(Из книги "Часы ночных блаженств")
Святой Грааль учит: на земле в блаженные пакибытийные часы можно испытать радость большую, чем на небесах. Да, земной путь – тернии и волчцы, ржавая колючая проволока вокруг огражденной зоны… Зато и блаженства ни с чем не сравнимые.
Прекрасна и эта земля. Несмотря на дневную прострацию и провисание мухой в туалетной паутине… на ней можно войти в Святой Грааль в пол-третьего по- пакибытийному. И испытать неземные райские блаженства и преблагоуханный мир.
Человек не “другой” Божеству, а одно с ним изначально. Тогда какова же цель пути, если изначально одно? Достичь еще большего блаженства! Бесполезно говорить о браке в статичных категориях. Небесный брак заключается не через административные метрики и ритуальные обручальные кольца. Божественный брак абсолютно бесконечен, как неограниченно проявление Самого Божества. Достаточно вспомнить, что человек одно с Божеством (а не слеплен по ущербному отражению ‘образ и подобие’) – и отпадают химеры, исчезает идольская кумирня и водворяется мир во внутреннем.
Душа выражается не в роковых земных программах, а в жажде идеала, оставленного ею на небесах. Её идеал – достичь этой большести. Помимо фатальной космической программы Люцифера существует другая программа – выражение божественного ‘я’, большего самого себя. И ближних я отождествляю с этим божественным первоисточником – проточеловеком… Остается только пожелать, чтобы мой ближний постиг самого себя, достиг, догнал самого себя, стал вровень с собой. Это и называю Божественной самоидентификацией.
Существует пакибытийное зрение. Увидев однажды ближнего своего в ослепительном божественном свете, не могу смотреть на него иначе, как с умилением и улыбкой отеческой любви. Он прекрасен, что бы ни делал. Хотя бы нервничал, выходил из себя – вижу тайные нити, руководящие им и понимаю сокральность врожденных ран, бездомности, сиротства…
В нем ничего, кроме благих помышлений. Поиск последней правды, крик души в ночном, одиночество, жертвенная готовность покрыть ближнего, отдать себя до последнего… Чудесные черты юродивой Эсклармонды нахожу в каждой из своих дорогих дочерей.
Какая же радость, Боже: человек не потенциальное божество, а божество в настоящем! Только надо увидеть его в пакибытийной сфере, в пакибытийных светах.
Хорошо бы и тебе, дочь моя, в тридцать, сорок, пятьдесят, сто – сколько Господь пошлет – однажды увидеть ближнего своего воочию и себя воочию. Вооружись чистым зрением в Царстве Святого Грааля. Всевышний видит человека в реальности Себя Самого, олицетворением Всевышнего, миллионкрат большим самого себя. Но чтобы не ввести в гордыню маленькое падшее существо, подает ему крест и девственные ризы: "Следуй по святому пути в Царствие. Знай, Я не отступлю от тебя. Как бы ни было тяжело и одиноко, помни: пустыня однажды увенчается райским блаженством и землей вечного обетования…"
Всевышний хотел бы от нас только одного: чтобы мы научились служить еще и еще безвозмездно и бескорыстно, единственно из соображений любви. Куда движется человечество? Я пошел Е г о путем – путем любви. Боже, какое бремя наваливается. Сколько душ!... И каждую тащить на плечах. Сколько вихрей за маленькое откровение любви. Жить можно единственно её силой. Только из её источника черпать. Падать и опять вставать, помятуя о любви. Жить только любовью.
Столько суицида, столько кошмара, одиночества, пустыни! Но мрак рассеивается и смысл постигается, когда открываются врата чистой любви. Те самые входы во двор овчий доброго пастыря, о которых Христос учил еще в земные дни. Мерило истинной жизни – то, что переходит в вечность, нечто преходящее само себя: человек в запредельной перспективе, трансцендентальной паузе.
Чем более всего дорожат обыватели (навязано-налаженный ритм жизни, гарантированная на старость пенсия и медстраховка, удачный в целом брак и туристический штиль в преклонные лета) – забудется. И даже этот ближний (будь то жена или муж, с коими прожили едва ли не до золотой свадьбы) забудется, если не было ничего, достойного записи в вечности.
