Поздним вечером я приплелся в свою комнату. Многочисленные добрые советы насчет лежания и отдыха оставались пустыми словами, потому что сами же советовавшие стремились поговорить о чем-нибудь, если у них имелась такая возможность. Так что к концу дня у меня заплетался язык, и имелось единственное желание, спрятаться под одеялом от желающих пообщаться людей. В полумраке я споткнулся о стул, стоявший не там, где ему полагалось, и чуть не заорал во все горло, потому что задел его тем самым коленом, в которое вчера заехал копытом осел. Из моих уст вырвалась цветистая тирада на смеси русского с ривси, которую не стоит переводить, кому бы то ни было. И в этот момент меня обхватили теплые руки, а на лицо посыпался пахнущий дикими травами водопад волос.
- Пиули! Что ты здесь делаешь?! - конечно же, я сразу узнал ее. Она была в своем репертуаре, он состоял из напоминающего ночную рубашку одеяния, дополненного ароматом цветов и безумием зовущей женской плоти. Последнее было наиболее весомым.
Она включила ночник, и я смог заметить букет полевых цветов на столике, два уже наполненных бокала и пузатый прозрачный кувшин. Постель была расправлена, подушки примяты головой Пиули, а в углу находилась небрежно брошенная кучка одежды, бугрящейся металлом доспехов.
Она произнесла что-то на своем языке, без киберлингвиста слова мне были непонятны, но интонация сказала все.
- Ты с ума сошла Пиули! - это единственное, что удалось сказать, обнимая ее.
- Мне можно, у меня никогда не будет детей, - громко прошептала она в самое ухо, и я пошатнулся, ощущая чарующий аромат ее кожи.
- Тебе очень больно? - спросила она, - Говорят, ты убил рона!
- Семерых, у меня же был бластер.
- Говорят, будто он задушил твоего ишака?
- Не успел.
Она обняла меня, и тогда я снова едва не взвыл.
- Тебе сегодня придется быть осторожной, иначе ничего не получится…
- Прости, - ее нежные губы коснулись моей щеки, - Иди сюда! Я обещала Одису и Ичунгу позаботиться о тебе.
- Значит, у вас это нормально?
- Что это? Я могу быть с кем захочу. Разве у вас не так?
- В целом так.
Пиули быстро расстегнула мои доспехи. Самому пришлось бы провозиться гораздо дольше с той горой железа, которую на меня навешали многочисленные доброжелатели.
- Мне надо в душ, - говорю ей.
- Не надо, - заявила она, унося одежду в угол.
Я уже не пытался сдерживать страсть. Пиули кинула взгляд на столик.
- Прямо сейчас? - спросила она.
- Что-то мешает?
- Нет, но надо бы…
- Потом!
Мне мешала только собственная нога, но это не имело значения, потому что Пиули ничем не отличается от земных женщин, потому что она понравилась мне с самого начала и еще, потому что после старта из системы Явлиниё прошло уже целых семь месяцев…
А потом мы лежали обессиленные, когда обнаженное смуглое тело Пиули касалось моей белой еще не успевшей покрыться загаром кожи.
- Ты такой нежный, столько силы и…
- Страсти, - подсказываю ей незнакомое для ибри ривсианское слово, касаясь губами ее груди.
- Как? Страсти? - переспросила она.
- Юмисителие ситуивини синавите Пиули.
- Что это означает?
- Моя милая и ласковая, желанная и восхитительная, с которой радостно и прекрасно. Моя нравящаяся Пиули визрисили кавитисании, что означает, правда всего лишь приблизительно - хочется продолжать и быть вместе.
- Ты так хорошо знаешь ривси!
- Вы просто не пользуетесь этими словами, потому что объясняетесь на человеческом языке, а у змеекожих очень много прекрасных слов о любви, большинство из них невозможно перевести, у нас нет ни соответствующих органов, ни движений, хотя бы отдаленно напоминающих их действия.
- Неужели это было в записи, которую передали вам акниаи?!
- Да. Она сделана ривси для ривси, ситуивини Пиули ламитание.
- Почему ты говоришь такими словами?
- Потому что ты не понимаешь по-русски, а я не могу толком объясняться на ибри…
- Так много незнакомых слов! - заметила она, усаживаясь рядом со мной.
- Визирилиса камиратилю квалитини.
Не понимаю, говорили ее глаза, и я провел рукой по ее телу, тоже не зная как еще выразить собственные чувства, потому что когда речь зашла о любви, перед нами неожиданно возник языковой барьер. Ибри говорят на ривси главным образом при деловом общении, причем только потому, что это удобно при работе с механизмами, изготовленными с помощью технологии змеекожих завоевателей. Во всех остальных случаях айсибриане пользуются собственным языком, который я не знал тогда, да и потом выучить не удосужился.
- Юмисителие Пиули…
Она взяла бокалы со столика, один передала мне и задумчиво отхлебнула из другого. Это был иссинго.
