Быт, нравы и обычаи пустынников всяких
Иронично-философские размышления
Раньше о пустыне говорили много, а теперь — так только… Из интереса литературного, или если совсем уж голова у кого набекрень приделана.
Раньше смысл был говорить, а сейчас — какой смысл?. Денег в пустыне не заработаешь, и делать там нечего.
Раньше что думали: «Пошел в пустыню, побродил туда-сюда, глядь, кирпич лежит и сверкает золотом бесплатным». Раньше думали, что в пустыне кирпичи валяются золотые.
В какой идиотической наивности надо пребывать, чтобы такое выдумать. А ведь пребывали…
И пустыня сверкала, блестела и манила золотыми искорками. Наивные идиоты млели от предвкушений и разговаривали, разговаривали, разговаривали…
Не сказать чтобы идиотов стало меньше, но, по крайней мере, о золотых кирпичах больше никто не мечтает. И правильно делают. В пустыне золотых кирпичей нет и никогда не было. А раз нет кирпичиков, и говорить не о чем. Толку-то… Толк он тогда толк, когда кирпичики есть золотые. А когда их нет… без толку слова говорить.
В пустыне толка нет. Пустыня она… Она никакая… Нет в ней ни смысла, ни толка. Она как жизнь. А зачем жизни золотые кирпичики?
Пустынники, они как и пустыня — никакие.
Посмотришь, как будто люди, но не люди. Если бы они были людьми, они бы не были пустынниками.
О себе пустынники говорят так: «Давным-давно мы были, давным-давно мы будем». Философское замечание, но к философской науке никакого отношения не имеет.
Для пустынников не существует противоречий. Они живут пустыней, а в пустыне ни смысла нет, ни толка, ни логики, ни противоречий.
Никто не знает откуда и как появились пустынники, но кое-что о них все-таки известно.
Пустынников повсюду подстерегают опасности. Их столько много, что никто не сосчитает сколько их. Но все эти опасности — шелуха от семечек, по сравнению с главной и самой страшной опасностью.
Самая страшная опасность для пустынника — это он сам, пустынник.
Пустынник может ожидать от себя чего угодно.
Нет такой гадости и мерзкой подлости, какую бы не хотел себе сделать пустынник. Это довольно-таки странное желание имеет вполне разумное объяснение. Пустынник и рад бы сделать гадость кому-нибудь другому, но никакого другого поблизости не находится.
Пустынник, как ему и положено, всегда один, и потому подлости, какие он себе выдумывает, должны отличаться особой изощренностью. Без изощренности подлость может и не получиться. Кому как ни пустыннику знать о своих изобретательских способностях. Остается единственный выход — фактор неожиданности.
Пустынник не просто должен сделать себе подлость, а должен сделать ее такой, чтобы самому прийти в удивление и радостно воскликнуть «Ай да я, ай да сукин сын!».
Среди пустынников встречаются настоящие мастера по изобретению самоподлостей. Высшая радость такого мастера состоит в том, чтобы учинить себе такую подлость, какую бы никто и никогда не смог учинить, кроме самого пустынника.
То, что подлость совершается по отношению к самому себе, — несущественно. Творческая деятельность пустынника, как, впрочем, и любая творческая деятельность, должна отличаться яркой индивидуальностью и высокохудожественным стилем.
Самая страшная болезнь, какой может заболеть пустынник, — нереальность. Начинается она так — смотрит пустынник на небо и думает: «У-у-у», смотрит на солнце, думает: «У-у-у». А о чем еще думать, если думать больше не о чем? Потом пустынник забывает о своих руках. Зачем ему руки, если они «у». И ноги — «у», и лицо, и уши.
Эта болезнь называется нереальность.
Лечатся пустынники по-разному. Одни как люди, другие — по-своему, но лучше всего — ругаться плохими словами. Помогает!
Идешь по пустыне и ругаешься, ругаешься… А потом, раз — небо над головой появляется, солнышко светит и песочек пошуркивает. Вылечился значит.
Но болезнь эта страшная. Вовремя не заметишь и в голове «у-у»… Задудела дудочка. А тем, у кого в голове «у-у», ничего не надо. Призраками они становятся, чего о них говорить…
По ночам в пустыне можно услышать протяжный и заунывный вой. Это воют не призраки, но почему то хочется думать, что они…
Если опасностей пустынника не сосчитать никому, радости сосчитает любой. Радость у пустынников одна и тоже достаточно своеобразная.
Нет для пустынника большего удовольствия, чем встретить кого-нибудь на своем пути и услышать вежливый вопрос: «Ну, как дела, пустынник?».
В это мгновение пустынник становится поэтом. Он испытывает блаженство. Он счастлив и готов облобызать весь мир, всю вселенную , и все пустыни вместе взятые.
