Леонид Новожилов
О рассказе Любови Алаферовой «С надеждой и любовью»
http://www.proza.ru/2009/12/17/1407.
Действие рассказа Любови Алаферовой разворачивается в небольшом рабочем поселке, в так называемые хрущевские годы.
Героиня рассказа Анна Николаевна, ровесница двадцатого века, происходит из среды дореволюционной московской интеллигенции, а может быть, и из среды московской знати. В предвоенные годы она была репрессирована и сослана в этот поселок.
После войны она из чувства сострадания выходит замуж за Василия - изуродованного войной безногого инвалида. Но через всю свою жизнь Анна Николаевна проносит образ своего возлюбленного князя Сокольского, эмигрировавшего во время революционных событий.
Ей уже далеко за шестьдесят, когда она получает известие о том, что князь Сокольский в военные годы участвовал в движении сопротивления во Франции и погиб в застенках гестапо.
Сердце старой женщины не выдерживает волнения, вызванного этим сообщением, и Анна Николаевна умирает.
Эту печальную историю автор передает читателям через восприятие другой героини рассказа – девочки Верки. У Верки отец умер, когда она была маленькой; ее малограмотная мать зарабатывает себе и дочери на жизнь изнуряющим физическим трудом в леспромхозе. Таких семей было много в послевоенные годы.
Мать практически не занимается Веркой, своих сверстниц она сторонится. Одиноко чувствует себя в поселке и «графиня» Анна Николаевна. Видимо, это и послужило основной причиной их сближения. «Встретились два одиночества», и Верка и Анна Николаевна подружились.
В сравнительно небольшом по объему произведении автору удается точно передать атмосферу того времени, зримо показать читателю жизнь простых поселян. Очень удачно автором подобран стиль изложения. Он именно такой, какой и должен быть для подобного повествования. Это главное, что привлекает в рассказе.
Вместе с тем, по мнению рецензента, рассказ в художественном отношении не доработан. В нем не хватает того, что по-настоящему взволновало бы читателя, заставило бы его сопереживать, хвататься за сердце, беспокоиться и радоваться за героев. В рассказе не хватает интриги, драматизма. Можно сказать, что рассказ «повис» где-то между очерком о поселковой жизни и настоящим художественным произведением.
На взгляд рецензента, из этого замечательного материала автору вполне по силам создать рассказ или повесть совершенно нового, более высокого, качества.
К примеру, можно представить дело так, что Анна Николаевна не просто помнит о своем возлюбленном, а пытается его разыскать, ждет вестей от него. Тогда читателю уже интересно: дождется или не дождется? Далее можно представить, что, наконец, приходит письмо, из которого следует, что князь жив, живет во Франции и тоже ее разыскивает, но это письмо попадает к Василию, который скрывает его от Анны Николаевны. Об этом узнает Верка, она в растерянности. С одной стороны, она понимает Василия, который опасается, что Анна Николаевна его бросит, с другой стороны, ей жалко Анну Николаевну. И вместе с Веркой волнуется, переживает, взвешивает «за и против» читатель. Завершить можно тем, что Василий все-таки передает письмо Анне Николаевне. А она от волнения умирает.
Это только один из возможных вариантов.
Теперь о шероховатостях текста.
«помер в тихий предрассветный час, оставив семье на память прожжённую в нескольких местах солдатскую шинель, медаль «За отвагу» и орден «Красной звезды». «Тихий предрассветный час» - достаточно затертый оборот. Не думаю, что отец помер, оставив семье только шинель да награды. Вернее будет сказать, что от той поры остались только шинель да награды.
«Мать Веркина работала в леспромхозе сучкорубом или, как говорили в посёлке, на сучках - махала и зимой, и летом тяжёлым тупым топором.» Почему же «тупым»? Все-таки она была профессиональным сучкорубом, и вряд ли стала бы работать тупым инструментом.
«Другой работы - полегче, чтоб в тепле и сытости». Лучше, наверно, сказать «в тепле и уюте». Не думаю, что на этой работе она голодала.
«Верка, не смотря на свои восемь с половиной лет, девица вполне самостоятельная, и хозяйство, хоть и небольшое, а полностью на ней – она и полы подметёт и пыли в доме не допустит, картошки начистит и сварит, в магазине за хлебом да молоком очередь отстоит». Это предложение требует полной переработки, неловкое оно какое-то. Кроме того, после него, мне кажется, следующий текст надо начать с красной строки. Там речь пойдет уже конкретно об очередях, новая тема.