- Значит у тебя тоже…
- Это произошло, когда я была еще совсем маленькая, чаще всего бывает так.
- Проклятые ривси!!!
Приятный ночной ветер шевелил штору, принося с улицы запахи саванны. Пиули задумчиво сидела, оперевшись спиной на мою согнутую ногу, и тень от ее тела чуть шевелилась на стене в такт ее дыханию. Нам так много хотелось сказать друг другу, но слов не хватало, оставался лишь универсальный язык прикосновений, который для всех людей одинаков.
Это была чудесная ночь. Мы наслаждались друг другом до самого утра и уснули, когда начало светать.
Проспали мы, чуть ли не до обеда, и потревожил нас только Одис. Он ничуть не удивился, обнаружив нас вдвоем, и лишь назвал спрятавшуюся под одеялом женщину лентяйкой. Она мигом вскочила, быстро оделась, убежала куда-то, чтобы вскоре вернуться с подносом полным еды. Ничуть не стесняясь, она снова разделась и сидела на кровати в своем легком, похожем на ночную рубашку одеянии.
- У Вас потрясающий организм, - говорил Одис, - Восстановление после хмурта еще не закончено, а Вы, оказывается, способны на такие вещи, которые не каждому здоровому человеку под силу! Говорите, голова болит, но это же не помешало Вам провести ночь с женщиной.
- Я только опасался, что нарушу какой-нибудь обычай по незнанию, - сообщаю ему.
Одис лишь хмыкнул на это и сообщил, что я ничего не нарушил, но теперь должен быть готов к дуэли в любой момент, а затем посоветовал пока никуда не ходить.
- Только на завод, к Ичунгу, зайдите, он хотел Вас увидеть, но сегодня не сможет присутствовать на ужине во дворе, - говорил он.
- Могу отправиться прямо сейчас.
- Нет, сейчас не надо, лучше завтракайте, пока.
- Вы мне скажите, как там Питер?
- Лучше, чем ожидалось, инфаркта у него нет, и дней через десять он, скорее всего, будет здоров, но Вам следует поговорить с ним, он считает, что сильно подвел Вас, очень переживает…
В принципе, так оно и было. Я сознательно избегал встречи с Железновым, чтобы на какое-то время отложить неприятный для нас обоих разговор. Ребята кое-как успокоили Питера, мне же теперь предстояло отчитать его и выяснить, каким образом он ухитрился попасть в космофлот, несмотря на жесткий отбор, который проходят все дальнозвездники независимо от специальности. Поэтому, проводив Одиса, я оставил Пиули смотреть фильм, а сам отправился в соседнюю комнату к Железнову, тихо вошел к нему, когда он полусидел на кровати, уставившись на небольшой монитор кибера, которого взял с собой с корабля.
- Здравствуй, - говорю ему.
Он обернулся и бесцветным голосом произнес:
- Прости меня.
Усаживаюсь рядом и, проигнорировав его слова, спрашиваю, кивнув на монитор:
- Что у тебя там?
- Твоя кардиограмма, - тем же ничего не выражающим тоном отвечает Питер.
- Ну и как?
- Отклонений нет, у ребят так же.
- А у тебя?
- У меня есть.
- Как ты попал в космофлот? - жестко спрашиваю его, понимая, что откладывать разговор не имеет смысла.
Он густо покраснел и ответил:
- Для этого пришлось стать врачом.
- Ты подделал медицинскую карту? - сразу догадался я.
- Да, и не один раз.
Надо полагать, это было не один раз, поскольку медосмотр приходится проходить регулярно.
- Рассказывай с самого начала, - говорю ему, и в моем голосе помимо воли зазвучал металл.
Питер словно съежился как-то, будто стремился исчезнуть вовсе, но, тем не менее, не юлил, пытаясь выкручиваться. Впрочем, это было бы бесполезно, да и смысла не имело. Нас всего шестеро землян на Айсибре, куда бы он делся.
- С детства я мечтал стать дальнозвездником, - начал он, - Никаких препятствий к этому не было, но, когда попытался поступить в Аэрокосмический, меня ждало разочарование.
- Медкомиссия забраковала.
Не отреагировав на реплику, он продолжал:
- Обнаружили очень незначительный дефект развития сердца, который при стандартном обследовании не выявляется. Никаких неприятных ощущений, связанных с этим, у меня никогда не было, только выдыхался быстрее других и не понимал, почему так. Мне сказали, что для работы в пространстве я не годен, а больше никаких ограничений нет, могу выбирать любую профессию. Это было крушением всех планов, и тогда я решил стать врачом, поскольку считал, что каким-либо образом справлюсь с проблемой, а потом все равно сумею попасть на какой-нибудь корабль.
У меня получалось все. И только одно оказалось неосуществимым. Не всякую операцию на сердце можно произвести с помощью нанотехнологий, в моем случае требовалось вскрывать грудную клетку. И дело уже не в том, что со здоровым человеком, которым я всегда был фактически, никто такое делать не станет, ни о каком дальнем или ближнем космосе после этого, говорить не имеет смысла. Оставался только один вариант - каким-то образом ухитриться пройти медкомиссию.
