Сергей Петрович Ципко на старости лет решил навестить родных и места своего военного детства, село Варваровку, любимую на всю жизнь. Сыновья на юбилей подарили дорогую японскую видеокамеру. Растроганный отец сказал: «Я там заснимаю каждый уголок, посмотрю, каким вырос мой дуб. В школьные годы мы выполняли сталинский план преобразования природы, участвовали в посадке полезащитных лесных полос, спасающих поля от суховеев».
С тех пор прошел не один десяток лет. После армии он мотался по «стройкам коммунизма». Когда обзавелся семьей, детьми, обосновался в России, очень редко ездил на свою Украину. Последний раз зимой больную мать навестил, а вскоре ее не стало. Теперь Сергей Петрович ехал по приглашению двоюродной сестры Валентины.
С сыном Владимиром отправились в дорогу на «Опеле», путь предстоял не близкий – 800 километров. Сын сидел за рулем, отец без устали смотрел на российские пейзажи, которые не радовали глаза, наводили тоску и уныние. Поля и луга не паханы, не кошены, поросли бурьяном и мелколесьем, не видно пасущихся стад скота, дорога разбита. Все это произошло после распада Советского Союза при вернувшемся капиталистическом строе. Уже и родная Украина стала иностранным государством, к чему было трудно привыкнуть.
На пограничном посту у них проверили документы, осмотрели машину и снова в путь, но уже по украинской земле. По обеим сторонам дороги, как лес, стеной стояла кукуруза, которая чередовалась с подсолнухами, повернувшими к солнцу свои желтые головки, которые напоминали большое волнующееся море, это было очень красиво. Не встретилось ни одного пустого клочка земли, заросшего бурьяном, все использовалось по своему прямому назначению: давать людям хлеб, животным корм.
- Видишь, сынок, здесь люди работают, почему же у нас так плохо, то ли народ обленился, не хочет работать или ему вставляют палки в колеса? – с болью в голосе сказал Сергей Петрович. Впрочем, он, городской житель, не мог ответить на этот закономерный вопрос. Сейчас все его мысли и чувства были настроены на встречу с родиной.
Проехали большую часть пути, все так же радовали урожайные поля и добротные дороги. Спидометр машины намотал очередную сотню километров, оставшихся позади. За восемь часов езды одолевала усталость. Наконец Сергей Петрович сказал сыну: «Остановись, Володя, мы уже почти дома. Поклонюсь родной земле».
Перед ними на обочине межобластной автомобильной трассы стоял автобусный павильон из железобетонных плит, покрашенный в голубой цвет, и столбик-указатель: село Варваровка. На этом месте он сфотографирован в солдатской шинели, с рюкзаком за плечами. Отслужив три года в армии, он заехал повидать мать перед отъездом на работу на сибирскую стройку. Еще вспомнилось, что школьником старших классов он принимал участие в строительстве этой дороги, по-местному шляха, подвозил на лошадях землю, делали земляную насыпь, возвышение, а машины откуда-то привозили щебень. Его покрыли асфальтом, когда Сергей ушел служить в армию. Недалеко от дороги росли деревья белой акации, сладковатыми цветками которой, называемыми кашкой, полуголодные мальчишки наполняли свои желудки. Однажды Кузьма с жадностью отправил в рот целую горсть цветков, не заметив в них пчелы, а потом у него от ее укуса язык едва помещался во рту. Теперь акации поднялись почти до неба.
Свернув в сторону, поехали дальше, до села оставалось полтора километра асфальтовой дороги, по которой не только ездят машины, но и гоняют коров на пастбище. Жаркое солнце, как на сковородке, сушит коровьи лепешки, от которых в воздухе стоял запах навоза.
Сверкая нержавейкой, мимо промчалась огромная цистерна с молоком. Позже выяснилось, что в Варваровке организован пункт по приемке молока. Его фильтруют, быстро охлаждают и развозят по городам. Кстати, старые колхозные молоковозы не списаны в утиль, на них ездят по окрестным селам, где закупают молоко с крестьянских подворий и привозят сюда.
Увидев старика, пасущего гусей, Сергей Петрович попросил сына остановиться, вышел из машины, держа наготове видеокамеру.
Мужик в кепке с длинным козырьком подошел к машине, взглянул на приезжего и закричал: «Здорово, Серега! Это ты, «подлец»?»
Подлец» не обиделся на такую грубость и с притворством спросил: «Это село Варваровка?»
- Бери выше, мы теперь живем в Мерседесовке. Раньше колхоз называли именем Ленина, а теперь у села прозвище по марке иностранной машины. Люди все работают и потому богато живут, почти у каждой третьей семьи Мерседес.
- Ну и мастер ты, Кузьма, заливать, это у тебя от школы осталось?
Друзья окончательно узнали друг друга, рассмеялись, обнялись.
Сергей Петрович порадовался за своих разбогатевших земляков, которые ездят на дорогих Мерседесах. Он знал, что благо к ним не с неба свалилось, люди много работают, у народа такой менталитет: будут во всем экономить, считать каждую копеечку, но обязательно купят то, что задумали.