Пустынник закатывает глаза, глубоко вздыхает и мечтательно говорит: «А пошел-ка
ты …»
Что поделать — такая она простая и незатейливая радость пустынника.
Пустынник не очень любит мечтать, но приходится… Куда денешься!
Идет по пустыне и мечтает — скоро вечер настанет, скоро вечер настанет.
Потом настает вечер и он мечтает о другом — скоро спать, скоро спать.
А во сне пустынник мечтает о том, что скоро наступит утро и он опять пойдет по пустыне.
Может показаться, что мечты пустынника не отличаются разнообразием, но это не так. Для пустынника не важно о чем он мечтает. Важно как он мечтает. А мечтает он глубоко!
И чем глубже его мечта, тем меньше ему хочется пить. Идеальная мечта — такая мечта, когда пить совсем не хочется. О такой мечте можно только мечтать.
Тот, кто доходит до состояния такой мечтательности, может сказать о себе: «Из меня получился хороший пустынник…»
Только редко кто доходит до такого состояния. В пустыне всегда хочется пить…
Однажды мне встретился пустынник, который сказал мне: «Если бы я не был пустынником, я бы стал мечтателем».
Пустынники знают цену мечты.
Пустыня хранит тайну. Но где она ее хранит и что это за тайна — не знает никто.
Честно говоря, никому эта пустынная тайна и не нужна. Достаточно того, что она есть. В тайне есть смысл, а смысл он оправдывает все. И пустыню и пустынника и социальные пособия по бедности. Люди пока еще верят в тайны. Людям хочется, чтобы где-то существовал какой-то непонятный смысл.
Пустынникам тайны не нужны. Смысл их жизни — пустыня, но почему бы не подарить кому-нибудь, какой-нибудь смысл.
«Да, в пустыне есть тайна, но что это за тайна и где она находится — не знает никто», — говорят пустынники.
Непонятный смысл завораживает. Люди начинают прислушиваться к чему-то, приглядываться, и, глядишь, ни с того ни с сего жить становится интересно и негрустно. Завороженность делает человеческую жизнь привлекательной.
«Глупцы», — думают о людях пустынники.
«Дурачки», — думают о пустынниках люди.
Это как раз тот редкий случай, когда всем хорошо и все правы.
Пустынников любят дети, но за что они их любят? — непонятно.
— Здравствуйте, дяденька пустынник! — приветствуют они странников пустыни.
— Здравствуйте дети, — отвечают пустынники и хмурятся.
К детям пустынники относятся хорошо, но с опаской. Дети умеют смотреть на солнце и не щуриться, а еще они умеют играть в пустыню.
— Я буду пустыней, нет я, нет я! — громко кричат они, и пустынников это беспокоит. Они начинают волноваться и многозначительно вздыхать.
Им тоже хочется поиграть в пустыню, но что-то мешает…
Пустынник дуется, тужится и вдруг не выдерживает и кричит:
— Нет, я буду пустыней, я!
Детям этого только и надо. Они хитрые!
Спросить у пустынника, кто такой Плутарх — все равно, что спросить черную кошку, что она делает в темной комнате. Занятие бессмысленное и бесполезное.
Кошка ничего на такой глупый вопрос не ответит. Кошка животное умное. И пустынник тоже умный. Про Плутарха он знает вполне достаточно, для того чтобы вышагивать по пустыне.
В пустыне знание как вода. Выпил и забыл. Кому нужна вода, которую ты выпил вчера? Никому она не нужна. И Плутарх никому не нужен, и Аристотель, и от Шопенгауэра с Макиавелли никакого толка не дождаться.
Все превращается в песок: и вода, и Плутарх, и звери, и птицы и глиняные горшки. Пустыннику наплевать на глиняные горшки и на Плутарха. Пустыннику и не надо ничего знать. Он и так и все знает.
Никому не сосчитать всех песчинок в пустыне.
Пустынников часто упрекают в равнодушии: «И ничего-то вас не интересует, и ничего-то вам не надо, и никакого смысла у вас нет».
Это правда, но правда неравно-душная. Не равная той части правды, о которой никто никакой правды не знает. Пустынник тоже не знает всей правды, но ему достаточно знать, что она есть. Если ты знаешь, что такая правда есть — можно смотреть на жизнь поровну. Всем поровну! Дереву, дому, продавцу мороженого.
Важно не путать пустынников с восточными созерцателями.
Восток смотрит на жизнь с вершины высокой горы и думает, что видит ВСЁ!
Пустыннику не нужны ни горы, ни ВСЁ, ни кое-что, ни он сам себе не нужен. Всем поровну и никаких проблем.
Женщине, мужчине, кошке, собаке, фикусу, млекопитающим — всем по равной дольке души.
Когда пустынников называют равно-душными им это нравится.
Говорят что пустынники не улыбаются. Выдумки! Улыбаются и еще как улыбаются!
