ПРОЛОГ
Ослушавшись Хозяина Сада, преступив его заповедь, Адам (и с ним все его потомки) отдалились от Космократора (которого не знали ещё как своего Отца, ибо в книгах Бытия мы застаём Адама на том расстоянии от Отца, на котором находится правовое поле, где действуют субъекты права, и где Бог сущ как закон и справедливость, а субординация воль определяется взаимным правовым статусом субъектов. Отсюда, поскольку Сад Эдемский не принадлежал Адаму, он не насадил его, а был лишь поселён в нём, он обязан был соблюдать правила, задаваемые Хозяином Сада, который сад этот насадил; и Адам нарушил правила, презрел справедливость, в которой был Бог, и через это вышел за пределы правового поля и спустился ниже по склону Мировой Горы в самовольство, что знаменовалось изгнанием из Сада, так что потомки Адама стали насаждать свой сад, в котором сами устанавливали порядки.
Между тем, Бог назначал человека к завершению Космоса, к бытию Венцом Его, так чтобы Собор всех сущих увенчивался бы человечеством как куполом, из камней собранных вокруг замкового камня и устремлённых к нему, - каковой камень есть Бог.(*)
(*) Метафору камня, по свидетельству евангелистов, использовал
Иисус, говоря: "из камней сих сделаю детей Аврааму", - что можно прочитывать двояко: или как изберу эллинов вместо евреев /известно же об эллинах, яко произошли из камней, которые Девкалион и Пир бросали за спину (сеяли)/; или как детей Авраама сделаю камнями, т.е. положу их в завершение Мироздания; откуда и ученик его, Симон Ионин назван Камнем (Петром), и сам Иисус зовётся камнем краеугольным (=альфа), и Он же - венец, или замковый камень (= омега)
Однако по воле людей, которые свободны быть с Богом или без Него, Собор остался незавершённым и место человека в Космосе - пустым.
Что же было делать Богу? Разве сотворить каких-то новых существ наместо людей? Но творение окончено - так положил Себе Бог - настала Суббота Бытия, в которое бытие свободно от усилия Творца и должно само завершиться в свободном акте признания Бога, в любви к Нему: завершиться собственной волей горних существ, совпадающей с Волей Бога, по любви к Нему. В Адаме сказанная Суббота Господня открылась как нравственная свобода, которую он реализовал дурно. Поэтому Богу остаётся лишь ждать возвращения людей к Нему, храня Субботу и не нарушая свободу человека.
Между тем человек, самоизгнавшийся из Рая и разорвавший отношения с Отцом, умирает как Слово, которое было к Богу (и от Бога, в пассивной части). Он теперь - слово-орудие, и словесно сообщается с ближними своими в порядке коллективного орудийного тела.
Орудие живёт в работе. И слово в составе орудия есть его (орудия) интеллигенция: проект и технология; вообще знание.
Характерная черта знания - невовлечённость, или свобода быть причиной, не будучи следствием. Помощью знания (= орудия) человек вторгается в подлежащее бытие, как ложь (т.е. как вселенская форма, за которой не стоит Вселенная; как, например, магнитное поле, не являющееся планетарным полем, за которое его могут принимать естественные заряженные тела). Общение же, напротив, есть вовлечённость, - и поэтому слово-общение в составе знания (= в проекции на орудийную деятельность и соответствующую экзистенцию) может существовать только как память о-, то есть не в истине, а в отражении, образе, запечатлеют на ином бытийном субстрате. /Значит как модус иного существования; именно, тот модус, которым реализуется вовлечённость этого существования (и существа) в собственное бытие Слова, или истинного человека./ И как словесное общение в своём На¬чале ( а р х э ) есть общение с Богом, небесным Отцом человеков, так истинное бытие слова-общения есть общение с Богом, а память о нём (или образ его) в человечестве строящем, или в составе града зиждущих, образует корпус религии (видимый, разумеемый и владычествующий) .
В качестве примечания к данному выше определению знания следует обратить внимание на то, как отличается свобода быть причиной, не будучи следствием (= возможность разрывать ткань естественного бытия) от нравственной свободы послушания в почтении и любви; и если условие первой свободы есть невовлечённость, то условие второй - господство; ибо, если нет, то акт послушания был бы обусловленным (аффектом любви), а не свободным. Невовлечённость обеспечивается посредством орудия и, следовательно, трудом и умением трудиться. Господство обеспечивается почтением, или умением волеопределяться в партнёрстве с другом и авторитетом, обретая в нём источник закона, -а не в созерцании идеальных форм.
