Нельзя обойти вниманием проблему, известную в науке как психофизиологическая, заключающуюся в следующем.
Как известно события и явления материального мира, воздействуя на сенсоры живого организма, порождают электрический сигнал, который, проходя по нервной системе, возбуждает нейроны головного мозга, что приводит к возникновению такого психического объекта как образ. Далее происходит ответная реакция мгновенная или после определённого раздумывания. В ходе раздумий возникают различные аффективные реакции, в зависимости от характера которых принимается решение, направленное на улучшение эмоционального фона. Исполнение этого решения есть воздействие психического на физическое, идеального на материальное. Напрашивается вопрос о том, как осуществляется связь между этими двумя мирами: материальным идеальным?
Каким образом такая материальная субстанция как сигнал является причиной возникновения образов, эмоций и т. п. объектов идеального мира? И, наоборот, каким образом эти объекты идеального мира могут воздействовать на тело, т. е. на материальный объект?
Каким образом сигнал, который по афферентным путям поступает в мозг, приводит к возникновению образа? Фактически в мозг поступает электрический импульс, который возбуждает определённые нейроны, приводя к возникновению группы нейронов, соединённых межнейронными связями. Дубровский называет эти группы нейродинамическим системами. Каждой нейродинамической системе соответствует образ и каждому образу соответствует нейродинамическая система. Вот как об этом говорит Дубровский.
Для краткости дальнейшего изложения обозначим всякое явление субъективной реальности через А, а мозговой нейродинамический носитель такого рода информации через X. Связь между А и Х является не причинной, а функциональной, она представляет собой сложившуюся кодовую зависимость. Последняя выражает отношение "представленности" данной информации в данном конкретном (по своей организации и физическим свойствам) носителе для данной самоорганизующейся системы. X есть специфический код А, вне которого А не существует. А и Х суть явления одновременные, что свидетельствует именно о функциональном, а не о причинном характере необ¬ходимой связи между ними; это означает, что они - явления, если так можно выра¬зиться, однопричинные (т.е. следствия одного и того же действия).
«Образ и его мозговой нейро-динамический эквивалент (без которого психический образ не существует) суть явления одновременные и однопричинные» .
Таким образом, Дубровский специально подчёркивает, что всякое явление субъективной реальности А и его мозговой нейродинамический носитель Х связаны между собой неразрывно как во времени так и с точки зрения причинно-следственных связей. Он считает, что нейродинамический носитель Х является способом кодирования психического образа А.
Данное утверждение нуждается в серьёзном уточнении. В любой момент времени в мозг поступает огромное количество сигналов от сенсоров различных модальностей. Каждый из них вызывает возбуждение определённой группы нейронов. Каждый сигнал порождает в мозге нейросистему типа Х. Но в каждое мгновение возникает только один психический образ типа А, соответствующий одной нейросистеме типа Х. По мере накопления опыта в мозге образуется практически неограниченное количество нейросистем типа Х, каждому из которых соответствует психический образ типа А. Но при этом нужно иметь в виду, что нейросистемы типа Х стационарны, то есть находятся на постоянном хранении, тогда как соответствующие им психические образы типа А одномоментны, преходящи, мимолётны. Так что неверно их характеризовать как «явления одновременные и однопричинные».
Отвечая на вопрос «Как объяснить, что объективно существующий в мозгу человека нейродинамический код переживается им в качестве субъективной реальности?», Дубровский Д. И. в частности отмечает: «многие серьёзные авторы считают, что нужно допустить наличие в мозгу специального механизма декодирования, переводящего код в образ. Однако такое допущение порождает дополнительные трудности. (Тут явно не обойтись без пресловутого гомункулюса!)» .
Не знаю можно ли меня отнести к серьёзным авторам, но должен признаться, что и я грешен примерно тем же, но с небольшими оговорками. А именно, признаю необходимым признать существование декодера, переводящего кодограмму (а не код, по выражению Дубровского) в образ, и не в мозгу, а в душе. Далее Дубровский пишет.
Декодирование есть перекодирование в естественный код, не более. Информация, представленная в «естественном» коде, непосредственно «понятна» самоорганизующейся системе (в данном случае мозговой эго-системе, представляющей наше Я, - о ней подробнее будет сказано далее) .
Находим в дальнейшем следующее.