Когда пустынник подготавливается к улыбке, он становится похож на Чеширского кота, вылепленного из снега.
Снег постепенно тает, тает, и все ждут не дождутся, когда появится знаменитая улыбка пустынника. Но улыбка так и не появляется. Ни через час не появляется, ни через день, ни через месяц.
Люди естественно остаются недовольны и обвиняют пустынников в шарлатанстве.
Только напрасно они так негодуют.
Если посмотреть на пустынника в микроскоп — можно увидеть, что молекулы воды, из которых состоит его организм, действительно улыбаются.
Пустынниками доказан интереснейший природный факт: молекулы воды улыбаются превращаясь в пар.
Что делает пустынник когда хочет есть? Он ест!
А когда хочет пить? Он пьет!
Пустынник хочет того, чего он хочет. Посмотришь на пустынника — и сразу все ясно: чего он хочет и чего он не хочет.
А на женщину посмотришь — и ничего не ясно. У нее глаза как педали. Вертятся и вертятся. Как будто едут куда-то, или ищут кого-то… А на самом деле — колеса беличьи.
Кому-то даже и нравится. Посмотришь на такие колеса и можно представить, что жизнь длинная-длинная дорога, а ты едешь по ней и смотришь по сторонам. А можно представить, что не едешь, а плывешь и куда-нибудь обязательно приплывешь.
Только на самом деле не едет никто никуда и не плывет. Колесики вертятся беличьи. Вертятся и вертятся!
По жизни не плывут и не едут. По жизни идут, а кто не умеет идти, или не хочет — начинает заниматься представлениями…
А пустынникам ничего не надо представлять. Он идет, идет и знает, что так будет всегда. Только по ночам холодно в пустыне, очень холодно… А глаза у женщин такие теплые… Не хочешь, а руки сами тянутся…
— Любовь? — спрашивает женщина.
— Любовь? — говорит пустынник.
Пустыня — это вечность, а что такое любовь не знает никто.
Удивительно, но у пустынников бывают и дети. И не только дети, но и внуки, правнуки, праправнуки и т. д.
Однажды в пустыне встретился праправнук со своим прапрадедом. Повезло родственничкам.
Встретились, постояли минуту другую, помолчали и разошлись. Молча!
Пустынники знают, лучше не говорить о том, о чем можно помолчать.
Пустынникам больше всего нравится песня про «Черного ворона».
Сядут они на песок и начинают напевать потихонечку.
Черный ворон, что ты вьешься над моею головой,
Ты добычи не добьешься, черный ворон, я не твой…
Только до конца любимой песни никто еще не допел.
Чтобы допеть до конца — надо иметь хорошую память. У пустынников память идеальная. Они помнят все — что было давно, очень давно, очень-очень давно, и что еще только будет.
Пустынники помнят все, но «Черного ворона» никто еще не смог допеть до конца. И дело здесь не в таинственной, народной песне. Пустынники не могут допеть до конца ни одной песни. Ни народной, ни авторской, никакой. Идеальная память похожа на пустыню. Бесчисленное количество песка. Песчинки, песчинки, песчинки…
Пустынники помнят все, но когда что-нибудь забывают… они поют песню про «Черного ворона».
Черный ворон, что ты вьешься над моею головой…
Пустыннику известно сто способов как быстро и без труда разбогатеть. Но почему-то все пустынники выбирают сто первый способ обогащения.
Лично мне кажется, дело тут в другом. Сто первый способ обогащения не требует от пустынника особых усилий и отличается от других способов волшебной легкостью.
Сам способ чрезвычайно прост. Пустынник идет по пустыне, идет и вдруг находит мешок полный денег.
Сто первый способ обогащения действительно чрезвычайно прост и элегантен, но в жизни все устроено не так просто. Никому из пустынников еще не удавалось найти в пустыне мешок набитый деньгами.
Как ни странно, такой казалось бы безотрадный факт делает сто первый способ обогащения наиболее заманчивым. Объясняется это просто. Если мешок с деньгами пока не найден, значит его кто-то должен найти.
— А почему не я тот самый счастливчик, который найдет денежный мешок? — задает себе вопрос пустынник и выбирает, по его мнению, самый легкий и быстрый способ обогащения — сто первый!
Когда-нибудь мешок с деньгами будет обязательно найден. Счастливчик обогатится, а что будет потом?
Мне кажется, все будет хорошо! Как сказал один мудрый пустынник:
— Избрав сто первый способ обогащения, в тайне я надеюсь на сто второй способ…
— И что это за способ? — спросил я.
Мудрый пустынник улыбнулся и ответил:
— Идешь, идешь по пустыне и вдруг с неба падает мешок, заглядываешь в него, а там…
Пустынники всегда найдут оригинальный и простой способ обогащения!