Кузьма с гордостью показал на огромные раскидистые дубы и спросил: «Помнишь, как мы их с тобой сажали, в лунки желуди бросали. Ты еще тогда нарисовал огромный дуб, на котором я сижу и говорю: «Этот дуб я посадил». Твой рисунок храню». Это признание «Ципку» удивило, потому что он о рисунке не помнил. Однако в шутку сказал: « Ты сейчас не смог бы залезть на дуб и показать, как я тебя изобразил?». «Я бы залез, да боюсь, гуси со смеху разлетятся».
Попрощавшись со старожилом, приезжие продолжили путь, уже показалось село. В старину из-за нехватки пахотной земли хаты строили на пригорках, близко друг к другу. При колхозе проблема, видно, разрешилась, построили целую длинную прямую улицу красивых кирпичных зданий.
Дом Валентины Александровны Левченко находился с краю на противоположной от новой улицы стороне. Усадьба была обнесена невысоким деревянным забором. Со стороны дороги у ограды стояли: плуг, борона, косилка, культиватор.
На шум машины вышла Валентина с мужем Николой, оба пенсионеры. С последней встречи сестра не сильно изменилась: слегка пополнела, немного поседела, а ее «чоловик» - муж и вовсе выглядел молодцом – фигура худощавая, в поредевших черных волосах ни одного седого. Правда, сильно вредил себе табаком и спиртным, на просьбы жены отказаться от вредных привычек отвечал: «Курить я не брошу, это точно, а пить брошу, но не хочу». Он безотказно работал в колхозе под «градусом», попал за все время в одну аварию. Спасаясь от пьяного тракториста, машина съехала в кювет и перевернулась. Товарищи собирали деньги вскладчину, чтобы пострадавший не подавал в суд. Дело «замяли», а Никола до ухода на пенсию сочетал ударную работу с умеренной выпивкой и был примерным семьянином.
Поздоровались, обнялись, поцеловались, оживленно заговорили о дороге, вошли во двор. Подошел их сын Никола, красивый молодой мужчина, до этого проверявший свой красный Мерседес. От хозяина не отставала собака из породы овчарок. Никола - старший гордостью рассказал, что собаку зовут Найда, она очень «умная», в чем гости сами убедились. Сергей Петрович попросил хозяина сесть в трактор, чтобы снять на камеру заслуженного колхозного механизатора. Только Никола открыл дверь трактора «Беларусь», Найда одним прыжком ворвалась в кабину и уселась на сиденье. «Это сын ее приучил, с собой берет, когда пахать едет. Мы так и прозвали ее собака-трактористка», - под смех окружающих прокомментировала Валя поведение собаки, фотографию которой даже в районной газете давали.
Заметив интерес к происходящему, Валентина сказала; «Нашего сына любая скотина любит, наверное, чувствуют его доброе сердце. Ну ладно там собака, умное животное, а тут гусак Гоша так подружился, что бросает своих гусынь с гусятами и по пятам за Николой ходит. Сын сядет в машину, отъезжает, Гоша за ним пешком идет, а когда машина скорость наберет, Гоша летит вдогонку. Если Николая по договоренности кто-то слегка ударит, рассерженный гусак начинает яростно клевать обидчика».
Выслушав похвалу в свой адрес, Николай пригласил гостей в свой дом, в котором он жил с женой и двумя детьми- студентами. Осмотр произвел на приезжих родных сильное впечатление. Это было большое здание из кирпича, с высоким потолком с лепниной, пол покрыт ламинатом – таков сегодняшний день быта сельского жителя. Родительская хата, стоявшая рядом, выглядела как музей старины: стены сделаны из смеси глины с резаной соломой, пол земляной, правда, хозяева стены обложили кирпичом, настелили деревянный пол. Так удивительно быстро меняются возможности и желания людей жить красиво и удобно.
Как бы ни ругали прошлую жизнь, но старт был взят в колхозе, во время которого построена новая улица домов, детский сад, проведен водопровод, газ.
- Как моя любимая тетушка поживает? – спросил гость.
- Мать сильно ослабла, больше лежит, слышит плохо, - отозвалась Валентина и повела двоюродного брата с его сыном в комнату матери. Увидев «делегацию», старушка слегка приподнялась на кровати.
- Здравствуйте, титка Наталка. Вы меня узнаете?
- Сережа Оксенин.
- Я вам подарок привез, шоколадку.
- Спасибо, - раздался слабый голос. – Ты у нас побудешь?
- Побуду.
Сын Сергея Петровича Володя снимал на камеру трогательный момент встречи, а Валентина ревностно следила, чтобы у матери не было никаких признаков неаккуратности.
- Мамо, вас на камеру снимают, а вы вся в крошках, - весело закричала дочь матери в ухо и стала вытирать ей губы чистым полотенцем. В ее отношении к беспомощной матери не чувствовалось раздражения, усталости, была искренняя забота и любовь.
- Жить не надоело? – спросил тетку племянник.
- Чего же не жить? Никому не мешаю. Меня все любят, жалеют. Мне только девяносто два года. Лет сто проживу.
Дай то Бог! – от души пожелал племянник.
Какой бы ни была тяжелой длинная жизнь титки Наталки, у нее обиды на судьбу не было. Матери своей не помнила, она умерла, когда они с сестрой Оксеней были маленькие. Любви мачехи особо не досталось, у нее своих народилось пятеро детей, да с ними жила старая свекровь. Отец тянулся изо всех сил, чтобы прокормить десятерых человек. Завел две коровы, лошадь. Во время коллективизации все отобрали, даже выгребли из сундуков наряды сестер, но их сундук не тронули, сказали, девчонки сиротки.
