- Любите ли вы людей? – поинтересовался Доктор.
Мужчина напротив не показался растерянным, он даже удивления не выказал, и Доктор мысленно вздохнул: беседа обещала быть непростой. Соискателей Доктор привык делить на три категории, к первой относил тех, у кого, как однажды выразился классик, все на физиономии было написано, к последним – скрывающих все, что нужно и ненужно, а между... С серединой было труднее всего, потому что входящие в нее индивидуумы не хотели и не собирались притворяться. Даже утверждая абсолютную ложь, они свято верили в то, что именно так и обстоят дела на самом деле, и докопаться до истины, порой, было довольно трудно.
Ну, посудите сами, не может в наше время человек, пришедший по конкретному делу, не удивиться общефилософскому вопросу. Любой нормальный административный работник, прежде всего, данные спрашивает. Кстати, а он спросил?..
Доктор скосил глаза на притороченную к нагрудному карману рубашки соискателя пластину:
Локов Роман Викторович.
Взглянул на мгновенно выдавший краткое резюме экран:
Неженат. Двадцать восемь лет. Далее шла информация о полученном образовании и местах службы, просматривать ее у Доктора не было ни сил, ни желания. Он давно убедился в том, что биографические данные об истинной сущности человека поведать что-либо важное неспособны, а вот запутать вполне могут.
К сожалению, от стереотипности сознания не защищены даже психиатры. Их же не выращивают искусственно и не воспитывают с малолетства в закрытых заведениях. К примеру, его дорогая мамочка была уверена, что все коммивояжеры – жулики, и настолько вбила в голову сына эту нехитрую истину, что даже разменяв полтинник Доктор с подозрением косился на представителей этой необходимой людям профессии.
Роман Викторович кем только не работал. Кстати, проклятым коммивояжером – аж три месяца. Соискатель был непостоянен и менял профессии раз в два-три года, причем выбирал каждый раз абсолютно разные направления: то он ходил подавальщиком в сети ресторанов дядюшки Мака, и со временем дорос до управляющего, то, вдруг, все бросил и ушел в сервис-центр, потом и вовсе в цирк подался.
Доктор вздохнул и поднял глаза.
- Извините, я задумался, - приятный баритон, такой и с новостного канала приятно услышать, Доктор быстро пробежался взглядом по перечню профессий и почти удовлетворенно отметил, что соискатель засветился и там, – и не расслышал вопроса.
- Любите ли вы людей? – повторил Доктор.
Соискатель пожал плечами и улыбнулся. Взгляд удивительно-синих глаз скользнул по Доктору:
- Трудно сказать. Если каждый день не пользоваться общественным транспортом, то можно относиться к ним как к человекам.
Доктор кивнул. Рука приготовилась отпечатать, но остановилась на полуслове.
«Ми-зан-тро...» - Доктор задумался о том, что он сам давным-давно забыл, что такое людской поток.
Недавно у Доктора сломался флаер и пришлось воспользоваться скоростной линией. После почти двадцатилетнего перерыва все происходящее на ней было в диковинку, но пользоваться общественным транспортом снова желания не возникало. Особенно поражали люди: с пустыми лицами, устремленными внутрь себя взглядами и однообразной походкой – хоть сейчас же спецов вызывай. Попутчики закрывались, скукоживались в своем маленьком мирке и не хотели видеть никого рядом. Казалось, упади кто, его даже обойти не сподобятся.
Доктор неприязненно дернулся. Загруженность метрополии – ее беда.
-Я ведь могу звать вас по имени? – уточнил Доктор.
Роман кивнул глазами и расправил плечи.
Доктор улыбнулся в ответ: соискатель расслабился. Зря. Люди, особенно последних четырех поколений, падки на обращения по имени. Привыкнув к повседневному официозу, и автоматным «ФИО», готовы отнестись как к другу, к любому «тыкнувшему».
Психиатр мысленно усмехнулся: никогда не думал, что наступят времена, когда хамы на скоростной линии будут обращаться по имени-отчеству.
- Интересная у вас радужка, дорого? – поинтересовался Доктор.
- Не знаю, сколько себя помню, глаза цвет не меняли.
- Сочувствую, - вздохнул Доктор. – Хотя, все бывает.
Роман удивленно приподнял бровь, но ничего не сказал.
