Санкт-Петербург, Васильевский Остров.
Этим утром Дмитрия Сергеевича разбудила трель телефонного звонка. Он чертыхнулся – ну кто там звонит в такое время – потом посмотрел на часы и увидел стрелку, замершую у самой отметки 10 – это ж надо было так заспаться. Обычно профессор кафедры психологии известного Санкт-Петербургского университета поднимался в семь утра, но этой ночью он допоздна сидел за черновиком диплома его студентки, а потом еще и писал статью для ежегодного сборника. Лег черти-когда.
-Лопухов слушает.
-Дмитрий Сергеевич?
-Да, это я. С кем имею честь говорить?
-Здравствуйте, вас из Центрального Европейского университета беспокоят. Меня зовут Наталья, я координатор. Вы получили приглашение на круглый стол по сексуальным девиациям?
-Да, вчера вечером.
-Вы будете участвовать?
-Да, разумеется. Сегодня же вышлю вам заявку, кстати, ее на вашу почту отсылать?
-Да, пожалуйста. Спасибо большое, Дмитрий Сергеевич.
-Пожалуйста. До свидания.
-До свиданья.
Итак, очередная конференция. Хорошо хоть статья почти готова, надо будет сегодня заняться докладом, заодно и новое исследование презентовать. Лопухов удовлетворенно потер руки. Не зря целая команда исследователей трудилась почти полгода.
Дмитрий Сергеевич очень любил свою работу. Он был известным психиатром и психологом, автором многих научных трудов. Особый интерес у него еще в студенческие годы вызвала сексология. Несмотря на распространенное тогда мнение, что сексологией (тогда она была исключительно сексопатологией) занимаются извращенцы, молодой талантливый студент Лопухов с головой окунулся в эту любопытнейшую науку. Сначала он занимался исследованием природы гомосексуализма, потом его заинтересовала психология педофилов, но в последние три года, изучая педофилию, он столкнулся с таким явлением как тайфлас [1], и от тайфласа пришел к футфетишу. Эротическое влечение к стопам было совершенной terra incognita в психологии, поэтому Лопухов стал пионером в этой области и автором термина «стопофилия». До сих пор он встречал искреннее непонимание, что же в этой теме такого интересного, но Дмитрий Сергеевич нисколько не обижался и терпеливо вел разъяснительную работу. Ему очень хотелось написать монографию на эту тему. Но времени катастрофически не хватало.
Откуда ж тут возьмешь время? Лопухов читал курсы лекций по различным дисциплинам, включая сексологию, психиатрию, сексуальные девиации, брал дипломников и аспирантов, писал статьи, участвовал в конференциях и нередко ездил преподавать в университеты Европы и Америки.
Лопухов наскоро умылся, сделал себе кофе. Надо было ехать в Академию, вести занятие. Перед самым выходом из дома его мобильный завибрировал.
-Здравствуй, Алеша.
-Доброе утро, Дмитрий Сергеевич! Я хотел бы с вами встретиться, если вам не трудно. Это по поводу нашего исследования.
-Да, Леша, давай в семь, если тебе удобно.
-Ага, хорошо, Дмитрий Сергеевич. В семь к вам заеду.
Лопухов вышел из квартиры и направился к станции метро. Алеша Скворцов, один из его любимых аспирантов, да еще и почти земляк, приехавший покорять Петербург из маленького провинциального Торжка и заинтересовавшийся малоисследованной темой футфетиша. Парень с энтузиазмом проводил контент-анализ тематических Интернет-ресурсов, здорово помогая своему научному руководителю. Надо будет взять его с собой на конференцию в Штаты. Да, и присланный им материал надо проглядеть.