Прошли годы, и колхоз все вернул с лихвой. Когда колхоз разгоняли, власти сказали, чтобы не было ссор, пишите заявления, кто на что претендует, и подавайте в суд. Зятю дали почти новый трактор «Беларусь» с прицепным экскаватором, с почвообрабатывающей техникой, по три гектара земли ему и сыновьям в личное пользование. Всё по-честному. Это как бы возврат с процентами за имущество, отобранное при вступлении в колхоз, и ее трудодни, которые мало ценились.
Слава Богу, все трудности пережили, муж вернулся с войны, четверых дочерей вырастили – техникумы закончили, а Лида университет. У всех семьи, по двое детей. Не зря живет на земле титка Наталка, все в ней нуждаются, все к ней тянутся, в гости приезжают с подарками.
Валентина всех пригласила за стол, на котором красовались вкуснейшие соленые бочковые помидоры, а также свежие томаты и огурцы, выращенные в своей теплице.
Накормив гостей обедом, Валентина пообещала вечером собрать всю родню, а пока предложила отдохнуть после тяжелой дороги. Однако брат предпочел прогулку по селу.
Он шел от дома к дому и как будто читал свою биографию, оживала история села. От этой встречи жгучее тепло разливалось по его нутру, как будто после приятной выпивки.
От дома Левченко хорошо просматривалась вся панорама новой и старой Варваровки. Внешней приметой сегодняшнего дня были две высоченные мачты для передачи сигналов мобильной связи. Поражали исполинские деревья, окружавшие усадьбы и разросшиеся по оврагам. Сергей Петрович с сожалением подумал, что понапрасну пропадает уйма топлива, которого прежде никогда не хватало. Ходили в лес за полтора километра, собирали сухие сучья и носили на плече в вязанке. Выручала кукуруза и подсолнухи, но тепла от них мало. Зимой, сколько ни топи печь, ни обкладывай снаружи стены хаты соломой, всегда мерзли, до весны стекла окон были покрыты ледяной коркой, не пропускающей свет. Советская власть, которую не перестают ругать, на прощанье осуществила настоящую модернизацию: в селе появился природный газ, провели водопровод, жить стало намного легче и интереснее.
Недалеко от дома Валентины стояла небольшая хатка, до войны в ней размещалась больница. Кстати, на том месте теперь возвели особняк в стиле «новых русских», что и панам не снилось. В той больнице мама родила сестру Ганну в сентябре 1941 года – то время не представишь в страшном сне.
С первыми залпами войны отца взяли на фронт, а мать бежала с пограничной области к отцу в Варваровку. В колхозе дали в дорогу лошадь с телегой, на которую погрузили самые необходимые вещи, много не возьмешь, нужно было разместиться беременной матери с двумя детьми, тете с тремя ребятишками. Сергею Петровичу в то время было почти семь лет, он запомнил, люди ехали без конца на повозках, запряженных волами и лошадьми, везли детей, урожай хлеба. С высокого моста в реку упала лошадь с телегой, нагруженная снопами, а наверху сидела женщина.
Дед принял дочь-беженку без особой радости, потому что самих было семь человек, но угол выделил, питались отдельно, привезенных с собой запасов продуктов хватило на короткое время, потом бедствовали. Получилось, они бежали с границы, ища спасения в центре страны, а немцы гнались за ними по пятам.
Бой за Варваровку был тяжелым и скоротечным. Наши войска отчаянно сопротивлялись, но силы были не равны, пришлось отступить, побросав много техники. В это роковое время под разрывы бомб и звуки пулеметных очередей в хатке-больнице появился на свет новый человек. Ослабленная после родов, не отдохнув, мать поднялась, запеленала дочь и с нею, и с сыновьями полезла в холодный погреб спасаться от немцев, которые уже ворвались в село. Двое направили в погреб автоматы, спросили; «Юды, комиссары есть?» «Нет, нет», - слабым голосом отозвалась мать, а сердце сжалось от страха ожидания расстрела, но Бог миловал.
Отец погиб в первые дни войны. Всю свою любовь мать посвятила детям, вырастила и воспитала честных тружеников, добрых, дружных между собой. Пока были силы, мама жила одна, не хотела никого обременять заботой о себе, держала подсобное хозяйство. Сыну в Россию высылала посылки с луком, фасолью, с курами и свининой, сухофруктами, хотя без всего этого он мог прекрасно обходиться, но мама не могла жить, не заботясь о детях и внуках, это у нее было в крови.
Когда стало невмоготу одной, мама уехала к дочери в дальнюю область, хату продали киевлянам, но они в ней, видно, не очень нуждались, не ремонтировали. Теперь упавшая крыша и обвалившиеся стены как-то неприветливо и диковато выглядывали из разросшихся деревьев акации, абрикосов, вишен, яблони, шелковицы и грецкого ореха. Перед поездкой он мечтал увезти с собой какой-нибудь сувенир, хотя бы дверной крючок, но усадьба была огорожена, к дому не подойдешь. Заметив с уличной стороны ограды уцелевшую лавочку, отец предложил сыну посидеть около родной хаты, где лучше всего оживает прошлое.
