Сергей стоял над двумя каменными насыпями. В таких случаях полагается снять шляпу, склонить голову и прослезиться. Но печально склониться мешал экзоскелет скафандра, снять с головы было нечего, а слезы моментально адсорбировало внутреннее покрытие шлема.
Почему за сотни лет освоения дальнего космоса никто не придумал новых обычаев для похорон в условиях отсутствия атмосферы?
Он не понимал, откуда эти глупости берутся в голове в такой момент. Прощаясь с женой и сыном, нужно думать о чем-то возвышенном или печальном. Да откуда ему знать, о чем думать в такой момент?! Будто каждый день хоронишь свою семью…
Сергей хотел покачать головой, но скелет нежно остановил резкое движение головы и услужливо спроецировал на глаза изображение с камер на висках: сначала слева, затем справа. Проклятая эффективность – ни вздохнуть, ни заплакать.
- Где же вы были, когда они умирали!!! – Сергей сорвался на крик, обращаясь то ли к своему скафандру, то ли к зарывшейся в рыхлый грунт глыбе звездолета у себя за спиной. Его ноги подкосились. Скелет подхватил его на мгновение и, не обнаружив в этом движении опасности, позволил опуститься на колени. – Почему спасли меня…
Около получаса мужчина рыдал на коленях перед двумя холмиками из твердой породы. Забыв про заряд регенератора кислорода, про мгновенно исчезающие слезы и, игнорируя попытки скафандра поднять его на ноги, Сергей всхлипывал и тихо бормотал: «Почему… зачем меня…»
Он проснулся в пять утра по корабельному времени. Глаза покраснели и немного зудели, но были и более серьезные проблемы. Сергей направился в рубку машинного отделения.
Звездолет класса «Ковчег», предназначенный для поиска и освоения пригодных для жизни миров, представлял из себя сжатое в продольном сечении яйцо, с зауженным носом и широкой округлой кормой. Белое огнеупорное покрытие с расстояния напоминало эмаль, и лишь при близком осмотре можно было различить пористую структуру. Палубы располагались в огромной цепочке из шести сфер, с увеличивающимся от носа к корме радиусом, заключенной в яйцеобразной оболочке. Оба конца цепочки венчали два конуса: носовой, с ходовой рубкой, и кормовой, с рубкой машинного отделения. Пространство между внутренним и внешним корпусом занимали маршевые двигатели, системы жизнеобеспечения, связи, управления и сферы гипердвигателя. Именно состояние последних вызывало у Сергея наибольшее беспокойство.
Корабль зарылся носом глубоко в грунт, и сферы повернулись, компенсируя крен и дифферент. В результате все палубы установились перпендикулярно силе притяжения, но расположение переходов между сферами изменилось. Спустя четверть часа, следуя подсказкам бортового компьютера, Сергей добрался из жилой носовой сферы, через благоухающие оранжереи и пропитанные химикатами палубы с генетическим материалом, в кормовую сферу, заполненную контейнерами и запахом пыли, а оттуда по узкому переходу попал в машинную рубку.
Она представляла собой сферу, вписанную в кормовой конус, в которой постоянно поддерживалось состояние невесомости. Приборные панели, пульты и индикаторы покрывали всю ее внутреннюю поверхность. Подобно параллелям и меридианам на глобусе, сферу изнутри покрывали кольца из мягких поручней. Сергей подплыл к креслу, закрепленному на противоположной шлюзу стене, и пристегнулся ремнями. Диагностика заняла не более пяти минут. Он снял руки с устройства ввода и несколько минут сидел, закрыв глаза. То, что показало обследование двигателей, уступало по своей чудовищности только гибели его семьи – гипердвигатели механически повреждены и не подлежат ремонту.
Сергей вертел в руках осколок кольца гипердвигателя, стоя на внешней поверхности третьей сферы. Слева и справа на магнитных осях медленно вращались уцелевшие кольца. Лопнули два из двадцати четырех. Ремонт такой поломки возможен только в условиях невесомости.
