Зачастую, когда используют Евангелие в дидактических целях, и хотят подчеркнуть смирение Иисуса, как образец для подражания, говорят о том, что Иисус, якобы, будучи Сыном Божиим, Царём Израиля, принял на себя «зрак раба». И эта риторическая фигура стала уже парабогословской традицией, - хотя это, конечно, более керигма, чем богословие. Однако, если отвлечься от прикладных задач проповеди смирения, и обратиться к смыслу приведенного мнения, то возникает сомнение в ортодоксальности его, и даже приходит на ум ересь докетов: ведь от того принял ли Бог на себя зрак человека или зрак раба, суть дела не меняется. Главное - в отрицании откровения Бога. Здесь опять находим отменённое (и ознаменованное разрыванием храмовой завесы) в момент смерти Иисусовой ветхозаветное сокрытие Бога от человека, покров тайны на святая святых. Безусловно, в Новом завете тоже есть покров тайны, но не внешний, а внутренний, обусловленный позиционированием в личном духовном коммунионе: имея глаза, не видите, имея уши, не слышите. И, напротив: имеющий уши да слышит.
Таким образом, оставаясь в рамках ортодоксии, мы должны заявить, что Богоявление это не маскарад, и никакого зрака - ни царского, ни рабского – Иисус не принимал на себя. Он был тем, кем должен быть. И если мы интересуемся социальным аспектом Богоявления, то должны безоговорочно принимать, что в плане общественности (социально) Сын Божий выступает Учителем Мудрости, - по меньшей мере в ту философски окрашенную эпоху, в которую Бог изволил открыть Себя в человеках.
В самом деле, разве Иисус был рабом? Разве не назореем (= посвященным) и учителем (равви)?
Сказанного должно быть довольно для снятия вопроса. Но давайте для избыточности поддержания истины пройдём и дальше того поприща, на которое призывает строгая логика. Давайте предположим здесь не закономерность, а произвол Божий, в том смысле, что если бы Богу было угодно, то Он мог бы явить Себя и в рабе, - был же, к слову, Эпиктет рабом. И посмотрим, не противоречит ли это открытой нам в полноте Природе Божией. То есть, фактически, мы спрашиваем: причастна ли наша общественная жизнь Бытию Божию или только контингентна Ему? Разумеется, ответ дан в Богооткровении: ведь в христианстве речь идёт не только об обожении человека, но о Царстве Божием, то есть о соборном человеке, о человеке в рамках общественности и государства. Так что ответ известен: да, причастна. И мы в это верим. Но, давайте всё же присоединим к вере разумные основания, ради полноты личности, и рассудим, совместим ли зрак раба с Богоявлением.
Прежде всего, кто такой раб? Это работник. Он существует в рамках проекта, в рамках созидательной деятельности. И это существенно для него. Привыкли обращать внимание на личную зависимость, но она как раз несущественна здесь: она лишь инструмент принуждения к труду. Лично зависимы не только рабы. И, напротив, вот раб лично свободен (отпущенник) и кем он становится? – архитектором, управляющим, поверенным, интендантом, царедворцем и т.п. Он по-прежнему работает. Если он вырастает, то он вырастает в должности: становится прорабом, казначеем, садовником, конюшим, сокольничим и т.п. И он таков не потому, что он лично зависим, но потому что низка его личная природа. Речь, конечно, не идёт о биологической природе, речь идёт о греховной тварной природе человека. Он низкорождённый не потому, что его биологический отец раб по положению, но потому, что он духовно не родился от Блага, а родился от созидающего и представляющего ума. (Таким образом, его первое духовное рождение греховно, ибо не от Бога, и поэтому ему надлежит родиться вторицею, на сей раз от Бога; первый же духовный человек, водимый Искусителем, должен умереть. Только тогда он перестанет быть рабом. Отсюда Иисус, как пришедший обратить и спасти для Царства Божьего греховное человечество, предлагает желающему обрести Царство родиться вторицею свыше).
