***
Земфира Ивановна Домовая направилась к письменному столу. Строки сами собой рисовались в поле белого листа. Это были её соображения по поводу теоремы Пуанкаре. Теорему недавно доказал математический гений Григорий Перельман. Из доказательства следовало, что Вселенная может быть стянута в точку - нужен лишь гипотетический шнур.
Три месяца Земфира Ивановна жила в тесном окружении вещей. Книги, одежда, посуда, прочий домашний скарб – всё сваленное в кучу, упакованное для перевозки в мешки и коробки. Письменный стол – единственное место, где можно было присесть и задуматься.
Ножки связанных друг с другом стульев упирались в левое подреберье Земфиры Ивановны. Рогатая опора гладильной доски смотрела в спину. Справа не давала расслабиться ручка зонта - нагло торчала из мешка с обувью. Прямо по курсу разобранные на части стол и шкаф наполовину замуровали окно.
Земфира Ивановна чувствовала себя центром заполненного материей мироздания. В двенадцатый раз она переселялась на новое место жительства. Состояние переезда и ожидание перемен незаметно превратились в систему, то есть в образ жизни. И Земфира Ивановна уютно умещалась в этом образе.
На столе кроме листа бумаги лежала вышивка. На овальной тканевой основе цветными мулинэ нарисовались олень и олениха на опушке леса. Вдали над горизонтом плыло белое облачко. Всё это – творение рук и фантазии бабушки Александры. Бабушка знала толк в художествах, и вышивки её сделаны были по особенной технологии с элементами вязания. Земфира Ивановна время от времени гладила ладонью умные морды оленей, цветные листья леса и пушистое облачко в голубом небе. От этого ей становилось тепло и уютно. Ручка резво бежала по бумаге. Вещи, как люди, трогали Земфиру Ивановну то сбоку, то сзади. Бабушка Александра и вся жизнь большой семьи, которой были заполнены вещи – всё это помогало, добавляло сил, грело душу.
Земфира Ивановна ощущала свою душу в виде дикого пиона. Они растут на крутых каменистых горах и весной раскрашивают склоны яркими сиренево-алыми цветами. За окном разгуливал мальчишка-июнь, обдавая ветром тополя и клёны. Скрипел железный рычаг колонки – кто-то качал воду. В огороде полиэтиленовым серебром светились ряды теплиц, во дворе – солнечные терема поленниц. А вокруг – бескрайнее море одуванчиков и чистотела.
Земфира Ивановна чувствовала мир кожей – он был рядом и вдали, везде. Поэтому она не могла не писать. Да и кто смог бы молчать, если бы оказался центром мира.
Вдруг увидела сбоку вышивки торчащую червячком бордовую нитку. Тронула её указательным пальцем. Узелок развязался, нить стала длиннее. Земфира Ивановна чуть вытянула хвостик и попыталась завязать снова. Но нитка распустилась ещё больше. Этот витиеватый бордовый червяк сильно расстроил Земфиру Ивановну. Она ухватилась за него, чтобы прижать к изнанке и пришить к основе. Вышивка скользнула со стола, и в руках Земфиры Ивановны оказался длинный хвост бордовой нити. А на вышивке исчез олень. Остались лишь жёлтые пятна от его ушей, щёк и груди.
-Ах, так! – воскликнула Земфира Ивановна и дёрнула нить изо всех сил. На вышивке немедленно пропала олениха, подарив на память такие же жёлтые островки, какие остались от её любимого.
Свет за окнами померк. Одуванчики закрыли лепестки. Где-то далеко в горах прокатился гул каменной лавины. Увесистый кусок гранита упал на цветок пиона. Душа Земфиры Ивановны и весь мир свернулись в точку. Она лишь успела сказать: “Теорема Пуанкаре – страшная сила!”
Очнулась через минуту и долго не могла понять, где находится. Далеко над горизонтом плыло белое облачко. Рядом, на опушке леса, щипал травку молодой красавец олень. А её четыре стройные ноги упирались в густую мураву. На вкус она была сочной и слегка влажной. Что-то настойчиво стучало в сознание и постепенно сложилось в слова “теорема Пуанкаре”.
-Я испортила вышивку бабушки. Моя душа от этого погибла. Пространство сжалось в точку, вывернулось наизнанку, и мы с оленихой поменялись местами, - вдруг подумала Земфира Ивановна.
Но было уже поздно.
***