В исправном состоянии две группы из двенадцати колец, диаметром от восьми до двенадцати метров, вращаются со скоростью от двадцати восьми до тридцати двух тысяч оборотов в секунду, образуя сферы. Каждое кольцо обладает собственным переменным полем. Взаимодействуя, поля стягивают пространство, создавая разрыв в пространственно-временном континууме, в результате образуется тоннель Хикинга-Штейна. Дальше познания Сергея больше распространялись в область освоения космоса, чем теоретической физики. Для обслуживания и ремонта корабля на борту имелась целая армия полуразумных машин, но в условиях гравитации ремонт сферы не под силу даже им.
«Ковчег» строился из расчета на одну посадку на месте назначения. После этого его корпус и детали должны были использоваться для строительства поселения, а роботы превратиться в эффективную рабочую силу. Маршевые и маневровые двигатели были исправны, и смогли бы оторвать корабль от поверхности, но до орбитальной скорости им не разогнаться.
Благодаря реконструкции событий, проведенной бортовым компьютером, и визуальному осмотру двигателя, в голове Сергея, наконец, сложилась картина аварии.
Их «Ковчег», один из сотни построенных по программе освоения дальнего космоса, стартовал в паре с аналогичным кораблем, на борту которого летела семья его друга Дмитрия. Два экипажа должны были сформировать полноценную колонию. Каждый из них нес на борту набор наиболее жизнеспособной флоры, фауны и микроорганизмов, тщательно подобранных для создания устойчивой экосистемы. Грузы дублировались для снижения риска потерь.
Корабли совершили длинную серию синхронных прыжков в гиперпространстве продолжительностью в тысячу лет. Все живые существа на борту спали в криогенных камерах.
Когда большая часть пути осталась позади, при очередном прыжке произошел сбой синхронизации – корабль Сергея вышел в гиперпространство на пятнадцать тысяч оборотов сферы позже. Это полусекундное опоздание сыграло с ними злую шутку: пересекая орбиту одной из звезд, корабль попал в зону действия эруптивного протуберанца. Действие этих выбросов звездной материи и энергии на движущийся в пространственно-временном тоннеле объект было практически не изучено. При прокладке курса всегда учитывалась активность близких от маршрута звезд.
Попавшие в результате рокового стечения обстоятельств под интенсивное облучение, приборы дали сбой, и аварийная система вывела корабль из гиперпространства. В результате того, что выход в реальное пространство не просчитывался, корабль оказался в верхних слоях атмосферы неизвестной планеты. Под действием гравитации близких планет, поля сферы исказились, и два кольца, не выдержав нагрузки, лопнули. При взрыве образовалось два интенсивных радиальных поля. Из тысяч мест на корабле, небольшая каюта с двумя криогенными камерами оказалась в точке их пересечения. В камерах спали его жена и сын. На мгновение температура тел подскочила от минус ста семидесяти трех до нулевой, все системы жизнеобеспечения криокамер сгорели. Сергей, на случай аварийных ситуаций, спал в другом помещении, расположенном под ходовой рубкой, эта предосторожность спасла его жизнь.
Несколько дней он бродил по пустому кораблю, часами смотрел на неспешное вращение сфер гипердвигателя, пробовал играть с бортовым компьютером, но игры напоминали ему о сыне, и Сергей скоро бросил это занятие. Можно было погрузиться в криогенный сон и надеяться на спасение – аварийный спутник запустился сразу после приземления, но эта звездная система слишком далека от освоенной Галактики. Всерьез рассчитывать на случайный корабль в радиусе десятка килопарсеков не приходилось. При большем удалении спасение не имело смысла – реактор на антиматерии остановится через двадцать пять тысяч лет, аварийный позитронный генератор, который включился после посадки, протянет не более пяти тысячелетий. Итого от силы тридцать тысяч лет, еще две с половиной тысячи лет в лишенном энергии корабле ему не выжить.
Каждое утро Сергей, игнорируя протесты роботов-садовников, срезал большой букет цветов в оранжерее, помещал его в стеклянную колбу и относил на могилку жены и сына.
Прошел месяц. Цветы в колбах образовали небольшой холмик. Он нес новый букет, когда вдруг остановился на полпути, глядя на горку из стеклянных емкостей.
Что дальше? Куча стекла и мертвых растений станет больше корабля? Покроет весь материк? Но и тогда он будет один…
Руки опустились сами собой. Колба упала на камни, разлетевшись на мелкие осколки. Сергей брел до корабля целую вечность, хотелось упасть и остаться на месте, но экзоскелет упрямо переставлял его ноги в направлении шлюзовой камеры.