Совсем не то человек благородный, или рождённый от Блага (не от ума!): он не в прорабы вырастает, но посвящается в рыцари; он хочет стать верным. А это уже категория отношения, а не деятельности. Ведь он хочет быть верным кому-то, своему суверену. «Быть верным» может включать в себя и службу, и работу, но главное здесь – отношение между личностями, а не отношение к предмету деятельности. Поэтому благородный никогда не работает. Это вовсе не значит, что он лежит на печи; нет, он в постоянной напряжённой деятельности жертвы и любви. Он может ногтями рыть землю и зубами вязать узлы, но при этом энергии его активности иные, чем у раба. Иная и экзистенция: она принципиально общественная, поскольку верный определяется в отношениях с сеньором; здесь, таким образом, человек осуществляется как zoon politicon. Отсюда, господин не один: их всегда двое; и поэтому господин это вы, а раб – ты, потому что он – solo, наедине со своим проектом и предметом деятельности. Следовательно, освобождение раба не состоит в снятии личной зависимости, но, может быть, как раз, наоборот: в отдании себя в личную зависимость от господина, с тем, чтобы и самому стать господином в иерархии господств. Раб тем и являет свою рабскую природу, что ищет ложного освобождения, которое полагает в самостоятельности. Он хочет быть начальником проекта, от социальной значимости которого он заимствует свою персональную социальную значимость; в максимуме он желает осуществить свой проект, и в пределе – свой проект мироустройства; то есть стать Демиургом. Демиург – вот его тварный бог, к которому он устремлён в своём росте искусника, мастерового. Над ним нет господина: он соотносит себя с мирозданием: он велик или мал в сравнении с космосом, поэтому ему нужны величественные грёзы, и он поклонится любой силе, способной эти грёзы навеять; потому же он любит знание, - ведь когда он понимает устройство мира, он знает, как его сделать, и значит он больше этого мира, он ему Папа Карло. Напротив, верный не стремится проникнуть в тайну мира: находит это стремление нечестивым, ибо проникнуть в тайну мира значит проникнуть в тайну Бога; он научен благочестивым учителем, что Бога нельзя узнать самому, но – лишь постольку, поскольку Бог откроет Себя; поэтому он спокойно ждёт, будучи уверен, что всегда будет знать достаточно для того, чтобы исполнить волю Господина. Эта уверенность проистекает оттого, что он пребывает в присутствии господина всегда, и всегда может обратиться к нему за поддержкой и ответом на сомнение. Отсюда, главная забота верного – находиться в присутствии Господа своего; а это даётся верностью, любовью и почтением, каковые доблести он и практикует постоянно.
Верный не самоволен и не одинок: он всегда – мы; взирает на своего сеньора и ходит об руку с ним. От Старшего он получает веду, или заповедь, - отсюда его вежество. (Невежа тот, кто не знает запретов). Поскольку силы для действия верный черпает не в созидании мира, но в любви и почтении к конкретному человеку, учителю, постольку он, в отличие от раба, способен совершать ограниченное действие, не интересуясь его «мировым смыслом и значением»; может участвовать в малой части, не зная целого.
А что же раб? Он не может быть «маленьким и послушным», противится простому исполнению, хочет быть посвящён в финальные причины, проект в целом, - чтобы привлечь к своей воле не общественные, но стадные силы «гона», соперничества.
Поскольку раб принципиально антиобществен (его тайная или явная мечта – собственный необитаемый остров, который он будет обустраивать по своему разумению), всегда хочет осуществить собственный план, - постольку в обществе он отстаивает «свободу мнений». Последнее вовсе не означает, что он заинтересован в чужих мнениях, напротив, «свобода» нужна ему, чтобы не считаться с чужим мнением. Он за равенство, против авторитетов, ради того, чтобы ничьё мнение не весило бы больше, чем его собственное. Раб ищет уединения, желая спрятаться от своих начальников и соработников, чтобы беспрепятственно и не подлаживаясь ни к кому развернуть собственное миро-представление и Я-представление.
Верный всегда ищет присутствия своего Господина, тоскует в отсутствии Его, так как без него он лишён радости, лишён силы и определённости воли. Вспомним, как Христос Иисус всегда искал присутствия Отца, всегда соотносил себя с Ним, ссылался на Него, ничего не делал без Него. У него не было никакого проекта мироустроения, или Нового Израиля, или проекта усовершенствования собственной личности. (Не то Иуда, у которого было своё представление о Христе, которому не отвечал Иисус Назорей, поэтому он и сдал Его). Так принял ли на себя Иисус зрак раба?
Для раба мир есть некое строение, хорошо или дурно построенное, подлежащее перестройке, усовершенствованию, или даже полному разрушению и новому устроению. «Вселенная есть мастерская, и человек в ней работник». Поэтому рабу органична революция: он хочет жить в постоянной революции, где востребован такой товар, как проекты мироустройства, и политические зодчие. Господам же революция неорганична, так как они вообще не дерзают обнимать умом миры. Господам органично право, которое очерчивает поля достойного служения.