Да как, помилуйте, не было? Вспомнится крик души, как раненой птицы – не забудется… Или еще фотографически запечатленное в мультипамяти внезапное озарение о чем-то исключительной важности. Какой-то факт преосененный, пронесшийся, наверстываемый памятью. О чем-то сверх меня, о чем-то большем меня самого. Захлопнулось прошлое, как дверца лифта, и лифт поднялся наверх… На каком этаже остановится он – можно только предполагать приблизительно. Кто-то до тебя, а следующий ты.
Кто-то шарит в обломках собственного подсознания, ища какие-то высокие смыслы в ничтожных с виду обыденных поступках. Человек – нечто миллионкрат большее самого себя, наверстывающее этот путь к собственному превосходству. Существо непрестанно трансцендирующее и изменяющееся и изменяющееся несравнимо больше, чем может фиксировать даже подвижный и непредвзятый ум и непривязанное к статичным обстоятельствам сердце.
Иначе, человек для меня столь же таинственное и загадочное существо, как и его Творец – Отец вышней Любви.
Боже, эта прекрасная сирота не знала ни отца, ни матери. Но как она ищет вышней любви! Как она жертвенна! Человек – существо юродивое. И чем выше его организация, тем более он сокрыт от самого себя под шелухой защитного юмора или внезапного пронзительного плача. Но как он чувствителен к чужой боли и как жертвенно готов страдать за какого-то несправедливо обиженного… Как страдает из-за своих недостатков. Как готов сделать что угодно, чтобы только их победить – но, увы, часто не может.
Есть у человека иное какое-то измерение. Человек проживает лучшие дни и часы в таинственном измерении пакибытия, косвенно отраженном в знаменательных снах или внезапных вспышках озарения сверхсознания.
Знали об этом не только тибетские махатмы или другие мудрецы индийской метакультуры и метацивилизации… Знали и таинственные помаза'нные, не оставившие по себе следа на земле, но изумительно запечатленные в небесных свитках и жаждущие сегодня сойти в мир.
Убежден на тысячу процентов: увидеть человека можно только однажды. Прозревая на последнюю глубину его бессмертной сущности, видеть в нем доброго ангела, спустившегося с неба и претерпевающего свое земное страстное – ради каких-то еще более небывалых высот и превосходящих совершенств.
По небесному телеграфу откликается душа на чьи-то запредельные позывные и реагирует всегда праведно, всегда в последней правде… Ничего на земле не успевает, не оставляет по себе никаких следов и так горячо запечатляется в тайне распыленного креста.
Человек способен распылиться на миллионы божественных частиц и запечатлиться в миллионах прочих душ. Профаны только думают, будто единственный способ оставить по себе след – расчетная книжка, завещанный миллион баксов, написанная книга мемуаров или многочисленное потомство. Коллекция картин или тысячи разноликих фото, размещенных в каких-то непреходящих интернетах, чьи программы нельзя ни запретить, ни расшифровать окончательно…
Да нет же, помилуйте! Существует тайна диффузного катарского креста. И страстное велико тем, что человек, переходя в пакибытие, распыляется на тысячи частиц, умножается в тысячах ликов. Не Христос только пресуществляется в Своих учеников (умноженных христов), но и каждый человек обладает тысячами невидимых последователей. И в потенциале у него задействованы тысячи прекрасных друзей, любящих отцов и матерей и благодарных детей…
Вижу человека (хотя бы знал его много лет) только когда любуюсь им. Человек есть перед моим взором лишь когда открывается преосененно. Нельзя его видеть обывательским обычным зрением, каким смотришь на какую-нибудь лабораторную мышь или хищно-равнодушно-напряженным взором, вперяемым в телеэкран.
Есть у каждой души своя прекрасная нота. Есть потенциал нескончаемой доброты, любви и премудрости. Я уверен: человек в настоящем как бы творчески ни выражался, в божественном потенциале способен выразить себя в самой малой степени.
Человек только потому ищет выразиться и запечатлеться, что заключает в себе нечто миллионкрат большее его, невыразимое в настоящем. И увидеть его как он есть можно только любуясь им преосененно – той самой мистической памятью и преосененным пророческим зрением, каким в замках Святого Грааля видится Наш обожаемый Всевышний.
Если дано преосеняющее зрение – ближний прекрасен и совершен. Подается совершенный мир между нами двоими. Уходят претензии, счеты. Лукавый не может приблизиться с пронзительными помыслами. Никаких предъявленных счетов, восстаний, никаких перечений или несогласий между нами. Абсолютный преупоенный вечный мир.
Блажен тот, кому преосеняющий Всевышний даровал это высокое истинное зрение ближнего своего!