Неделю он лежал на диване в кают-компании, глядя, как безвозвратно ушедшие дни проносятся между четырех квадратных светильников: проигрыватель проецировал старомодное двухмерное изображение на потолок. Как только ролик заканчивался, Сергей нажимал клавишу, и пытка повторялась. Иногда он плакал, иногда смеялся, а на третий день начал произносить слова на мгновение раньше людей на экране, стараясь быть абсолютно точным. Пока он спал, проигрыватель стоял на паузе. Замершие в неестественной гримасе лица жены, сына или обоих сразу смотрели на него с потолка. Иногда он просыпался и долго разглядывал их, прежде чем уснуть снова.
На седьмой день Сергей нажал на паузу. Жена купала маленького сына, вдруг подбежал их лабрадор Табби, и принялся лакать воду прямо из ванны. На потолке замерло лицо сынишки, восторженное и испуганное одновременно.
Табби спал в четвертой сфере, между контейнерами с генетическим материалом. Сергей некоторое время смотрел на белый цилиндр камеры с крошечным заиндевелым окошком, потом откинул крышку и запустил процесс оживления.
Следующие сутки он провел сначала рядом с криокамерой, потом в лазарете, наблюдая за возвращением любимца к жизни. Автоматика вполне могла справиться самостоятельно, но Сергей слишком боялся потерять последнее близкое существо.
Отлежавшись несколько дней, пес, казалось, решил компенсировать себе все годы сна: он без устали носился за хозяином по кораблю, старательно облаивая каждого встречного робота, мигающие индикаторами пульты, жужжащие кондиционеры - в общем, все, что смело подавать хоть малейшие признаки жизни. Роботы под руководством Сергея перетащили мебель в оранжерею и обустроили там уютную гостиную. Он сам не заметил, как активировал полсотни различных механических помощников, и теперь они сновали по кораблю, на радость Табби, который мог гоняться за ними до бесконечности.
Боль немного отступила и, спустя несколько месяцев, Сергей решил сходить на могилу родных, убрать колбы и поставить широкую лавку, чтобы можно было сидеть без помощи экзоскелета. На половине пути к могиле, засыпанные пылью, среди осколков, лежали последние цветы, которые он так и не донес. Сергей наклонился и поднял то, что осталось от букета. В следующее мгновение его сердце забилось с бешеной частотой, при помощи скафандра он в несколько прыжков оказался возле шлюза.
Лабрадор радостно взвизгнул при виде хозяина, но Сергей не потрепал его по голове как обычно. С герметичным контейнером в руках он, не снимая термобелье от скафандра, бросился в лабораторию.
Плесень покрывала большую часть букета. Тесты показали, что она выжила, мутировала и успешно приспособилась к окружающей среде. Сергей активировал робота лаборанта, передал ему все материалы и отправился в душ.
Теплые плотные струи не только мыли, но и массажировали тело, душ регулировал напор и температуру каждой струйки для оптимального воздействия на различные точки на теле. Странно, но до сих пор Сергею и в голову не приходило осваивать этот мир. Ядовитая серая пустыня за окном, никак не вязалась с жизнью. Все еще была большая вероятность того, что заселение окажется невозможным. Но, в любом случае, он первым делом должен был провести эксперименты с плесенью. Получается, что неразумный грибок, и боль от потери близких сделали полдела за него. Сергей невесело усмехнулся и перевел душ в режим сушки.
Табби ждал его в лаборатории у входа: дверь захлопнулась раньше, чем он успел пробежать, лаборатория раньше не использовалась, и никто не настраивал дверь на собаку. Пес завилял хвостом, и устало гавкнул на робота, который ему очевидно надоел.
Результаты проверки показали почти стопроцентную приспособленность плесени к окружающей среде. Это означало неплохие шансы освоения мира, но в неразумно длительные сроки. Сергей проводил расчеты сотни раз, проверял цифры, менял исходные данные – либо слишком продолжительный процесс, либо неосуществимые на этой планете исходные условия.