Я устроился на работу в крупную клинику, где можно было провести любое обследование, и, что делать дальше, не знал. А потом подвернулся случай, когда подбирали экипаж "Звездного Странника". Медкарта была уже давно подготовлена, я прошел все необходимое обследование на работе, поэтому сделать так, чтобы меня признали годным, не составляло труда. Что касается подготовки, то здесь проблем не возникло, а, при необходимости, моя медкарта сама себя подправляла.
На Элефанте я получил, что хотел, космокатер научился пилотировать на тренажерах и в системе Око Дракона летал на нем с самого начала. Все было хорошо до той самой аварии, когда в открытые створки шлюза влетел шальной метеорит. Как врач, я принимал участие в ликвидации ее последствий. Большинство пострадавших были пилотами, поэтому, фактически, мне тогда удалось сменить профессию. А потом наш главный врач Карлос Монтойя взялся за детальное обследование всех, кто, так или иначе, пострадал при аварии. Ожоги у меня были незначительные, ты сам это видел, но их оказалось достаточно. Тогда я попался. Монтойя бегал по кабинету, громко ругался, обещая отправить на Землю первым же кораблем. Вот только сделать это он не мог при всем желании. Осмыслив ситуацию, Карлос несколько остыл, а, поскольку именно он позволил мне не проходить медкомиссию вместе со всеми, вообще не стал поднимать этот вопрос. Но с тех пор мы стали врагами. Мне оставалось лишь перейти на другой корабль. Остальное ты знаешь.
Я молчал, переваривая услышанное. Ругаться было бессмысленно. Осуждать его я не мог, поэтому лишь глупо сказал:
- На Земле тебя дисквалифицируют, как врача.
- Не жду ничего иного, - ответил он, вероятно, ожидая, что я начну бегать и возмущаться, как Монтойя, неплохой человек, вообще говоря.
- Давай сделаем так, - предлагаю Железнову, - Болезнь сердца у тебя началось из-за хмурта…
Питер удивленно посмотрел на меня, вывел на экран картинку и сказал:
- Вот смотри, этой перетяжки не должно быть, она мешает нормальной работе клапана, а если бы она была чуть в стороне, меня бы приняли в Аэрокосмический. При чем здесь хмурт?
- Ты можешь остаться на Айсибре, как представитель Земли…
- Нет! - на этот раз он был категоричен, - Меня послали с вами, потому что необходимо провести полную стерилизацию корабля и заново поставить прививки.
- Думаешь, не справимся?
- Справитесь, может быть, даже до Земли доберетесь…
Я понял его, Железнов способен водить за нос кого угодно, но, если требуется помощь, никогда не бросит. На Элефанте он делал для аборигенов то, за что вообще мог бы вообще не браться. Именно он спас несколько человек, получивших повреждения в подземельях ривси, сумел вылечить после ранения Джексона, несколько раз по-крупному помог мне.
Теперь он молчал, поскольку сказано было все, предстояло что-то решать, вопрос только, что? И так все ясно, но Питер ждал, нужно было ответить ему. Не мог я на него злиться, это и сказал.
Железнов с недоумением посмотрел на меня, как бы спрашивая что-то.
- Мы с тобой остаемся друзьями, - говорю ему.
Он только кивнул.
- Есть лишь один практический вопрос, нам будет не так-то просто вернуться на Землю в сложившейся ситуации…
- Я выдержу, - заверил он.
- Ты должен поправиться, насколько это возможно, иначе останешься на Айсибре, - обещаю ему, прекрасно понимая, что подобное Питер не воспримет всерьез.
Если бы мы шли с элефантийцами, а не с акниаи, проблемы бы не было вовсе. Затормозили бы около Миониеи - звезды, находящейся между Застой и Солнцем, пополнили бы там запас вещества и уже оттуда стартовали бы к Земле. Но "страусы" должны лишний раз убедиться, что люди по-прежнему лучшие бойцы и пилоты в галактике. Не важно соответствует это действительности или нет. Мы видели, с каким презрением смотрят они на всех элефантийцев, включая Иухинатие, Эвифинё и Сисётюлие, которым по несколько тысяч лет каждому. Чтобы дружить с акниаи, нужно быть сильнее их, поскольку психологически они почти те же самые ривси, а, может быть, в чем-то даже хуже.