Спустя несколько часов Лопухов мирно попивал кофе, сидя за стареньким компом на кафедре. Отживший свое процессор кряхтел, но еще позволял хоть как-то работать. На мониторе висел вордовский файл с заголовком: «Виртуальные анкеты в футфетиш-сообществах». Да, хорошо Алеша постарался. Грамотно пишет. Да, кстати, надо же еще посмотреть информацию про новосибирского маньяка! Почти год назад в Новосибирске была нашумевшая история с маньяком, который зверски убивал девушек и женщин, ходящих босиком. Подозреваемым был некий местный психолог и любитель ходить босиком по фамилии Мюнстер, но он пропал бесследно, прихватив с собой пару подружек. Потом убийства прекратились, и охочие до новых сенсаций журналисты перестали писать об этом деле. Но может быть, что-нибудь еще можно было найти? Дмитрий Сергеевич ввел в поисковик «Убийства босоногих женщин в Новосибирске», но компьютер, как назло, опять повис.
-Скажите, Леночка, когда привезут новую машину?—обратился профессор к юной методистке, первый год работавшей на кафедре.
-Андрей Борисович сказал, в среду. Да этот «ветеран» тут временно. Здесь хороший новый компьютер стоял, программисты его забрали – что-то из железа полетело.
-Вот и отлично. Техника должна работать. Ладно, Леночка, спасибо за кофе, я поехал. Передайте в деканат, что я в пятницу буду в Центральном Европейском, пускай для студентов объявление повесят.
Дома Дмитрия Сергеевича ждал ужин в кругу семьи. Анна, его жена, сегодня вернулась раньше – взяла работу на дом, дочери тоже пришли домой. Когда глава семьи уже пододвинул к себе тарелку ароматного супа, раздалась трель домофона.
-Я открою!—младшая, Тоня, помчалась к двери. -Пап, это к тебе дядь Леша!
-Да-да, Алеша, проходи, давай к столу.
-Да я сытый, Дмитрий Сергеевич, - приветливо улыбнувшись хозяевам, гость прошел в комнату. На вид «дядя Леша» был приятным молодым человеком. Из-за длинных, почти до плеч, черных волос, ярких кроссовок, одетых под простой костюм и увешанной значками сумки он походил скорее на героя аниме, чем на аспиранта престижного вуза.
-Да ладно тебе, Алеша, кто же в гости сытым ходит,— сказала Анна. –Давай с нами супчику, ты молодой, тебе больше есть надо.
-Спасибо, Анна Васильевна, – гость прошел в ванную мыть руки.
Лопухов с благодарностью посмотрел на жену. Анюту он заприметил на последнем курсе академии, через год они расписались и он ни разу не пожалел о своем выборе. Анна была старше Дмитрия на два года, училась на педагогическом, но по специальности так и не поработала, занималась переводом научных текстов. Было всякое – и без денег сидели, когда Лопухов только начал преподавать, и дочка родилась слабенькая, и по съемным квартирам с грудным ребенком скитались. Но ни разу жена не упрекнула его, что он мало зарабатывает, что в доме всегда толпились друзья, студенты, интервьюируемые и еще бог весть кто, что соседи распускали слухи о выходивших из его квартиры «прааативных мальчиках», что он с утра до вечера мог пропадать на работе и часто ездил в командировки.
-Дмитрий Сергеевич, вы посмотрели мой текст про виртуалов?—спросил Скворцов, когда ужин был съеден, посуда – вымыта, а они расположились в домашнем кабинете Лопухова.
-Да, Алеша, текст хороший. А твоя провокация со списком фут-фетишистов – вообще блеск. Правда, они приняли его за рейтинг, или за хит-парад, но это было очень забавно. Такого даже я не ожидал,— Дмитрий Сергеевич усмехнулся. –Ты страничку Евгении смотрел?
-Да, смотрел. Прибавилось еще шестеро за сегодняшний день. Впрочем, можно опять взглянуть. Миф о девушке, которая босиком всегда и везде, очень популярен. Quod erat demonstrandum [2]. Вы завтра будете на кафедре? Я оформлю все последние данные во внятный текст и еще книжку вам верну.
-Да, конечно, то есть, нет, Алеша,— спохватился Лопухов. –Я завтра уезжаю на родину, в Удомлю. Вечером будет юбилейчик у меня, 20 лет со дня выпуска из моей родной школы. Вернусь через пару-тройку дней. Тогда и вернешь.