Каждый день он занимался изучением мира, который стал его тюрьмой, в надежде сделать его новым домом. Зонды приносили образцы грунта, льда, рыхлой почвы, которая оказалась вулканическими выделениями. Беспилотные аппараты облетели планету, не зафиксировав признаков жизни. Спутниковые снимки показали четыре континента, по два в каждом полушарии, и огромные океаны, по большей части скованные льдом. Все данные безутешно говорили о невозможности заселения мира в разумные сроки. Наконец, ему удалось выделить место с наиболее мягким климатом и благоприятными условиями, на соседнем континенте.
Процессия из восьми роботов-строителей несла на руках две потемневшие от эрозии криокамеры. Сергей посматривал на них через систему видеонаблюдения. Шли последние приготовления к старту. Наконец, створки шлюза сомкнулись. Корабль задрожал и накренился вперед, бортовой компьютер увеличил тягу на тормозных двигателях, выталкивая нос из грунта. Похожий на гигантский морской катыш, корабль на несколько секунд завис над поверхностью. Рыхлая пыль струями сыпалась вниз. Сергей развернул внешнюю камеру и в последний раз посмотрел на гору стеклянных колб рядом с разрытой могилой. Он не вернется сюда, даже если это будет единственное пригодное для жизни место. В этот момент в его душу заполнила пустота. Серая пустыня за бортом, такая же пустыня в груди – теперь этот мир идеально ему подходит. Сергей отдал команду компьютеру, и корабль взмыл в клубах пыли в ядовитое небо.
Новое место мало отличалось от прежнего, по крайней мере, для человека. Зато плесень чувствовала себя как дома. Сотни пробудившихся роботов днем и ночью строили огромную оранжерею – форпост жизни в негостеприимном мире. Прошло полгода с тех пор как в этой пустынной долине приземлился корабль. Сразу после посадки Сергей выполнил процедуру запуска программы терраформирования. Заработал план, ради которого строились сто огромных звездолетов. Человеческого участия процесс не требовал, ему отводилась роль наблюдателя.
Пользуясь массой свободного времени, Сергей перетащил останки жены и сына из шлюза в морозильник грузовой сферы, занес в бортовой журнал события последних месяцев и заморозил Табби. Пес почуял знакомый запах препаратов и забился глубоко под огромный контейнер. Только через час при помощи роботов удалось его поймать и усыпить.
Оранжерея росла на глазах Грунтоформирующие микроорганизмы, под прикрытием купола, уже перемалывали десятки тонн сырья ежедневно. В огромных инкубаторах в океане начали размножаться первые, измененные под внешнюю среду, водоросли. Жизнь цеплялась за каждый сантиметр планеты. Сергей просмотрел последние отчеты, проверил ход работ и направился в криокамеру. Цифра «100» на таймере была последним, что он видел, прежде чем заснуть…
Купола, соединенные между собой широкими переходами, покрывали десятки тысяч квадратных километров. Сотни самых неприхотливых видов уже пробудились ото сна, образовав начальную стадию развития биосферы. Примитивные водоросли начинали самостоятельный путь в океане. Его химический состав постепенно изменялся, открывая путь в жизнь другим примитивным организмам. Процессы, требующие сотен тысяч лет, под управлением трудолюбивых роботов протекали за столетия. Убедившись, что все идет по плану, Сергей установил таймер на пятьсот лет…
Последующие интервалы между пробуждениями составляли тысячелетие. Терраформирование шло с опережением графика. С каждым пробуждением Терра все больше напоминала Землю. Сергей инспектировал освоенную и неосвоенную части планеты, изучал краткие отчеты и опять погружался в сон. Так продолжалось до двенадцатого тысячелетия, когда на двести лет раньше срока аварийная программа инициировала его пробуждение. Система зафиксировала внеплановые изменения в трофических цепочках, что ставило существование экосистемы под угрозу.
На второй день, после завершения реабилитации, Сергей вышел из корабля. Воздух пригодный для дыхания уже более пяти тысяч лет, стал еще насыщеннее, после искусственной атмосферы корабля невозможно было надышаться.
Человек замер на пороге шлюзовой камеры, забыв про все на свете. Перед кораблем была расчищена огромная площадка. Усеянная свежими цветами, среди которых возвышались груды фруктов, глиняные блюда с мясом, различные изделия из камня, металлов и шкур. Посреди всего этого изобилия стояла небольшая группа полуобезьян-полулюдей, одетых в примитивные одежды из шкуры. Увидев Сергея, существа подняли оглушительный крик, а затем попадали на спины, широко расставив руки и ноги. Он молча закрыл дверь шлюза и вернулся в рубку.