Прошло всего три недели с тех пор, как мы совершили посадку на Айсибре, а кажется, будто бы находимся здесь уже давным-давно, и, когда к планете подошли акниаи, впечатление было такое, словно прошла целая вечность после нашей последней встречи с ними. Ичунг приветствовал "страусов", как старых знакомых, с которыми ибри лишь вчера ходили на одних и тех же ривсианских кораблях. Лорок церемонно пригласил их в гости. И вот тут началось совсем уже невообразимое представление. Акниаи предложение приняли, но вдруг выяснилось, что прежде чем спуститься на поверхность планеты, необходимо провести ряд причудливых церемоний. Сначала действо должно было проводиться на кораблях, поэтому гости летали с одного суперсветовика на другой. Айсибриане сменили свои попугайские наряды на боевые скафандры, и, когда у нас на борту появились акниаи, у шлюза выстроился самый натуральный почетный караул. Примерно то же происходило на "Улитриси Карисю". На этот раз все "птицы" были одеты. Сверкающая чешуйчатая броня покрывала их тела, скрывая привычные уже перья. Я тогда спросил сначала Ичунга, потом Иирхса, что это за маскарад такой? Ответили они одинаково, мол, так полагается встречаться. Я чуть ли не пальцем у виска покрутил.
- Мы же прекрасно обходились без всяких там ривсианских условностей, - говорю сначала одному, потом другому.
- Так то с вами! - одинаково ответили оба.
- Может быть, вам еще марш боевой эскадры сыграть? - с иронией в голосе спрашиваю их.
- А это возможно?!
Это было просто. Слова и музыка известны, и мелодия приятная, а бортовая киберсистема в состоянии воспроизвести любую запись. Но Ичунг сказал, что так делать нельзя, обязательно требуется живое исполнение. Сделали и это.
А когда четыре гравилета вместе с земными катерами опустились на королевском космодроме Айсибра, мы не узнали место, откуда стартовали. Прежде всего, в окрестностях не было ни одного животного, а ибри приехали на небольших вездеходах с открытым верхом. Видеть такие никому из нас еще не доводилось. Со двора исчезли стол и кострище. На всех стенах развевались разноцветные флажки с затейливыми рисунками, а посреди двора появился огромный пузатый кактус, очевидно исполняющий роль новогодней елки.
Стол на этот раз находился на втором этаже в сверкающем всеми цветами радуги зале, где имелось несколько кактусов поменьше. В прошлый раз я видел этот зал лишь мельком, поскольку обычно им не пользовались. Нас тогда поразили картины, изображенные на стенах. Ибри в боевых костюмах с огнеметами в руках выглядели вполне естественно. Но акниаи в своем натуральном облачении из пестрых перьев, когда они рвут труп, лежащего посреди саванны животного, как-то не стыковались с тем, что доводилось слышать от них самих. Торжественное шествие скриккри по оплавленной пустынной планете, присутствовали еще какие-то существа, вызывающие ассоциации с улитками. На голограмме они застенчиво выглядывали из люков танкообразных вездеходов. Отсутствовали лишь изображения ривси.
Теперь поведение айсибриан еще больше напоминало исторические фильмы о средневековье, даром, что они носили нормальные костюмы и не гремели вычурными доспехами. Ичунг потребовал соблюдения этикета, его называли, не иначе как Ваше Величество, лишь так можно перевести с ривси эти слова. Нас же именовали отдельным отрядом особого назначения, и, обращаясь, в обязательном порядке, называли меня первым ралтом, а остальных членов экипажа - ярссами.
Церемония продолжалась за столом, который резко контрастировал со всем, что до сих пор доводилось видеть на планете. Никаких целиком зажаренных туш там не было и в помине. На причудливой формы тарелочках подали какое-то фиолетовое желе, которое требовалось кушать маленькой ложечкой с длинной ручкой, в конец которой был вставлен прозрачный октаэдр. В объемистых вазах, украшенных изображениями космических битв или сценами охоты, лежали известные уже нам золотистые шарики или того же цвета маленькие пирожки, которые следовало брать изящной двузубой вилочкой. Мяса не было, вместо него присутствовали какие-то бесформенные грибы, политые соусом, которые на Земле не встречаются, и нечто напоминающее жареных червей. Впоследствии выяснилось, что это блюдо приготовлено из теста.
На столе стояло множество разнообразных сосудов, наполненных самыми разнообразными жидкостями, вина было очень много. Периодически его наливали в кубки, с самым серьезным видом произносился очередной тост, а после него пить надо было обязательно до дна. Цветистость речей постепенно возрастала. Под конец церемонии ибри уже чуть ли не обнимались со акниаи, словно те и другие, в самом деле, ходили на одних кораблях еще совсем недавно, даром, что подобные события происходили несколько тысяч лет назад.
После торжественного обеда "страусы" пошатывающейся походкой направились к своим гравилетам и отбыли на корабль. В дальнейшем они по-прежнему исполняли роль наблюдателей, в то время как мы работали вместе с ибри, восстанавливая орбитальные сооружения.
В те дни "Гремящая Радуга" начала выполнять функции космической станции. На борту собралось такое количество людей, на которое корабль не рассчитан. Кое-как мы сумели разместить на нем двадцать пять человек, поселить больше было уже нереально. Между планетой и суперсветовиком постоянно сновали три гравилета и два наших катера, третий использовался исключительно по назначению, т.е. для монтажных работ. Построить космический корабль в столь короткие сроки невозможно, но ибри не пытались сделать это. Им нужна была орбитальная станция, которую они будут постепенно совершенствовать. А поскольку изготовить ее требовалось быстро, свободного времени практически не было, но, несмотря на это, у нашего экипажа возникли серьезные проблемы.