Рецессивные гены иссякли окончательно, кажется, еще в позапрошлом веке, когда умерла последняя натуральная блондинка. Ответом на это стали миллионы пластических операций, тысячи предприятий обогатились за счет препаратов по изменению цвета волос и глаз, а клиники по планированию захлебнулись заказами. К счастью, общий ажиотаж начал спадать еще в начале нынешнего столетия, и непохожих людей становится с каждым десятилетием все меньше, но выверты время от времени все равно случаются.
Наверняка, родители Романа и не задумывались о том, насколько непохожему на одноклассников малышу будет сложно в учебном заведении. Хотя, на севере, вроде как, все еще существуют секты, где поддерживают «породу», там у высших патриархов даже кровь голубая.
- Где вы жили?
- В латинской Америке.
Доктор подавился воздухом. Теперь ясно, отчего соискателя он отнес именно в самую сложную, среднюю группу. Одиночка с детства, он выдумал для себя свой, непохожий на реальный мир и жил в нем все эти годы. Если у Доктора получится, он поможет молодому человеку осознать, что есть настоящее, а что фантазия, а если нет, обретет нового пациента.
- Вы столь часто меняли профессию из-за постоянной дискриминации по цвету глаз и кожи?
Соискатель был слишком бледен. Доктор даже решил вначале, что он боится разговора, но, конечно же, ошибся. Роману больше подошла бы фамилия Непробивной, нежели та, что он носил.
- Нет, - и посмотрел так, словно на месте Доктора сидит какой-то заурядный стажер, предлагающий ответить на вопросы стандартной анкеты.
«А вот и ошибаетесь, - подумал психиатр, мысленно потирая ладони, - на мое место абы кого не поставят. Потому что я «последний рубеж», меня невозможно обмануть. И пройдут меня только самые благонадежные».
Конечно, Доктор не позволил мыслям отразиться в глазах, но про себя был немало удивлен неожиданным срывом.
С какой радости его стало волновать впечатление, произведенное на какого-то соискателя? Это было, по меньшей мере, странно, но Доктору отчего-то захотелось Локову понравиться. Пожалуй, если бы это было возможно, Роман Викторович мог стать его другом. Но одновременно с этим, психиатр поймал себя на мысли о том, что соискателя он ненавидит. Постыдное чувство, которому не место в жизни, грызло, выгибало шерстистую спинку и шипело.
Устал?
Вполне возможно. Сегодня через него прошло двенадцать человек, этот тринадцатый. Доктор не верил в страшилки, и детские сказки, но, пожалуй, сейчас мог и усомниться в неудачливости числа, в глубокой древности называемого чертовой дюжиной.
- Мне было интересно попробовать себя в различных областях.
- По меньшей мере, в десяти местах вы дослуживались до топ-менеджера, - напомнил Доктор, - большинство обывателей были бы счастливы прослужить в таких должностях всю жизнь.
- Только не я, - спокойно ответил соискатель.
Доктор бессильно кивнул.
Так что же его бесило в этом необычном черноволосом красавце с бледной кожей и невозможно-синими глазами? Неужели, внешняя непохожесть или, скорее, непохожесть внутренняя?
Доктор видел, что соискатель не лжет. Его, действительно, никто никогда не обижал, он, скорее, сам кого-нибудь обидит. Роман принадлежал к тому типу людей, которых совершенно не заботило окружение.
Надо же. До сего дня Доктор был уверен, что такие, как Локов, уже выродились, исчезли в след за ящерами, зубрами, тиграми. В эпоху социальной прозрачности жить без оглядки на общественное мнение казалось верхом неприличия.
- Почему вы решили покинуть Землю? – а вот этого вопроса соискатель должен был ждать. Сейчас он зальется соловьем, а Доктор его прищучит. – Границы остались в прошлом, если вас не устраивает климат или, скажем, жизнь большого города, вы вполне можете переехать. Уверяю, на благосостоянии и информированности это никак не отразится.
- Знаю, - Роман кивнул. – Но я хотел бы улететь.
- Правильно ли будет, если я в отчете сформулирую тезис о том, что вы не можете найти интересную для себя область применения на земном геоиде? - переходя на жуткий специализированный жаргон, поинтересовался Доктор.
Пусть соискатель думает, что беседа по душам уступает место официозу. Пусть расслабится, наконец!
- В общих чертах.
- Но вы должны отдавать себе отчет в том, что заработать в пределах золотого кольца (1) не так просто. Множество наших соотечественников вынуждены вернуться или едва сводят балансы дохода-расхода.
- Мне принадлежит небольшой планетоид класса «Си» (2), это должно быть отражено в данных.