Новый отчет, сформированный по его запросу, проливал немного света на загадочных существ. Началось все еще до его прошлого пробуждения. Хищные кошачьи – вершина трофической цепи Терры, начали страдать от смертельной эпидемии, вызванной мутировавшей плесенью. Той самой, которая стала первой жизнью на планете. Под руководством Сергея, почти две тысячи лет назад, эпидемию удалось остановить, но поголовье хищников резко снизилось. В результате освободилась небольшая ниша на вершине трофической цепочки, которую заняли приматы. Они не раз развлекали Сергея своими выходками, подражая его роботам. Этому явлению не придавалось большого значения: склонность приматов к подражанию – общеизвестный факт. Но именно оно стало решающим фактором в борьбе с хищными кошачьими.
Подражая роботам, приматы обрели первые орудия, и освоили разделение труда. Бортовой компьютер пробудил Сергея, но вмешиваться было уже поздно: экосистема стабилизировалась в новом состоянии, и вмешательство стало бы слишком большим риском. Изучив все полученные отчеты, он пришел к выводу, что дальнейшее внешнее вмешательство неоправданно. Роботы были отозваны, все следы их деятельности ликвидированы, корабль, оставив в земле глубокую нишу, нехотя поднялся в воздух и, оставив перепуганных «богомольцев» лежать на спине, взял курс на близлежащий горный хребет. Там Сергей выбрал широкое неприступное плато с видом на долину, деактивировал большинство роботов, оптимизировал энергорасходы и погрузился в сон.
Впоследствии, он просыпался каждые пятьсот лет, чтобы лично следить за развитием разумной жизни. Цивилизация во многом напоминала человеческую. Междоусобные войны, поклонение богам (на месте корабля появилась огромная статуя человека в скафандре), культура и искусство, которые аккуратно имплантировали в общество специально запрограммированные роботы. Человек постепенно смирился с одиночеством и ролью вечно спящего бога. Иногда он бодрствовал десятилетиями, от скуки принимал активное участие в жизни своих творений. Порой хандрил, и они не видели бога тысячелетиями. Для него окружающая жизнь была как собранный из конструктора мир – не более чем сложная игрушка, которая никогда не заменит то, что навечно осталось в прошлом, и не спасет от внутреннего опустошения.
Третий раз за время миссии Сергея пробуждала тревога. Проходя сокращенный курс реабилитации, он параллельно изучал отчеты. Причина тревоги находилась вне пределов планеты и даже звездной системы: аварийный спутник получил ответ на сигнал бедствия. Сердце мужчины выскакивало из груди – этот опознавательный код он помнил наизусть.
Прошло пять лет мучительного ожидания. Сергей не стал погружаться в сон, а посвятил все время приготовлениям…
- Мы не знали, сколько точно составило ваше отставание. – Дмитрий лежал перед ним на лазаретной койке, почти такой, каким запомнился перед стартом, немого больше седины, пара морщин, но эти детали легко исправит лазарет. Сергей боролся с искушением заплакать. – Срок жизни протуберанца в среднем не превышает месяца. Нам оставалось только моделирование с различными задержками, каждый раз расчет аварийного выхода из гиперпространства указывал на новую область Галактики. После нескольких неудачных попыток, мы автоматизировали процесс поиска. Искусственный интеллект получил команду пробудить нас в двух случаях - если твой корабль будет гарантированно обнаружен, или когда все возможные сценарии катастрофы будут исчерпаны. Я рад, что второго не произошло…
Дмитрий попытался привстать на койке, но Сергей его удержал.
- Отдохни, мы еще успеем поговорить, - Он отступил от реанимационного саркофага. Крышка начала медленно опускаться. Дмитрий улыбнулся и беспомощно развел усыпанными датчиками руками. – Поспи, друг…
Весь следующий день Сергей провозился с пробуждением остальных гостей. Пятнадцатилетняя Вика взвизгнула и, несмотря на слабость, попыталась его обнять. Ее насилу удалось уложить обратно. Света просто улыбнулась и сжала его запястье. Он прочитал в ее глазах немой вопрос и покачал головой. Женщина только сжала губы и закрыла глаза. Одинокая слеза успела выступить, но была ликвидирована, пока закрывалась крышка саркофага.