- В войну и после нее, даже в армии не хватало хлеба, постоянно хотелось есть. Старшеклассником меня и товарища посылали работать на соломокопнителе комбайна, который цепляли к трактору. Мы стояли высоко на досках с двух сторон копнителя и длинными вилами разравнивали солому. Когда тележка наполнялась до краев, нажимали педаль, сзади открывалась заслонка, и солома съезжала на землю. На поле все копны соломы выстраивались в ряд друг против друга, чтобы потом легче было складывать скирды.
С одной стороны, здорово было все время кататься, но день оказывался длинным, иногда дотемна, пока на поле не упадет роса. За весь день во рту ни кусочка хлеба. Для механизаторов в поле готовили обед в вагончике, они приезжали из МТС, а мы были колхозные, нам еда из их котла не полагалась, из дома нечего было взять, оставалось смотреть, как едят другие. Суп им варили из перепелов, которых добывали на месте. Поля огромные, обмолот начинали с самого края и шли кругами до центра. На вольных хлебах расплодилось много перепелок. Потревоженные, они пели, как бы выговаривая «Пить пойдем, пить пойдем», и с краев поля слетались в центр, мужики их били палками, поварихи варили суп. Запах от него стоял бесподобный, дразнящий. Мужики ели суп с перепелками, а нас словно не замечали, жалели дать по ложке варева. Обида на тех людей не забывается. Дома не было разносолов. Выручала коза. Она давала очень мало молока. Мать, придя с работы, подоит ее, молоко разбавит водой, что-то сыпанет и варит на улице, там же мы все четверо и едим из одной большой миски.
Про немцев можно рассказывать много, они почти на три года оккупировали Варваровку. Расстреляли коммунистов, молодежь угоняли в Германию на принудительные работы. Думали они обосноваться у нас надолго, приезжали их геологи, бурили скважины, искали нефть. При них я пошел учиться в первый класс. Учительницу звали Екатерина Александровна. В классе поражал плакат: советская власть дала крестьянам так мало техники, что она умещается в одном кулаке, зато немцы дадут целую колонну тракторов и машин.
В старших классах учителем немецкого языка работал молодой механизатор, который был угнан в Германию. До этого иностранный язык преподавала дочь директора школы, но она умерла от туберкулеза. Мать и дочь были евреи, странно их было присутствие в глухом украинском селе, где многие жители поезда не видели, может, поэтому поведение их казалось загадочным. К ним в гости приезжал молодой человек в форме летчика, даже в украинскую жару он не снимал кожаные перчатки, и от него сильно пахло одеколоном, который в те годы считался роскошью. Ученики жили в нищете, ходили в школу в заштопанных штанишках, сшитых матерями из вытканной дома пеньки конопли. Такие штаны не отличались особой прочностью, они «горели» на сорванцах. Увидев дыры на одежде одного мальчика, директор сделала замечание, а он схулиганил, наклонился и показал сквозь дыры голые ягодицы. Директором она пробыла недолго, исчезла из села также незаметно, как и появилась. Школьная уборщица рассказывала, что в дни смерти Сталина директорша ходила по школе и почему-то кочергой разбивала портреты вождя, правда, кроме Степановны этого никто не видел, а в Варваровке мастера сочинять всякие небылицы.
При немцах были три полицая, которые обязывались следить за порядком. Вреда они людям не делали. С одним произошел нелепый случай. Мужчина, которого из-за умственной отсталости даже на войну не взяли, захотел поработать полицаем, но он неправильно понял свои обязанности. В селе организовался базар. Вместо того, чтобы следить за порядком, этот сверх старательный «полицай» где-то отыскал шашку и размахивал ею на базаре. Ему дали «покомандовать» всего два дня, но он потом дорого заплатил за свою несостоявшуюся службу на немцев. После войны он работал на лошади и в бочке развозил по полям керосин к тракторам. Ходил всегда в замасленной, оборванной одежде. Вечером этот человек приходил в определенное место получать наряд на следующий день. Наряды давала женщина, к которой в гости приехала сестра с мужем полковником. Она была угнана в Германию. После освобождения вышла замуж за военного. Полковник, увидев колоритного подвозчика керосина, спросил, что это за человек. Сестра сказала, что он дурковатый, два дня ходил у немцев в полицаях. Полковник быстренько в сельский Совет, звонит в милицию и спрашивает, почему полицаи разгуливают на свободе, когда мы на войне кровь проливали. Того чудака забрали, о его судьбе неизвестно. Два других полицая отсидели в тюрьме по 25 лет.
От материнского дома отец с сыном прошли мимо одноэтажного здания школы, в которой Сергей Петрович окончил десять классов. Теперь школа построена новая, трех этажная, а старое здание стало общежитием для учеников из отдаленных деревень. В школьные годы ему очень нравился учитель физики, который интересно рассказывал о двигателях внутреннего сгорания, о том, что влажность воздуха измеряют прибором, в котором используется конский волос, и о многом другом. Со школой связан и первый поцелуй. Сергей Петрович не забыл летнюю ночь, когда из дома культуры пошел провожать домой одноклассницу. «Она так крепко меня поцеловала, что я чуть не закричал мама», со смехом признался сыну старый отец. Теперь хата той девушки с зияющими глазницами окон стоит в зарослях деревьев одичавшего сада. Такова судьба и многих других хат старой постройки. Наследники продали дома горожанам, но у тех руки не доходят до своей собственности. Наблюдать картину запустения было грустно, в пору его детства из каждой хаты выбегало к друзьям по три-четыре ребенка, а теперь увидишь одного - двух на прогулке с дедом. Хорошо, что жизнь с этих бугров, хотя и не такая полная, как прежде, омолодившись, переместилась на центральную прямую улицу с новыми современными домами, с уцелевшим детским садом.