Интеллигенция орудия, алгебра рук (вместе с направляемой ими деятельностью) есть гроб Слова, в котором умершее Слово существует лишь в виде тени (образа, формы).
Но, гроб не вечный, а такой, из которого можно выйти, воскреснуть. Воскреснуть словом Правды, то есть Суда и Закона, Эту парадигму умирания слова, пребывания во гробе в качестве тени (формы) и воскресения мы находим в культуре Египта, где гроб человека имеет форму пирамиды, или числа пять (в пифагорейской символике), которое выражает (и есть) сущность воздушного пространства звука ("акаша"), и в котором слово мёртвое обитает в качестве чувственно-воспринимаемой формы (тени) до своего воскресения Судом Божиим.
Главное здесь, конечно, не гробы, а Правда, блюдя которую человек обеспечивает себе правогласие в суде Божием. Праведники, потомки Еноха, образуют меж собою Град Божий, оживляющий Град Памяти, в котором созидаются формы, запечатлевающие памятование человеком себя в истине.
Здесь, в Египте, как в яслях, или крещальной купели, показывает нам Св. Писание апребывающим народ Божий; для которого Египет является тем Платоновым Градом (идеальным), где этот народ воспитуется и созревает до осознания себя и построения собственного Града (Иерусалима). Так что Египет является духовным отцом Израиля, его Учителем. И когда этот сын учителя созревает, он уходит от отца и уносит с собой золото Града отчего, всё драгоценное его, то есть святую память и святую волю, ибо исходит из Египта со стремлением послужить Богу и спастись, т.е. искупить грех Адамов и вернуться в Рай.
Но прежде чем Израиль обнаружит свою зрелость в лице святого мужа Моисея и докажет её перед лицом учителя мы находим народ Божий в положении послушника и младшего: то есть народ этот не допущен к служению, но занят созиданием тектонических форм памяти (знания священного): делает "плинфы" для созидания гробов. И не прежде может уйти от учителя и освободиться от рабской работы, чем докажет свою зрелость, пройдя определённые искусы и испытания. Лишь после этого он уходит и образует свой собственный град (становясь на равных с Учителем и Отцом), в котором в свободе воли реализует своё возвращение к Отцу небесному в истинный Дом Отчий. О чём и повествует книга Исход.
I
Итак, падшие в долины теней смертных из горнего Рая в результате греха (частию вольного, а частию обусловленного происхождением совершенного человека от человека умелого и потому "первородного", или обусловленного рождением) и претворившиеся в разбойников, благодаря орудию, управляемому падшим словом, обитают теперь на "плато гнева", где подвергаются мщению своих старших братьев, космических богов за разбой, который учиняют в Космосе физическом (нелишне вспомнить, что человек, по преданию, является младшим сыном Бога Отца небесного /Зевса Патера/). Здесь, умирая смертию в Духе и вновь воскресая, чтобы затем опять умереть, (по сказанному им в Раю, яко "смертию да умрёте", отведав плоды Знания) они пытаются сохраниться между смертью и воскресением, запечатлеваясь в тенях, образах и формах, как памяти своего истинствования и совершенства.
Таковые выделены посреди разбойников, как созидающие Град Памяти, тогда как прочие, непомнящие своего небесного Отечества, созидают град работы и услады, в котором незаконно добывают, а затем расточают добытое.