Сергей сидел на куполе недавно прибывшего звездолета. За спиной могучими гребнями возвышались скалистые заснеженные вершины. Впереди, в уютной солнечной долине, кипела разумная жизнь. Этот мир, созданный им, теперь не принадлежал ему одному. Тысячелетия назад ушли два самых близких ему человека. Боль заполнила все пространство в его душе, изгнав из нее все остальные переживания. Бесчисленное множество лет спустя, ушла и боль. В пустынной душе бродили призраки воспоминаний, которые постепенно растворились, оставив абсолютную пустоту. Сергей тщетно пытался заполнить ее, создавая новую жизнь. Сейчас, впервые за тысячи лет, он ощутил радость, а вместе с ней вернулась боль. Глядя на одинокую слезу Светы, впервые за целую вечность, он почувствовал зуд в глазах. В тот день Сергей до поздней ночи говорил с женой у ее могилы: плакал, смеялся, кричал от счастья и боли. Прочная вековая плотина, отгораживающая это внутренний мир от внешних воздействий, трескалась на глазах, и он не мог решить хорошо это или плохо.
Есть вещи, которым нужно время, чтобы стать реальностью. Дмитрий, его друг, которого Сергей и не надеялся увидеть, шел с ним рядом. Это больше походило на сон. Прошло почти двадцать тысяч лет, звездолет сбился с курса на десятки килопарсеков, но они идут по зеленому газону, который когда-то был голой скалой в ядовитой пустыне, и беседуют, как ни в чем ни бывало.
- Мне очень жаль твою семью, но нужно двигаться вперед, миссию еще можно завершить…
Сергей молча кивал, направляясь по узкой тропе к небольшой полосе леса впереди. Дмитрий много говорил о долге, о том, сколько они пережили. Друг его почти не слушал. Только на словах: «Вот Вика подрастет - чем тебе не невеста…», удивленно обернулся, и, убедившись, что это не шутка, прыснул.
- А что смешного? – Возмутился Дмитрий, - Я дочери лучшего мужа и пожелать не могу. А потом глядишь и внуки… - Он осекся и невольно сжал предплечье товарища.
С вершины горы долина казалась большим зеленым полотном, украшенным квадратиками полей, стройными рядами жилищ, объединенными дорогами в один сплошной узор.
- Что это? Откуда?..
- Знакомься – терране, - Сергей не сдерживал широкой улыбки. - Я решил назвать эту планету Террой, ну там терраформирование, ностальгия и все такое, - Он похлопал друга по спине.
Дмитрий с открытым ртом смотрел на толпу аборигенов, собирающуюся вокруг огромной статуи, не менее пятидесяти метров в высоту, в которой явно угадывался силуэт человека в скафандре.
- Кто… что это?
- Ну, по всей видимости, я. – Уклончиво ответил Сергей, и тут же добавил, - Пойдем ужинать, за ужином я все расскажу.
- Серега, нам нужно серьезно поговорить, - пробормотал Дмитрий, на ходу оглядываясь на долину со статуей посередине.
- Конечно, поговорим, а завтра я тебе все покажу. Завтра как раз олимпийские игры, представляешь, раз в пять лет и как раз вы прилетели… - С каждым словом в голосе Сергея становилось все меньше запала, а лицо Дмитрия серело на глазах.
- К… Какие игры?
- Олимпийские… просто эта гора называется Олимп. Понимаешь? Ты что историю не учил?
Дмитрий ошалело уставился на друга:
- Подожди, а откуда они знают это слово? Его и на Земле далеко не все помнят…
Сергей посмотрел по сторонам: рядом шел лучший друг, Табби задорно гонял наглых птиц, которые его совсем не боялись, и даже могилка жены и сына выглядела умиротворенной среди весеннего цветения. Он почувствовал, как тепло и свет прорывают тысячелетние барьеры в его душе. Подобно бурным весенним потокам, унося следы зимы и орошая первые робкие всходы счастья.
- Я им сказал. - Сергей густо покраснел. - Не удержался.