Вволю нагулявшись, Сергей Петрович с Володей пришли вовремя. Во дворе уже стоял стол с приставленными к нему длинными лавками, уставленный бутылками с самогоном и богатой закуской: овощной, пареной, жареной, копченой. Собралась вся семья Валентины и Николы: их сыновья с женами, внуки-студенты учились, сваты, двоюродный брат с женой. Мария, теща старшего сына Виктора, низенькая, полная, очень хвалила своего зятя: «Какой наш Витька, поискать: не пьет лишнего, не курит, дом построил, правда, сваха деньгами помогла, бизнесом занимается. Двух дочерей учит в институте. С моей Нинкой, как голубки, друг на друга не налюбуются».
В общем, эта ода радости больше адресовалась приезжим, поскольку местные знали всю подноготную о том, как мамаша хотела разбить семейную жизнь своей дочери.
Виктор перед уходом в армию женился, обзавелся ребенком. Вернулся со службы, а Нинка любовь крутит с Мишкой электриком. У Виктора никакой специальности, значит, плохой добытчик для семьи, решила Мария и начала всякие козни строить, до чего дело дошло, вспомнить стыдно. Односельчане, неравнодушные к семейной драме молодых супругов, занимали сторону Виктора, отца их с Нинкой ребенка. Однажды в магазине разыгралась веселая сцена. Женщины стояли с бидонами, дожидались, когда привезут молоко. От скуки старуха Ульяна спросила: «Мария, кого Нинка выбрала – любовника или мужа?» После её слов такой спектакль начался! В Варваровке женщины по части ссор непревзойденные таланты: станут около плетня и кричат так, чтобы все слышали, речи их всегда эмоциональные, обличительные. Уличенная в шашнях своей дочери, Мария встала на защиту родного дитя, а Витьку яростно проклинала: «Кто он такой против Мишки? Ребенка сделал? Ну и спасибо, сами вырастим, и Мишка не бросит, он самостоятельный. У Витьки ни специальности, ни кожи, ни рожи, как чахоточный! Голубыми глазами да кудрявыми волосами сыт не будешь. Мы в такой родне не нуждаемся. Подумаешь, мамаша медичка, лаборантка. Подумаешь – интеллигенция, а мы в навозе копаемся, но не хуже ее. Я знаю, что из-за Вальки лаборантки врач с работы ушел, спирта пожалела. Кому он нужен, этот проклятый спирт, когда самогонки пруд пруди! Была бы у Витьки бабка хорошая, муж после войны не подгуливал бы с Варькой». Наконец Мария употребила самые страшные пожелания Виктору: «Чтоб его разорвало на части! Чтоб он сквозь землю провалился! Чтоб он в космос улетел!» Стоявшие в очереди женщины так и ахнули от грозных проклятий, особенно по части космоса, в душе завидуя умению Марии так талантливо оскорбить невиновных людей, используя даже научные достижения, ждали, чем ответит медичка. Валентина Александровна, не тратя понапрасну слов, швырнула в ненавистную красную морду буханку хлеба и с пустым бидоном пошла домой. Вдогонку ей полетела буханка хлеба и злорадный смех: «Правда глаза колет!» Теперь у них такая дружба, что водой не разлить, все праздники вместе проводят!
Валентина здорово нервы подпортила, пока у Виктора наладилась семейная жизнь, но ее ждало новое испытание, ох, и надорвала она свое сердечко! Никола три года отслужил в армии, мать считала денечки и часы, когда солдат вернется домой. Каждый вечер ходила полтора километра на шлях к автобусной остановке встречать, а он на месяц задержался, не предупредив об этом родителей. Всякие нехорошие мысли в голову лезли, мало ли какие страшные случаи в армии происходят. Сердце заболело от переживаний, ездила в районную больницу, кучу таблеток выписали. Боль отступила, когда обняла любимого сыночка. Уж не знала, куда его посадить, чем особенным угостить, какой подарок сделать. Разорилась, купила новенький мотоцикл «Ковровец», да не долго он на нем катался.
Однажды ночью, когда Никола спал, к нему прибежал друг, сказал: езжай скорее на мотоцикле в Писки, там «наших» бьют. Свои ребята знали, что Никола после армии, человек авторитетный, не откажет в отстаивании справедливости. Ссора произошла из-за девушки, которую пошел провожать варваровский ухажер, кто-то ее приревновал. В те годы драки были не такие жестокие, как сейчас, без ножей, пистолетов и арматуры, в ход шли кулаки и физическая сила. Последствия не были тяжелыми, но утром, когда Никола ушел на работу, к ним домой с протоколом пришел милиционер.