// На это различие между людьми, как разбойниками, указывает нам Евангелист, описывая двух разбойников в их различном отношении к небесному Отцу в лице Христа Иисуса; и разница между ними как раз такова, что один помнит Бога и Правду Его и, соответственно имеет понятие греха и вины, второй же насмехается надо всем, что о Законе, и верит только во благо и неблаго для себя, которые нужно: одно до¬быть, а второго избежать, согласно научению Дьявола. В связи со сказанным нелишне напомнить, что на Голгофе мы находим образ всего человечества, так как Христос Иисус, будучи человеком в полноте существа, своим житием открывает нам самих себя, кто мы есть. И отсюда мы знаем, каким бывает человек (или может быть): I) безгрешным Сыном Божиим, 2) согрешившим сыном, ставшим разбойником в Доме Отца, но помнящим о прежней невинности и сознающим свою вину, и 3)разбойником, непомнящим родства, отрёкшимся от Отца. Здесь же мы видим и различную судьбу этих двух разбойников: одному обещается воскресение в Раю, другому же не обещается ничего, то есть он отдаётся мщению богов, которые предадут его страшной смерти за разбой его. Из чего можем заключить, что для воскресения необходима память в смерти временной, каковую память и созидают разбойники не отчаявшиеся в спасении.//
Таковые образуют Град Памяти, в котором трудятся над утилитарно бесполезным: над формами, несущими память об Отце и Рае и являющими образ Спасения, или Воскресения окончательного (о каковом буддисты говорят как о спасении от "сансары", или всё новых и новых рождений, или, что то же самое, всё новых и новых смертей духовных, каковые есть страдание для истинного человека). На них же - этих заблудших, но чающих возвращения в Дом Отчий детей Своих, - уповает и Отец небесный желающий вернуть человека в Сына Себе и Космократора, чтобы царил
об руку с Ним во Вселенной, каковым царственная и божественным Союзом увенчался бы Собор всех живущих и завершился Космос Божий, или Божественное Домостроительство, героем и целью послед¬него этапа которого является младший Сын Божий, человек. - после Гигантов и Гениев (Родов). /В скобках нелишне отметить, что множеству демонов, бесов и божеств отец есть человек, который, будучи подобен Богу во всём, уподоблен Ему и в отцовстве духам, - яко и сам есть дух./ И потому, наряду с бесами, которых человек рождает в помощники себе (вспомним в этой связи строительство Храма царём Соломоном), также и Отец через ангелов бестелесных, пророков и святых Своих помогает гражданам Града Памяти созидать и хранить этот Град посреди града услады и работы, так как только над Градом Памяти может парить, подобно Лапуте, Град Божий (небесный); так что между ними возможно таинство перехода по уподоблению, делающее возможным явление Града Божия в грешном человечестве, строящем города по преданию Каинову, - о чём в легенде говорится как о небесном образце земного храма и земного града; созерцая каковой образец пророк даёт народу законы и указывает как строить храм.
II
Любовь Отца истинных человеков, царящая во Граде Божием, проецируясь через власть имущих на созидающее человечество, или общество делателей, рождает закон, как заповедь и повеление, и правило делания себя и вещи всякой /так как воля человека делающего не содержит любви, но только цель (план, проект, образец), и потому оформляется правилом делания, достигающего цели, и от¬того также форма осуществления человека, исходящая из Любви Отца, здесь бытует как форда поведения и делания, или правило, оформляющая зиждущую волю; таким образом здесь (в человеке-делателе) любовь Отца существует в законе, который выступает в облике начальствующей воли архитектора, производителя работ и управляющего имуществом, откуда и черпает свою обязательную силу; очевидная же нецелесообразность этой начальствующей воли в части проецирующей Любовь Отца - нецелесообразность разрушающая власть этой воли над целеустремлённым человеком, - компенсируется отсылкой к космическим богам, с которыми человек, зиждущий из вещества Природы, вынужден считаться; в совокупности всё сказанное позволяет говорить о проекции гражданства Града Божия на гражданство Башни, или Христовой любви и религии истинного Бога на язычество//.
Таким образом, Град Памяти в грешном человечестве являет себя в двух частях: в законе и в ритуале, освящающем закон, относя его к космическим богам. Соответственно, такой Град Памяти нуждается для своего осуществления в сакральном царе-судье или в законодательствующем и судящем священстве.
По сказанной причине Бог Отец избирает Судью-священника из среды языческого священства, о чём мы и читаем в Торе, яко из колена Левиина, от Левита и жены Левиной призрел себе Бог младенца Моисея в цари-судьи для созидания Града Памяти, образа проективного Града Божия, во спасение Детей Его //которые, будучи в образе и предаваясь благообразной жизни, могли бы по уподоблению образа и истины познать истинное бытие Града Божия//.
Богоданность Моисея знаменуется тем, что рождество его обставлено как рождество сына божия и царя, в порядке того Града Памяти, который на момент рождения Моисея зиждился в Египте. А именно , в части космического благочестия, мы видим, что Моисея приносит Божество Нил, обеспечивающее плодородие земли египетской; в части же закона мы видим, яко приносит его Нил в дом царя египетского (фараона), где он вырастает в человека с жезлом власти (господина) и становится продолжением руки фараоновой, управителем дел его.