«Всякое отдельное явление субъективной реальности принадлежит данному уникальному «Я» и несёт на себе его печать, - оно есть момент целостной субъективной реальности, существующей только в конкретной и неповторимой личностной форме. Эта целостность, определяемая нашим «Я», представлена в мозговой эгосистеме, которая образует высший уровень мозговой самоорганизации и в сфере которой функционируют кодовые структуры типа Х» .
На странице 106 читаем:
«Способность управлять собственной мозговой нейродинамикой может быть истолкована только в том смысле, что нейродинамические системы типа Х, взятые в их актуальной и диспозициональной взаимосвязи, являются самоорганизующимися, образуют в мозгу человеческого индивида личностный уровень мозговой самоорганизации (уровень мозговой самоорганизующейся эго-системы)» .
Как можно понять отсюда, нейродинамические системы типа Х самоорганизовались имея целью обеспечение самоуправления, образовали некую целостность, определяемую нашим «Я», который может быть рассмотрен как мозговая эгосистема или «личностный уровень мозговой самоорганизации». Этому органу делегированы полномочия по декодированию кодограмм типа А и получению соответствующих им образов.
Можем ли мы согласиться с подобными утверждениями? Безусловно, нет! Нейродинамические системы типа Х – это потенциообразы, могущие при определённых условиях стать причиной возникновения соответствующего им образа. Причём в порядке строгой очерёдности, так что, в тот период времени, когда происходит декодирование одной из кодограмм, остальные не могут быть декодированы. Их можно сравнить со слайдами, с кассетами, лазерными дисками и другими носителями. Но говорить, что некоторые из нейродинамических систем типа Х самоорганизовались и образовали «Я» или эго-систему как орган для декодирования несерьёзно. Это подобно тому, что лазерные диски самоорганизовались и образовали устройство, способное считывать информацию с них.
В чём же причина, что вроде бы опираясь на очень чёткую систему аксиом и рассуждая логично, тем не менее, Д. И. Дубровский приходит к ошибочным выводам? Причина видится нам в том, что в науке утвердился ложный стереотип, который сводится к идее: «Психическое – есть функция мозга (нервной системы)». Попытка подобного редуцирования психического к нервному приводит к идейной зашоренности, неспособности взглянуть на ситуацию с большим охватом и увидеть целостную картину. На самом деле психическое – это функция от двух переменных, одной из которых является нервная система, роль которой сводится к передаче сигналов и хранению информации. Другой участник процесса – это эгоцентр или «Я». Или можно реанимировать термин «душа», который на протяжении нескольких столетий пытаются вырезать из научного оборота посредством ножниц Оккама.
Редуцирование психического к физическому является широко распространённым явлением. Например, в статье Н. И. Чуприковой, которую Д. И. Дубровский достаточно жёстко критикует за физикализм, высказывается следующая мысль.
Как известно, начиная с Р. Декарта в философии и психологии веками гос¬подствовало почти как непреложная истина признание психики и материи двумя разными мирами, субстанциями, абсолютно отличными друг от друга. Главное отличие мыслилось в том, что психическое нематериально, идеально, непротяженно, не имеет объективного су¬ществования, чисто субъективно. В луч¬шем случае эта нематериальная, лишен¬ная протяженности субстанция как-то взаимодействует с материальными про¬тяженными процессами мозга, участвуя в организации поведения, а в худшем — почему-то параллельно сопутствует им и является неизвестно зачем существую¬щим эпифеноменом.
Даже когда уже выяснилось, что пси¬хическое — это не что иное, как функция мозга, что вне деятельности мозга нет и не может быть никакой психики (по крайней мере, в нашем земном мире), онтологический дуализм психики и материи долго оставался непреодолен¬ным. Он и по сей день не преодолен в четкой и ясной системе понятий, отве¬чающей всей системе существующих на¬учных фактов, хотя сильно сдал свои позиции .
Проанализируем ещё одно высказывание по этой проблеме.
«Между тем большинство ученых продолжают считать, что все психические явления порождены физическим мозгом. Одно из наиболее распространенных возражений против дуалистических теорий о нематериальной природе ума основано на том факте, что изменения в мозгу влекут за собой изменения в умственной деятельности. Например, при повреждении мозгового центра речи, человек теряет способность говорить. Вводя в организм наркотики, можно изменить настроение человека или вызвать галлюцинации. Это наталкивает на мысль о том, что ум должен быть продуктом физического мозга. В противном случае состояние мозга не влияло бы на психическое состояние человека» .
