Голос в ночи

Андрей Корч
Голос в мёртвой ночи.
(голос Прокла-Проклятого)


Я ублюдок. Моему бате, мир праху его, привалило счастье трахнуть фею. Своей жене он, разумеется, об этом не поведал. А у феи через три месяца родился я. Обычно феи не беременеют, но если уж такое случается, то в аккурат через три месяца вылезает из причинного места пред светлые очи Ярилы или пред тёмный взор Мёртвой Головы самый, что ни на есть, маленький эльф. Это - если фея загуляла с эльфом. Ну, а в моём случае получился Я - чёрт знает кто.

Мой-то батя, мир праху его, эльфом не был. Он даже не верил в них и, само собой, не подозревал, что трахнул настоящую фею. Надо же, повезло среднестатистическому инженеришке: такая честь для него - покорить фею! И какая насмешка судьбы - никогда не узнать о своём подвиге.

Я бы мог ему рассказать, но не стал этого делать. Меня и так считали малость того. Не хотелось бате давать лишний повод думать обо мне, как о шизофренике. Он меня любил. И умер с любовью в сердце. Мне было семь лет... по человечьим понятиям, когда он отправился в мир иной. Семь с половиной лет назад, тёплой летней ночью, он до самого рассвета стонал, наслаждаясь сексом с прекрасной незнакомкой, встреченной в лесу. Перед этим они долго смотрели в глаза друг другу. Она улыбнулась, облизнула губы язычком... Он шагнул к ней... Из-за этого шага, спустя семь лет, он и умер. Я знал. Он - нет.

Мужики, даю хороший совет: встретите в лесу прекрасную незнакомку, спросите, не фея ли она? Если улышите: "Да" (феи никогда не лгут), то десять раз подумайте, прежде чем трахаться с ней. Это я советую мужикам, но то же самое касается и женщин: любой встреченный в лесу прекрасный незнакомец может запросто оказаться эльфом.

В давние времена, вкусив любви эльфа или феи, человек, если пожелал бы, мог жить вечно. В наше время, познав объятия сказки, он неминуемо и очень скоро откидывает копыта. Лесной народ умирает, и вместе с ним отходят в небытие люди, вольно или невольно связавшие себя  с таинством древней волшбы. Леса гибнут под натиском безжалостного железа и вонючих ядов. Разорвана духовная связь с матушкой-природой, и нет места бессознательной улыбке средь сонмища целеустремлённо сомкнутых губ.

Мой батя, мир праху его, был рядовым в огромной армии смертных, воюющих с матерью своей. Его конструкторский отдел разработал и провёл в жизнь грандиозный план строительства химического монстра, удавившего заповедную зону. Он убил лес, где жила его фея. Он убил себя. Он не знал. Я знал... Конечно, комбинат дал по куску хлеба сотням семей, обул и одел детишек, то да сё, пятое-десятое... Я, лично, предпочёл бы сдохнуть с голоду, чем убить сказку. Без неё живой душе одна дорога: деградация и вымирание. Люди не знают или не хотят знать. Знаю я, ублюдок, рождённый феей.

Она уже умирала, когда дотащилась до дверей моего будущего дома. Отныне мне предстояло здесь жить. Она позвонила. Вышел отец. Она вручила меня ему, как величайшую драгоценность. Меня - только что родившегося и всё знающего. "Не отдавай никому", - прошептала. Это было похоже на заклинание. И она исчезла, растворилась в воздухе, пахнущем выхлопными газами. Отец так ничего и не понял. До конца дней своих он думал, что она была уже беременна, когда трахалась с ним.

Он никому меня не отдал, несмотря на протесты жены. У них не было детей. Семя в яйцах отца рождалось мёртвым. Лишь матка феи смогла оживить его. Всю жизнь проведя рядом с химическими чудищами, батяня благодарил судьбу за то, что хоть член стоял. Его жена меня потом полюбила. Они были славные ребята. Но я - ублюдок. И однажды (мне стукнуло пять лет) я сказал им, что человечество вымрет через десяток поколений, а химические монстры, которые строит мой отец, превратятся в надгробные памятники исчезнувшей цивилизации глупцов. С тех пор меня и стали считать немного того. Мыслимое ли дело, чтобы пятилетнее дитё изрекало подобное? Батя, мир праху его, решил, что я наслушался взрослых разговоров. Он не принял всерьёз моего откровения. Он не знал, кто я. Знал я. И я знал, что он умирает, хотя врачи твердили ему об исключительном здоровье (исключая, блин, мёртвые сперматозоиды). Диагностика оставляла, мягко говоря, желать лучшего. Помер он... Я сбежал из дома и в силу своего неординарного генотипа очутился в объятиях Бабы Яги. Семь годков от роду. А потом... Что потом? Тьфу! Бардак бардаков...

Теперь я - не последний бог Затени. Стою под звёздами обречённого мира и разговариваю сам с собой. Меня многие слышат. Одни хватаются за голову и бегут на приём к психиатру, другие пожимают плечами и врубают на полную катушку электрическую музыку, третьи глотают снотворное, отшибающее разум на время сна, четвёртые... Да так ли уж важно, что делают четвёртые, пятые, десятые? Может, сидят на унитазе и дрочат, лаская вялый член, который и при виде сладострастной нимфы не наполнится жизнью. Может, загоняют себе в вену всякое дерьмо, дающее кайф и забвение, лишь бы не пребывать в грязной, тоскливой реальности. А может, кормят вшей в окопах и посылают горячую смерть братьям своим. А может... Хватит! Сказка мертва. Её нет. И я, ублюдок, рождённый феей, не желаю быть!