Но прежде чем избранный Отцом Судья народа своего, Моисей, начнём строить Град Памяти для народа своего, и тем вводить его из варварства в культуру, в современную ему цивилизацию, выстроенную шумерами, египтянами, хеттами и халдеями /конечная цель какового вхождения есть спасение человека во Граде Божием, или новой форме жизни, присущей именно человеку в истине его, подлинной энтелехии его духа/ он сам должен выстроиться , избыть своё мистическое сиротство, найти Отца и вместе с ним утвердить суд и закон и стать Судь¬ёй народа своего. Однако, таинство духовного становления избранного сына Божия большей частью сокрыто от нас: в Книге "Исход" мы не находим подробностей о действиях Бога в тот период и видим лишь часть деяний Моисея, сотворчествующего с Богом в собственном становлении; а именно, среди прочего, там говорится, что Моисей убил египтянина,- надо разуметь в духовном смысле, что он "убил египтянина" в себе, убил как характер, как волю, как ментальность. //К духовному разумению этого эпизода отсылает и то обстоятельство, что он убил его в уединении, в отдалении от людей, "когда вблизи никого не было", как свидетельствует Книга Исход.//
Он убил его, как характер вырожденного благочестия, в котором созидание тектонических форм, собирающих чувственность вокруг идеи, стало преобладать над самой идеей; то есть сообщество баш¬ни (коллектив рабочих управляемых архитектором) стало преобладать над собственно градом , как общиной граждан, окормляемых законом, вследствие чего египтянин из образа насельника Града Божия (гражданина града Памяти в полноте его) превратился в делателя "плинф" и надзирающего за этим деланием, - о чём мы и читаем в Книге Исход, где это особенно подчёркивается тем, что 'задание на изготовление "плинф" важнее ритуального праздничного богослужения, на которое не хотят отпустить евреев под предлогом невыполненного задания.
И так далеко зашло это вырождение, которому подпали и евреи, обитавшие в Египте, что когда Моисей, видя ссорящихся евреев и желая напомнить им о Любви Отца, как главной образующей Града, сказал: "зачем бьёшь ближнего твоего?", нарушитель закона, отражающего эту Любовь, отвечал ему: "кто поставил тебя начальником над нами?", что означало , яко привыкли они подчиняться лишь начальствующим над созиданием гробов, которые могли причинять им. их доброе и злое, свобода же стала представляться им возможностью за пределами работ отдаваться своим похотениям и страстям.
Между тем небесный Отец ещё в истории Каина и Авеля ясно выразил свои приоритеты, когда обращаясь к Каину, строителю города, не спросил у него, что и как и сколько он построил, и каков его алтарь, и какова жертва, но спросил: "где Авель, брат твой?" -
Если бы евреи, к которым обратился Моисей с увещанием о богообразии их быта, разумели под свободой не уклонение от власти начальствующих, а послушание Отцу, они бы вняли Моисею, исполнив волю Отца, подчинившись Ему, а вовсе не Моисею, который лишь на¬помнил им о законе Божием. Однако, они, очевидно, утратили тайную внутреннюю связь с Отцом и поэтому отвергли суд Моисея, как человека, не имеющего ни права начальствовать, ни средства принуждения, что и выразили ясно, сказав: "чем ты нас заставишь, разве убьёшь?"
И видев Моисей, яко не в силах он вразумить ближних своих и возвысить их до града, как жертвы закона, ушёл ведомый Духом из Египта в землю Мадиамскую, где продолжил своё становление, приуготовляясь, в Промысле Божием о сём, в Судьи народу своему.
III
После сказанной неудачи утверждения полного Града Памяти среди своих соплеменников мы находим Моисея в соратниках у священника мадиамского Иофора (чьё имя означает "превосходный"), вместе с которым он борется с негодными пастырями народа, которые отняли у него воду, подаваемую семью доблестями Иофора ("семью дочерьми") // то есть он делает типологически то самое, что впоследствии вершил Христос Иисус, обличивший лжепастырей (волков в собачьей шкуре), расхищавших стадо//. Отогнав злых пастухов, и вернув народу мадиамскому воду закона и суда, Моисей женится на дочери Иофора, т.е. духовно роднится с ним, и становится ему сыном (= учеником), Иофор же становится ему духовным отцом (= учителем), о чём свидетельствует ясно глава 18-я Книги Исход, где Иофор непосредственно обучает Моисея организации суда в Израиле, как Граде Памяти.