Можно ли считать правильным вывод о том, что «все психические явления порождены физическим мозгом» на том основании, что «изменения в мозгу влекут за собой изменения в умственной деятельности»?! Думаю, что такое обоснование не может быть признано убедительным, а вывод – правильным. Это наглядно иллюстрирует следующий пример. Представим себе робота, поведением которого руководят с пульта управления, принимая от него сенсорную информацию через спутник и посылая к нему приказы. Допустим, десант таких роботов высадили на остров, населённый дикарями, которые с любопытством изучают поведение роботов, пытаясь понять, что ими руководит. И вот в среде учёных дикарей возникает раскол во мнениях. Одна группа утверждает, что «железный человек» полностью автономен в своём поведении и вся его мыслительная деятельность заключена в рамках его квадратного черепа. Но другая группа «учёных», признавая участие черепной коробки в мыслительных процессах, всё же настаивает на участии какого-то «внешнего фактора». Для разрешения спора решили прибегнуть к экспериментам. Разъединяя те или иные провода в черепной коробке, дикари добивались нарушения различных функций, вплоть до полного обездвиживания роботов. На основании этих экспериментов «учёный совет» вынес следующее заключение. «Поскольку «изменения в мозгу влекут за собой изменения в умственной деятельности», то можно заключить, что «все психические явления порождены физическим мозгом»». Для дикарей, не подозревающих о существовании пульта управления и спутниковой связи, этот вывод выглядит вполне убедительно. Тогда как мы знаем, что вывод этот ошибочен и, что управление роботами не локализовано в «черепной коробке», что помимо «мозга робота» есть ещё «внешний управляющий».
Мозг – необходимое условие для мышления, нервная система – необходимое условие для психической деятельности, но ниоткуда не следует, что они являются достаточными условиями. Из посылки «изменения в мозгу влекут за собой изменения в умственной деятельности» не следует, что «все психические явления порождены физическим мозгом»».
Этот простейший пример опровергает очень прочно укоренившееся ошибочное мнение по важнейшей проблеме о том, является ли психическое (и в частности мышление) функцией мозга. Этот пример обнажает логическую ошибку в рассуждениях, которые сводятся к следующим недостаточно обоснованным умозаключениям. «Повреждение нервной системы разрушает психику. Следовательно, психика порождена нервной системой». «Повреждение мозга разрушает способность к мышлению, следовательно мышление – функция мозга». Пример с роботами показывает, как легко ошибиться, рассуждая подобным образом, подменяя необходимым достаточное.
Тот факт, что разрушение нервной системы приводит к прекращению психических процессов, свидетельствует о том, что психическая деятельность нуждается в нервной системе как необходимом условии. Но это не даёт оснований для утверждения о достаточности нервной системы для функционирования психики, о том, что нет других необходимых участников этих процессов. Напротив, логика приводит нас к выводу о необходимости существования декодера. И очень часто учёные при необходимости прибегают к понятиям эгоцентр, «Я», душа, и т. п. Но тут же стыдливо от него открещиваются, не определив статуса этого понятия. В частности, Дубровский, будучи собственной аксиоматикой и логикой рассуждений подведен к выводу о существовании декодера, категорически отвергает этот вывод, говоря, что это «пресловутый гомункул».
Эта непоследовательность тем удивительней в связи с тем, что, по словам Дубровского, он неоднократно обращал внимание на «фундаментальную асимметрию в познавательной и практической деятельности, которая неуклонно углублялась на протяжении всей истории человечества и ныне угрожает самому его существованию. Суть этой асимметрии состоит в том, что познавательная и преобразовательная активность направлены по преимуществу во внешний мир, в то время как вектор самопознания и самопреобразования сильно укорочен ». Это очень ценное замечание и призыв «обратить взор» вовнутрь себя. Здесь ведётся речь о двух векторах, начинающихся в одной точке и направленных в противоположные стороны. Но возникает вопрос: где точка отсчёта? Очевидно, что вектор, направленный вовне и заканчивающийся на объектах внешнего мира имеет своим началом нейросистемы типа Х. Вектор, направленный вовнутрь также должен иметь своим началом нейросистемы типа Х. Но на каком объекте конец этого «сильно укороченного» вектора? Здесь и наступает момент прозрения. Ясно, что речь здесь может вестись только о «декодере», признавать который очень не хочет Дубровский, ссылаясь на то, что это, дескать, приведёт к «пресловутому гомункулу».