Ребята постоянно ходили в синяках, то один, то другой, то третий неожиданно оказывались не в состоянии что-нибудь делать. Вдруг выяснялось, что или рука у кого-то распухла, либо кто-то гермошлем надеть не может из-за шишки на голове, либо еще что-нибудь в том же духе. То один, то другой тихо проскальзывали в каюту к Питеру, и тот требовал освободить человека от работы хотя бы на день, а я сделать это не мог при всем желании. Все было из-за дуэлей. Меня от них в значительной мере спасал ранг первого ралта, которого нельзя вызвать на поединок без действительно серьезной на то причины, это, во-первых; во-вторых, наш роман с Пиули происходил при личном одобрении Ичунга, который приходится ей двоюродным дядей. Все остальные члены экипажа, по представлениям айсибриан, являлись ярссами, тоже не самый низкий ранг, беда лишь в том, что у ярссов считается за честь лишний раз подраться. Обычно, ничего страшного в этом нет, поскольку серьезные травмы случаются редко, мелкие повреждения - другое дело, они в порядке вещей. Даже лорок ничего сделать не мог.
Особенно тяжело приходилось Абдулле. У него есть занятная особенность, поработав некоторое время в пространстве, он начинает объясняться в любви всем девушкам подряд. Его вызывали на одну дуэль за другой, валяли в пыли и оставляли с кучей синяков. От этого Саид-Алиев приходил в ярость и раз от раза дрался все злее. Помогало это плохо, потому что у его противников опыта было гораздо больше. Но как ни странно синяки и ссадины поднимали его репутацию в глазах ибри, хотя самому Абдулле от этого было не легче.
Не многим лучше дело обстояло у Джексона. Даже женщины тут не причем. Просто Нгамо человек крупный, ростом он несколько выше большинства жителей планеты, и они считали за честь сразиться именно с ним. Тут они оказывались, по-своему, правы, потому что Джексон часто выигрывал поединки, причем исключительно за счет грубой силы. Его самого это морально убивало. Нгамо человек добрый, драться ему не понравилось, но деваться было некуда, он принимал вызов, а после поединка за кружкой вина рассказывал своему бывшему противнику, насколько не любит драться.
Проще всех оказалось Генриху. В свое время он увлекался мореплаваньем, но был не обычным яхтсменом, как многие, а ходил на драккаре. Соответственно, их группа, помимо прочего, увлекались историческим фехтованием в стиле викингов, поэтому на Айсибре Литке оказался, как рыба в воде, только верхом ездить не умел. Но этот недостаток он быстро исправил, а по части поединков оказался на уровне и все собирался обзавестись топором, потому что короткий айсибрианский меч ему не понравился. Он не всегда оставался победителем, но дрался часто, и ему это доставляло удовольствие.
Вилли вышел из положения иначе. Обращаться с мечом он не умел, поэтому подстрек одного из ярссов драться на кулаках. Для Смитсона это было намного проще, потому что ибри так никогда не делали. Наш общий друг приобрел фингал под глазом и кучу приятелей, проявивших интерес к кулачному бою и классической борьбе. Они охотно лупили друг друга, а Литке наставлял Смитсона на путь истинный, объясняя, что на турнире все равно придется драться мечом и копьем. В результате образовалась довольно большая группа, которая все свободное время занималась поединками. Они хвастались очередными синяками и были вполне довольны друг другом.
Странная ситуация сложилась у Питера. Ни в каких дуэлях он не участвовал, вместо этого владению мечом его взялись обучать женщины. А айсибрианки в этом деле нередко превосходят мужчин. Вокруг Железнова собралось немало местных фурий, готовых разорвать на куски любого, кто посмеет его обидеть. Причина его столь высокой популярности долгое время была никому не известна.
Меня взялся обучать Ичунг. Началось это спустя дней пять после схватки с ронами. Лорок поинтересовался, как я себя чувствую, и предложил немного пофехтовать. Нет, никаких претензий ко мне у него нет, более того, он очень рад роману с Пиули, просто он хочет видеть меня здоровым, без синяков и ссадин, а заодно желает сам немного размяться с мечом. Вот и все, просто и изящно. Зато потом он гонял меня до седьмого пота под восторженные вопли зрителей и делал это изо дня в день, если, конечно, такая возможность вообще была.
Мы с Ичунгом занимались почти каждый день, а потом я принес мечи изготовленные еще на Элефанте, когда нам пришлось участвовать в межплеменной войне потомков ривси. После ранения Нгамо они так и остались на корабле.
- Меня почему-то раздражает короткий клинок, - говорю лороку, - Может быть, попробуем этими?
