она, разглядывая фотографию молодой, обнаженной, рыжеволосой девушки. Модель стояла широко расставив ноги, воздев руки к угасающему небу, а закатное солнце проглядывало прямо у неё между ног, высвечивая золотом самое, что ни на есть у девушек, дорогое и сокровенное.
Борису, отчего-то стало неудобно и за модель, и за фотографа, и он ничего не ответив, последовал дальше, удивляясь своему не совсем обычному самочувствию. Неудобства он не испытывал очень давно.
Пройдя сквозь ряд авторских находок в виде голых девушек в самых разных ракурсах и декорациях, он остановился перед панорамной цветной фотографией. Над бесконечным летним полем висело ярко синее жаркое небо, а посреди поля высился дуб-великан, поражая воображение своею мощью и красотой.
Длинноногая и худая дева, всем своим передом трепетно приникла к раскидистому дубу, обнимая его тонкими руками. На фоне мощного дерева она казалась еще тоньше. Беспомощно торчали позвонки на спине, выступали исхудавшие ребра, а на её маленькую, как у мальчика, попку было жалко смотреть. Борис и не стал. Его очаровал пейзаж, на котором она была запечатлена.
От дуба веяло вечностью, ему не было дела до прижавшейся к нему человеческой самки. Он купал свои раскидистые ветви в безоблачной синеве, уходящей в бесконечность, а корнями пророс в плодородную землю, живущую по своим законам, в своем собственном времени. Эту землю покрывала зеленая, сочная трава, а в ней радовались жизни полевые цветы, подмигивая ярко-голубыми, лиловыми...
- Худая какая, Боооже мой, - прогнусавила в ухо Наталья.
- Может быть, пойдем где нибудь перекусим? – Борису нестерпимо захотелось уйти, чтобы не слышать больше её комментариев и не смотреть на эти худые, неловкие тела, облепившие стены.
Определенно, с ним творилось что-то странное. Потому что никогда раньше при взгляде на фотографии молодых и обнаженных девушек, не вспоминались ему документальные съемки концлагерей, которые он случайно пару раз увидел еще в детстве и которых с тех пор старался избегать.
- Да, пойдем уже. Надоело уже на эти мощи смотреть, - процедила сквозь жирно накрашенные губы Наталья. И они пошли к выходу.
В модном ресторанном комплексе, поделенном на несколько залов с различной тематикой, они прошли в зал, оформленный в африканском стиле. Полосатые шкурки зебры распятые на стенах. Маски с толстыми губами и дырками вместо глаз. Вытянутые барабаны, торчащие по темным углам. И полуобнаженные официантки в соломенных юбочках, сверкающие разнокалиберными голыми грудями.
Наташа капризно надула толстые губы и приказала принести кальян. Борис подумал, что кальян больше подошел бы соседнему залу, оформленному в лучших традициях арабских сказок. Но с другой стороны, раз у всех на столах он есть, значит так надо. Дорогой вискарь показался похожим на самогон, концертная программа вызвала раздражение. Он даже нагрубил девушке в полупрозрачных шароварах, которая норовила улечься у него в ногах, чтобы он метал в её обнаженный живот затейливо украшеный клинок. Девушка грубость проглотила и проследовала к другому столику. Там она и улеглась, и под улюлюканье подвыпивших гостей подставила пресс парню с опухшим лицом и ранней лысиной. Ножик, конечно же, отскочил. Все обрадовались, а Борис отчего-то загрустил. Странно, но ему стало очень скучно. Его утомляли и снующие официантки, и Наталья, сосущая кальян и на глазах пьянеющая от вискаря, и необходимость выслушивать её светские сплетни, и растянувшаяся концертная программа. Следующим номером были настоящие иссиня-черные негры. Они распевали непонятные песни, и пританцовывая, обходили вокруг столиков. Один из них, заметив оживленную реакцию Натальи, подошел к ней и начал активно крутить бедрами прямо перед её носом, отчего солома разлетелась веером, открывая мускулистую, лоснящуюся задницу. Что было спереди, Борис, к счастью, не видел.
Наташа заливалась смехом и даже засунула за соломенный пояс мятые купюры.
Борису от этой пошлости захотелось плюнуть в сердцах, но он постеснялся плевать в тарелку со свининой по царски.
- Оооо, какие люди и без охраныыыы, - на Бориса навалился всеми своими ста двадцатью килограммами Игорек Молотков. Каждый раз при виде Бориса он повторял эту заезженную шутку, так что в ней уже начался чудиться намек и даже скрытая угроза. Наобнимавшись, Игорек сполз с товарища на рядом стоящее кресло, оставив пухлую руку у него на плечах и трагически понизив голос, спросил
- Ты слышал про Кабана?
- А что с ним такое, - процедил Борис, не поднимая глаз и мечтая об освобождении от Игорьковской туши.
- Умер от сердечного приступа. В Москве умер, - Игорек громко и пьяно икнул.
- Хм, вот ведь как в жизни бывает. Ходил везде с личной охраной, а умер от сердечного приступа.
- Да какой приступ, ха. Ты че, правда думаешь, что там приступ? Они на банкете каком-то были, и прямо на банкете он и дал дуба. Отравили, стопудово.
- Кого отравили? – подала голос неожиданно очнувшаяся Наталья.
- А? – Игорь повернулся на знакомый голос. – Ааа, Наташа, здравствуй. Кабан помер, ты слышала?
И он отполз от Бориса вместе с креслом к Наталье, которая уже ахнула и положила пухлую руку на грудь, приготовившись обсуждать интересную новость.
Борис тянул виски, поглядывал на Игоря с Натальей, азартно обсуждающих жизнь и смерть Кабана, и ему становилось все тоскливее и тоскливее. А отчего он не мог понять. Вроде бы все, как обычно. Те же люди, те же интерьеры. Привычные развлечения. Он перевел взгляд на шкуру зебры, растянутой на стене, позади Натальи и вздохнул.Как все быстротечно в этой жизни. Вот так вот ешь, пьешь, бодаешься с партнерами по бизнесу, трахаешь равнодушных телок, а для души ничего и нету. Суета, все суета.
Он вспомнил фотографию с летним полем и тут его торкнуло. Ну конечно, он же сидел на краю такого же поля с мольбертом. Мать с отцом в окружении друзей радовались жизни под гитару, устроив пикник рядом, на краю лесопосадки, обромлявшей поле. А маленький Борюсик, как звала его мама, рисовал. Как давно это было. Как будто и не с ним.
Родители совсем одряхлели, стали какими то раздражительными, подозрительными. Друзья у них перевелись и они отравляли друг другу существование в бесконечных склоках. Старость не радость.
Детей у Бориса не было. Он их не хотел. И жена бывшая не хотела тоже. Так и жили годами. Он строил бизнес, кутил по баням с друзьями и проститутками и вывозил жену отдыхать за границу. А потом как-то так получилось, что она стала ездить одна, чему он был только рад. Они уставали друг от друга. Когда он узнал, что у неё есть любовник, он даже не расстроился. Они цивилизованно развелись и он остался со стариной Максом. Вот кого он любил по настоящему и кто отвечал ему взаимной любовью.
Была еще в далекой юности Маринка. Он взохнул, вспомнив свои наивные чувства и дрожь в коленках при виде этой острой на язык, беззаботной и легкой на подъем девчонки. Она была девушкой его приятеля и он с завистью наблюдал за их романом. Чем она ему запала в сердце, он и сам не понял. Но когда на одной из вечеринок он обнаружил, что Марина уже свободна, а его друг встречается с другой, у него за спиной выросли крылья. Махнув для храбрости пол-стакана водки, от которой странным образом запотели очки (да-да, в те времна он был очкариком), Борис пригласил её на танец. Они топтались, как и другие пары вокруг, и он млел от её близости, не решаясь прижать к себе. На пионерском расстоянии, так это тогда называлось. И потом еще целый год он не решался попросить у неё телефон, идиот. А потом стало уже поздно. Пока он телился, она закрутила с каим-то хмырем и забеременнев, вышла за него замуж.
Борис стукнул кулаком по столу от злости на себя и свою глупую нерешительность, отчего тарелка со свининой и лежавшая в ней вилка издали звон. Наталья непонимающе повернула к нему голову с обесцвеченной гривой, затянутой в высокий конский хвост.Но тут же снова отвернулась к Игорю, который много лучше Бориса мог поддержать светский разговор.
«Вот бы Маринку, Макса, мольберт и на природу» - размечтался Борис и разозлившись на себя за такие дурацкие и детские мечты, махнул официантке
- Девушка, счет
- Борииис, ты чего? Ты уже уходишь?
- У меня дела с утра, Наташа. Важная встреча. Пойдем, я тебя отвезу.
- А у меня нет никаких встреч. Я девушка свободная, сама себе хозяйка, - пьяно хохотнула она, - ты езжай, Боря, меня Игорек отвезет. Отвезешь, Игорек?
- Базаров нет, - с готовностью откликнулся Игорь.
Борис почувствовал огромное облегчение и с радостью вытащил бумажник.
- Иди, - по купечески махнула рукой Наталья. – Мы сами за себя заплотим. И за себя заплотим, и за тебя заплотим, - и она потянулась к кальяну.
Всю обратную дорогу к дому, Борис думал. Думал не про бизнес, не про деньги, не про баб, не про суету, вдруг надоевшую. Отчаянно щемило сердце при мысли о холсте и красках. Хотелось пройти весь путь с самого начала. Натянуть холст, наложить грунтовку, смешивать краски, чтобы получить тот пронзительно синий цвет чистого летнего неба.
Он так явственно все это прочувствовал, что в носу защекотало знакомыми с детства запахами.
«Шиза пошла, допился!» - сказал он сам себе. Но не испугался, а рассмеялся. Рассмеялся невесело, иронически. Не было в его жизни ничего веселого. Все наносное. Суета и мешанина.