-Ладно.
Обсудив с научным руководителем текст предполагаемой статьи, Скворцов попрощался и ушел. Дмитрий Сергеевич открыл принесенный аспирантом файл, переслал его по электронной почте, а потом набрал на своем мобильном телефоне номер, явно не принадлежащий ни одному из российских сотовых операторов.
Франция, Северная скоростная магистраль.
Стремительной пурпурно-серебряной змеей международный суперэкспресс "Талисс" несся по стальной глади скоростной магистрали. За окнами, едва различимые на скорости, превышающей три сотни километров в час, мелькали оприходованные французскими фермерами равнины провинции Пикарди. На проходящем рядом шоссе, казалось, застыли автомобили- настолько незначительной была их скорость по сравнению с неудержимым стальным змеем, и лишь лихач-мотоциклист на несколько секунд умудрился поравняться с поездом, вскоре безнадежно отстав в общем потоке.
Внутри вагонов пассажиры, углубившиеся в свои дела, совершенно забывали, об этой безумной скорости, скорости, о которой век назад так мечтали фантасты. В удобном кресле вагона первого класса у большого столика, подсвеченного футуристической светодиодной лампой, расположился весьма респектабельный мужчина лет 30. Дорогой костюм индивидуального пошива, эксклюзивная обувь, механические швейцарские часы, и даже мелкие аксессуары его гардероба в один голос говорили о весьма высоком социальном статусе этого пассажира.
Мужчина не спеша работал на Макбук Про последней модели, периодически внимательно просматривая распечатанные на бумаге графики и таблицы, разложенные по небольшим аккуратным папкам.
Талисс один из первых дал возможность своим пассажирам выходить в Интернет прямо с борта поезда, и пассажир сейчас активно пользовался этой возможностью, просматривая тематические сайты. Босиком в России. Форум босоногих. Общество грязных подошв. Как все это забавно и невинно. Насколько далеки эти маленькие русские сайтики от своих европейских, американских и японских собратьев.
Но зато сколько всего интересного можно будет накопать в этой России за пределами Интернета! В стране, где до сих пор не поднят железный занавес касательно любых девиаций в сексуальности, все самое интересное наверняка таится вдали от больших городов, центров цивилизации, информационных магистралей. Европа, Америка, Китай, Япония, обе Кореи дали ему материал для обширного исследования сексуальных отклонений. Но Россия... Там только-только начинает появляться на поверхности верхушка громадного айсберга, который он найдет, изучит до последнего кристаллика льда и опишет в своих монографиях.
Раздалась мелодичная трель, и человек принял голосовой вызов на айфон.
-Да, Дмитрий, я уже в поезде. Списки от вас получил. Евгения прекрасна. Но найденный на открытых и примитивно защищенных ресурсах материал еще далеко не полон. Пока это все детские шалости. Но на всякий случай попросите своего помощника усилить троллинг на тематических ресурсах, делая упор на скользкие темы -- возможно, проявит себя кто-то новый. Хотя искать по-настоящему интересное надо глубже и дальше, вдали от городов федерального значения. Например, эта история с маньяком из Новосибирска могла бы стать интересным объектом исследования.
-Венсан, я бы сказал не только исследование, но и расследование этой ужасной трагедии очень действительно важно,— собеседник говорил горячо и от волнения спутал порядок непривычных французских слов. -Ведь маньяк до сих пор на свободе и никто даже не может понять, кто это мог быть! Ваш талант будет тут очень кстати.
-Дмитрий, прошу вас только не забывать об одном факте значительной важности. Я ученый, а не агент 007. Мне важно изучить. А что делать с маньяком - пусть решают органы охраны правопорядка и суды соответствующих юрисдикций.