Действительно, как Доктор мог пропустить такое?! Значит, все-таки семья. Конечно, кто же, как не мама с папой, могли заказать «победу рецессивных признаков» в плоде и подарить планету на территории, до недавнего момента иначе как вражеской не воспринимавшейся? Да, таких субъектов родительских прав нужно было лишать еще в момент зачатия!
Но Доктор снова ошибся: родители Романа пропали без вести, когда тому было три года, и не обладали ни достаточной для покупки планеты суммой, ни влиянием. К тому же их так и не нашли, и существенно повлиять на мировоззрение сына они не смогли, даже если бы очень захотели.
- Хорошо, мы проинформируем вас о своем решении.
Браслет антилжи, все это время снимающий показания и реакции соискателя, щелкнул и раскрылся. Роман потер запястье, поднялся и, кивнув на прощание, покинул кабинет.
Доктор с облегчением перевел дух. Конечно же, замысловатая техника, которую невозможно обмануть, показала, что соискатель не врал. Компьютер, проанализировав разговор, наложил резолюцию: разрешить. Но человек понимает больше глупой машины. Вето может наложить главный психиатр, «последний рубеж», если так угодно, то наместник бога, судящий, кому приоткрыть дверь в легендарный Рай, а кого отправить восвояси.
От мыслей оторвал Сильвестр Хейм. Генерал вошел, как обычно, без стука и с порога выпалил:
- Ну как тебе бульенчик? Джонитун, как друга тебя прошу, заверни кандидатуру.
- Почему же его не отсеял ты? – спросил Доктор и потянулся за антидепрессантами. – Удивительно, что при такой «лояльности» военного руководства он вообще дошел до меня.
- М... Э... – помялся Сильвестр. – Понимаешь, программа его на ура выпустила. Он набрал семьдесят из ста и, наверняка, мог и больше, просто решил, что иначе покажется странным. Ты же в курсе, что уровень патриотизма даже у нас с тобой только приближается к семидесяти пяти! Попробуй я наложить вето – ага – мои заместители только и ждут, когда смогут от души погрызться за освободившееся место.
- А мне, по-твоему, можно все? – глаза Доктора подозрительно блеснули. – Я также не защищен от проверок, как и ты.
- Но у тебя нет дочери в кольцах Юпитера, - шепотом прокричал Хейм.
- Она прекрасно прошла все проверки, - пожал плечами Доктор.
- Только у тебя, - вздохнул генерал и проглотил таблетки.
Доктор протянул ему стакан геномодифицированного томатного сока, но Хейм только рукой махнул:
- Нельзя ей тут было, понимаешь? Просто нельзя. Мы ведь и согласились снять занавес только потому, что планета перенаселена. Чужим-то, конечно, новая кровь только в радость, но кем мы станем вдали от планеты?!
Доктор пожал плечами:
- Чем этот Локов тебя так обеспокоил?
- Тем, что он вполне способен что-то изменить! Я это чувствую. Здесь у него связаны руки, но там, - генерал ткнул в потолок, - там его, непременно, заметят и тогда... тогда за ним пойдут и он... да, за ним и здесь шли, но только в профессиональных рамках, но там... там свобода...
Доктор красноречиво покрутил у виска.
- Это здесь мы с тобой короли, - продолжал генерал. – Нет, я не король, я Армия, а ты у нас, вообще, гений психиатрии. Но в масштабах Вселенной мы микробы, если не меньше. Зато те, кто каждодневно пользуются транспортными и социальными сетями, выбравшись во внешний мир, вдруг чувствуют себя королями. Резкий взлет самомнения, понимаешь? И понимаешь, чем это грозит, даже не нам с тобой, а Земле, нашему жизненному укладу в конце концов?!
- Можно подумать, что это ты у нас гений психиатрии, - вздохнул Доктор.
- Джонитун, - повторил генерал и вдруг всхлипнул. – Я говорил с дочерью вчера, она дошла до того, что начала осуждать правительство за занавес, представляешь? Ее теперь коробит от ... как же она назвала... политики усредненности! И это моя девочка, Джонитум! Она искренне не понимает, зачем все эти проверки на лояльность, она не боится, что Землю смогут захватить, если хотя бы один из улетевших искать счастья в космосе даст слабину!
- Параноик, - бросил Доктор и проглотил таблетку. – Все, пойду домой, спать. Завтра снова этот дурдом на выезде.
Сильвестр с готовностью пожал психиатру руку и тот ушел, специально оставив на столе коробочку с антидепрессантами.
Чертова машина снова отказалась взлетать, и Доктор с тоской подумал о том, что придется пользоваться скоростной линией, людской поток в которой, как известно, не прерывается ни днем, ни ночью.