И в этой мешанине проступало два запаха. Запах масляной краски. И теплый Маринкин запах. Он знал его и помнил, хотя её саму так и не познал по настоящему.
Макс лаял радостно собачьим басом и лез с поцелуями к хозяину, встав на задние лапы и положив ему лапы на плечи.
Борис вошел в зал и удивился. Муза сидела на диване, поджав под себя босые ноги и читала какой то толстый журнал.
Услышав его шаги, она подняла голову и улыбнулась открыто
- Добрый вечер
- Добрый вечер, а почему вы не у себя?
- Мгне было жалко Макса, он не хотел оставаться один.
- Резонно, - кивнул головой Борис, - хотите виски?
- Не откажусь, - легко согласилась девушка.
- Что за журнал? – осведомился он, протягивая ей широкий стакан с янтарной жидкостью.
- История мирового искусства. С репродукциями, - по детски похвалилась она.
Он удивленно вскинул брови и присел рядом с ней на диван. И утонул с головой в толстом, богато иллюстрированном издании. После вступления шла вся история искусств начиная с двеннадцатого века и до настоящего времени. Они попивали виски и шуршали глянцевыми страницами. Выяснилось, что они оба любят Ван Гога за его неповторимую, сумашедшую манеру. Он долго вглядывался в автопортрет художника, поражаясь силе мазков и их колличеству.
Опомнился он, когда бутылка виски наполовину опустела, а он почувствовал себя молодым и беспечным.
Хотелось веселья, куража. Танцев.
- Давай потанцуем, - предложил он девушке.
- Давай, - кивнула она русой головой.
Он включил музыкальный центр и из него завыло про ах какую женщину, мне б такую. Она посмотрела на него чуть насмешливо, а может быть ему показалось, но встала с дивана, а он обнял её и закружил в танце. Если закрыть глаза, можно представить, что это она – Марина. Он прижал девушку к себе, и начал несмело целовать её теплую, нежную шею. Она отстранилась, он открыл глаза и прямо в глаза она ему сказала
- Я – не она.
- Откуда ты знаешь?
- Я почувствовала.
- А что же мне делать?
- Позвонить ей.
- Я не знаю, где она, замужем ли она или свободна.
- И никогда не узнаешь, если не попытаешься её найти.
- Где мне её искать? В городе миллион человек. Уже больше миллиона, забыл совсем.
- Ну и что? Бери телефонную книгу и обзванивай всех подряд. Найми детектива. Напиши объявление в газету. Закажи рекламный щит на центральной улице! Почему вы, мужчины, такие трусливые? Почему не добиваетесь своего счастья? Это же уму непостижимо, - в голосе её звучало удивление и упрек.
- Ты права.
- Как её имя-фамилия, - деловито осведомиласьь Муза.
- Марина. Марина.... Она за этого козла вышла с довольно редкой фамилией.Как же его.. Бубенец, во! Никогда такой не слышал.
- Ну а чего же ты голову ломаешь? Телефонный справочник есть?
- Под журнальным столиком.
Она присела и вырыла из под горки глянца толстый телефонный справочник. Сунула в него свой остренький носик и через пару минут сунула ему под нос искомый номер, победно ткнув в него пальчиком с розовым ноготочком.
- Вот, звони давай.
Он послушно набрал номер, даже не осознавая, что делает.
- Да, - это была она. Сто процентов это была она! Ему даже показалось, что он чувствует её запах.
- Марина, это Борис., - выдохнул он.
- Борис? – Показалось или в её голосе правда прозвучала радость?
- Борис Франковский. Помнишь, в очках?
- Борька! – Она кричала в трубку. – Борька, где ты, как ты меня нашел?
- По справочнику. Телефонному.
- Как я рада тебя слышать. Ты не представляешь!
- А ты замужем? - как дурак задал он мучавший его вопрос.
- Нет, не замужем, - счастливо отозвалась она, я свободна, Боря! Мы развелись. Уже давно.
- А я твой запах помню, - сказал он, а она отчего то замолчала. А потом сказала
- Тебе адрес продиктовать?
- А не поздно, - спросил он для приличия, задыхаясь от заколотившегося сердца.
- Да нет, тем более, что я одна, Иришка живет у молодого человека.
- Это что же мы стобой такие старые? – брякнул он, обмирая от предстоящего счастья
- Пиши адрес, давай, - она рассмеялась, как и в юности, легко и непринужденно.
- Макс, подожди, подожди, бродяга. Мне надо бежать, - отпихивал он Макса, пытаясь завязать ботинки. За воротами уже ждало такси.
- Макс иди сюда, - мягко позвала новая помощница по хозяйству и дог послушно сел у её ног. Вывалив длинный язык и улыбаясь, принялся разглядывать хозяина.
- Как ты все это устроила? – обернулся он в дверях.
- У меня всегда так, - беспечно махнула она рукой. Я же муза.