Лопухов тяжело вздохнул. У этих европейцев совсем иной менталитет. Прайваси превыше всего. Но что делать- в чужой монастырь со своим уставом не стоит лезть. Он продолжил:
-Венсан, я об этом не забываю. Органы правопорядка предоставьте мне. Но мне нужна информация, а вы, как никто другой, можете ее получить. Если вы узнаете, кто этот серийный убийца, то вы просто сообщите об этом мне, а доказательствами я займусь сам.
-Да, разумеется. Такой вариант будет оптимален для нас обоих.
-Отлично, Венсан. Тогда свяжемся через день, когда у нас, возможно, будет новая информация.
Человек, которого звали Венсан, вновь погрузился в работу. Поезд тем временем начал сбрасывать скорость, готовясь сделать краткую остановку на вокзале Брюссель-Миди. Рельсы начали ветвиться, словно ветви удивительного стального растения, растущего почему-то не ввысь, а ползущего по земле. Стрелки, эстакады, бессчетные пути одного из крупнейших железнодорожных узлов Европы. Сотни тысяч людей ежедневно проезжают тут в скоростных поездах, электричках, спальных вагонах и междугородних экспрессах. Все такие разные, но одновременно похожие — хотя бы тем, что едут через Брюссель-Миди.
Где-то на путях в районе железнодорожной станции Химки.
"Ходит по городу мерзкий и жалкий
Говнофотограф с говнозеркалкой,
Навыков профи нет у него,
Больше не знают о нём ничего."
(с) кто-то
Маленькой подмосковной станции Химки было, конечно, очень далеко до международного вокзала Брюссель-Миди. Всего четыре пути, пара новых стрелок с подвижными сердечниками, поставленными в ходе подготовки к организации движения на Октябрьской магистрали закупленных в Германии скоростных поездов «Сапсан». Но именно этот день мог бы стать для Химок по-настоящему звездным. Ведь именно район этой станции был выбран местом для самой настоящей фотосессии. Благодаря пока еще малоизвестному, но подающему большие надежды фотографу Артему Стародомову это место станет прославленным и узнаваемым, как Париж на снимках самого Анри Картье-Брессона [3].
Девушка-модель, которую даже с самой большой натяжкой трудно было назвать симпатичной, уже порядком замерзла. Что было неудивительно, так как была она только в легком платье и босиком, а температура воздуха вряд ли дотягивала до 10 выше нуля. Молодой парень, щуплый, тоже далеко не красавец, бегал вокруг с дешевой цифровой зеркалкой, каких сегодня накупили все, кому не лень. Он практически не работал с моделью, лишь постоянно щелкал аппаратом и давал невнятные указания, типа "ну, давай еще как-нибудь", "покажи мне свои ножки".
Парень так увлекся, что не заметил, как его окружили трое здоровых мужиков в форме рабочих-путейцев.
-Эй, ты че тут снимаешь?
Парень слегка опешил, но быстро собрался, улыбнулся и слащавым голосом начал вещать:
-Я — фотохудожник, и это место как никакое другое подходит для раскрытия моих творческих замыслов, у меня собственный фотосайт в Интернете, и я очень известен...
Бригадир путейцев не дал парню продолжить живописание его регалий и достижений.
-Значит так, пойдешь к нашему начальству, пусть оно с тобой разбирается. А то ходит тут всякая шваль, потом поезда с рельс сходят.
Вид рабочих не допускал возможности спорить, и парень последовал вслед за бригадой. Девушка тем временем обулась, оделась и ретировалась в сторону ближайших жилых домов.
Злосчастный фотограф вынужден был предстать перед дежурным начальником. Огромный упитанный железнодорожник, которого, похоже, лишь форма ограничивала от того, чтобы раздуться еще больше, устрашающе навис над потерявшим дар речи и потупившbм взгляд "фотохудожником".
-Артем Стародумов, значит.
-Стародомов…
-Ну Стародомов так Стародомов. Еще раз повторяю вопрос. Зачем вы фотографировали путевое развитие станции Химки?
-М-меня н-не интересовало ни-никакое путевое развитие, я п-просто снимал свою п-подругу для ф-фотосайта.
