Как-то, после не в меру сытного ужина Вере Руслановне Москвиной приснился кошмарный сон.
Началось с того, что она опоздала на работу. Опоздала совсем чуть-чуть; этого никто обычно не замечал. Но в этот раз для неё самой это стало мрачным символом её правоты, когда в течение многих лет она всё уверенней наводила жёсткий Порядок на отделении Веры, Надежды и Любви в одном из, как когда-то принято было говорить, богоугодных заведений, где содержались больные как физически, так и психически. Именно последнее обстоятельство давало Вере Руслановне, по её убеждению, право на «твёрдость руки» в её трудной, но такой нужной, как она считала, работе.
Так вот она подходила к ставшему родным за многие годы нелёгкого труда учреждению чуть позже обычного (находясь несмотря на это в самом отличном расположении духа и мурлыча себе под нос слегка переиначенный популярный мотивчик – что-то про замок в дурдоме) и с удивлением увидела возле высокого светлого здания - места своей работы - пусть небольшую, но чем-то, как ей показалось, взволнованную группу людей. Подойдя поближе, она поняла, что это - сплошь сотрудники учреждения, её коллеги и подчинённые, вид у которых был весьма растерянный.
Чувство тревоги моментально овладело Верой Руслановной. Это чувство было и без того ей свойственно, оно было её правой рукой, надёжным помощником и наставником в работе, обеспечивающим отсутствие каких бы то ни было ЧП, спокойствие, - а значит, её, Веры Руслановны Москвиной, успех и благоденствие.
- Что случилось? Чубайс пришёл к власти и объявил конец света? - пошутила она, когда до неё дошло, что здесь собрались, пожалуй, все без исключения сотрудники учреждения, которые сегодня должны быть на работе
- Они пропали, - ответил кто-то ей. - Там никого нет!
- Да уж вижу, что все здесь, - пропустив мимо ушей первые 2 слова, не поняла Вера Руслановна. - Случилось-то что?
- Говорят же вам, - напустилась вдруг на неё Алка, уборщица с её отделения, баба дурная и крикливая, но работница каких поискать, как и матершинница тоже - не вдруг найдёшь. - Никого там нету. Пустые палаты!
- Хорошо искали? - машинально спросила Вера Руслановна, хотя и сама понимала, что, наверно, ни с того ни с сего на улицу вот так все сотрудники не вывалят и не будут смотреть на родное учреждение - надёжный источник своего благоденствия, - как баран на новые ворота.
- Да как не искать-то? - взорвалась Алка. - Говорят, утром встали - а никого нету: ни в палатах, ни в туалетах, ни на балконах - нигде! Ладно, меня все дурой все считают - так это ж до меня было-то, я ещё на работу не пришла. Говорят, везде так, по всем дурдомам, - продолжала она уже спокойнее. - По радио говорили. Вы разве не слышали? Наверно, вышли уже из дому… Что творится, что творится!.. Нам-то куда деваться?.. Об этом они подумали?.. - вероятно, имея ввиду исчезнувших инвалидов, пробормотала Алка
Вера Руслановна тоже растерянно огляделась. Действительно, положение складывалось ещё то. Сколько раз, ставя на место смутьянов, недовольных её порядками, она говорила: «Выписывайтесь - и живите, как хотите». И вот – на тебе…
Увидев священника, приехавшего на собственном новеньком «Джипе» в их заведение для сегодняшней службы в честь её, Веры Руслановны Москвиной, Дня Рождения (по этому поводу, кстати, вообще никому из проживающих не полагалось сегодня выходить на улицу, несмотря на хорошую летнюю погоду), она в сердцах бросила:
- Ваша работа? Вы намолились?
- Что вы!.. - забормотал священник. - Что вы!.. Чертовщина какая-то… Прости господи!..
- Что теперь делать-то? - продолжала переживать Алка. – Ведь придёшь на работу, наорёшь на какого-нибудь козла – и на душе полегчает, сразу жизнь становится иной.
Вера Руслановна машинально подумала, что надо бы прервать подобные речи. У неё это хорошо получалось – тихим голосом, с её-то мощной фигурой и грозной репутацией, - особенно с проживающими, про которых и ляпнула не к месту сейчас Алка. Но сейчас она была слишком растеряна, да и никого постороннего, кажется, ещё нет.
Так же неосознанно (скорее, по привычке, приобретённой с годами многотрудной работы) она стала мысленно проверять систему ограничений и запретов, созданную на её отделении. Без разрешения начальства и сопровождения проживающие могли разве что вставать с постели, перемещаться по отделению, ходить в туалет… Туалет, конечно, тоже неплохо было бы взять под контроль, но явно не реально… Ни одна СЭС не позволит предварительно контролировать канализационные сливы – даже в плане борьбы с равнодушием и за безопасность проживающих.
Вера Руслановна встряхнула головой. Что это она?.. Мысли, конечно, верные, но не ко времени. ИХ УЖЕ НЕТ. Хорошо, что не у неё одной и даже не только в их заведении, - оргвыводов не будет… Скорей всего, не будет… Но, тем не менее, Алка ведь права. Совершенно неожиданно они все оказались в довольно идиотском положении. Как-то само собой подразумевалось, что эти козлы (тьфу ты, прицепилось) являются неотъемлемой частью их - сотрудников учреждения – жизни: они живут здесь только для того, чтобы дать людям место работы для довольно-таки неплохого существования. И вдруг, в одно прекрасное утро, без всяких согласований, заявлений, разрешений всё переворачивается с ног на голову…
Но по какому праву?!
Вера Руслановна проснулась. Дурацкий кошмар закончился. Начинался обычный рабочий день.