Я всегда в детстве думала, что самые интересные фильмы по телевизору показывают днем, когда все на работе и не могут посмотреть, соответственно, и сны самые интересные показывают именно днем, когда никто не спит и тоже не может увидеть, о чем они. А между тем самое интересное происходит как раз днем, впрочем, нам всегда кажется интересным то, что мы не можем увидеть.
***
Его звали Макс. Или звали бы Макс (сказывается недавнее чтение сборника рассказов). Да, у него было имя ,во всяком случае, когда я его впервые увидела, то почему-то решила для себя, что буду его так называть. Я ни разу так и не спросила, нормально ли это, предпочитая в свойственной мне манере воспринимать любое имя как набор цветных квадратиков, и вот его имя было каким-то красно-малиновым - скорее всего, Макс, ну да ладно. Я даже не знала, сколько ему было лет. Мне самой было лет пять, или шесть, или семь, и я не особо задумывалась над такими вещами (тут-то и приходит цитата из Экзюпери, что это взрослые думают цифрами). Наверное, ему было столько же. Он появился где-то в такое же ноябрьское время , когда я лежала в больнице. Точнее, уже не лежала, а просто бесцельно бродила, смотрела на угрюмых медсестер, санитаров, врачей с важным видом, читала на листиках, приклеенных к дверям, разные непонятные слова, и цифры, цифры, цифры, их было так много, от них уставали глаза, и везде было очень темно, тускло и молчаливо. Я читала какие-то приказы, справки, распоряжения просто так, от нечего делать, чтобы скоротать время. Но это совсем не помогало. Странно, я даже не задумывалась о том, что кто-то должен был забрать меня оттуда.
Но тогда и появился он. Во всей этой больничной скучности и мертвости.
Не могу вспомнить, откуда он пришел. Уж точно не из двери. И даже не из окна. По ощущением это было так, словно он был неким сгустком тени и появился откуда-то из темного угла комнаты, впрочем, они там все были темные.
Какой позор, я даже не могу точно вспомнить, как он выглядел, я ведь сегодня его видела, а кажется, что это было пятнадцать лет назад. Помню только большие серые глаза и русую челку, торчащую во все стороны. И удивительно розовые, пышущие здоровьем щеки. Макс, подумала я. Ему вообще не место было в тех серых бетонных стенах, но он почему-то появился. И первое, что он сказал, улыбаясь, было "Меня зовут Маи". Почему Маи? Неизвестно. Потом он никогда себя так не называл. Во всяком случае эта невинная реплика вызвала бурную реакцию у суровых дяденек и тетенек, которые тут же стали возмущаться: "Какое дурацкое абсурдное имя! И кому это только взбрело в голову придумать нечто подобное?" Эта фраза звучала со всех углов, как обвинение, словно не было большего преступления, чем назвать себя Маи. И когда недоумевающий мальчик уже готов был отступить куда-то в угол, я , нетерпеливо ерзая на холодном стуле, ответила, обращаясь куда-то в потолок: "Меня зовут Мо".
Что было сразу после этого, я не помню. В общем-то это неважно. Вскоре мы уже выбирались через окна на крышу и я показывала ему город, точнее то, что можно было увидеть. Вокруг были только высотные новостройки. Он говорил, что ничего не может видеть в нашем мире, и потому я обьясняла на словах , где что находится, где что строят и где мы, при этом водила его за руку , пытаясь хоть как-то создать это ощущение пространства. Я врала, что новые дома выкрашены в яркие цвета, хотя на самом деле они были серые, но я просто не хотела его расстраивать. Странно, но я даже не спросила, видит ли он меня. Мы просто бродили по крышам, играли в игры, которые я не могу вспомнить, мы даже не разговаривали, время шло, мы не хотели взрослеть и не взрослели. Никогда.
Не помню, чтобы он рассказывал мне о своем происхождении. Но я почему-то знала это. Это приходило, как некое бессловесное неозвученное знание, возможно, даже не от него, а откуда-то извне. Я знала, что он появился из растения. Оно было похоже на большой колокольчик. Он родился в нем и возвращался в него каждую ночь. И тогда мне это казалось таким естественным, вовсе не сказочным. Иногда его босые ноги утром были светло-зеленого оттенка, цвета молоды листьев, такого же цвета, какоим был его родной цветок. Он был самым ярким из всего, что я видела в жизни.
Я знала, что у него есть свой мир, которого никто не видел, куда никто не мог попасть. Я принимала это как должное. И не пыталась его упрашивать, мол, ну пожааалуйста, пусти меня, хоть глазком взглянуть! Этот мир был неким пространством, сродни священному, куда никому нельзя было вторгаться.
А потом он однажды исчез. Или просто меня выписали из больницы.
****
"Меня зовут Маи, ты все еще помнишь?"
От этих слов хотелось плакать, рыдать, хотелось, чтобы остановилась вся Вселенная, перестала вертеться Земля, мне нужно было несколько мгновений, чтобы я осознала - я услышала именно эти слова. Потому что никто другой не сказал бы мне их. Пятнадцать лет спустя, а кажется, что намного больше. И тут - заветные слова, пароль."Маи. Ты помнишь, да?"