Увидев протокол, Валентина поняла, что это может грозить сыну тюрьмой, она упала милиционеру в ноги и запричитала; «Порвите протокол. Простите его, не доводите дело до суда, тюрьма ему всю жизнь испортит. Он же только из армии пришел, три года оттрубил, неужели у вас нет никакой жалости? Он у нас парень спокойный, добрый, мухи не обидит. Это я виновата, купила ему мотоцикл, меня судите. Я никаких денег не пожалею, в лепешку сомну этот проклятый мотоцикл».
Она схватила топор и, заливаясь слезами, побежала во двор. На глазах у милиционера мать стала с яростью рубить колеса. Резина пружинила, топор отскакивал, но она изловчилась, переднее колесо обмякло. На заднем колесе топор затупился, подпружинил - и обух пришелся по лбу несчастной матери. Валентина потом долго ходила с шишкой на лбу, ее все жалели. После этого случая Никола не стал ремонтировать мотоцикл, прошло мальчишество, посерьезнел, выучился на механизатора, в колхозе за ним закрепили трактор «Беларусь», на нем на танцульки ездить не принято.
Слава Богу, семейные бури остались позади, у обоих сыновей наладилась семейная жизнь, привыкают к новым порядкам после развала СССР. Выращивают на своей земле кукурузу, сеют пшеницу, сажают картошку, свеклу, часть пашни сдают в аренду, держат на дворе трех коров, молоко продают закупщикам по гривне за литр, остальное женщины реализуют в городе на рынке. Кроме того, братья ездят на Мерседесе по селам, закупают продукцию с личных подворий и продают ее оптовикам или в розницу. Дело это им нравится, говорят, в колхоз не пойдут под пистолетом. Когда в Киеве бушевали «оранжевые» страсти, они добровольно поехали защищать новые порядки и Юлию Тимошенко. И хотя в каждом новом президенте можно найти много недостатков, но их уважают. «Нам все равно, кто при власти, только бы нам, мужикам, не мешали работать на земле», - сказал Виктор под одобрительные возгласы.
Хозяйка предложила выпить за встречу. Стопка крепкой самогонки вызвала в обществе еще большее оживление, чем при первом знакомстве. Все заговорили вразнобой. Никола-младший своим «оперным» басом запел «Реве та стогне Днипр широкий», без которой в селе не обходится ни один семейный праздник. Песню подхватили все мужчины и женщины: хозяин с хозяйкой, второй сын, невестки, сваты с обеих сторон, двоюродный брат с женой, в общем, получился целый хор. Пели стройно, слаженно, с нужными интонациями. Сильный, звучный, грубоватый голос Марии словно набирал энергию там, где «ревет та стогнет Днипр широкий», и взмывал туда, где из-за хмарей «мисяц де-де виглядав». Голоса Николы и Марии звучали обособленно от других, украшая песню. От торжественности и совершенства исполнения у некоторых певцов навернулись на глаза слезы умиления и восторга.
В Варваровке к песням относятся с благоговением, не терпят никаких искажений, недаром в пословице говорится: «Бывае, что и пьяный спивае». Сергей Петрович помнит, однажды он запел в компании сверстников. Услышав его, мама сокрушенно сказала: «Сынок, не надо», не хотела, чтобы над ним смеялись. Сережа не обиделся, понимал, что из-за перенесенной болезни ушей у него пострадал музыкальный слух, он не должен петь, как не подмазанная телега. Правда, в армии на это не обращали внимания, всех заставляли петь.
На вечере у Вали за столом прозвучало много песен, исполнявшихся не в записи, как часто бывает, а в натуре. Среди них советская «Лучше нету того цвету, когда яблоня цветет», русские народные песни: «Бежал бродяга с Сахалина», «По диким степям Забайкалья», о Ермаке, о Степане Разине. Сергей Петрович эти русские песни услышал от деда, которые он пел на праздники. Песни ему нравились за красивую мелодию, когда можно со всей полнотой раскрыть свой голос и свою душу, за сострадание к тяжелой судьбе борцов «за правое дело». Теперь в России непростительно все предано забвению, этих песен нет в записи на дисках, не слышно по радио и телевидению, а на Украине их по-прежнему любят.
Посидев за столом у радушных хозяев, напевшись песен, гости в хорошем настроении без пьяных ссор, как часто у нас бывает, разошлись по домам. Сергей Петрович не сомневался в том, что хорошая песня очищает и возвышает душу человека, обогащает чувства, усиливает положительные эмоции, сближает людей. В наши дни большинство песен - это их имитация и жалкие конвульсии безголосых исполнителей с бесстыдной демонстрацией ими голых пупков, грудей, задов и бедер. Может, Сергей Петрович по старости лет отстал от новой моды, но в песне ему нравились хорошие слова и берущая за душу музыка.
На следующий день после завтрака Сергей Петрович пошел с сыном на прогулку. Им встретился с велосипедом Дмитро, которому исполнилось 80 лет. Он пригласил мужчин в сад, в котором яблони, груши ломились от тяжести богатого урожая, огромный сук абрикоса отломился от ствола и лежал на земле, усыпанный сладкими абрикосами. В годы своего детства Сергей ничего подобного не пробовал, лакомством считались кислые дички груш, которые заготавливали на зиму и варили компот со свеклой, заменявшей сахар. Теперь этих фруктов около каждой хаты видимо-невидимо, а есть некому.