-В общем так, маэстро. Флэшку мы изымаем. На первый раз гуляй. Еще раз сунешься на объекты РЖД - пинай на себя. Без шуток. Не положено.
Толстяк откинулся в кресле и как-то сразу в нем пропала всякая суровость. Артем облегченно вздохнул и уже собрался уходить, как в комнату вошел парень, словно сошедший со страниц романов Жюля Верна. На вид ему было лет 25, но в его поведении, взгляде чувствовалась какая-то запредельная серьезность и основательность. Одет он был в черный костюм, который сидел на нем, как влитой. Но страшнее всего было его лицо — с правильными чертами, но словно высеченое из гранитного монолита, лишенное всякой мимики и эмоций. Без особых предисловий вошедший начал:
-Я хочу знать, когда прибудет лаборатория. Если сегодня повторится вчерашнее, я даю слово, что никаких скоростных попугаев тут не будет еще долго. Нам нужно тщательно проверить все полотно до Санкт-Петербурга, и я за это отвечаю.
-Роман, да успокойся ты.
Толстяк-начальник расплылся в улыбке, способной, как показалось Артему, растопить полярные льды.
-Спецпоезд-лаборатория уже идет с Твери. Сегодня мы сняли пять электричек и задержали "Юность" на два часа, чтобы вы могли спокойно работать.
Однако на Романа это сияние не возымело ни малейшего эффекта.
-Хорошо. Я подожду. А это что за тип?
Мрачный инженер кивнул на Артема.
-А, этот? Представь, фотографировал у Химок. Ведь сказано же, не положено! И что им неймется, пошли бы лучше в леса-поля, так нет ведь, на чугунку нашу их все тянет!
-Покажи фотографии.
Роман вытащил огромный ноутбук и вставил туда конфискованную флэшку. Открыв программу просмотра, он присвистнул. Несколько минут, не говоря ни слова, новоприбывший внимательно изучал материалы прерванной фотосессии. Наконец, он сделал неутешительный для Артема вывод:
-Тут все серьезней, чем вы можете подозревать. Налицо сбор материалов с целью подготовки террористического акта. Он поедет со мной в Санкт-Петербург, побеседует с представителями управления ФСБ по Октябрьской Железной Дороге.
-Да, Артем. Не везет тебе!—начальник станции сочувственно вздохнул и глянул в запыленное окошко, через которое открывался вид на пути, по которым двигался состав. А когда Роман и Артем покинули кабинет, пробормотал:
-Вот параноик-то, прости Господи! Опять, поди, соринку на рельсе нашел, и гоняет теперь лабораторию почем зря.
Роман вышел на улицу, за ним, вздыхая, плелся Артем. На запасном пути стоял поезд из 7 странных вагонов. Все они были покрашены в яркую сине-красную полоску, словно футболки игроков столичного ЦСКА. Окон в поезде было очень мало, зато все пространство под вагонами было занято многочисленными приборами, назначение которых человеку, далекому от современных железнодорожных технологий, было непонятно, как китайская грамота. Зато назначение состава было ясно обозначено на нескольких языках, в том числе и на русском. СПЕЦИАЛЬНЫЙ СКОРОСТНОЙ ПОЕЗД-ЛАБОРАТОРИЯ ОЖД.
Пока Роман с хищной радостью в глазах осматривал состав, Артем усиленно думал, что делать. О том, чтобы бежать не было и речи. Его все равно найдут, и тогда будет хуже. Лучше просто проследовать с этими людьми. Они во всем разберутся и обязательно его отпустят.
Дверь одного из вагонов с шипением отворилась, и Роман подтолкнул внутрь Артема, который даже не подозревал, насколько необычное ему предстоит путешествие.
[1] Тайфлас (tyflas) – эротическое влечение к детским ступням.
[2] «Что и требовалось доказать». Крылатая латинская фраза.
[3] Анри Картье-Брессон (фр. Henri Cartier-Bresson) (22 августа 1908 — 3 августа 2004) — французский фотограф, один из выдающихся фотографов XX века, отец фоторепортажа и фотожурналистики.