Серые стены, двери, двери, кабинеты, угрюмые лица, снова двери, окно..Наше окно! Сейчас мы снова будем на крыше и все снова будет, как раньше. И наплевать, что я уже не ребенок, но он-то, он все еще прежний, такой, каким был тогда, когда вышел из тени! Вот она, крыша!
Но вместо крыши глаза видят лужайку потрясающей красоты. Первые несколько секунд кажется, что это картинка, но потом ноги чувствуют под собой мягкость травы и земли и я падаю, просто падаю наземь от какого-то непонятного, бессознательного счастья. И небо вовсе не серое, как я привыкла. И нет ненавистных многоэтажек вокруг, зато поют птицы, растут цветы и деревья, и вечное лето.
"Это и есть твой мир, Макс?"
Он молчал, стоя под каким-то деревом. Я подошла и дотронулась до ветки.
"Надо же, шелковица. Я так ее люблю. Ты любишь шелковицу, Макс?"
Все дети любят шелковицу. Наверное
"Знаешь, все не так просто" - вдруг сказал он.
Серьезно. Искренне. Он всегда так говорил. Обернулся ко мне. Те же самые удивительно мудрые серые глаза, растрепанная челка. Время здесь для него не проходит. Это я стала обычной взрослой, хотя чего удивляться, я же все-таки человек.
"О чем ты говоришь? Не говори. ЛУчше попробуй шелковицу. Она вкусная, правда. Знаешь, я ее люблю больше всего. И цветы у тебя здесь красивые. Здесь все красивое. Совершенное".
"Послушай, Мо..."
Внезапно я заметила, что его щеки не розовые. Не такие, какими были всегда. Посреди этого рая, этой неземной прелести что-то было не так. Что-то в нем было не так. Да, это мой прежний Макс, но что же..
И тут я увидела. Босые детские ноги были такого же цвета, как и стены. До боли знакомого серого цвета. Мертвый цвет. Кошмарный мертвый цвет.
Я хотела спросить, сказать что-то, но все слова улетели из сознания, был только этот холодный и мерзкий ужас, который не давал мне пошевелиться, и ощущение, что вот он здесь, стоит передо мной, но на самом деле - уходит..
А потом я наконец увидела го цветок. Его прекрасный цветок, который я могла лишь рисовтаь в своем воображении, как некое фантастическое неземное существо - да, именно существо, не просто растение. Теперь я его увидела.
Этот прекрасный цветок был вырван с корнем, а стебль разломан пополам. Он лежал возле высокой шелковицы, такой неестественно серый, маленький..Его цветок.
И я, как тогда Экзюпери, где-то внутри осознавая, что ничем уже помочь нельзя, бросаюсь к моему Максу, беру его на руки, прикасаясь к неестественно холодным ногам. Он кажется еще меньше, чем на самом деле. И - поразительно! - его лицо такое спокойное, такое умиротворенное, я не вижу страха в его глазах, хотя сама просто дрожу от ужаса, а он все смотрит, на меня, сквозь меня, я впервые осознаю, что он меня - видит. Видит меня, пришедшую из своего мира.
"Макс..Макс! Скажи..кто это сделал? Как это произошло? Я здесь, я буду здесь, никуда не уйду, Макс, неужели ты пришел ,чтобы снова уйти? Зачем, Макс?"
Он меня слышит. Серые глаза словно не понимают, почему это я так беспокоюсь.
"Макс, скажи мне, хоть что-нибудь скажи.."
Нашу лужайку накрывает тень. Нет, солнце не заходит. Уж лучше бы зашло. Невыносимо понимать, что среди всей этой жизни все же етсь смерть.
Но нет, эта тень не от солнца. Я поднимаю голову и вижу мужчину в плаще. Это его тень. Обычная человеческая тень, накрывающая всю лужайку. От этого меркнут все цвета и исчезают звуки. Он медленно и властно подходит к нам, а я не могу пошевелиться.
И я кричу:
"Я не отдам тебе его!"
Мужчина этот смеется и приближается к нам, а я, изо всех сил прижимая к себе умирающего ребенка, только кричу сквозь слезы: "Я не отдам тебе его! Он мой!"
Серые глаза спокойно глядят на меня в последний раз, и закрываются.
****
И после этого был какой-то карнавал реальных событий, моя жизнь пыталась прорваться в пространство моей другой жизни, той, где я сидела на лужайке и держала на руках мальчика. Какие-то знакомые повседневные слова начинали звучать у меня в ушах, утаскивая меня понемногу в тот мир, где я и была все это время, а Макс просто выскользнул у меня из рук, легко, свободно, как будто протсо ждал момента, чтобы заснуть. От усталости.
Уже где-то внизу, где вокруг меня плясали ирландские танцоры, я, заливаясь слезами, думала - только бы он не получил его. Я не смогла, нет...но только бы он не получил его, тот, кто сломал цветок...
Меня до сих пор не покидает ощущение, что все было наоборот, что это не он ушел, а я ушла , а он - где-то там остался..
***
***
"Меня зовут Маи".
"Меня зовут Мо".
Ты правда приходил ко мне попрощаться, Макс? Правда?
Маи, да, я помню. Я всегда это буду помнить.
***
Я по-прежнему люблю шелковицу.