Идеал раба – внешняя свобода. Поэтому разумный господин всегда выводит раба на пекулий. Верный же никогда не свободен, так как связан присягой со своим сюзереном. Обязанность верного – внутренняя свобода, независимость от обусловленных душевных содержаний, - ведь иначе он не сможет сдержать клятву и последовать за своим господином, а не за собой, как того хочет раб. Поэтому верного готовят таким образом, что он в паре со старшим преодолевает власть обусловленных душевных содержаний, научается не творить этих содержаний, исполняя требования Старшего. Раб, напротив, весь во власти обусловленных душевных содержаний; он творит их, созидая обстоятельства, поэтому всякая внешняя власть лишает его творимого комфорта. Она выступает как обстоятельство, и у него нет альтернативной власти Старшего. Отсюда приверженность раба равенству; при том формула этого равенства одностороння: не то чтобы никто не ниже, но – никто не выше(!). Поэтому его практика равенства – сшибать шапки с других, унижать, ставить на место, не клонить головы, выравнивать статусы. Он жестоковыен и непреклонен: ему трудно согнуть выю и преклонить колена. Отсюда же хамство раба: ему свойственно всё время обнажать отца (авторитета), то есть обличать его дурные и слабые стороны, ради того чтобы свергнуть власть старшего. Он ставит себя равным отцу, а то и высится над ним. Поэтому третий идеал раба (после свободы и равенства) – братство. Каковым словом обозначается вовсе не происхождение от общего отца, а некая упрощённая модель отношений всеобщего свойства, амикошонства: особая доступность другого. Ведь брат в отсутствии отца это просто товарищ по играм, привычный и комфортный.
Раб не вырастает из земли (не земнородный человек). Нет, он – творец и тварная сущность, созданная из расчленённого трупа животного человека. Он - доктор Франкенстайн, созидающий гомункула из собственных плоти и крови. Он делает себя добрым, совершенным, и с этими добром и совершенством идёт к людям. Люди же отвергают его «добро» и пугаются «совершенства», и тогда у него рождаются агрессия и озлобленность. Таков массовый человек Нового Времени, который вместо противоположности: раб - верный, исповедует противоположность: раб обыкновенный versus раб великий. В странах, рождённых Новым Временем, таких как Россия, состоящих из рабов, освобождённых для целей революции, населением управляют, вовлекая его в великие проекты Созидания лучшего мира, чтобы раб через это величие, ощутил собственную значимость. Таковы целые советские поколения: рабы, воспитанные в атмосфере жертвоприношений на алтари великих строек. Но такова ли жертва Христова? Согласимся: вера в созидаемое счастье и верность отцу – разные религии.
Так принял ли Иисус зрак раба?
Можно также напомнить, что во граде Божьем нет рабства; и христианство вело деятельную борьбу за освобождение рабов и отмену рабства, - так что все христианские общества, в конечном итоге избавились от рабства.
P.S. Христианское богословское предание говорит нам, что Христос Иисус «принял зрак (= облик) раба».
В рабском обществе это утверждение толкуется в социально-политическом ключе эгалитаризма, призрения бедных, ликвидации рабского состояния человека и т.п. Как будто Иисус, сам принадлежа к сословию свободных граждан, принял облик раба, чтобы дезавуировать социальное различие между рабами и свободными.
Допустимое с позиции веры толкование приведенного богословского мнения возникает лишь в том случае, если мы воспримем слово «раб» в политическом смысле слова, а в смысле раба Божьего.
То есть Иисус, будучи Сыном Божьим, выступал как раб, или слуга Божий, являя всем другим, встреченным на пути слугам Божьим образец Служения – как должен служить Богу тот, кто признает Его Господином себе.
Отсюда увещания Иисуса, как учителя, исполнить весь закон без изъятия, соблюдать не букву, а дух закона, превзойти в праведности фарисеев, усилить требования закона против послаблений данных отцам и т.д.
Так что в роли образцового слуги Божьего Иисус выступил как феопомп, или душеводитель, приводящий души слуг Господних к порогу усыновления и претворения в Сыновей. И явил этим не ханжеское «смирение», а Любовь к ближним своим, которые способны стать Ему братьями.