"Безумное само с собой в раздоре,
Оно владеет иль владеют им.
В надежде - радость, в испытанье - горе,
А в прошлом сон, растаявший как дым."
О. Э.Мандельштам
"Местность цвета сапог, цвета сырой портянки.
Совершенно не важно, который век или который год.
На закате ревут, возвращаясь с полей муу-танки:
Крупный единорогий скот."
И.А. Бродский
Над кишлаком поднимался мутно-оранжевый шар.
Предтеченский проснулся, выпустил газы, принял натощак две таблетки экстази, съел кусок брынзы с чуреком и, натянув холщовые портки, вышел на улицу.
Из тарелок репродукторов гремел на весь аул голос солиста дважды краснознамённого ансамбля ебли и тряски "The Beatles" Элвиса Джаггера, исполнявшего свою коронную "Мурку".
Мимо Предтеченского, под конвоем латышских стрелков, печатая шаг протопало 6.02 x 100 000 000 000 000 000 000 000 евреев в полосатых смокингах, с нашитыми на груди и рукавах зелёными полумесяцами. Евреи громко пели: "Взвейтесь кострами синие ночи" и размахивали флажками с государственными гербами народной республики Уганда.
Предтеченский миновал площадь Харакири с установленным на ней памятником "Жертвам армянской резни" работы скульптора Родена Неизвестного и свернул на Гороховую улицу, где у дома номер два юный Мальчиш-Кибальчич расторопно вырезал штык-ножом печень у дёргавшегося в конвульсиях высокого худого мужчины в бобровой шубе, с клиновидной бородкой, лежащего навзничь в луже кровавой мочи с кляпом во рту. Руки его, в белых атласных перчатках, были туго стянуты платьем Моники Савской с отчётливыми следами на нём спермы Билла Жириновского.
У храма "Спаса на маце" стояла Юдифь Соломоновна Засулич, держа за волосы отрезанную пилорамой голову санкт-петербургского губернатора Олоферна; Брут Власов за 30 евро предлагал желающим сдать царской охранке всё Оргбюро 3-го Коминтерна во главе с Гришкой Махно, а красный кхмер Робеспьер Чегевара, гортанно выкрикивая цитаты из речей Великого Кормчего Мао, бил альпенштоком по бугристому затылку ростовщика-процентщика Иудушки Меркадера.
Предтеченский на ходу достал из-за пазухи слегка оплавленный золотой брегет, купленный им девятого термидора на аукционе "Сотби" в Хиросиме, и взглянул на циферблат.
- Опаздываю, однако - подумал Предтеченский и прибавил шаг.
У Хитрова рынка в толпе клошаров, сутулый Булат Визбор, аккомпанируя себе на лютне хрипло пел о синем созвездии Тау-Кита; элегантный Фред Астер под музыку Шнитке бил на ходулях стэп, а в чайхане под баобабом сидел пьяненький Винсент Магог, потягивал из высокого стакана сакэ со льдом и внимательно рассматривал свой обрезаный член.
По обеим сторонам улицы "Пограничника Гарькавого" стояли громадные стенды-витражи с портретами Нечаева, Нерона и Навуходоносора, работы вхутемасовца Эль-Босха. На Лобном месте весело и споро тюкали алебардами плотники, сооружая виселицы для правых уклонистов, гоминьдановцев, коллаборационистов и прочего поганого охвостья, мешающего жить всем честным нелюдям планеты Уран.
Предтеченский поправил сбившуюся на ухо кипу и направился к остановке фуникулёра. К нему подошла молодая, подслеповатая женщина в наглухо застёгнутом гимназическом платье с ятаганом за поясом и картаво спросила на суахили:
- Товарищ, как поскорее добраться к заводу Михельсона?
- Значится так: сперва пойдёте прямо, потом повернёте на 58-ю улицу, далее - до пересечения с рюи Руджемен, а там уже и рукой подать - по грузински объяснил Предтеченский.
- Дзенькую, пан - поблагодарила незнакомка, потрогала большим пальцем ноги лезвие ятагана и, вальсируя, удалилась восвояси.