Чтобы срезать путь он решил не тащиться по движущейся дорожке, а прогуляться пешком между колонной опустевших офисов и набережной. Стояла теплая летняя ночь, от воды веяло прохладой, и острые звезды казались особенно яркими и манящими. Доктор и не заметил, как офисы сменились редкой чахлой рощицей и того, что уже не один.
Преступность в Метрополии перла через край, побороть ее не были в состоянии ни вдвое увеличенный штат властей, ни ужесточение мер наказаний. Человек ненавидел человека, и тем сильнее, чем чаще встречал.
Даже дети знают, что нельзя ночами гулять в парках и по безлюдным улочкам исторического центра, а он устал и поддался обворожительности ночи. Задумался и перестал следить за дорогой. Что теперь с ним сделают: изуродуют, изнасилуют или просто убьют? После перехода на безналичный расчет прохожих никто не грабит.
Доктор внутренне сжался и отступил к набережной. Вода мирно плескала в бетонный борт.
Высоко. Набережная высокая, до воды метра три и при этом у берега мелко. Но, может, лучше головой о дно, чем в руки убивцев?!
Один из них вышел из тени. Свет уличного светляка подчеркнул лиловость кожи и прищуренный глаз, второго у душегуба не наблюдалось. Убивец растянул кривой рот и протянул широкую заляпанную грязью руку. Доктора передернуло от отвращения.
Не повезло еще больше!
Это были не душегубцы, не маньяки, убивавшие быстро и в основном измывающиеся над трупами, а бомжи. Существа, которых назвать людьми не поворачивался язык. Им было свойственно есть человеческое мясо, причем, свежее. То есть, Доктора просто схватят, свяжут и отнесут в заброшенный подвал, а потом станут медленно пожирать, отрезая сначала руки, потом ноги и...
Доктор закрыл глаза.
Легкий ветерок, которому было наплевать на его страдания, одул лицо, и саданул по щеке веткой ближайшего дерева.
Почему же ничего не происходит?
- Что примерз, жить надоело?! – заорали над ухом.
Доктор приоткрыл один глаз и с восторгом и ужасом увидел недавнего соискателя. Он был весь в крови, скорее всего, чужой, одного бомжа он держал за шкирку, второго с силой впечатал в ствол дерева. Третий подбирался к неожиданному спасителю сзади.
- Осторожно, - хрипло вырвалось у Доктора, но, кажется, он мог и не предупреждать.
Упреждая удар, Роман подался в сторону и наподдал последнему врагу ногой. Из сломанного носа брызнула кровь.
Доктора не держали ноги, он упал на колени, его начинала бить крупная дрожь и тошнота подкатила к горлу.
Оставив нелюдей стонать и ползать, в надежде спрятаться и зализать раны, неожиданный спаситель порылся в кустах и принес пластиковый контейнер с какой-то жидкостью.
- Пейте, - приказал он.
Это был жидкий наркотик – то, что и превратило бомжей в нелюдей. Властям так и не удалось выяснить, откуда дешевое древнее, но не менее убийственное от этого пойло просачивается в Метрополию. Доктор скривился, но не посмел не подчиниться.
Первый глоток обжег горло, второй породил внутри жар, мгновенно согревший все тело.
- Вот и хорошо, - одобрил соискатель. – Контейнер не вскрыт, к тому же продезинфицирован, так что не бойтесь заразиться от этих какой-нибудь гадостью.
Он скривился, когда принимал контейнер обратно, и Доктор заметил глубокую царапину, пробороздившую руку от плеча к локтю.
- Вы ранены?!
- Не сильно, но спирт мне тоже не помешает, - с этими словами соискатель вылил содержимое контейнера себе на руку и отвернулся, стиснув зубы.
То, что Роман не взвыл от боли и не принялся кататься по земле, подстегнуло полки мурашек по всему телу, Доктор даже глаза закрыл.
Не чувствует боли или терпит? Зачем, какой в этом смысл?
Доктор все еще не мог поверить в случившееся, но огонь, рожденный проклятым наркотиком, уже туманил рассудок.
- Я стану таким же как они? – жалостливо проблеял он, кивнув на поскуливающие тела.
- Глупости, - в свете светляка волосы Романа казались особенно черными, а кожа белоснежной с синим отливом. – Спирт прекрасное лечебное средство, если им не злоупотреблять, конечно. Вам самому не странно, что бомжевое племя неистребимо даже когда морозы стоят, а обывателей косит каждый чих?