Дубровский категорически отвергает гомункулуса, почти при каждом его упоминании сопровождает его эпитетами «злополучный», «пресловутый». Почему для него приемлемы такие слова как эго-система, «Я» и т. п. и категорически неприемлем гомункул? Ведь как бы мы ни называли, речь идёт о субъекте психической деятельности.
Почему одно обозначение злополучно, а другие – нет? Интересно рассмотреть следующую цитату Дубровского, в которой предпринята попытка обосновать несостоятельность идеи о гомункуле.
Вот что пишет, например, по поводу проблемы «гомункулюса» известный физиолог П. Милнер: «При изучении внимания мы очень близко подходим к такой сложной психологической проблеме, как «я» или «эго». Искушения приписать внимание регулирующей деятельности какого-то «маленького человечка» следует избегать, иначе мы окажемся перед проблемой исследования его механизмов. Избегать этой западни, однако, очень трудно ввиду отсутствия разумной гипотезы о том, как может осуществляться регуляция внимания без этого «маленького человечка» (Милнер П. Физиологическая психология. М., 1973, с. 367). Действительно, эта трудность непреодолима, если исходить из предпосылки, что для объяснения внимания обязательно должна быть найдена некоторая внешняя причина, некий внешний регулирующий фактор. Такая предпосылка задает логику рассуждения: в данную личность нужно поместить в качестве регулятора другую маленькую личность, а в нее — еще меньшую и т. д». .
Присоединяясь к Милнеру, Дубровский высказывает мысль о несостоятельности идеи о гомункуле. Дескать, если ввести гомункула, то для обслуживания этого гомункула придётся ввести другого гомункула, а для обслуживания этого ещё одного. Таким образом, если мы встанем на путь введения гомункула, то получим бесконечно много гомункулов. Своего рода гомункулярная матрёшка. Дело в том, что в цепочке рассуждений Дубровского присутствует ошибочное суждение, приводящее к ошибочному умозаключению. Ведь почему мы ввели гомункула? Не по прихоти, а, будучи к этому вынуждены анализом того, как происходит фильтрация входящей информации. Из гигантского объема АНК актуализуется в каждый конкретный момент времени только один АНК. Осуществляется фильтрация, выбор одного из множества. Существование выбора делает необходимым существование Выборщика! Надобность в выборе возникает по той причине, что эти АНК не в силах самоактуализироваться. Для того чтобы они актуализировались в форме образа, они нуждаются в соприкосновении с некоей структурой, которую с равным успехом можно назвать «Я», эго-система или гомункул. И потом, после переживания эмоции, эта структура разворачивает бурную управленческую деятельность, имея конечной целью улучшение своих аффектов. Для этого формирует вопросительные, повествовательные и побудительные конструкты, выбирая из неограниченно большого количества ЭНК требуемые. Это значит, что мы повторно наблюдаем выбор на этот раз по отношению к ЭНК, осуществляемый тем же Выборщиком. Таким образом, к выводу о существовании гомункула нас привела необходимость объяснить фильтрацию АНК и ЭНК. И, если субъект выбора обозначить словом гомункул, то в этом нет ничего неприемлемого. Ввод гомункула как субъекта психической деятельности продиктован настоятельной необходимостью, чего нельзя сказать о втором гомункуле. Попытка ввести гомункула второго порядка для обслуживания первого ничем не обоснованна. Рассуждения о необходимости гомункула второго порядка были бы правомочны, если бы кто-нибудь показал, что и на этой стадии осуществляется фильтрация. Но этого никто не показал и не покажет! Мы видим, что структура, являющаяся субъектом психической деятельности, отфильтровав из мощного потока тоненькую струйку информации, прекрасно справляется с задачей продуцирования образа, переживания аффекта и управленческой функцией. И в этом никакие помощники ему не нужны. И никакой гомункулярной матрёшки здесь быть не может. Таким образом, цепочка рассуждений о необходимости гомункулов для гомункула совершенно безосновательна.
Вывод о существовании эгоцентра с ещё большей очевидностью напрашивается при анализе того, как протекают мыслительные процессы, о чём говорится в дальнейшем.