На автобусной остановке хмурый мюрид в камилавке, отставив в сторону мушкет Калашникова и котомку с динамитом, поил из дырявого брезентового ведра грязного, дурно пахнущего осла; упитанный, со склеротическим румянцем адвентист седьмого дня, заложив за воротник сальные пейсы, истово молился Аллаху, а два эскимоса-раскольника с помятыми лицами жадно курили "Беломор".
Подъехал бронированный омнибус. Дюжий охранник в тельняшке, ощупав карманы Предтеченского, впустил его в салон.
- Гражданин - строго сказала кондуктор - за проезд платить полагается!
Предтеченский, порывшись в дырявых карманах армяка, достал двойной наполеондор, передал его кондуктору, сел на свободное место у окна, заклеенного крест-накрест бумажными полосками и развернул "Советский спорт". Газета сообщала о том, что "Спартак" по-прежнему лидирует, "Наполи" замыкает турнирную таблицу, а неувядаемый бразилец Стрельцов забил в очередном туре свой 5762 гол в матчах на первенство бундеслиги.
- Ишь, сучара грёбаный, расселся - буркнула сухонькая интеллигентного вида старушка, с лагерным номером выжженым на плече, и одёрнула мини-юбку.
- Завод "Турбинных лопаток" - объявил в мегафон водитель - следующая остановка: "Музей Прадо".
Предтеченский сложил газету, засунул её в боковой карман видавшей виды телогрейки и, поскрипывая новенькими хромовыми ботфортами, снятыми с убитого им вчера белогвардейского офицера Дрейфуса, стал протискиваться к выходу.
Бородатый боец-вохровец, одетый в ливрею, с винтовкой Мосина образца 1891 года, придирчиво осмотрел голограммный пропуск Предтеченского, затем проверил его нансеновский паспорт и лишь после этого спросил пароль.
- У вас продаётся славянский шкаф? - заученно произнёс Предтеченский.
- Над всей Испанией безоблачное небо - бойко откликнулся служивый
и проворно распахнул перед Предтеченским дверь сверхзвукового лифта.
Предтеченский мигом вознёсся на 1945 этаж кварцевого конуса, армированного осмиево-иридиевым сплавом, прошёл по коридору, устланному домотканым рядном, и, набрав код, вошёл в свой отдел.
Несмотря на хамсин, стены были покрыты изнутри толстым слоем льда.
Предтеченский набросил на плечи стёганый ватный халат, сел за дубовый письменный стол, надел сатиновые нарукавники, придвинул счёты и включил персональный компьютер с дешифратором 8-го поколения. На экране замелькали столбцы римских цифр, японские иероглифы и арабская вязь.
Предтеченский достал из ящика стола плоскую коробку "Герцеговины Флор", извлёк из неё сигарету "Житан", перекусил, инкрустированными сапфирами, миниатюрными сигарными щипчиками, вставил половинку в обкуренный янтарный мундштук и, высекши огнивом искру, с наслаждением затянулся крепким горьковатым дымком - рабочий день начался.
Вскоре его пригласили по селектору на ешиву к начальнику отдела стратегических разработок Исааку лже-Дмитриевичу Ландштейну. Первым выступил лауреат Шнобелевской премии нивойнынимира Ясер Сергеевич Перский. Он сообщил о ходе весенне-полевых работ и об успешной осаде Трои. Сим, Хам и примкнувший к ним Шепилов взяли на себя повышенные обязательства по сбору разведданных и металлолома. Итоги подвёл командир отдельной кавалерийской турмы Семён Врангель. Гарцуя на Буцефале, он бил по кафедре тяжёлым английским ботинком и угрожал устроить шведам под Аустерлицем "варфоломеевскую ночь". Зал встретил выступление героя-стахановца бурными, продолжительными аплодисментами, переходящими в овации, и криками "ур-р-р-а-а-а!"
Вернувшись на рабочее место, Предтеченский легким полупоклоном поприветствовал коллегу по камере: выпускника Гарварда, внештатного сотрудника ФСБ, старшего инженера отдела по надзору за соблюдением кашрута Жумзагийна Тэлибана-эсквайра. Тэлибан рассказал Предтеченскому два свежих анекдота про Василия Ивановича и Давида Леви и как-бы невзначай обронил, что Усама на ладан дышит.
