Пес несся ночным полем, врезаясь в кусты репейника...
Он мчался что есть мочи, поскуливая от боли...
Впереди в ночной тьме горел огонек его хутора...
Он взвизгнул, влетев в какие-то заросли, запутался в них и повалился наземь... Чем-то обожгло рану на боку... и он, извернувшись, принялся вылизывать ее горячим языком... Зализав, поднялся, превозмогая боль, и из последних сил побежал к хутору...
Огонек покачивался вдали... приближаясь... покачивался… покачивался…
Он был нацелен лишь на эту точку света в темноте...
Все произошло тут же, рядом с его хутором - в поле, куда он прибежал, услышав собачью стаю... Красивая белая сука стояла на пригорке, помахивая хвостом. Возле нее вертелись – с высунутыми языками – несколько сельских псов. Они то и дело подскакивали к суке, пытаясь овладеть ею. Та огрызалась, отбиваясь от них, отбегала и замирала на другом пригорке, опять помахивая хвостом…
Он подбежал к ним, остановился невдалеке, затем, осмелев, приблизился, и чуть не попал под клыки огромного лохматого пса... Отскочив, постоял какое-то время, перебежал вслед за сворой к очередному пригорку, куда убежала сука, и беспокойно забегал вокруг окружавших ее кобелей… Наконец, страх оставил его, и он попытался подбежать к суке… Это было ошибкой... Стая кинулась на него, сбила в траву и в мгновение ока порвала клыками…
Когда очнулся, стаи не было... Была лишь жуткая боль и головокружение… Он кое-как встал и… и бежал теперь ночным полем, понимая, что силы оставляют его…
Светало… На фоне побледневшего неба обозначились контуры деревьев, потом проступили контуры хаты под жестяной крышей и крытой камышом каморы... Утренним светом осветило и весь дворик хутора… За огородом и рекой проступили очертания соседнего села…Низко, у земли, пролетела ласточка. Тут же пролетела и вторая. Они мелькнули на фоне выбеленной хаты и пропали… В завершение всего этого, пробуждающегося, из курятника раздался крик заголосившего петуха…
Иван встал, оделся. Зачерпнув воды из ведра, плеснул в ладонь, чтобы ополоснуть лицо. Поискав и не найдя полотенце, вытерся какой-то тряпкой, вышел во двор. Надо было накосить травы корове. Он взял косу и пошел вниз, к реке. Однако, не пройдя и десятка метров, остановился - поперек тропы лежал, разбросав лапы, их пес...
Иван наклонился... Собака была в крови и не дышала... Он пнул пса сапогом - тот не реагировал…
- Мария, - крикнул он вышедшей уже во двор жене...
- Что? - отозвалась та.
Иван сплюнул
- Лопату принеси! – и добавил, - Совковую...
- Зачем? – поинтересовалась жена.
- Бобик здох наш, холера... Прибили, не иначе как…
Через минуту появись Мария. Передав Ивану лопату, она принялась рассматривать лежавшего в пыли пса и покачала головой.
- Такой добрый был… Шо за люди?! За что так?!
Иван размахнулся и всадил лопату в пыль под псом, затем поднял его на лопате и засеменил вниз по тропе к реке.
- Вань, куда ты его?! – окликнула Мария. – К реке? Мы ж воду берем там – огород поливать! В поле неси ! Там закопай…
Иван, не оборачиваясь, выкрикнул.
- В камыши брошу. Вечером закопаю. Некогда уже…
Мария постояла с минуту, глядя на удаляющегося мужа, вздохнула опять и пошла ко двору, кормить курей…
Он очнулся… Вокруг стояли стеной камыши… Боль была, но не такой уже сильной… Хотелось единственного - пить… Он встал, продрался через камыши, вышел к реке и жадно попил. Напившись, прилег на берегу.
Сколько лежал – не знал… Очнулся опять от жажды… Солнце поднялось высоко и палило уже вовсю… Он напился снова и направился по косогору вверх от реки - к хате.
Во дворе никого не было... Постояв у двери хаты и прислушавшись, не донесутся ли из нее голоса хозяев, он гавкнул... За дверями было по-прежнему тихо... Поняв, что накормить его некому, он затрусил по двору, пролез через ограду в загон к свиньям и, не обращая внимания на лежавшего в теньке хряка, принялся есть из его корыта остатки баланды...
Раздался звук открывающейся двери хаты - на крыльцо вышла десятилетняя дочка хозяев Анечка.
- Дружок… Ты гавкал?!
Пес скользнул сквозь ограду загона, подбежал к ней и завилял хвостом.
Девочка присела рядом и обняла его за голову…
- Дружок… Хороший…
Она взяла в руки уши пса и попыталась завязать их на его голове. Не получилось. Она не первый раз пыталась уже проделать это, но всегда не получалось. Думала, уши вырастут, и ей удастся завязать их красивым бантиком на голове пса. Но уши его не росли…
- Хочешь молочка? - спросила она.
Пес вскинулся и, высунув язык, радостно замахал хвостом.
Девочка зашла в хату и появилась оттуда минуту спустя с миской молока и с хлебом.
- Фу! Нельзя! – скомандовала она и принялась крошить в молоко хлеб. – Теперь можно!
Пес принялся лакать из миски, заглатывая хлебные корки. Покончив с едой, сел перед девочкой и преданным взглядом посмотрел на нее.
Анечка забрала миску, занесла ее в хату и появилась оттуда с белым матерчатым свертком в руках.
- Пойдешь со мной?! – спросила она. – Маме обед отнести…
Пес снова радостно вскинулся - идти с ней он готов был куда угодно…
Они вышли из двора и направились пыльной дорогой в сторону пшеничного поля, где жители соседнего села, а с ними и хуторянка Мария, убирали хлеб.