«Тётеньки в очередях вели нескончаемые беседы, жаловались друг другу на здоровье, непослушных детей да на пьющих своих и чужих мужей». «Друг другу» я бы убрал, перед «непослушных» поставил «на», вместо «да» поставил запятую.
«Верка в разговоры не вступала – мала ещё. Стояла в сторонке…» Почему же она стояла в сторонке? В очереди она должна стоять, как все. Иначе не достанется ни хлеба, ни молока.
«Толпа возле ларька весело гудела, мужики подшучивали друг над другом, трепали зубами сухую рыбёшку, запивали прозрачным, густого коричневого цвета пивом. Иногда, обычно в начале месяца, когда поселковая почтальонша только-только разнесёт пенсию, объявлялся возле ларька гвардии старшина Василий Степанович Захаров». Два раза подряд «возле ларька». Потом, напрасно здесь сказано про почтальоншу. О ней упоминается далее в бабьих репликах. Там и надо оставить, а здесь лучше убрать.
«И сразу в очереди становилось шумно и весело, даже как будто тесновато. Издалека нарастал, приближался грохочущий металлический звук, это скрежетала, дребезжала несмазанными подшипниками неуклюжая деревянная тележка» Вот эти два предложения лучше поменять местами. А перед «неуклюжая» вставить «его».
«В Веркином посёлке секретов и загадок не любили». «Веркином» - лишнее, без того понятно, о каком поселке речь. И «не любили» не совсем удачно.
«Всем давно известно, что Василий Степанович томится большей частью дома, запертый на замок и обуреваемый мечтой как-нибудь, усыпив бдительность супруги, ускользнуть к заветному ларьку» После давно хорошо бы вставить «было». «обуреваемый мечтой» - не очень хорошо.
«А вот супруга его, Анна Николаевна, вылазки эти не одобряет, на работу в свою библиотеку уходит - дверь запирает, ключи прячет.» «на работу в свою библиотеку» - не очень. Лучше сказать: на свою работу, в библиотеку». А зачем она ключи прячет, а не забирает с собой?
«Она хоть из бывших графинь и происходит, хоть и чешет по-французски не хуже чистокровных, самых настоящих французов…» Откуда это известно поселянам? Где она могла блеснуть перед ними знанием французского языка? Может быть, пусть она ведет кружок французского в школе или в клубе…
«Вырвется Василий Степанович на свободу, с великим трудом одолеет ведущие на улицу четыре ступеньки…» Четыре ступеньки вниз для инвалида на «доске» - это легко.
«Много чего, совсем уж несуразного, кричит Степаныч, роняя едкие капли-слёзы на грязный заплёванный снег, рвёт на груди пиджачишко, показывая тощую грудь, исполосованную багрово-синими рубцами.» Про снег здесь напрасно, ведь речь идет не о конкретном случае, а об обычном поведении Василия раз, по крайней мере, в месяц, то есть и зимой и летом. Не лежит же в этом поселке снег круглый год!
«Снег в туфельки набился» То же самое.
«- Горемычная, - вынесли свой приговор бабы и на том успокоились.» Опять же речь не о конкретном случае, поэтому надо: «выносили» и «успокаивались».
«И однажды, движимая любопытством Верка заявилась в библиотеку». Вот здесь после «однажды» надо вставить «зимой» и начнется конкретный случай, произошедший в зимнее время. «Движимая» - нехудожественное какое-то слово.
«…проскребла дырочку в толстом слое намёрзшего льда» Снег на окне не намерзает снаружи, он намерзает внутри помещения.
«разглядела в сером полумраке несколько высоких шкафов, набитых доверху книгами, маленький столик в уголке, слабую фигурку». Может быть, лучше «тоненькую» или «худенькую».
«Замерев, долго разглядывала склонённую седую голову, тонкие пальцы, что-то быстро чиркающие карандашом на полях книги». Наверно, надо «черкающие».
Верку словно ветром сдуло, начерпав полные валенки снега, она выбралась из сугроба и, что есть духу, припустила к дому» После «сдуло» хочется поставить точку. И лучше «домой», а не «к дому».
«Но назавтра опять пришла, и уже привычно устроившись на скользком карнизе, прильнув к стеклу, не обнаружила своей графини на законном месте». Лучше, может быть, так: «Но назавтра опять пришла, и уже привычно устроившись на скользком карнизе, прильнула к стеклу и не обнаружила своей графини на законном месте».
«…за размышлениями Верка не расслышала скрип снега под лёгкими шагами, пропустила тот единственный момент…» После «шагами» вместо запятой я бы поставил союз «и».