Но прежде Моисей делается со-служителем Иофора и пасёт паству его, то есть становится пастырем племени мадиамского. В этом служении он учится и предваряет то, что в последующем сотворит народу Израиля. А именно он ведёт овец своих духовных в пустыню, точно так, как потом поведёт израильтян /и как Христос Иисус ведом был духом в пустыню/. (Под "пустыней" в духовном смысле понимается пустота части чувственной человека, которая достигается, в частности, удалением воли от чувств и предметов их.)
Посреди каковой пустыни возвышается гора Божия, Хорив (что означает "сухая", "пустая","безводная"). Гора же, как известно, знаменует собой восхождение к Богу по ступеням совершенства духовного. И мы видим здесь, что путь к горе ведёт через "пустыню", т.е. отстранение от предметов и умерщвление опредмечивающего воления, сама же гора отмечена сухостью воли от воды чувственности, что знаменуется самим именем сей горы (Хорив).
Усовершение духа сопровождается испытаниями (дух проходит через испытания) каковые здесь
/ как и в Евангелии/ знаменуются терниями. Ведь именно в терниях испытаний возгорается в человеке пламень духа: и в этом пламени из среды тернового куста на склоне горы Божией является Моисею ангел Господень, возвещающий ему волю Божию о миссии его в народе своём.
Таким образом, бывшее прежде только внутренним духовным импульсом в ответ на ситуацию, следуя которому воззвал он к соплеменникам: "почто бьёши ближнего своего?!",- становится теперь сознательной задачей жизни, во исполнение воли Бога, которого он познал. К исполнению этой задачи он теперь и приступает, закончив своё ученичество у Иофора, чтобы воротиться в Египет, к народу Израиля, и вывести его из плена труда и цветущей долины чувств в свободу Субботы и безводную пустыню Духа к горе Божией, поросшей терниями.
IV
Это означало дать израильтянам новую веру и нового бога, ибо 'ведь их положение младших во граде Египетском (при котором их участие в созидании Града Памяти сводилось к простому тру¬ду) было обусловлено в немалом и их религией. Как то сказано в Книге Исход, израильтяне поклонялись "Богу Всемогущему", то есть они рабствовали в уме своём, поклоняясь превосходящим их силы и разум властям, как природным (физико-космическим), так и социальным (общественно-космическим)-, хотя истинная душа человеческая, или дух, сущая в общении с Отцом, не причиняема (непространственна) и потому неподвластна влиянию властей внешних /т.к. она есть со-господство или со-правительство с Царём небесным/. Следовательно, они жили душой несобственной, украденной падшим словом /логосом/ у Природы, и не разумели второй души, гражданки небесного Града.
Соответственно двум составляющим града Памяти (образа Града Божия в деятельном плотском человечестве) Бог, явившийся Моисею на горе Хорив, открывает себя в двух ипостасях: как Усыновитель Израиля, Отец семейства, отнесение себя к которому даёт нравственную опору граду, как законному сообществу, и 2), как Податель жизни в порядке сущего, кто животворит косную материю, без кого тело было бы трупом; то есть Он - живая Душа Космоса, сам Космос, Тот, который есть сам по себе, и от которого есть всё остальное, откуда и имя Его, Яхве; почитание Живого, как Святите¬ля закона, подаваемого Отцом, обеспечивает граду ограду разумного страха (так наз. "страх Божий").
// Прочтение Яхве, как живой , соответствует семитской семантике данного корня, и даже в русском слове "жизнь" мы обнаруживаем тот же корень: ведь ж и т и , или «й и т и» (нормальное фонетическое смещение), или «яти», означает е с т ь , т.е. вкушать пищу, ибо не вкушать и не иметь пищи значит умереть. Не зря ведь слово "есть" в русском языке означает одновременно и "кушать", и "быть", "существовать", откуда, "ядущий" значит «сущий»; а жито, или «й и т о» означает жизнь, бытие, а также хлеб. Можно, таким образом, даже слышать созвучие в слове живой, или «йивой», и Йахве. Во всяком случае, учёные лингвисты переводят имя Яхве буквально, как "он причиняет быть", - а хорошо известно, что в архаичной логике пища причиняет бытие. Неслучайно поэтому Причиняющий быть приходит к израильтянам в пустыне в виде пищи, а в Евангелии Сын Его называет Себя хлебом.//
Моисей, однако, не довольствуется одним только Именем Божиим перед лицом своей трудной миссии и говорит Ему, яко израильтяне верят могуществу, какое же могущество Твоё покажу я израильтянам, чтобы поверили мне? И Бог являет ему могущество Жизнедателя: мёртвая палка (посох) превращается в живую змею или в живое дерево (расцветший посох), а рука, поражённая проказой, исцеляется.
