Счастье в ладошке...

               
                ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ

      Вадим Сергеевич Горин, едва ступив на асфальт, почувствовал такой сотрясающий его озноб, словно гуляющая здесь сырость только и ждала, чтобы наброситься на него и заполнить всё его тело. Несколько раз передёрнул плечами, пытаясь сбросить её, и зашагал широко, как он умел, втянув голову в плечи.
       Дом встретил его тишиной освещенных лестниц.
       Горин поднялся на четвёртый этаж, достал ключи и открыл дверь в маленькую прихожую, из которой виднелась довольно просторная и чистая, но такая неуютная комната, как только может быть жилище, где нет женщины и детей. Разделся и, сполоснув руки, зашел на кухню. Тут же вытащил из портфеля сосиски и, сев за стол, долго и без аппетита жевал их. Потом закурил и остался сидеть, перебирая в памяти внезапную и неожиданную встречу, о которой он мечтал  многие годы.
      «Наташа!..  Моя Наташа... – шептал, чувствуя, что наплывают непрошеные слезы. – Ты должна была появиться на моём пути в самом населенном городе! Должна была!.. Иначе?..  Иначе для чего я прожил жизнь, не видя тебя?.. Ведь ты в моей неудавшейся жизни, в моей исковерканной судьбе – всё: и девочка, и богиня, и царица, и всё мое достояние...»
       Горину хотелось плакать... Нет, не плакать, а рыдать на весь белый свет!..
      «Ну почему ты сейчас не здесь? Для чего судьба в массе людей свела нас нос к носу?  Это  представить невозможно!  Это непостижимо!  Для чего она, судьба,  это сделала? Для чего?  И почему в одной долгой жизни существует одна лишь женщина?  Одна и то чужая? – Вадим Сергеевич  закинул обе руки назад и сжал затылок: он отдавал сильной изнурительной болью. – Почему? А потому, - отвечал он сам себе, - что эта женщина поселилась навсегда вот здесь... здесь!» – и Горин ткнул пальцем в грудь, где билось его изношенное и больное уже сердце.
        Многие годы до этой встречи он был занят хлопотами  и устройством своей личной непутёвой  жизни,  работой  над диссертацией и несчастьем с Юрой;  он мало размышлял о прошлом, и, если  и думал о нём, то урывками.
        Сейчас был период затишья. К чему стремился  все последние годы – достигнуто и потому невольно тянуло заглянуть во внутрь себя.
        «О Наташке лучше не думать, - вдруг решил Горин, вытирая губы и влажные глаза салфеткой.  - Всё равно ничего уже не исправишь... Не изменишь, не перепишешь историю набело... Такого не бывает!..»
         Но не думать о ней он уже не мог. Время отсчитывало секунды, минуты, часы, а он, облокотившись о стол, сидел, вспоминая её всю:  большие серо-зеленые глаза, её бирюзовое платье, когда  он, Горин, готов был задохнуться от счастья  и страсти рядом с ней, и тонкую, всегда влекущую фигуру  да золотистого цвета пышные ухоженные всегда волосы, ниспадающие на бархатные плечики. Как можно не любить такое чудо?! Как?!
        Еще тогда, когда они работали на заводе, Горин не сомневался, что единственно разумной развязкой затянувшего их в невозможную горячую и страстную любовь узла может быть только его отъезд. Казалось, время всё перетрет, а спасением и выживанием может быть только работа... Работа, работа и работа!..
         Но Горин даже не подозревал, как глубоко вошла в его жизнь Наташа, и что время, развеяв туман безысходности, отсеет мелкое и незначительное, а образ её постоянным своим  присутствием будет обрекать его на одиночество.
         Увести Наташу от Максима – шаг для него был рискованным. Горин не был уверен, что Наташа никогда ни о чем не пожалеет, если вдруг сын, взрослея, не признает его настоящим отцом. Жениться на другой женщине – такой мысли и в голову не приходило. Он все годы любил только  Наташу. Её одну! И ничего с собой не мог сделать.
       «А, может, я струсил? – спрашивал себя Горин, пытаясь докопаться до сути и объяснить сложившуюся ситуацию. – Придумал благородную теорию незыблемости семьи и сиганул в сторону? Почему я был так уверен, что для всех это лучше?.. А, может, и правда – лучше? Кто скажет: сделай иначе, не жалели бы  мы  о чем-то несостоявшемся?  Человеку всегда не хватает того, чего у него нет...
      Но отчего же, откуда это постоянное ощущение пустоты, которую только и делаю, что заполняю чем-то?.. И не чем-то, а только Наташей.. Только ею! И появилась-то она  нежданно-негаданно, как только я решил уехать... Неужели всё, что связано с нею:  жизнь, сама суть её и вот это... –  он глянул на стол, где лежали материалы докторской диссертации, - всё это лишь пустая оболочка? Неужели всё это перекрывает она одна, Наташа? – и Горин почти машинально произнёс неведомо как залетевшую в голову  когда-то вычитанную строчку: «Жизни суть – одна пустота: его уста,  её уста...»
      Горин докурил вторую подряд сигарету и вошел в комнату. Зажег свет. Необычайной деталью мужского жилища за стеклом книжного шкафа виднелась женская фотография довольно большого размера.
      Вадим Сергеевич подошел к ней и, с тоской в глазах разглядывая её, осторожно провел рукой по стеклу, словно хотел погладить это красивое женское лицо... Мягкий овал лица, сбегавшие на плечи локоны, вздёрнутый носик и брови – два темных крыла, поднятые для взлета  и застывшие над грустными, словно у подстреленной птицы, глазами. Да ещё улыбка, горькая, вынужденная, перед которой Горин всегда чувствовал себя неловко. Ему казалось, что Наташа в покорной безысходности спрашивала его: «За что? В чём моя вина и зачем всё так?»
       Вот такую, именно такую Горин любил её до самого расставания с ней, захлёстываясь волной нежности, то обжигаясь раскалённой ревностью.
       Разошлись они тогда, когда Наташа только ушла от мужа, и Горин, чувствуя себя яблоком раздора, решил на время семейного скандала  Гавриловых, чтобы не усложнять его, держаться подальше. Наташа же знала, что это не просто ссора с последующими поцелуями и примирением, облегчающим душу;  она видела пропасть, которую уже не перешагнуть и не преодолеть.
        Уход в сторону Горина она тогда приняла, как предательство...

                ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА СМЕРТИ

       Годы подавленного состояния и месяцы душевного накала, когда Наталье казалось, что она, вымазанная в грязь и презираемая всеми, выставлена людьми для осмеяния и полное одиночество, когда некому сказать слово, чтобы облегчить душу, не проходили.
      Однажды, не справившись с душевной нагрузкой, Наташа попала в больницу...
      Болезнь – это визитная карточка смерти, перед нею всё никнет. И если Максима не поколебала женщина, павшая перед ним на колени, ни её отчаянный крик, когда он ни за что ударил её в спину лишь для того, чтобы она повернулась к нему, то, когда Наташа стала выпадать из его рук, словно пустой мешок, он, наконец, увидел предел, до которого дошел человек. Ему вдруг стало страшно. Вдруг у него появилась жалость к раздавленному им же человеку.
       И когда Наташа, теряя сознание, взглянула умоляющим взглядом на него, он схватил её на руки, отнес на кровать и, растерявшись, тормошил её.
      - Наташка!.. Наташка!.. Что с тобой?
      Прибежала мать и оттолкнула его.
     - Воды! Вызывай скорую!
    В больницу к Наташе он пришел с цветами, чего она сто лет не видела, и с угощениями.  Наташа почему-то разрыдалась, и врач, которому было всё известно: в маленьком городке тайны не сохранишь, – понял, что Максима к больной Наташе лучше не пускать.
       Потом, когда Наташа уже ходила по палате, стал наведываться с Андрейкой Виталий. Другие больные женщины принимали его за мужа.
      - Ну, деточка, - сказала как-то рыжеволосая Ольга, обращаясь к Наташе. – Тебе хоть на мужа повезло. А малыш? .. Это братик твой?
       - Что вы? – засмущалась Наташа.  - Это мой сын! – Она не стала объяснять всем, кто такой Виталий. Скажешь:  «Не муж...», непременно возникнет у любопытных вопрос: «А почему вдвоём с твоим ребенком?»
      - Боже, когда же ты успела сына родить и вырастить? Сколько же тебе лет? – не верили женщины, глядя на худенькую Наташу, которая с заплетённой косой походила на школьницу.
     - Успела... – тихо отвечала Наташа.
     - Да ты уж не горюй, девочка!  И мужика своего цени!  Сейчас мало таких.
     Наташе было и больно, что нет такого мужа, и приятно, что думают окружающие – есть такой муж!
     Горин в больницу не приходил, и Наташа ломала голову и томила свое больное сердце.
     «Почему не пришел? – бессонными ночами задавала себе один и тот же вопрос, на который не находила ответа. – Уехал в командировку? Не мог он... Не мог!..»
    И успокоилась, когда на следующий день Виталий принес цветы и большую сумку вкусных гостинцев.
    - Это тебе от Вадима, - с какой-то неуловимой тревогой произнес Виталий. Он всё ещё любил Наташу, но эти чувства уже давно похоронил в своих тайниках, сказав им: «Не высовываться!»
       Горин же о состоянии  здоровья Наташи знал не хуже других, ибо лечащий врач Наташи был его школьным товарищем, и передачи, принесённые Виталием, редко  были без его участия.
      Дело шло к выписке Наташи из больницы, а Виталий куда-то пропал. Обещал подыскать квартиру и, наверное, сам заболел.
     Наташе пришлось звонить Максиму, чтобы принёс ей одежду.
     Максим пришел одетым с иголочки, спокойный, слишком внимательный и  не в меру рассудительный. Наташе даже не по себе стало:  что-то, наверное, произошло в его жизни?  Почему так изменился?
      Она привыкла: если рядом Максим, то рядом и замечания, и крик, приказания и претензии. Если бы бросил одежду и ушёл - это был бы он, Максим, а этот подаёт ей плащ,  помогает одеться...
     Приятно Наташе и тревожно, и всё же она подчинилась воле мужа...