Поле благоухало травами. Пахло полевой мятой. Бодяком и хвощем… Тянуло запахами вероники, полевого вьюнка, череды… Но сильней всего был тонкий запах репейника, росшего вдоль дороги. Его огромные кусты возвышались тут и там, украшенные лиловатыми цветами…
Пес не чувствовал уже боли. Он трусцой бежал возле идущей и напевавшей что-то тихо Анечки. Его большой язык свисал из пасти…
Вот… Здесь стояла та сука…
Он остановился, разглядывая место ночной трагедии, затем кинулся вдогонку за ушедшей вперед девочкой…
- Чего отстал? – спросила та. – Потеряешься – и все! Не найдешь, куда уйду я…
Пес молча затрусил рядом с нею…
Потеряешься… Глупая она, хоть и человечьего рода… Как это он потеряется…
- Отнесем маме курочку, помидорчики, хлебца, - продолжала Анечка. – Она поест, и мы вернемся... Пойдешь купаться со мной потом?
Пес поднял голову и посмотрел на нее…
В такую жару это было бы здорово…
На краю пшеничного поля стояли скирды. Под одной валялись одежды работавших в поле женщин, сумки и свертки с едой. Рядом стояла телега без лошадей, из-под которой виднелся бидон с водой.
Анечка направилась к бидону, зачерпнула воды из него кружкой, напилась и повернулась к псу.
- Пить хочешь?
Пес радостно замахал хвостом.
Девочка отошла к росшему неподалеку репейнику, отломала лист лопуха, вернулась и соорудила из него подобие миски, после чего вылила туда кружку воды.
Дружок быстро вылакал воду и счастливыми глазами посмотрел на Анечку.
- А спасибо сказать? – строго спросила та.
Пес подскочил от избыта чувств и, умчавшись к соседней скирде, мигом вернулся назад.
- То-то… - похвалила его девочка и, прикрыв глаза рукой, осмотрела скошенное поле.
На нем, метрах в ста от них, растянулись цепочкой вязавшие снопы женщины. Среди них была и Мария.
– Не пойдем туда, да? Здесь подождем? – сказав это, Анечка направилась к скирде, в тени которой лежали одежды работавших, и плюхнулась на ворох соломы. Пес расположился рядом. Ему было приятно дремать, ощущая поглаживания детской руки… Пахло соломой… Он любил солому и ее запах… Не любил только мух, которые – даже в поле – не давали спокойно жить… Откуда они берутся?
Он вдруг напряг уши и… вскочил… Из лесополоски в их сторону направлялась свора псов, которые порвали его ночью… Его шерсть поднялась…
- Ты чего? – окликнула его лежавшая рядом Анечка.
Дружок зарычал…
- Чего ты? – девочка привстала.
Собачья свора во главе с рыжим кобелем приближалась трусцой к ним и, наконец, остановилась в нескольких метрах.
Дружок напрягся...
Псы принялись водить носами, почуяв запах еды, идущий от лежавших под скирдой свертков. Один из них сделал несколько шагов по направлению к ним. Следом приблизились на несколько шагов и остальные...
Дружок зарычал…
Оскалились и подошедшие…
Силы были не равны. Это успокоило свору, и один из кобелей затрусил к скирде…
Дружок метнулся, хватанул его за горло и, отшвырнув, приготовился к нападению остальных. Свора опешила, но тут же очнулась от визга катавшегося по земле окровавленного пса...
- Ма-ма! - что есть мочи крикнула Анечка. – Мамочка! Собаки! Ма-мааа...
Женщины прекратили работу, повернулись на ее крик. Поняв, что происходит, похватали палки, вилы и побежали к скирдам, где верищала окруженная псами девочка.
А псы, не обращая внимания ни на что, кинулись на Дружка. Он увернулся от одного, полоснул клыками другого, отбежал в сторону и сбил с ног третьего, но не устоял на ногах и, сбитый наземь, заметался под навалившимися псами, отбиваясь клыками и лапами.
- Ма-а-ама! Мамочка! – донесся до него вновь крик Анечки… и пропал…
Подбежавшие женщины отогнали собак, столпились вокруг ребенка. Появилась и Мария. Она подхватила на руки плакавшую дочь и прижала к себе.
- Анечка… Покусали?! – она осмотрела ребенка, но покусов не увидела. – Маленькая моя, испугалась?!
Девочка, всхлипнула и покачала головкой.
- Меня не кусали… Дружка кусали…
- Дружка? Какого дружка? - удивилась Мария и после этого заметила лежавшего окровавленного пса. – Господи! Дружок?! – она опустила дочь на землю и склонилась над бездыханной собакой.
- Он меня защищал… - продолжала плакать дочь. – Если б не он… они бы…
Мария не верила своим глазам…
- Дружок… - она погладила его по голове.
Господи, ведь он мертв был утром...
- Дружок! – позвала вновь Мария.
Надо ж такому случиться - выбросить живою собаку!
- Боже мой! – заплакала она. – Да жив ты или нет?! – и потрепала пса по загривку. – Дружок?!
Глаза пса открылись и снова закрылись…
- Жив! Бабы! Я на хутор… - крикнула она, подхватила собаку, прижала к себе и, позвав дочь, кинулась домой...
Они бежали что есть мочи, продираясь сквозь бурьяны…
Дружок открывал раз за разом глаза, приходя в сознание от резких толчков…
Ему было хорошо…
Он любил их…
И Ивана…
И Марию…
И Анечку…
И молоко с хлебными корками…
Фото: