Анна Исакова
Бесчестье как отвага
Действующий президент, Шимон Перес, - человек амбициозный и светский, разбирается в ритуалах и, более того, понимает, зачем эти ритуалы нужны. Возможно, при нем президентский дворец выглядит представительно. Утверждать не могу, поскольку при Пересе в президентской резиденции не гостила. Но при прежнем президенте Кацаве бывать там приходилось. Могу утверждать, что парадные комнаты этого, с позволения сказать, дворца (он и на приличную виллу, по чести говоря, не тянет) выглядели не намного наряднее скромного дома отдыха. Та же затхлая атмосфера и устаревшая мебель, те же пальмы-фикусы по углам, такие же невнятного вида и цвета портьеры, да еще запыленные витринки с не вызывающими интереса сувенирами и небогатыми подарками.
И не то, чтобы у хозяев не было денег на приличный евроремонт или руки до него не доходили, они просто надобности такой не ощущали. Хотели казаться людьми простыми, бесхитростными, частью народа. Дело, всё-таки представительское.
Вот только, какую часть своего народа они представляли, на кого ориентировались, сказать сложно. Даже на небогатой свадьбе в Кирьят-Малахи, родном посёлке бывшего президента, вряд ли увидишь сегодня туалеты, соответствующие вкусу недавней первой леди страны. То ли она хранила верность домашней портнихе своей молодости, то ли о её гардеробе заботился очень авангардистский дизайнер, но выглядели эти туалеты так, словно их срисовали с журнала «Работница» шестидесятых годов. А потому, когда по телевизору показывали выход нашей нелепой первой пары страны в свет, возникало острое ощущение неловкости и столь же острое желание перескочить на другой канал. Держава невелика, а всё-таки за неё обидно!
Политический Израиль любит показную скромность. И, казалось бы, что и вправду дурного в том, что народный президент выглядит, как непритязательный бухгалтер, его жена, как буфетчица в привокзальном ресторане, а президентская резиденция, как захудалый дом отдыха, в который этой паре выдали путёвку не за особые достижения, а чтобы место не пустовало?
С моей точки зрения – дурно всё. И прежде всего убежденность в том, что президентство – это не функция с твёрдо установленными задачами, а почётная, но бесповоротная политическая ссылка.
Эту традицию давно следовало поломать. А речь и впрямь идёт о традиции, поскольку должность президента была создана Бен-Гурионом изначально именно с целью почётно отставить в сторону Хаима Вайцмана, истинного создателя государства. Вот и придумали для него должность с таким набором прав и обязанностей, что, по словам самого первого президента страны, ему позволялось совать нос только в собственный носовой платок.
С тех пор вопрос о нужности этого начинания ставился не раз, но всякий раз не с той стороны. Ведь если всерьёз отвечать на вопрос, нужна ли нам дорогостоящая должность почётного политического ссыльного, то ответ неизбежен: нет! Совсем иное дело, если вопрос будет сформулирован иначе: нужна ли нам должность президента как государственная функция с чётко определёнными правами и обязанностями? На мой взгляд, нужна и даже очень.
Необходимость государственной функции определяется состоянием дел, которыми эта функция призвана управлять. И если определить функцию президента как внеполитическое влияние на характер государства при помощи разработки соответствующего ритуала и поддержания выработанной традиции, то место это свято, пусто и требует немедленного заполнения.
Общество раздроблено по всем мыслимым направлениям. Иерархия национальных культурных ценностей определена небрежно. Этнические и прочие меньшинства лишены общественных структур, позволяющих им отстаивать свои интересы, что превращает эти интересы из общественных в политические. Мы выглядим не как государство, имеющее общий культурно-этический стержень, а как собрание племен, еврейских и нееврейских, каждое из которых борется, если не за первенство, то хотя бы за признание своих интересов. И если еще десятилетие назад государственная, то есть ивритская культура, обладала определёнными структурными привилегиями, то в последнее время она это своё первенство потеряла и борется за свои права наряду с остальными меньшинствами. Будем честны и скажем – почти наряду, что дела всё-таки не меняет.
Из сказанного следует, что кто-нибудь и притом на самом высоком уровне, обязан заняться сплочением общества, обеспечением структуры для выражения интересов всех его членов, а также созданием и упрочением государственной культурно-этической доминанты, содержание которой давно пришло время пересмотреть.
Я не предлагаю президенту заняться этими вопросами в одиночку, скромными силами своего ведомства. Его дело организовать представительные форумы и председательствовать на них. А чтобы он мог этим заняться, сам президент должен быть лицом представительным не в силу должности, а исходя из личных качеств.