У Ичунга сразу же загорелись глаза. Дело в том, что на Айсибре во всех вопросах первостепенное значение придается традициям, именно поэтому практически ничего не изменилось с тех пор, когда последняя кучка крылатых ривси была вышвырнута из нашего рукава галактики. Осталось прежним оружие, технологические процессы, образ жизни и представление о духах, которые, якобы, присутствуют повсюду. Произошел некоторый регресс, связанный с отказом от космических полетов и только. И, когда Ичунг увидел узкие длинные мечи, предшественники шпаги, остаться равнодушным он не смог.
- Извините, - смущенно говорю ему, - Я их даже не подправил с тех пор, как они побывали в деле.
- На Исётюёи?
- Да.
- Значит, ими вы убивали бесполых ривси! - его глаза яростно вспыхнули, - Ну что ж,
давайте попробуем. Берите щит.
- Нет, - я отрицательно качнул головой, - Он мешает мне, и, кроме того, такими клинками на Земле сражались без щитов.
Ичунг удивленно вскинул брови.
Мы закружились в смертельном танце. И вот тогда неожиданно для самого себя я почувствовал свободу движений, словно избавился от пут, которые мне до сих пор мешали, даже сумел немного достать Ичунга.
- Складывается впечатление, будто Вы умеете больше, чем демонстрируете, - заметил он.
- Нет.
Снова зазвенела сталь. Мы двигались быстро, кружа по всему спортзалу корабля. На этот раз мне было намного легче уклоняться от его клинка, блокируя его лишь своим мечом. Конечно же, лорок достал меня и не раз, но теперь и я иногда задевал его. Хотя взял лишь измором. Ичунг сильный противник. Дотянуться до него почти невозможно, но в плане выносливости он тягаться со мной не может, поэтому, заметив, что лорок выдыхается, останавливаю учебный поединок.
- Что это за движения, Рольф? - тяжело дыша, спрашивает он.
- Это основано на наших чисто тренировочных упражнениях, а они, в свою очередь, базируются на древних системах боевых искусств Земли.
- Покажите, - сразу потребовал он.
Я показал, а Ичунг параллельно задавал вопросы.
- Это что, удары ногами?!
- Ага.
- Для чего такие низкие стойки?
- Понятия не имею.
- Зачем бить рукой, когда проще взять меч?
- Это часто было запрещено.
- Мне с первого дня казалось, что Вы умеете больше, чем демонстрируете, теперь понятно, откуда это.
А потом мы вдвоем сидели в кают-компании "Гремящей радуги". К тому моменту многие уже улетели на планету, и на борту осталось лишь несколько человек. Все были заняты своими делами, поэтому можно было спокойно поговорить и посмотреть то, что в тот момент заинтересовало Ичунга. Его восхитило земное холодное оружие. В базе данных корабля информации о нем было мало. Но лорока интересовало все. Пришлось показать ему отрывки различных фильмов, перескакивая с одной темы на другую. Потом нашлась историческая стереокартина о средневековье, где имелось немалое количество поединков. Ичунг сразу уловил сходство в поведении и одежде людей Айсибра и ушедшей в далекое прошлое эпохи Земли.
Наливаю иссинго ему и себе, он потер левую половину груди, взял бокал.
- Если нужно, ложитесь спать, или доставить Вас в замок?
- Лучше переночую на корабле, - сказал он, - Надо только сообщить Розите.
- Тогда в моей каюте.
- Куда отправитесь Вы?
- В рубку, мне доводилось жить там, так что не беспокойтесь.
- Нет… - начал, было, он.
- У нас тоже есть свои традиции, - стараясь говорить мягко, прерываю его, - Поэтому на нашем корабле Вы можете жить только в моей каюте, она немного отличается от остальных и в данный момент подготовлена для Вас, у меня всегда найдется, где переночевать.
- Вы меня сегодня загоняли, - признался он.
- Для меня эта нагрузка невелика.
- Можно ли увидеть Вашу обычную тренировку? - поинтересовался он.
- Пожалуй, уже можно, завтра утром.
- Вы хорошо вписались в наше общество.
- Мы с вами очень похожи, Вы вот тоже вилкой есть начали, стоило только показать, как ей пользоваться.
- Что это за животное? - Ичунг указал на экран.
- Лошадь.
- Прекрасный скакун!
- Вас удивляет?
- Каждый раз Вы показываете что-то новое, видишь сходство, и тут же в глаза бросается отличие. И история у вас очень жестокая.
- Да. Поэтому никого из нас не удивляет, что вы сделали со своей планетой. Иначе, действительно, нельзя…
Произношу несколько слов по-русски, и в кают-компании появляется вороной конь, точнее, его голограмма, которая двигается, словно настоящее животное. Лорок даже про фильм забыл. Лошадь красивее, грациознее ишака, и, кроме того, она гораздо темпераментней. У нас в кают-компании можно просидеть сколько угодно, всегда найдется, что посмотреть, и о чем поговорить.