«- Верочка, я вас завтра жду, - сказала Анна Николаевна, - вы нанесёте мне визит часиков в десять утра, или, если вам удобнее, в одиннадцать? Не забудете?» Не получается ни «в десять», ни «в одиннадцать». С утра у Верки - школа, потом она «справляет свои дела по хозяйству».
«…и унесётся прочь из душного класса, подальше от сопящих бестолковых одноклассников, надоедливых крикливых учителей» Как-то не вяжутся с остальным текстом «бестолковые» одноклассники и «надоедливые крикливые» учителя. Не могла так думать троечница Верка, и на авторское видение это тоже не тянет…
«Не слышит Верка и не видит ничего вокруг себя. До того ли? Когда огромная страшная птица – кондор - унесла сына капитана Гранта, Герда почти добралась до Кая, и Дюймовочка, наконец, нашла своё счастье». Наверно, лучше «когда… птица… уносит, «Герда вот-вот найдет Кая» и т.д.
«…однажды и не заметили и не учли, что есть такая ученица девятого класса, Завьялова Вера…» Неудачные сказуемые «не заметили, не учли». Как раз и заметили, и учли, что она троечница.
«…толстую книгу в синем кожаном переплёте, на котором тускло золотились незнакомые нерусские буквы». В девятом-то классе девушка уже должна понимать, что это латинские буквы.
«- «Война и мир», французское издание 1909 года. Память. Всё что и осталось, Верочка». В прямой речи кавычки не нужны.
«Анна Николаевна вынула из глубины страниц старую, давно потускневшую фотографию». Слово «давно» - лишнее.
«… насмешливый взгляд, малюсенькие усики над верхней губой». «Малюсенькие» - неудачное слово.
«- Видите ли, Верочка, Василий Степанович был несчастен, одинок и болен. Ему нужна была поддержка и защита, вот и пришлось выйти за него замуж». Слово «пришлось» не подходит. Вряд ли кто-то ее принуждал или что-то ее принуждало выходить.
«Слышно, как… где-то далеко бегут и шумят поезда». Надо оставить что-то одно – или бегут, или шумят.
«- Странно, – думает она, - чувство нежной взаимной привязанности... Безногий, вечно пьяный Василий Степанович...» Мы уже знаем, что Василий не был «вечно» пьяным…
«Калёный колючий ветер злобно трудился, завывая в бешеном танце…» Почему «каленый»? Каленая бывает сталь, каленым бывает стекло, т.е. это слово означает крепкий, прочный. Как это применить к ветру? «Злобно трудился» - не очень. «Злобно» имеет негативную окраску, «трудился» - положительную. Может быть, лучше сказать «злобно хлопотал» или еще как-нибудь?
«… дрова в утробе круглозадой печки-голландки…» Отопительная печь-голландка имеет прямоугольные очертания, где автор углядел круглый зад!
«- Завьялова, выйди во двор. К тебе пришли… Она сбежала по ступенькам, потянула на себя тяжёлую школьную дверь и остановилась. В бережно залатанной военной гимнастёрке, сияя в два ряда начищенными медалями и орденами, тяжело сгорбив спину, по расчищенной недавно тропинке к ней катил Василий Степанович Захаров».
Этот эпизод выглядит как-то нелогично, а потому недостоверно. Почему надо выходить во двор? Почему все действие перенесено нелогично во двор? Чтобы всех, на морозе, в пурге было жальче? Получается, что Василий Степанович пришел к директору, попросил вызвать Верку, а потом выкатился на улицу, и отъехал подальше от двери, чтобы потом ехать по тропинке ей навстречу. Почему он в мороз, в пургу одет в одну гимнастерку? Зачем он одел ордена, как на праздник? Как Верка могла увидеть, что гимнастерка БЕРЕЖНО залатана? По каким «она сбежала по ступенькам»? Почему она «потянула на себя тяжёлую школьную дверь и остановилась». Известно, что во всех общественных заведениях двери открываются наружу. То есть, при выходе Верка должна была толкать дверь.
«- Она ещё долго жила – часа три, всё мучилась, и вот – велела вам передать». Непонятно, после чего она «ещё долго жила»?
«Степаныч помолчал, вынул из кармана сложенный в несколько раз, мохнатый по краям листок, подумал и протянул его Верке!» Слово «мохнатый» - неудачное. Может, «разлохмаченный»
«- Это тоже вам». Сомнительно, чтобы Василий обращался к Верке на «вы».
В заключение скажу, что рассказ оставил очень хорошее впечатление, что, может быть, не вытекает явно из данной рецензии. Тем не менее, это так. Не всегда мнение читателя и мнение критика совпадают, даже когда читатель и критик совмещены в одном лице.
С уважением к автору
Леонид Новожилов