- Дмитро, а кто жил на соседней усадьбе, чей такой большой одичавший сад?» - спросил Сергей Петрович. Всех жителей Варваровки он не мог знать, в селе насчитывалось больше 150 домов.
- Так то ж там жил дед Он Он. Откуда такое прозвище, не помню, но его все звали одним словом: дед Онон. Очень интересный был человек! Он один единственный не вступил в колхоз, хотя и жил в землянке. Потом он дом построил. Это было так давно, что я не помню ни самого Онона, ни его сыновей.
Сергей Петрович был поражен поступком Онона, который, наверное, один в стране не вступил в колхоз, ему было трудно идти против ветра! Сергей Петрович и Володя пошли обследовать сад, надеясь отыскать какую-нибудь реликвию с усадьбы стойкого крестьянина-единоличника. Им повезло: на одном из суков дерева примерно в 70 сантиметрах от земли Володя обнаружил на ветке вросшее в кору дерева небольшое кольцо – то ли для хозяина оно имело символическое значение, на счастье, то ли осталось от истлевшей уздечки.
- Сынок, сними кольцо, этот сувенир от деда Онона мы повесим у себя в квартире на счастье. Может, Онон был самым счастливым человеком!».
- Вот это усадьба брата Кузьмы - Макара. Это очень интересный братик. Был такой случай. Кузьма пришел с армии, сидит за столом, выпивает с отцом за встречу. Вдруг с печи раздается детский плач. «Кто это?»- удивился Кузьма. «Братик твой Макар», - смущенно отвечали родители. Теперь братец ездит в Киев на заработки. Его усадьба в полном порядке. Хороший железный забор. За домом стоит пасека. Недавно сыграл свадьбу, женил сына на внучке Валентины.
«Гвоздем» программы дня был рассказ отца о том, как он занимался «бизнесом» и заработал первую копейку, сейчас модно спрашивать это у олигархов, хотя их ответы ничему не учат, у них пути к богатству хранятся за семью печатями. В те годы очень хотелось посмотреть кино, но, сколько ни плачь, мама не давала деньги на билет, не потому, что жалела, а их просто не было. Подвернулась «халява»: объявили сбор гильз от патронов и снарядов, которых немало осталось после боев в селе и его окрестностях. Сережа с друзьями сумками таскал «железо» в приемный пункт, там давали какие-то копейки, которых хватало на один билет. Юные «предприниматели» вскоре решили поймать удачу в более заманчивом деле: в магазине организовали сбор шкурок сусликов, обещали за 500 шкурок подарить бесплатно велосипед. Получить двухколесное чудо было «голубой» мечтой каждого мальчишки. Были жаркие споры: «Если я получу велосипед, то всем по очереди дам покататься. А если вы получите первыми, то мне дадите прокатиться?» - спрашивал Сережа. Никто не хотел прослыть жадиной, значит, велик будет принадлежать всем. Но они по наивности делили шкуру неубитого медведя, заработать это чудо из разряда фантастики. Каждый день дети уходили за село, к полю, где шумело тугими колосьями поле пшеницы, рядом бугры, изрытые множеством нор красивых пушистых зверьков. В норку лили воду, из нее выбегал суслик, или сразу несколько. Их убивали палкой, снимали шкурку и натягивали для просушки на рогатульку. Готовые шкурки несли в магазин, там записывали в тетрадь, кто сколько сдал. К общему разочарованию, велосипед никому не достался, за весь сезон каждый сдал не более 50 шкурок, при таких темпах велосипед можно было заработать через десять лет. Бизнес принес им какие-то жалкие копейки на билет в кино. «Теперь я ни за что не стал бы заниматься живодерством, а тогда показали, что надо делать, и не было никакой брезгливости», - подчеркнул Сергей Петрович.
Разговор отца и сына прервал звонок мобильного телефона. Володя сказал, что его срочно вызывают на работу.
- Очень жаль так быстро уезжать, мы еще и половину села не обошли. Из моих сверстников только космонавтов и народных артистов не было, все остальные профессии были – от механизаторов, доярок, строителей железных дорог и самолетов до врачей, учителей и редакторов республиканских газет. Ну ладно, даст Бог, через год снова сюда приедем, узнаем больше.
Услышав о внезапном отъезде брата, Валентина огорчилась, что мало погостили. Она пошла с мужем в подвал – в багажник машины одна за другой летели банки с вишневым вареньем, с вишней в собственном соку, с салатами, с разными соленьями. В общем, несмотря на протесты, сестра машину нагрузила от души.
- Ну, как, нравится красивое название Мерседесовка? – спросила Валентина.
- Красиво, но смешно так же, если бы тебя стали звать Эсмеральда, а титку Наталку Мэри. У Варваровки есть свое имя вековое, и я им дорожу, потому что это моя родина, родина матери, отца, деда, а теперь их внуков и правнуков. Мы с сыном немного посмотрели на вашу жизнь, поняли, что после развала Советского Союза выбудете жить лучше, чем мы. Сужу об этом по тому, что у вас на полях растут кукуруза и подсолнухи, в каждом дому по две-три коровы, мороженое у вас делают из натурального молока, мы попробовали, оно такое же вкусное, как в советские времена. У вас люди верят в свое будущее, рожают детей, детский сад не закрыли, вон воспитатель повела на прогулку большую группу малышей. Твоя внучка замуж вышла, скоро будет пополнение. Народные песни сохранили. Если мужики не сопьются, будет жить Варваровка!