Монтаж станции продвигался быстро, так как ривсианские технологии позволяют автоматизировать самые сложные и трудоемкие процессы, как раз те, которые у нас выполняют люди. Требовалось лишь вывести на орбиту отдельные блоки и уже там собрать из них цельную конструкцию. Получался почти настоящий космический корабль, только двигателей, необходимых для межзвездного полета у него не было, но внутри гравитационного поля Засты такая станция даже перемещаться может. А после того, как смонтировали гравитационную установку, мы с удивлением спрашивали айсибриан, зачем вообще потребовалось что-либо собирать на орбите, когда, в принципе, все сооружение без проблем могло бы подняться с поверхности планеты. Ответ оказался простым, мощное гравитационное поле, возникающее при взлете способно раздавить все живое. Станцию можно собрать на планете, где-нибудь в пустыне, и тогда она, действительно, в состоянии самостоятельно подняться на орбиту.
Мы уже заканчивали запланированный объем работ, когда появился рон. Людей не хватало, поэтому Ичунг вынужден был отправиться его ловить вместе с частью монтировавших станцию ибри. Лорок тогда пригласил акниаи поучаствовать в охоте, сказав, что когда-то они любили подобные развлечения, но "страусы" отказались принять предложение. Мы поступили иначе, поскольку действия рона не оставляли нам морального выбора.
Погоня за зверочеловеком оказалась захватывающей. Если бы при этом не приходилось заходить в разоренные деревни, если бы не знать, что, в конце концов, придется убить разумное существо, это было бы действительно интересное занятие.
Днем, когда поиски не имели смысла, мы останавливались на берегу речки или ручья, где в тени высокого кустарника паслись утомившиеся за ночь ишаки, а под крыльями космокатера часто располагались люди. На всякий случай кто-нибудь оставался дежурить. Остальные спали, купались в реке или занимались чем-то еще. Мы с Пиули предпочитали уединиться. Это было небезопасно, причем не только из-за рона. Помимо него вдали от человеческого жилья можно запросто нарваться на кику, тигра или еще какого-нибудь зверя. Но остаться наедине хотелось не нам одним, к тому же стремились Вилли с Фирини и еще кое-кто из айсибриан. Нас со Смитсоном быстро просветили, как следует поступать в таких случаях, поэтому мы блаженствовали, предаваясь любви каждый со своей женщиной, и быстро привыкли, что делать это следует на глазах у других.
В те дни у нас появилось еще одно малораспространенное на Айсибре развлечение. На борту "Гремящей Радуги" сохранился некоторый запас косметики, в первую очередь женской, не могли же мы, отправляясь в свое время на Элефанту, не позаботиться о столь необходимых при общении с противоположным полом вещах. Поэтому теперь все женщины в отряде начали усиленно краситься, им это доставляло жуткое удовольствие, поскольку таких макияжей на планете до сих пор не существовало. Кое-что было, конечно, но оно не идет ни в какое сравнение с имеющимся на Земле разнообразием. И среди всего прочего нашелся крем для загара. Для Вилли с его нежно белой кожей он оказался настоящим спасением от горячих лучей Засты. Я обычно такими вещами не пользуюсь, но на этот раз решил загореть за компанию со Смитсоном. Фирини и Пиули тоже попытались воспользоваться кремом, но, поскольку кожа у айсибриан и без того смуглая, им это ничего не дало. Мы же за те дни стали даже темнее местных жителей, чем немало их удивили.
Днем саванна засыпает. Нередко неподалеку от нас лежали в траве антилопы или олени. Каким-то непонятным для нас способом они узнавали, что люди охотиться на них сегодня не будут. Даже негромкий гул двигателей космокатера, работающих сейчас в холостом режиме почему-то не пугал их. Среди ветвей деревьев дремали мелкие обезьянки и пестрые птицы. Как-то раз Пиули поймала в траве коричневую змею, которая сначала возмущенно шипела, а потом обвилась вокруг руки и замерла в такой позе довольная жизнью. Вечером мы ее съели вместе с выловленной в реке рыбой и толстоногими речными крабами. Уха получилась непередаваемо вкусная.
Днем мы находились, словно на курорте, а ночью предстояла работа. Оказалось, что наши катера подходят для выслеживания обезьяночеловека лучше, чем айсибрианские гравилеты. Мы могли летать на небольших высотах, не опасаясь покалечить находящихся внизу людей и животных. Простейшая авиетка в данном случае была бы полезнее космокатера, но айсибриане с подобной техникой незнакомы. У них из летательных аппаратов имеются только гравилеты.
Снова мы видели странное сочетание космических технологий с примитивными доиндустриальными методами. Люди садились в седла, чтобы, вооружившись инфракрасной оптикой, выслеживать рона. Мы со Смитсоном делали то же самое, находясь в воздухе. Бегущего по саванне зверочеловека невозможно отличить от обыкновенного животного. Существо это способно передвигаться как на двух ногах, так и на четвереньках. Вилли даже подстрелил двух кику, приняв их за объект наших поисков. Рон был неуловим. Той ночью он снова напал на деревню. Прошел по ней, уничтожив несколько семей хомаров.