V
Как и ожидалось, израильтяне не поверили рассказу Моисея о Боге Живом, хотящем усыновить их, и фараон, представленный в душе каждого израильтянина, как власть дома душевного, сказал ему: кто таков твой Господь?, не знаю его, чтобы мне идти за ним в пустыню от котлов мясных египетских. И тогда Моисей вступает в длительную борьбу с фараоном, или, точнее, с фараонами, ибо каждый муж израильский, сформировавшийся как лицо в рабстве египетском, был фараоном самому себе. Что - как результат вырождения египетского Града Памяти - означало самовольство (т.к. фараон совмещает в себе царя и бога в одном лице) и подмену господства (в порядке иерархии) причиняющим администрированием.
//Здесь нелишне отметить, сколь отличен от такого фараона истинный Помазанник: Он, во-первых, не самодержец, но - соправитель Отца, и ничего не творит без воли Отца; во-вторых Он всегда субботствует, то есть в нём нет причиняющей деятельности и насилующей власти.//
Как уже сказано вше, израильтяне нашли своё место в обществе, созидающем своё благополучие, и не хотели расставаться со своей долей этого блага, доставляемого вооружённым орудием и расчётом трудом. И поэтому борьба Моисея это длительная проповедь в среде израильтян, содержанием которой было показать, сколь непрочно на самом деле то благополучие, которое созидают они себе: как подвержено оно различным "казням" со стороны мстящих человеку трудящемуся космических богов: а с другой стороны, что эти боги, причиняющие казни Египту, покорны тому Богу, которого представляет Моисей, что он и демонстрирует им своими чудесами.
Результатом этой проповеди было то, что знатные народа Израилева, воспринявшие проповедь Моисея, главы семейств, вышли за ним в пустыню, чтобы служить богу Живому и образовать Град, который бы посещал Господь, который был бы вратами неба.
Они вышли в пустыню, то есть отказались от благ цивилизации, добываемых путём забвения бога Живого и нарушения заповедей Его. Мы знаем из Писания, что они потом жалели о покинутых ими мясных котлах египетских и попрекали Моисея за то, что увёл их от котлов тех. Но такова жертвенная плата за примирение с Богом Жизнедателем // Древо Жизни, оставленное в Раю//. И в памятование и подтверждение этого отказа в ритуальной части Града Памяти Моисей устанавливает праздник Песах, в котором заметная черта - простота быта: опресноки, травы горькие, агнец целиком испечённый на кострище; и, главное, - суббота , или воздержание от созидающего артефакты труда.
VI
И сказал Моисей Богу: Господин мой, Отче отец моих, покорен аз Тебе и желаю служить и быть верным Тебе; ходить в жизни путями Твоими, подобно Аврааму, отцу моему праведному; но не возлагай на меня бремя непоносимое. Как смогу аз, немощный и бесталанный, косноязычный раб Твой, вести за собою Израиль, чтобы привлечь его к Тебе? Разве не бессилен аз в народе моём жестоковыйном. Поклонение их – силе и могуществу. Прости мне речи безумные мои, но не умаляю аз тебя: знаю бо, яко превыше всех гор гора величия твоего, ибо один Ты еси Жизнедатель! Но народ мой неискушен: кланяется на высотах духам гор земных, и пред громовержцем трепещет, - его же молит о плодородии, проливаемом с неба тучного. Как же пойдёт он за неведомым богом, могущество которого не явлено ему? Но даже если и поверят мне израильтяне, то как устрою быт их? Как создам из них единый народ божий, если раздроблены они по коленам, и каждый молится в колене своём и кочует с родичами своими? Уволь, Господи, не смогу я сделать этого! Слаб ведь я душою и телом. Пошли лучше нам сильного Твоего, и стану я под руку его, как верный Твой.