Поездкой на родину Сергей Петрович был вполне доволен, но сожалел, что не увезет с собой на память ни одного сувенира со своей усадьбы, потому что вход к дому преграждал забор новых хозяев. Хорошо, что смогли снять на видео то, что от него осталось.
Он пошел попрощаться с титкой Наталкой, пожелал ей окрепнуть, встать на ноги и дожить до ста лет, на юбилей он обязательно приедет.
- Постараюсь, - ответила тетушка и сказала: «Сережа, тебе от мамы подарок. Когда она совсем уезжала к дочери, пришла ко мне проститься и сказала: «Вы живете поближе к России, к тебе Сережа быстрее доедет. Передай ему этот пакет».
Тетка покопалась рукой за подушкой и передала племяннику небольшой целлофановый пакет.
- Спасибо, - сказал Сергей Петрович и поцеловал тетю в сухую морщинистую щеку.
Его удивило то, что мамы уже несколько лет нет в живых, а она дарит подарок. Что в пакете может находиться? Конечно, не крючок от двери, о котором он мечтал, не толстая сберегательная книжка, не документ на получение наследства, материальных излишеств у матери никогда не было, хотя спина согнулась дугой от непосильной, без отдыха, работы.
Что бы там не было, это прикосновение к памяти, имя матери для него свято, сколько раз она спасала его от беды! Он забыл рассказать сыну один, очень важный эпизод. Была вторая послевоенная осень. В селе проводила маневры войсковая часть, одна за другой сновали машины. Пока они стояли на месте, мальчишки скрытно залезали в кузова и катались. Когда машина уезжала далеко за село, подростки цеплялись за задний борт, ногами бежали по земле, падали, сильно разбивая колени. После этих опасных «развлечений» у Сергея заболела нога, колено не разгибалось, поднялась температура, он кричал от невыносимой боли. Отвезли в больницу. «Туберкулез кости», - сказал врач. Под наркозом распрямили ногу, наложили гипс. На койке без движения пролежал семь месяцев. В больнице кормили плохо, все время хотелось есть. Однажды, когда мела метель, в палате появилась мама. Она прошла пятнадцать километров, устала, с суконных валенок и плисовой шубейки стекали ручейки от растаявшего снега. «Сынок, поешь, я тебе картошки принесла», - сказала она, немного отдохнула и отправилась домой, на улице по-прежнему мела поземка. Он не спрашивал, как мама сэкономила чугунок картошки, больные ей были рады. Чтобы еды стало больше, соседи по палате налили в котелок воду и пытались ее вскипятить над стеклом горящей керосиновой лампы, но вода не закипела, съели с сырой водой. За семь месяцев, проведенных в больнице, мама приходила не раз, всегда приносила какое-то угощение. Так что свою любовь она отдала сполна, подумал Сергей Петрович, развертывая подарок.
В пакете оказался вышитый рушник с кружевами, аккуратно завернутый в белый с синим рисунком новый головной платок. Точно такой рушник висел у них в хате над образами Спасителя и Пресвятой Богородицы Девы Марии. Он прижал к щекам полотенце и словно почувствовал прикосновение теплых материнских рук, загрубевших от всякой черновой работы. Будто на негативе фотопленки проявилось время, отдаленное многими десятилетиями. Война. В хате холодно, голодно, пусто, и только рушник над иконами заставляет время от времени разглядывать вышитую мелким крестиком картину: красивый белый дом с красной крышей, по обеим сторонам высокие зеленые деревья, а перед домом красивые цветы. «Мамо, я знаю, что на картине наш дом, но почему под домом цветы, они не растут под землей?»
- Это же не на самом деле, цветы перед домом. Вышить можно все, было бы красиво и нравилось. Тебе нравится?
- Очень нравится, я всегда любуюсь вашей картиной, - сказал маленький Сережа.
Добровольно оставшись в одиночестве на склоне лет, мать вспоминала всю свою жизнь: эвакуацию из Житомира, роды под бомбами, холодный погреб, гибель мужа, то, как ее согнула колхозная работа на выращивании свеклы и многое другое. Она жалела, что в отличие от других не заработала детям ни машин, ни квартир, ни сберкнижек. И тут она вспомнила, что «цветы не растут под землей». Мать улыбнулась, и внезапно ее осенила мысль: если она вышьет такой же рушник, то и взрослый сын почувствует сердце матери, а разве бывает что дороже материнского сердца? Любимый рушник Сережи износился, но она помнила рисунок той работы. Почти потеряв зрение, старушка своими негнущимися пальцами каким-то наитием вышивала мелкие крестики рисунка, спешила закончить работу, пока жива. С чувством выполненного долга и с легкой душой она уезжала к дочери из родного дома.
Сергей Петрович набросил рушник себе на плечи и пошел во двор, где Володя все подготовил к отъезду. Было такое чувство, что мама рядом, провожает в дорогу, но в вещевом мешке солдата-новобранца не маргарин с домашними коржами, а «рушник вышиваный, который на долю, на счастье дала».