Тем временем рында на баке пробила шесть склянок и все сотрудники гурьбой устремились в трапезную.
Предтеченский сел за общепитовский стол, повязал поверх галстуха тугую крахмальную салфетку, налил из лафитника в гранёный стакан граппы, выпил, закусил квашеной капустой, проглотил дюжину устриц, намазал толстым слоем хумуса свежеиспечённый в тондыре лаваш и, достав из-за голенища оловянную ложку с выдавленной надписью "ищи мясо - сука", принялся с аппетитом хлебать горячие суточные щи.
Жирная муха-мутант обречённо билась о пуленепробиваемое стекло.
Предтеченский отёр со лба испарину, выпил ещё братину доппелькюммеля и стал уписывать из мятой алюминиевой миски, украшенной вензелями Гогенцоллернов, рассыпчатую маисовую кашу, политую конопляным маслом.
Предтеченский ел и рассеянно смотрел в бойницу, затянутую бычьим пузырём.
По улице "26 бакинских эмиссаров" конвоиры в будёновках, вооружённые арбалетами, вели колонну обмороженых под Сталинградом пленных немцев, одетых в нагольные полушубки. Сердобольные русские бабы в рваных платках и кимоно, утирая слёзы бросали в толпу немцев куски ситного, сваренные в "мундире" картофелины и ручные гранаты, начинённые нервно-паралитическим газом.
Предтеченский осушил жбан кумыса, встал из-за стола, мощно отрыгнул, тыльной стороной ладони вытер рот, повернулся лицом на восток и встав на колени трижды перекрестился на изображение Будды, висящее на стене.
Вернувшись в свой закуток, Предтеченский надел пенсне, набрал полный рейсфедер туши, встал за кульман и размашисто провёл по голубоватому александрийскому папирусу толстую линию.
Предтеченский с упоением работал, пока не поймал "глюки".
В 14 часов 38 минут и 44 секунды ходики пробили двенадцать раз.
Дверь отворилась и миловидная гейша с бритым лобком, обутая в кирзовые сапоги, вкатила тележку с десертом. На серебряном подносе помещались: корень мандрагоры, запечёный в экскрементах молодого шакала, кус-кус со взбитой спермой тапира, а также крошечные пиалушки, наполненые мочой беременной стеллеровой коровы.
Предтеченский снял пенсне, устало потёр виски, отхлебнул живительной влаги и, взяв в зубы авторучку, заправленную симпатическими чернилами, начал писать на санскрите пространный самодонос, адресуя его на имя начальника тайной канцелярии Главпура товарища Лаврентия Ивановича Бенкендорф-оглы.
В оставшееся до конца рабочего дня время администрация колонии провела шесть политинформаций, четыре пятиминутки любви к ближнему, две децимации и одно открытое партийное вече, где в качестве почётного гостя присутствовал кандидат в члены IV Государственной Думы, герой 3-ей Пунической войны, потопивший в крови восстание сипаев, пламенный трибун - Цицерон Давидович Пуришкевич.
Заводской гудок известил об окончании очередного трудодня.
Предтеченский убрал арифмометр в сейф, отложил в сторону гусиное перо и, завернувшись в белоснежную бурку, выкурил толстую "козью ножку" марихуаны.
Показав на выходе дежурному центуриону удостоверение личности сотрудника "Сигуранцы" и папскую индульгенцию, Предтеченский пробил перфокарту и, миновав турникет, через маленькую железную калитку в Китайской стене вышел за колючую проволоку.
Обратную дорогу домой Предтеченский проделал на конке.
У входа в свой барак смешаный патруль из чернорубашечников Рэма и солнцевской братвы проверил сперва его вид на жительство, затем идентифицировал по дактилоскопической картотеке отпечаток мошонки Предтеченского и только после этого позволил войти в парадное.
Предтеченский пешком поднялся на пятый этаж блочной "хрущобы", отмычкой открыл французский замок обитой клеёнкой фанерной двери и вошёл в переднюю своей квартиры.
Он снял вонючие онучи, пропотевшее за день сраньё, принял дезинфицирующий душ, надел спрыснутое "Шанелью" тонкое шёлковое бельё, расшитый свастиками домашний халат, сунул ноги в мягкие сафьяновые чувяки и прилёг на прокрустово ложе. Предтеченский включил торшер в виде головы профессора Доуэля, раскрыл томик Толстоевского и синим фломастером стал делать пиктограммами на полях пометки.