И возгорелся гнев божий на Моисея за такое его богохульство, и вот, обратился посох его в змею, и поразила она руки его жалом своим, и стали они белы от проказы, ровно снег горний. И восплакася Моисей горько, понял бо, яко прогневал Господина своего, сильного над ним. И простреся ниц пред Ним, и молвил: прости меня нечестивого, неверного раба; исполню аз всё, чего не попросишь от меня; только, молю, научи меня, как исполнить волю Твою, и избави мя от наказания сего!
И сказал Бог Моисею: возьми змею за хвост. И взял Моисей змею за хвост, и вот вновь посох его в руке его. И сказал Бог вторицею: простри руце твои ко мне. И воздел Моисей руце горе, и вот, целы руки его как прежде. И восхвалил Моисей Бога за таковое научение, и стал внимать Ему со рвением благочестивым и постом.
Бог же сказал ему: в даре пророчества явлю Израилю силу Мою чрез тебя, и предскажешь посещения Мои и все казни, которые ожидают землю Египетскую за нечестие насельников ея. И тогда поверит в тебя народ твой, и будешь ты пророком Моим посреди народа твоего. Быт же их устроишь в образах твоего служения Мне, кои были бы им наглядны. Так, восхождение твоё сердечное ко Мне по лествице отца твоего Иакова отобразишь для них видимым восхождением на гору. И станет покров облачный вкруг вершины горной образом покрова тайны твоего сообщения со Мной, и да будет шум бурный образом гласа Моего…. И сведи им с горы законы, которые получишь от меня в горнице твоего сердца, чтобы видели они, яко из обители Громовержца спускаешь им правду, - и боялись, и верили. И сделай так, чтобы заключили они договор с Богом Законодателем, как привыкли к тому, по обычаям их. За исполнение закона пообещай им землю тучную, где бы поселиться им и потомству их навеки. Это будет их завет с Богом. В исполнении закона Моего обретут твои люди силу от Силы Моей, и этою силой получат, чего хотят для себя и семени своего. Причащение Силе Моей отобрази обрядом: пусть Аарон отольёт золотого тельца, как образ обители Силы Моей, и пусть все вкусят от плоти тельца этого. Аарону же пошлю я во сне видение, во свидетельство о тебе, и будет он тебе верным помощником.
VII
Итак, всё содеялось, как Бог сказал. По причине казней, предсказанных Моисеем, жизнь в Египте для Израиля затруднилась, так как гнев богов египетских объясняли присутствием в стране евреев, а предсказания еврейского пророка рассматривались как нарочитое волхвование, вызывающее казни. Посему фараон призвал вождей народа израильского и велел им покинуть пределы Египта, чтобы не оскверняли они царство Гора-Осириса своим волхвованием, а кланялись бы своим злым божкам в пустыне, обители Тифона, врага Гора. Военачальникам же своим отдал приказ вытеснить евреев со стадами их и кущами за море, в Синай.
Теснимые войсками фараона евреи пересекли Красное море по мелководью, когда сильный южный ветер из Нубии согнал воду. Здесь на Синае Моисей с Аароном стали сколачивать из евреев новое походное военное сообщество, для завоевания земли, в которой поселиться. Именно для этого сообщества предназначались новые законы и водительство бога, общего для всех колен, возводимого к общему предку Иакову праведному. В своих молитвенных восхождениях к Богу Моисей уже получил законы для войска, осталось привести народ к присяге на верность завету с Богом.
Когда Аарон закончил приготовления, Моисей взошёл на гору в одиночестве, пока не сокрыли его облака. Старейшины народа, следовавшие за ним в отдалении, остановились на подступах к вершине. Весь нечистый скот и люди были удалены от подножия горы. Ждали бури. Когда сверкнула молния, палица Бога, и раздался гром, знак божьего присутствия, все пали ниц. Моисей спустился с горы. Избранные левиты торжественно несли за ним заранее заготовленные скрижали с текстом закона. После восхвалений, возлияний и воскурений, одну из скрижалей разбили, и тотчас слова Завета, связанные в камне, освободились и птицами вспорхнули к Богу. Вторую скрижаль положили в ковчег завета. Так совершился обмен текстами договора.
После плясок вокруг золотого тельца, его разбили, размололи в мельницах, смешали с питьём и дали пить всему народу. Так совершилось причастие Богу воинств. Родилось над-родовое политическое тело Израиля, в которое бывшие роды (племена) вошли как гражданские курии. Всех несогласных и недовольных в одну прекрасную ночь просто зарезали.
(А вы как думали? Ведь не сказки мы здесь рассказываем!)