Вторая и не менее необходимая функция: создание государственного ритуала. Это не дело встречать высоких гостей в тесном и пыльном дворике министерства главы правительства, путая гимны и изобретая каждый раз заново бессмысленную символику государственных знаков. Государственный ритуал, который помимо гимна и флага, требует массы символических жестов, должен быть тщательно и вдумчиво разработан и не менее тщательно воспроизведён при каждой оказии. Опять же, президент не должен быть мастером церемоний, но он должен иметь при себе постоянно действующую соответствующую структуру и председательствовать в ней с правом решающего голоса.
Кстати сказать, я бы убрала из государственного ритуала обязательные визиты высоких гостей к Стене плача и в мемориал «Яд вашем». Эта символика, как бы утверждающая суть и смысл создания еврейского государства, порочна. Она утверждает остатками Второго Храма наши исторические права на эту землю с одной стороны и – мемориалом «Яд вашем» - наше моральное право на обретение государственности после Катастрофы – с другой. Обе подоплеки подобной государственной символики заводят нас в тупик.
Исторические права на землю двухтысячелетней давности, пусть даже подтверждённые вещественным доказательством в виде Стены плача, не признаются международным правом в качестве основы для создания государства. Иначе пришлось бы отдать Америку индейцам, юг Франции – испанцам, юг Испании – маврам, а также приписать Турцию к Риму и позволить потомкам хазар, то есть нам и отчасти венграм, воевать за Киев с потомками Великого княжества Литовского.
Что до Катастрофы – не она явилась причиной создания Еврейского государства, не на этой невинно пролитой крови оно было построено. И даже если моральные судороги европейцев ввиду Катастрофы и помогли нам в чем-то во время судьбоносного голосования в ООН, не они оказались решающими.
Решающим было то, что провидел и за что боролся Жаботинский: политический интерес мировых держав. И пусть интерес этот обозначался для разных стран по-разному, для европейцев, например, созданием форпоста европейской цивилизации на Ближнем Востоке, для СССР – фантазией на тему строительства социализма, не будь его, не помогла бы и Катастрофа.
А посему твёрдым основанием для создания и существования Израиля являются не символ изгнания и не Катастрофа, а никогда не прекращавшееся еврейское присутствие тут и неизменно и постоянно заявляемая на протяжении всех этих двух тысячелетий решимость еврейского народа вернуть себе утерянные в результате иноземной агрессии права, а также успешность наших усилий в деле строительства свободного и демократического государства.
«Если забуду тебя Иерусалим ...», - существеннее в деле подтверждения наших исторических прав на эту землю, нежели Стена, а осушенные болота, цветущие города, современная промышленность, успешное сельское хозяйство и цивилизованный стиль жизни лучше доказывают необходимость существования Израиля для цивилизованного мира, чем мемориал «Яд вашем».
Потому государственный ритуал должен был бы начинаться с посещения Мемориала Диаспоры, который давно следовало создать, и заканчиваться в хорошо продуманном комплексе, показывающем наши достижения, который тоже давно следовало построить. Но это так, к слову. Вернее, к вопросу о том, какова должна быть функция президента страны, поскольку, только определив эту функцию, можно определить и качества кандидата, позволяющие ему занять обсуждаемую должность.
Из вышесказанного ясно, что функция требует от кандидата, призванного объединить общество, не просто беспартийности, но даже сугубой беспартийности, а потому на эту должность не может претендовать партийный деятель, что благополучно отменяет и позорную ситуацию политической ссылки в президентский дворец. Кроме того, эта функция предполагает высокий интеллектуальный и моральный авторитет претендента, как внутри страны, так и на международной арене. Просто справки о наличии первой университетской степени для занятия столь высокого представительского места явно недостаточно. Тут требуется человек, доказавший делом своей жизни принадлежность к лучшим экземплярам человеческой породы.
Можно ли найти подобного кандидата? Несомненно. Его не раз и предлагали искать в соответствующих кругах: среди наших Нобелевских лауреатов, например, или среди выдающихся израильских обществнных деятелей. Впрочем, кто сказал, что кандидатом должен быть обязательно израильтянин? Предлагали же эту должность Альберту Эйнштейну. Не знаю, получил ли Эли Визель приглашение по всей форме, но и его кандидатура всерьёз обсуждалась. Беда в том, что политические соображения всегда берут верх и идея политической ссылки обычно определяет приоритет сиюминутной необходимости перед важной задачей создания значимого государственного института.
Посему нет у меня претензий к господину Кацаву. Его определили в старосветские помещики по мандату. Вот и выходит, что его занятие – жить экономно, не обременяя чрезмерно государственную казну, искать себе дело с утра по собственному усмотрению, а коли дела не найдется, девок щупать. Чем же еще прикажете заниматься?
