Состояние трех самых богатых людей мира
приравнивается к состоянию
сорока наибеднейших стран мира.
Что представляет из себя нижеследующий рассказ в масштабе к подобной информации? Так, фитюлька.
Я люблю читать, люблю покупать книги. Но отношусь к ним без должного пиетета. Ну в том смысле, что я не выстраиваю их ровными рядами, не заворачиваю в обложки, читаю во время еды, мусолю жирными пальцами, таскаю за собой в сумочке, обрывая переплеты, подчеркиваю понравившееся карандашом, без сожаления раздаю для прочтения своим знакомым, дарю, теряю, покупаю новые, другие, и такие же самые.
Когда вижу потрепанную, читанную-перечитанную книжку, я ее мысленно поздравляю: «молодец, девочка, хорошую жизнь прожила, пригодилась».
Когда на журнальном столе накапливается несколько стопок, и уже невозможно приткнуть кофейную чашку, я начинаю разбор полетов, кто, что читал, почему опять столько книг притащили в гостиную. Газеты — в топку, архитектурные журналы — в комод, библию и прочую метафизику — в спальню, медицинскую энциклопедию (разве недавно кто-то болел?) — к специальной литературе, туда же и народный лечебник. Справочник конструктора и учебник по 3Дмаксу — в рабочий стол. О, у нас в гостях Салтыков-Щедрин? Ладно, пока подождите, господин писатель, мы обязательно Вас почитаем. А это кто такой пузатый и парадный? Здравствуйте, Леонид Данилович Кучма, бывший президент Украины.
Вашу книгу «Украина — не Россия», Данилыч, я украла. Грубо, реально украла.
Ее же не купишь в магазине, ее экземпляры рассылают по специальным учреждениям для подарков особо избранным, по посольствам, консульствам, администрациям. В одном из таких учреждений я тогда и работала, только не входила в круг счастливчиков, рассчитывающих на такой ценный подарок. Наша комиссия, состоящая из депутатов различных уровней, представителей парламентских партий, контролировала, как страна готовится к выборам, насколько качественно проверяются списки избирателей и насколько оперативно устраняются неточности. Мы с утра до вечера обзванивали районные территориальные комиссии, требовали данные, упрашивали внести правки, а к концу недели стали обладателями 30 дисков с полной информацией о 5 миллионах жителей области. О том, чтобы размножать такие данные для своих партийных штабов в стенах такого сверхгосударственного учреждения не могло быть и речи. Я сложила эту «тайну» в сумочку и пошла в ближайшее интернет-кафе. А чтобы мне было не скучно ожидать, как 30 дисков превратятся в 270, я взяла Вашу, Леонид Данилыч, книгу, которых, кстати, в кабинете было не меньше двух десятков, целая полка.
Как я и предполагала, размножить быстро не удалось, пацанов только двое, они принимали деньги, рассаживали клиентов, бегали устранять глюки, отвечали на телефонные звонки, а в небольших промежутках множили мою секретку, причем, не все списки открывались, они переводили их в приемлемый формат, в общем, отрабатывали халтурку. Благо, кафе круглосуточное, кофе варят, а не выплевывают в пластиковые стаканчики из автомата, уровень шума допустимый, есть диваны и даже пальмы. Ваша книга — как нельзя кстати. Еще там, в интернет-кафе, я прочитала около четверти, там же поняла, что я не смогу ее вернуть обратно. Она нужна мне! Для самоидентификации по национальному признаку. Чтобы иметь аргументы в спорах. Чтобы рассказать своим некрещёным, не причащённым и необрезанным детям, которым мы предоставили право самостоятельно выбрать национальность и веру из намешанного коктейля кровей в сознательном возрасте, рассказать об истории страны, в которой они родились, об их Родине.
Прости, Данилыч, что не досталась твоя книга какому-нибудь заврайоно, об общеобразовательном уровне которых в среде наших учителей ходят легенды.
Эта книга в моем лице нашла своего благодарного читателя. Поэтому она так часто и оказывается на моем журнальном столе вперемешку со всякими другими. Сколько можно перечитывать трактат о степном волке, унести. Кто вытащил Шекспира, как неожиданно, пусть еще полежит. Воспоминания Шагала, убрать. О, Вадим Шефнер, хотела же написать эссе о нем, даже узнала, что его дед Карл — основатель Владивостока, хорошо, пусть остается, он написал обожаемую мной нетленку — «посетила муза члена профсоюза». Немецкий разговорник, сказки Андерсена, унести. «Родные поэты», стоп.
«Родные поэты», в настоящем тканевом переплете, издания 69 года, стихотворения русских поэтов-классиков, да я же знаю наизусть содержимое этой книги. Тут не только повсеместно известные Пушкин-Лермонтов, Фет-Тютчев и Блок-Есенин, тут же еще Майков, Языков, Кольцов, Баратынский, Рылеев, Огарев, Плещеев. Тут же мой любимый «каменщик» Брюсова. «Каменщик, каменщик, в фартуке белом, что ты там строишь? Кому? — Эй, не мешай, мы заняты делом, строим мы, строим тюрьму». И рисунки на форзацах — снеговик с кастрюлей на голове и домик в обратной перспективе. Я слюнявила карандаши, поэтому линии расплывающиеся, штриховка корявая, рука детская, да и рот, наверное, в тот день был в красных и зеленых разводах. Но что я вижу? Фиолетовый штампик: «Вировская средняя общеобразовательная трудовая политехническая школа», книга-то из библиотеки. Моя бабушка преподавала в этой школе, взяла почитать внукам да так и не вернула.
Ай да бабушка, ай да умница! Передала мне любовь к книгам на генетическом уровне.
И когда у меня будут внуки, а когда-то же у меня будут внуки, я соберу их в кучу, надену очки, а когда-то же у меня будут очки, и скажу: «А хотите, цуцики мои сладенькие, я вам почитаю книжку вашей прапрабабушки?».