Жена на примусе жарила котлеты из собачьего фарша и мастурбировала вибратором промежность, дочь крутила перед зеркалом на талии обруч и вдевала серьги в свои большие половые губы, сын логарифмической линейкой аккуратно формовал на полированной поверхности стола ровную кокаиновую линию, а кастрированный сибирский кот Казанова урча лакал из блюдечка валерьянку.
Предтеченский зевнул, захлопнул пыльный фолиант, предварительно заложив его листовкой, призывающей всех граждан Афин на борьбу с Деникиным, и включил телевизор.
По 11-му каналу сети "O,Yes!" шёл прямой репортаж из риксдага.
Депутат от партии "Кахане Хайль" Ивет Свобода рубил ладонью воздух и монотонно повторял: "Карфаген должен быть разрушен!"
Предтеченский механически стал нажимать на кнопку пульта переключения программ.
Показывали, как поседевший Геракл с отвисшей паховой грыжей ржавой совковой лопатой чистил авгиевы конюшни; как опричники Малюты Скуратова, предварительно изнасиловав, обливали из брандспойтов ледяной водой обнявшихся Зою Космодемьянскую и Жанну Д Арк; как Шекспир в смирительной рубахе рыдал над сонетами Петрарки, бессвязно выкрикивая: "Тройка, семёрка, туз!"; как фанатичный Муций Сцевола, держа над мангалом обуглившуюся правую руку повторял: "А всё-таки она вертится!", а сиамские близнецы Кастор и Полидевк (со сросшимися предстательными железами) сжигали в буржуйке 55-тый том романа "Мать" Гёте.
Предтеченский переключил TV на 1914 канал тяжёлого порно.
Там под чарующую музыку рок-оперы "Спящая Аида" пять племенных жеребцов из породы орловских рысаков с громким блеяньем засаживали чёрные кривые палицы в красные мужские анусы.
Распутин и Аттила, при этом ухая, ебли Мессалину, которая одновременно делала минет Торквемаде, онанировала Людовика XIV и Моше Даяна, а ногами остервенело месила влагалище огромного мастодонта; питоны обвивали её пышные бёдра, а два дородных евнуха в генеральских мундирах, бряцая орденами "Мать-героиня" 3-х степеней, сосали её груди.
Действие происходило на фоне совокупляющихся с мычащими леопардами жителей Содома и Гоморры, а управлял этой вакханалией революционный матрос Маркел де Сад, который, высоко подпрыгивая, одной рукой нервно взмахивал дирижёрской палочкой, а другой - что есть силы хлестал себя по спине розгами и громко матерился.
Предтеченский ещё раз зевнул, выключил TV, сделал себе укол героина в сонную артерию, пошёл на кухню, съел четыре котлеты, тарелку спагетти по- флотски, запил рейнвейном урожая 1870 года и пошатываясь отправился в спальню.
Присев на краешек нар, утыканных гвоздями, он разделся, снял парик и слуховой аппарат, вытащил стеклянный глаз и вставные челюсти, отстегнул "испанский сапог" с правой ноги и протез с левой руки, вынул из члена катетер, с наслаждением почесал лысину, покрытую струпьями псориаза и со стоном откинулся на спину.
Тотчас пришла жена, сделала Предтеченскому лёгкий эротический массаж, отключила аппараты искусственного дыхания, координации, кровообращения, интеллекта и привела в действие гипероновый облучатель.
Тот, кто ещё минуту назад был телесным субъектом, превратился сперва в бесформенную барионовую массу, потом исчез в чёрной дыре, затем материализовался в сверхплотную квазиупругую субстанцию и, наконец, вновь обрёл черты сладко сопящего Предтеченского.
Ему снился император Бенито Виссарионович Шикльгрубер, одиноко стоящий на Капитолийском холме, завернувшийся в пурпурную тогу работы Версаче из прокладок "Alldays", пропитанных свежими менструальными выделениями Бриджит Монро.
Заканчивался високосный день 69 мартобря 777 календы от ухода Мессии.