А что девки нынче пошли гонористые, так это их проблема. И что на конюшню для порки их уже не послать – так и это проблема, но решаемая. Можно пригрозить, можно и поорать, и не только на упрямых девок, но и на всю страну. А чего?! Бачили очи этой страны, кого она себе в президенты назначала.
Ладно, казалось бы, проехали, избавились уже от этой несуразности, вымели поганой метлой дурно пахнущее явление «человека как все» из президентского присутствия и можно успокоиться. Ан, нет. Шариков-Швондер желает полного оправдания, а в крайнем случае, сохранения постпрезидентских привилегий по принципу «хоть что-нибудь поиметь» с этой паршивой страны со всеми её газетчиками, бабами-феминистками, правозащитниками и прочей нечистью. Бывший президент в этом смысле уже однозначно, прилюдно и пространно высказался с телевизионных экранов, ни в чём себе не отказывая. Так нужно ли и дальше обеспечивать ему сцену для выступлений? Не лучше ли закрыть дело любым способом, лишь бы этот кошмар исчез из нашей жизни поскорее и навсегда?
Я могу понять желание большинства судей Высшего суда справедливости, как и желание юридического советника правительства, поступить именно так. Понимаю, но не оправдываю. Шариков-Швондер непотопляем. Если не привязать к его шее камень в виде судимости, всплывёт снова. Как пить дать, всплывет. Стыда он не имеет, хуже того, не понимает, чего ему следует стыдиться? Он же «человек как все», нешто ему можно запретить следить на паркете и кошек душить? То, что для иных бесчестье, для него – отвага. И будьте уверены, энное количество шариковых и швондеров для моральной поддержки он всегда найдет. Даже партию из них сможет составить. Эта категория избирателей содержит немалое число разбросанных по разным партиям депутатских мандатов, и если их организовать, о, какая это сила! Посему необходимо добиться осуждения Кацава, как человека и как явления.
Но не менее важно заняться определением содержания президентской должности, чтобы подобная ситуация не повторилась. Шариковы-Швондеры не могут и не должны представительствовать от имени государства, сколько бы мандатов не несла эта часть электората. Такое не должно случиться даже в том случае, если шариковы-швондеры составят в государстве большинство населения. Демократия не есть охлократия. Государство обязано определить высоту нижней планки моральной и культурной нормы, и высота эта не может располагаться на уровне охлоса, иначе в существовании подобного государства нет смысла.
Китайский способ борьбы
Мирная многомиллионная процессия захвата территорий – кошмарный сон либеральных режимов. В современной политической истории этот патент записан на имя Махатмы Ганди, но известен он очень давно. Из исторического списка легче всего указать на массовые миграции племён в ранние средние века, но и это не предел. Еще на заре развития человечества не раз и не два случалось, что встал некий народ и пошел в иную землю, не предъявляя ее обитателям ультиматумов, не бряцая железом и не пуская огненных стрел. Вот просто пошел, как саранча, миллионом ног и, - что можно этому противопоставить, кроме ограждений, солдат, мечей и огня? А если меч и огонь, и даже брандспойты запрещены или заведомо осуждены международным консенсусом, что тогда?! Как защищаться и что можно противопоставить подобному мирному супостатству?
К счастью или к сожалению, мирных толп не бывает. Как утверждает в своей книге «Преступная толпа» С. Сигеле, всемирно известный специалист по социологии толпы: «Толпа – это субстрат, в котором микроб зла развивается очень легко, тогда как микроб добра умирает почти всегда, не найдя подходящих условий для жизни». И далее: «Толпа ... похожа на кучу сухого пороха: если вы приблизите к ней фитиль, то взрыв не заставит себя долго ждать».
Я уж не знаю, как там Ганди выращивал в своих толпах микробы добра, но безусловно уверена в том, что ни Хания, ни его соратники не обладают подобным умением сотворить чудо, а поэтому вопрос только в том, кто взорвётся раньше: толпа или армия. После последней войны однозначного ответа на этот вопрос у меня нет, но я всё-таки надеюсь на лучшее.
Разумеется, можно попытаться предупредить саму попытку подобного захвата заявлением, что, невзирая на проклятый консенсус, армия будет стрелять. На сей раз такая попытка удалась, но этот патент тоже не на нас записан. Читатель постарше несомненно помнит китайскую угрозу шестидесятых годов пойти на СССР всем своим многомиллионным населением. Анекдотчики даже высчитали, что время, необходимое пулемёту для того, чтобы перебить всё население Китая, равняется сотням лет, а потому лучше сразу сдаться и потребовать от китайцев полного материального обеспечения для всех жителей СССР, включая рулон туалетной бумаги на человека в день.