Доктор только кивнул. Он был в таком состоянии, что не хотел ни говорить, ни спорить. Впрочем, спаситель, кажется, сам был неплохим психологом, потому что больше не говорил ни слова, только показывал путь.
Они без приключений миновали парк и вышли на людную улочку. Ночные огни показались Доктору особенно красивыми и родными. Как в детстве. Впрочем, нестранно: Доктор в эту ночь, кажется, умудрился заново родиться.
Спаситель улыбался и его совершенно не трогал потрепанный вид, кровь и заляпанные грязью ботинки. Роман подошел к автомату и вызвал флайер. Индивидуальные извозчики стоили невообразимо дорого, почти как личная машина, разрешение на которую выдавалось только избранным, но у Романа денег было, похоже, до неприличия много.
- Как раз столько, чтобы подвозить до дому влипших в нехорошую историю психиатров, - ответил спаситель на его мысли, а, может, и размышления вслух.
И тут на Доктора накатило снова. Он даже не закричал, а завизжал, пугая людской поток:
- Да вы же следили за мной!
- Следил, - то ли утвердительно, то ли вопросительно сказал Роман. – Я люблю гулять по ночам, и так вышло, что это мой район.
Он не сказал ничего конкретного, он даже не посмотрел в сторону Доктора, но тому стало стыдно, и вовсе не перед окружающими, все еще оглядывавшимися на странную пару, а перед человеком, спасшим ему жизнь...
Господи-Боже, ведь никто не поверит, если рассказать! Хвати кого из прохожих прямо сейчас сердечный приступ, так никто и не остановится, и Доктору всегда казалось это правильным, ведь есть на то медицинские службы! Но сейчас он готов был усомниться практически во всем, во что когда-то верил.
- С...пасибо Роман Викторо...
Спаситель остановил. С его губ сошла ироническая улыбка, а глаза показались пугающе серьезными. Разговори Доктор его в кабинете, был бы счастлив, но сейчас он боялся того, что может услышать.
- Мне нельзя здесь, - тихо произнес Роман, - разве вы не видите?
Нельзя. Тоже слово произносил генерал в отношении своей дочери. У малышки с головой, действительно, были серьезные проблемы. Как у любой дурнушки, желающей попасть в группу поддержки.
- Я боюсь, - признался Роман и окончательно сник. – Боюсь, что в следующий раз кого-нибудь убью.
Доктор вспомнил о бомжах, отвратительный привкус спирта и тошнота сама собой подкатила к горлу, но прибыл флайер, и Доктор кое-как договорился с физиологией. На прощание он протянул спасителю руку, чего не делал очень давно:
- Джонитун.
Роман с готовностью пожал широкую ладонь и искренне улыбнулся.
Знал ли Доктор, что выпускает на орбиту того, кто уже через пять лет сколотит первую космическую армию и захватит Землю только лишь для того, чтобы скинуть режим «занавеса»(3)? Наверное, он догадывался о чем-то подобным, но предпочел не строить зряшных предположений. Как и генерал, очень быстро вышедший в отставку и перебравшийся поближе к любимой дочери.
(1) Золотым кольцом стали называть часть космического пространства от кольца Астероидов до Плутона, сплошь из-за искаженной информации о том, что жить в его пределах лучше и легче, чем на Земле.
(2) Класс «СИ» - планета с благоприятными для человеческой жизни условиями.
(3) Режим «занавеса» долгое время обеспечивал жизнь населения планеты на стандартном (усредненном) уровне. Пришел на смену кризиса «перепроизводства», едва не истощившего жизненно-важные ресурсы планеты. Блага и услуги, которыми могли пользоваться граждане, напрямую зависели от деятельности, осуществляемой ими в обществе. Так, Доктор имел права на личный летательный аппарат, но лишь потому, что мог быть вызван на работу в любое время дня и ночи, затратив на дорогу как можно меньше времени. После открытия развитой жизни за границами Земли, режим «занавеса» нес еще и защитную функцию. Правящему классу казалось диким и неправильным предоставлять гражданам права, не наделяя при этом их новыми обязанностями, а в Космосе было именно так. Там просто жили и радовались, не думая, что кому-то за это что-то должны. Дабы предотвратить зачисление Земли в число «тоталитарных» планет, вылет за предел атмосферы для граждан, все-таки, был разрешен, но, учитывая то, что блага космической цивилизации могут неправильно сказаться на психике «усредненного» человека, выпускались только более эмоционально устойчивые граждане, а главное, лояльные к земному строю управления.