Если бы на Айсибре были собаки, рон не смог бы так бесчинствовать, но хомары держат только лисиц, и круглоухих пятнистых кошек, которые охотятся на грызунов, поселившихся в доме, не более того.
Однажды мы с Пиули наткнулись на дремавших в тени тигров. Они были великолепны. Один из них поднял голову, зевнул, обнажив клыки, и выразительно посмотрел на нас. Он был сыт. Недоеденная туша антилопы свидетельствовала о недавно оконченной трапезе. Пиули потянула меня назад, предложив устроиться на соседней полянке метрах в двухстах от пары хищников.
- Мы не интересны им, а они нам, - с шокирующей простотой заявила она.
- Может быть, лучше прогнать их? - предлагаю ей.
- Зачем? - удивилась Пиули, - Это нормальные тигры, пока они не нападают на домашний скот, их никто не трогает, между прочим, они это знают.
Я не понял, каким образом тигры могут узнать такие подробности, но с полянки все равно пришлось уходить, поскольку обезьяны почему-то начали громко кричать и кидать в нас недозревшими бананами.
Рона обнаружили утром. Когда один из отрядов приближался к месту дневной стоянки, был найден умирающий кику. По следам его крови удалось выйти на обезьяночеловека. Тогда для него все было кончено. Даже если бы он сумел уйти от стрел, катера накрыли бы огнем место, где он находился. Поступать иначе нельзя. Слишком уж много бед натворил пришелец из джунглей. Его труп увезли на "Гремящую Радугу", где находился Питер, он хотел провести соответствующие исследования и законсервировать образцы тканей рона. Сделать это было необходимо в любом случае.
Наш отряд остановился на дневку в последний раз. Усталые ишаки опустили морды к сочной траве в пойме небольшой речушки. Люди жевали холодное мясо, принесенный хомарами свежий хлеб, овечий сыр и сладкие фрукты. На этот раз никто не стал выставлять посты, поэтому хомары появились неожиданно, впрочем, они приходили почти каждый день. Никто не заставлял их приносить продукты, просто айсибрианские крестьяне очень хорошо относятся к ибри. Это неравноценный союз. Ибри способны сами обеспечить себя всем необходимым. Сказать то же самое о хомарах нельзя, так как обрабатывать металлы они не умеют, механизмами, даже примитивными, могут только пользоваться. Но дружественные отношения основаны не на обмене, выгодном как той, так и другой стороне, ибри защищают хомаров, и это, в данном случае, главное.
Хомары не считаются людьми, и, тем не менее, это не мешает гордым ибри сидеть с ними у одного костра, пить вино из одной пущенной по кругу бутылки. Айсибрианские крестьяне - существа иного вида, и то, что они не умеют строить космические корабли, никого не волнует. Они тоже принимали участие в "охоте" на рона, каждый день они сообщали не только о том, где он разбойничал, но и куда ушел. Следопыты из хомаров прекрасные. Часто они вели отряд ибри по следу более десятка километров. Но обезьяночеловек не обычный зверь, не сомневаюсь, он сбил бы со следа даже собаку, если бы она откуда-нибудь появилась на планете.
Хомары любопытны, как все люди. Они приходили в замок, посмотреть на прилетевших невесть откуда землян. А на этот раз деревня находилась достаточно близко, вероятно, поэтому их собралось гораздо больше обычного, вот только разговаривать с ними без переводчика мы с Вилли не могли. Язык у них тот же, но диалект другой, ибри понимают его легко. Нам требовался киберлингвист, а он все-таки машина, и для него не хватало слов.
Айсибрианских крестьян заинтересовали наши города, их привлекал растительный и животный мир Земли, кухонная утварь, одежда и многое другое, все, что находится в рамках их представлений о жизни. На этот раз была моя очередь показывать фильм. Как ни странно, космокатер хомаров практически не интересовал, города шокировали своими размерами, обилием людей и механизмов.
Мы оставили ишаков в деревне. Теперь они несколько дней будут свободно пастись, а потом их пригонят обратно в замок. А наш "Бриз" легко поднял весь небольшой отряд, и спустя полчаса мы уже находились во дворе замка. Вернулись другие группы. Вокруг было шумно, весело, снова за большим столом собрались радостно галдящие люди, и каждому было о чем рассказать. Ичунг увидел меня и остолбенел.
- Что с Вами случилось, Рольф?! - потрясенно воскликнул он.
Затем лорок заметил Смитсона и совсем рот разинул. В первый момент мы даже не поняли в чем тут дело. Наконец до меня дошло.
- Это загар, - отвечаю ему.
Пришлось объяснять ему и остальным любопытным, что белая кожа имеет обыкновение становиться темной под воздействием солнечных лучей. С подобными явлениями на Айсибре, по понятным причинам, еще никогда не сталкивались, тут все смуглые, и Заста круглый год греет практически одинаково.