Китайцы, очевидно, призадумались и отступили. А палестинцев таким расчётом не проймёшь, они уже привыкли к тому, что мы их кормим и лечим, невзирая на то, что они нас взрывают и режут, так что с их стороны и вопроса нет: предназначенные к захвату территории тем и хороши, что прокормят и себя, и захватчиков.
В общем, ситуация хуже губернаторской: не стрелять нельзя и стрелять нельзя, а с предупреждениями такая история: после «двадцать восьмого серьёзного», они перестают действовать. Это тоже проверено в СССР с теми же китайцами.
Остаётся тренировать армию и надеяться на лучшее. Не верю, что нам удастся перебить с воздуха всех боевиков Хамаса, не верю, что наземная зачистка заставит сумасшедшую толпу потенциальных шахидов отказаться от своих намерений, не верю, что даже самый эффективный бойкот лишит противника возможности терроризировать население Израиля ракетами, взрывами или, того хуже, массовыми пограничными набегами.
Единственная действенная возможность защищаться должна быть основана на торговле. Иного языка эта публика не понимает. Захватить что-нибудь существенное для них и открыть торг: хотите получить захваченное назад, платите цену. Больше, больше давайте, такая цена нас не устраивает!
«И с кем же мы будем торговаться, с Хамасом?!», - спросите вы с негодованием, и я отвечу: «А с кем еще?!».
Мы что, нанялись сажать Абу Мазена на престол? И кто сказал, что он за это отплатит добром? И когда, и кому удавалось приручить волка носить поноску? И чем это ФАТХ лучше Хамаса?
Вопрос не в том, следует ли разговаривать с Хамасом, а в том, о чем с ним можно разговаривать. О долгосрочном мире – пустое. Но и с Абу Мазеном – пустое. Допустим, что американцы так-таки нас с ним насильно помирят, заставят сцепиться мизинцами и произнести: «Мир, мир навсегда, ссора, ссора – никогда!». Мы что, - на этой ерунде успокоимся? Вернее, верит ли кто-нибудь всерьёз, что на ней успокоятся палестинцы?
Этот воображаемый спор с читателем закончится в тот момент, когда последний задаст вопрос: «Что именно мы можем захватить для торговли?». И впрямь – что?
Людей им не жалко, материальных ценностей у них нет. Принципиально нет, потому что они вовсе не настроены на созидательную деятельность. Вот уже сколько американских, европейских и арабских миллиардов ухнуло в эту бездонную бочку, а у них ни промышленности, ни науки, ни приличного медицинского обеспечения, да что там – собственного источника электроэнергии и то нет. Всё это они мечтают не построить, а захватить.
Выходит, что наша сложновыполнимая задача состоит в том чтобы опять и снова подтолкнуть палестинцев к массовому выходу в Синай, на землю египетскую. Или в Аккабу, на землю иорданскую. От такого их похода нам только польза, ибо утихомирить палестинцев может исключительно их собственный панарабский народ, не желающий делиться с бедными палестинскими братьями ни единым сантиметром земли, не говоря уж о последней рубашке с тела, и видящий в них не столько братьев по крови, вере и оружию, сколько источник нескончаемых проблем и бедствий. Но боюсь, что мы инициативой в этом вопросе не владеем, тогда как, так называемые «умеренные арабские страны», её умело используют.
Вот Мубарак уже сколько лет хитроумно раскачивает лодку, поддакивая американцам и одновременно позволяя палестинцам беспрепятственно протаскивать через Египет в Газу оружие и боеприпасы, требуя от Израиля бесконечных политических уступок и блокируя наши экономические и культурные отношения с Египтом более действенно, чем мы блокируем Газу. И что? Разве мы когда-нибудь пытались создавать серьёзное дипломатическое давление на Египет?
А тут-то как раз и подходят и «двадцать восьмое серьёзное», и «сто тридцать второе последнее» предупреждение. С направлением жалобы в ООН. Двадцать восемь раз или сто тридцать два раза, если надо. Пусть почешутся.
Но мы только суетливо пытаемся не обидеть чем-нибудь Египет и не задеть каким бы то не было образом Иорданию, которые себе ни в коей мере не отказывают в удовольствии раз за разом задевать и обижать нас. Что-то не в порядке с нашим понятием здравого смысла, с чувством собственного достоинства и с ощущением полной и неоспоримой легитимности нашего присутствия на этой земле.
Ситуация явно требует обратиться к духу Жаботинского. Впрочем, политик он был никакой. Может, вызвать из прошлого еще и дух Бен-Гуриона? Социализма он нам уже не навяжет, а вот стукнуть кулаком по столу, это Старик умел. Упражняйся он, как мы это делаем сейчас, в гримасах и ужимках доброй воли, когда требовалось проявить решимость, так и остались бы мы до нынешнего дня подмандатными мечтателями.